И не только желудок, девок теперь не вызвать, а жаль, они неплохо подходили для снятия стресса. Сходить к Эллине? Думаю, пока не стоит, она не в том состоянии, лучше уж потерпеть несколько дней, пока не привезут дочку герцога.
Вы позволите, Ваше Величество? дверь слегка приоткрылась и в неё заглянула Альпина. Я принесла вам ужин.
Да, конечно, проходите, хотел встать с кресла, но лень одолела.
Альпина вошла в комнату, легко удерживая одной рукой тяжёлый поднос, уставленный различными блюдами, в другой руке она держала небольшой кувшин, очевидно, с вином. Все принесённые кушанья она аккуратно расставила на небольшой столик, стоявший рядом со мной, вино налила в серебряный кубок и поставила поближе, закончив, она встала навытяжку, ожидая следующих распоряжений.
Ужин был, по здешним меркам, скромный, нарезанное мясо неизвестного животного, свежая зелень, хлеб, в виде небольших булочек, и вазочка с фруктами, в которой я узнал красные яблоки, груши и виноград, а ещё спелый персик и два неизвестных мне плода, формой похожих на луковицу.
Отхлебнув вина, я наколол вилкой кусок мяса и начал жевать. Взгляд непроизвольно поднялся на стоявшую рядом Альпину.
Присядьте со мной, велел я, указывая на стул. И тоже выпейте вина, мне много будет этого кувшина.
Она послушно присела, на лице её отразилась усталость.
Поговорите со мной, сказал я, наливая вино во второй кубок. Расскажите о себе. Я хочу знать, кто рядом со мной. Откуда вы родом? Как оказались во дворце?
На юге есть графство Кеттлер, начала рассказывать она. Вассалом графа был мой отец, благородный рыцарь Мидас, он уже умер, а земли, за неимением наследников, отошли графу.
Непорядок, подумал я, надо было, чтобы отошли к королю.
Два моих брата погибли на войне двадцать лет назад, а вместе с ними погиб юный рыцарь Ажан, которого я любила.
И поэтому вы не вышли замуж? спросил я, устраиваясь поудобнее, история становилась интересной.
Всё сложнее, накануне его отъезда мы встретились с ним и вы понимаете?
Конечно, я понимающе кивнул, любовь не всегда готова ждать.
После этого он отправился на войну и пал там геройской смертью, уложив едва ли не два десятка врагов. А я, спустя некоторое время, поняла, что беременна. Я открылась родителям, отец отнёсся к этому спокойно, была надежда, что Ажан вернётся, мы поженимся, и ребёнок не будет считаться незаконным, но пришла весть о его смерти, а через некоторое время я родила мёртвое дитя. Отец долго думал, что со мной делать, о беременности знали, а потому выдать меня замуж было трудно. Тогда он упросил короля, чтобы тот принял меня во дворце.
Дальше всё ясно, сказал я, закидывая в рот лист салата. Странно только, что такая красивая женщина не нашла себе мужа при дворе.
От комплимента она немного смутилась, отхлебнула ещё вина и продолжила:
Здесь находилось много желающих воспользоваться моей красотой, даже ваш почтенный батюшка, будучи уже в преклонных годах, иногда залезал мне под подол, но вот мужа не нашлось. Я была рада, когда вы родились, свою нерастраченную материнскую любовь я целиком обратила на вас. Ваша мать была женщиной апатичной и нервной, она почти не занималась вами, предоставив всё мне. Мне и воспитателю Алеману. Я тогда и подумать не могла, что этот малыш вырастет могучим воином, который будет безжалостно расправляться с врагами королевства.
До могучего воина мне ещё далеко, заметил я, хотя её комплимент был мне безусловно приятен. А что сейчас? У вас кто-то есть? Тот, кого вы могли бы назвать, пусть не мужем, но хоть любимым мужчиной?
Нет, и я уверена, что уже никогда никого не полюблю, Ажан, да хранят боги его душу, был моей единственной любовью на всю жизнь. Что же до любителей согреть мою постель, то и тут я уже несколько лет одинока. С тех пор, как умер твой отец, меня старательно отодвигали от тебя, оставив только работу служанки. А вы обратили свой взор на развлечения, специально для вас был собран целый гарем из двух десятков дорогостоящих шлюх, что отнимали у вас всё время.
Это были довольно красивые шлюхи, с некоторым сожалением заметил я, снова наливая вина в наши кубки, Альпина уже начала ощутимо пьянеть.
Красивые, распутные и на всё согласные, подтвердила она. Мне по долгу службы приходилось бывать здесь, иногда я видела ваши развлечения, извините.
Она смутилась. Разговор постепенно заворачивал в нужное мне русло. Нехорошо, конечно, она мне как мать, но глубокий вырез платья почему-то будил во мне отнюдь не сыновние чувства. А вино постепенно отключало тормоза, причём, у нас обоих.
И? Что вы при этом чувствовали?
Я уже очень давно одинока, она вздохнула и поставила пустой кубок на стол, видеть такое, то, что вы делали с ними, я завидовала.
Хотели быть на их месте? я улыбнулся и посмотрел ей прямо в глаза.
Да, она не стала обманывать, а выпитое вино добавляло смелости, хотела, но потом мне становилось стыдно. Я ведь не просто хотела мужчину, а так как это делали вы.
Понимаю, я дотянулся своей длинной рукой и взял её ладонь, она оказалась неожиданно холодной. А теперь этих женщин нет. Но есть я. И вы. И ваше одиночество.
Я потянул её к себе, стараясь не опрокинуть столик, она не сопротивлялась, хотя и пыталась возражать:
Айкон, но ты ведь всегда был мне, как сын. Это неправильно, мы не должны этого делать. Это сродни инцесту.
Знаешь, сказал я, усаживая её себе на колени. Я тут почитал хроники, и про свой род, и про другие знатные фамилии, чего там только нет. А уж инцестных связей целая куча. Матери с сыновьями, отцы с дочерьми, братья с сёстрами. Мой собственный прадед с удовольствием имел свою внучку. Были случаи заключения браков, хотя на такое нужно разрешение верховного жреца.
Моя ладонь обняла её за талию и поползла выше, туда, где большая тяжёлая грудь томилась в плену узкого корсета.
Знатные господа всегда знали толк в удовольствиях, не обращая внимания на такие мелочи, как кровное родство, продолжал я, запуская пальцы за край выреза, туго, стянуть не получится, либо разорвать, либо долго возиться со шнуровкой, причём летописец почему-то описывает события с такими подробностями, словно сам стоял рядом со свечой и старательно записывал происходившие непотребства.
Это так, она стала чаще дышать, видимо, корсет был узок, свои развлечения господа никогда не скрывали от слуг, иногда даже делая всё в их присутствии, отсюда и осведомлённость. Некоторые даже звали любовницу, когда у них не получалось с женой, любовница должна была возбудить, чтобы жена смогла зачать ребёнка.
А за мной уже закрепилась слава развратника и женолюбца, напомнил я, и эту репутацию уже ничем не исправить, так зачем отказывать себе в удовольствии?
Она хотела ответить, но я закрыл ей рот поцелуем, от которого она окончательно расслабилась и закрыла глаза. Руки мои запутались в шнуровке платья.
Такая шнуровка специально сделана для того, чтобы девушкам проще было хранить целомудрие? спросил я, оторвавшись от её губ.
Есть ещё застёжки, сказала она, проводя рукой по правому боку. Несколько крючков расстегнулись и платье, только что туго стягивавшее её фигуру, обвисло мешком.
Ничего сложного, сказала она и улыбнулась.
Мы снова слились в поцелуе, её тело подавалось навстречу мне, сказывались годы воздержания и подглядываний за развлечениями распутного юного короля. Я стянул с неё платье, оставив только одну нижнюю рубаху, под которой с удивлением обнаружил небольшие кружевные панталоны. Однако, значит, нижнее бельё здесь в ходу, только носят его не все.
Подхватив Альпину на руки, я отнёс её на кровать, аккуратно положил и начал стягивать с себя многочисленные одеяния, небрежно бросая всё на пол. Оставшись голым я двинулся вперёд, а она, встречая меня, сама задрала подол рубахи и, развязав тесёмку, стянула меленький и совсем ненужный предмет одежды.
Рубаху на ней я разорвал. А после навалился на неё всей своей немалой тяжестью, буквально вдавливая в кровать, ноги её непроизвольно раздвинулись в стороны, она издала громкий стон и впилась ногтями мне в спину.
Продолжалось это долго, я не спешил, молодое тело не знало усталости, да и выпитое вино брало своё. Мы никак не могли насытиться друг другом, она громко стонала, и задыхалась от удовольствия, усугубляя это тем, что старалась не отрываться от затяжного поцелуя.
Потом мы меняли позы, технику, вид секса, она не отказывалась ни от чего, более того, кажется, даже получала дополнительное удовольствие от своего бесстыдства, от нарушения запретов. Будь здесь оператор, сцена могла украсить собой любой порнофильм из моего мира, да ещё и отличалась бы редким натурализмом. В отличие от актёров, нам не было нужды притворяться.
Уснули мы далеко за полночь, так и не разомкнув объятий, снилась мне какая-то ерунда, что-то про войну, где Швейгерт отдавал команды солдатам грузиться на танки, а они, сверкая доспехами, получали автоматы из арсенала. В небе пролетали звенья истребителей, стрекотали лопасти вертолётов, а где-то вдалеке весело громыхала артиллерия.
Глава пятнадцатая
Утро, как всегда, было поздним, а пробуждение трудным. Разбудило меня негромкое вежливое покашливание слуги, что принёс мне свежее бельё. Это был молодой парень, видимо, из свеженабранного персонала, какой-нибудь побочный отпрыск знатной семьи. Он с удивлением смотрел на Альпину, что тоже проснулась и сидела рядом со мной, сладко потягиваясь. Одеяло прикрывало только нижнюю половину её тела, а верхнюю она, без всякого стеснения, выставила на обозрение. Позади мужчины стояла юная девушка, тоже новенькая, которая, от внезапного знакомства с нравами королевского двора, широко раскрыла рот, покраснела и хлопала большими глазами.
Альпина встала на ноги, сладко потянувшись и ещё раз выставив на обозрение своё великолепное тело, нисколько не испорченное годами. Посмотрев на слуг с улыбкой превосходства, она властно проговорила:
Подготовьте Его Величеству таз для умывания и пришлите цирюльника.
Всё уже готово, госпожа Альпина, сказал парень, не зная, куда деть глаза.
Рубашку её я разорвал, а надевать платье на голое тело она не стала, вместо этого взяла одну из моих рубашек, накинула её на плечи. Разница в росте была такова, что такое одеяние заменило ей платье, доходя почти до колен. Оделся и я, дополнительно смутив своим видом девушку-служанку. Пусть привыкает, во дворце ей ещё не такое увидеть предстоит, такие уж тут порядки.
Полностью одевшись, я произвёл утренний туалет. Пришедший цирюльник странного вида бритвой сбрил несуразные волосы на лице, что обещали через пару лет стать полноценной бородой и усами. Некоторое время я раздумывал, что мне делать дальше, позавтракать, или же сразу перейти к делам государственным. После недолгого раздумья велел всё же принести еду, а от вина отказался, потребовав кувшин хорошего эля. Напиток этот мне понравился ещё во времена памятной карательной экспедиции, что пока оставалась единственным военным мероприятием с моим участием.
Альпина, уже полностью одетая и напустившая на себя строгий вид, докладывала мне о делах дворцового хозяйства, попутно жалуясь на мажордома, неправильно организовавшего хранение продуктов, и уборщиков, что не натёрли пол в зале для приёмов.
Мне, собственно, на зал приёмов было пока глубоко наплевать, там я буду встречать послов иностранных государств, или ещё кого-то, прибывшего с официальным визитом, а со своими ближайшими сподвижниками буду общаться в приватной обстановке, так куда легче вести диалог, да и лишних ушей немного.
Первым прибыл герцог Абвер, одет скромно, но вид боевой, на груди парадная кираса, а на поясе меч. Я принял его на балконе, где уже стоял небольшой столик и два стула. На столе прислуга установила поднос с двумя кубками, кувшином эля и нехитрой закуской из солёной форели.
Присаживайтесь, герцог, я рад вас видеть, я привстал, выражая уважение знатному человеку и указал на стол, у меня есть несколько идей, которые я хотел бы обсудить с вами.
Всё, что угодно, заверил он, присаживаясь на стул, только прикажите. Правда, я немного понимаю в хитростях, я человек военный, мне больше война по душе.
Собственно, об этом я и хотел поговорить, я достал из-под стола карту и, подвинув поднос с выпивкой и закуской, развернул её на столе. Война непременно будет, она нам нужна, осталось только решить, с кем, как, и ради чего.
Карта была уже современной, земельные наделы мятежных феодалов были переданы в королевский домен, выросший в результате процентов на тридцать-сорок. Неплохо, но воевать я собирался не внутри страны, меня интересовали ближайшие соседи.
Итак, герцог, я слушаю ваши мысли, если бы вы хотели устроить войну, то с кем и как?
Герцог на какое-то время задумался, потом начал рассуждать вслух:
Думаю, королевство Гондор нам трогать не следует, они примерно равны нам по военной мощи, но напасть на них будет нелегко, часть границы перекрыта естественной преградойнепроходимыми болотами, есть только одна полноценная дорога, по которой ходят караваны, вот здесь, в северной трети, но там стоит ряд неприступных крепостей. Их можно будет обойти, но это грозит постоянными нападениями на арьергард и обозы, а если мы остановимся и возьмём их в осаду, то король Филарет успеет собрать армию для отпора. Кроме того, я не представляю, зачем нам нужна война с Гондором?
Запомните, герцог, нравоучительно сказал я, так уж получилось, что современным миром правят деньги. И тот из королей сильнее, у кого их больше. А потому, отныне и впредь, война должна служить интересам накопления богатств в казне и расширения земельных владений. Грубо говоря, я хочу, чтобы заканчивая войну, я имел в казне больше денег, чем тогда, когда я её начинал.
Ну, что же, это разумно, пробормотал он.
Так вот, а деньги не сыплются с неба, их можно получить, либо собирая налоги, но тогда нужно расширять земли и увеличивать податное население, либо развивать ремесло, да не просто ремесло, а мануфактуры, что будут поставлять товар по всему миру, тогда и доход казне будет, ну, или просто грабить соседей и вымогать у них деньги, а на эти деньги увеличивать армию и становиться ещё сильнее, чтобы вымогать ещё больше денег. Ну, вы меня поняли. Что с королевством Серпина? У нас есть повод, чтобы напасть на них?
Герцог снова задумался.
Знаете, Ваше Величество, я думаю, что повод найдётся. Когда двадцать лет назад ваш покойный батюшка отстоял принадлежавшее нам по праву герцогство Адалик, одна его часть осталась за Серпиной. Вот здесь, к югу, есть Нагорье Соннар, там располагаются богатые железные и угольные копи. По мирному договору, король Пипин обязался платить за них дань, не очень большую, три сотни флоринов в год, вот только, насколько мне известно, не заплатил ни одного дебена.
За двадцать лет это шесть тысяч, не так много, чтобы начинать войну, заметил я.
Дань будет только поводом, а войну начнём за возвращение земель. Не платят дань, следовательно, нарушают условие договора, значит, мы можем его расторгнуть и забрать эти земли себе, герцог был искушён в вопросах международной политики.
Неплохо, сказал я после недолгого раздумья, думаю, так мы и поступим. А что у них с военной силой?
Герцог помрачнел.
Территория у них гораздо меньше, но армия, что выставит Пипин, будет мало уступать нашей, к тому же, все его воины горят желанием поквитаться за поражение и воевать будут яростно. Я не сомневаюсь в победе, но война будет стоить нам немалых жертв, в первую очередь среди рыцарей.
Думаю, мы не будем делать ставку на рыцарей и не станем рисковать их драгоценными жизнями, сказал я, хотя именно это и собирался делать. Нужно разобраться с казной, и каждый лишний флорин мы направим на то, чтобы нанять как можно больше пехоты, в первую очередь, мушкетёров, каковых я считаю основой современной армии.
Герцог сморщился.
Да, я знаю, вы, как все благородные воины, считаете пехоту сбродом, а огнестрельное оружиепорождением демонов, оно, видите ли, громко грохочет, дымит и воняет серой. Вот только вы не можете отрицать, что мушкетёр в бою сильнее рыцаря, а сотня мушкетёров легко поразит полсотни всадников в броне. Притом, что обходятся они казне куда дешевле. Помните, что я говорил насчёт денег?
Признаю, неохотно проворчал герцог, да они дёшевы и эффективны, но ведь и без конницы на поле боя нельзя.
Разумеется, но вы ведь сами сказали, что нежелательно терять в бою много рыцарей, так давайте рисковать жизнями пехотинцев, которых всегда можно нанять снова. А конница будет делать свою работу.