Райс как-то даже взбодрилась и расхотела реветь, услышав, что кому-то было ещё хуже, чем ей, и она, оказывается, ещё не в самых худших условиях провела последнее время. Даже представила себе, как бы она в таких условиях справилась с отсидкой, а как представила сразу даже зауважала соседку. Она бы так не смогла. Пока думала, представляла, отвлекаясь от действительности, почти совсем пришла в себя.
Слышь, Апити, заговорщицки зашипела Райс вполголоса, помахав перед лицом ладошками, как бы очищая для глаз обзорное пространство, заполонённое жужжащими насекомыми, ты можешь мне разъяснить, что здесь творится? Я имею в виду вообще. Я от неведения всего этого места себе не нахожу. Башка на раскорячку. Нет, когда я вырвусь на свободу я им всем покажу Кузькину Мать. Это к еги-бабе не ходи. Все у меня кровью умоются, но хотелось бы понять, КАК отсюда выбраться?
Странная ты какая-то, задумчиво пробубнила Апити себе под нос, пристально, с ещё большим подозрением уставившись на собеседницу, при этом скривив ротик на бок и сдунув очередную муху, ползущую по щеке.
Подняв и просунув руки в кожаные петли, она обмякла, повиснув на запястьях, роняя голову на хрупкое плечико, казавшееся по сравнению с прокаченным Райсовым, коленом от кузнечика, и продолжая корчить откровенную недоверчивость к засланной непонятно откуда девке принялась новенькую разглядывать с особой тщательностью.
Наконец что-то для себя видимо решив, показательно тяжело вздохнула и начала своё высокопарное выступление, строя из себя бывалую бабу, снизошедшую до объяснений всем известных прописных истин неопытной и бестолковой кутырке:
Отсюда, девонька, не вырываются. Сюда рвутся. Пищат да лезут. Только мало кого пускают. Я вот ведунья обласканная особым даром предвидения. Сюда больше года просилась, так и то не пускали, старые грымзы. Понимаешь? Мало дар иметь, чтобы сюда попасть. Здесь ещё кое-что требуется. Нужно иметь особое зерно внутри, которое здесь выращивается в стержень. А у кого его нет, то тут и выращивать нечего. Для начала закапывают в яму, оставляя наедине с собой, чтобы всю дрянь из башки вытрясла, оставив только нужные и значимые мысли. Затем здесь опускают ниже опарыша, превращая в ничтожество. Чтобы поняла, что ты никто и звать тебя никак. Первыми кругами вычищают будущую «особую» до бела. Лучшая из лучших может вырасти только с чистого листа. Вот я из этого низшего состояния должна буду подняться выше всех прочих, преодолевая все трудности зачётных кругов. Поднимусь, буду ведуньей какой свет не видывал. Не поднимусь, сдохну на каком круге, значить это не моё. Не судьба. Отсюда только два выхода подруга: либо на коне в лучах славы, либо дохлая. Сломаться на колдовских кругах сможет любая, а вот выдюжит, не каждая.
Говорила белобрысая свою возвышенно торжественную речь явно с чужих слов. Даже интонация с гримасами стали не её, а слизаны с кого-то, но тут дева как-то встрепенулась, вновь став собой, возвращаясь к подозрительности, и уставившись на Райс добавила:
Только ты не нашего поля ягода как я погляжу. Не вижу я в тебе никакого ведьминого дара.
А у меня его и нет, жёстко отрезала царская дочь, от её речей ещё больше запутавшаяся и ни на шаг не продвинувшаяся в понимании происходящего.
Вот и я не пойму, задумчиво уставилась на неё Апити, кого они из тебя-то растят?
Райс хотела было огрызнуться, на такое неуважение, но тут её как обухом брякнули по голове. Она даже замерла на несколько ударов сумасшедшего сердца с открытым ртом и изумлёнными глазами. На царскую дочь наконец-то снизошло озарение, будто что щёлкнуло в мозгах. Рыжая сразу успокоилась, сгладила свою ершистость, выпрямилась приняв царскую осанку на сколько позволяло подвешенное состояние. Затем неспешно сунув руки в верхние петли расслаблено повисла.
Не могла сразу об этом спросить? пренебрежительно попеняла она, ни с того ни с сего делая Апити виноватой ни пойми в чём, а то ходит всё вокруг да около.
Не поняла? обалдела в ответ от такого поворота белобрысая, совсем уходя от роли наставницы, при этом вынимая одну руку из петли и отмахиваясь от летающих пред глазами «надоедок» с зелёными пузами, вокруг чего хожу?
Рыжая продолжая висеть на руках медленно повернулась всем туловищем и с ехидной улыбочкой ещё раз представилась:
Меня. Кличут. Райс, бестолковка ты белобрысая, проговорила она, выделяя каждое сказанное слово.
Ну. И. Что, передразнила её Апити, не понимая причин столь резкого изменения в соседке.
Я дочь царицы Тиоранты. Небось слыхала о такой, безродная? Притом единственная дочь, оттого любимая. Поэтому делай выводы.
На что Апити сложив губки трубочкой и распахнув серые глаза тихо присвистнула.
А растят из меня завтрашнюю царицу степей. Так что имей в виду на будущее.
Райс прямо загордилась своим открытием, хотя сама в это не верила до конца, но в её интонации звякнула нотка зазнайства и высокомерного чванства. Правда реакция соседки вновь опустила её на грешную землю, вернее в отхожее место, где они на пару и плавали:
Хреново тебе придётся подруга, врагу не позавидуешь.
Царская дочь чуть не подавилась услышанным. Но Апити тут же пояснила:
У меня горка пониже да лужа по жиже, и то не знаю, как карабкаться. Из нашей ведьминой шоблы лишь одна из трёх поднимается и проходит испытания в здравом разуме и твёрдой памяти. Многие не выдерживают. А у тебя гора куда покруче моей. Сколько интересно из ваших доверху доползут? Хотя ведь Матерь у нас единственная, а значит из всех только одна и выползет.
Что значит из нас? тут же взъелась рыжая, думаешь, кроме меня ещё кто-то будет?
А то, как же, прибила её потенциальная ведьма, много ты знаешь цариц, что стали преемницами своих мам? Я, например, ни одной не знаю. Хотя, по правде сказать, я не сильна в вашей родословной. Но даже коли тебя допустили до этого, неужели ты думаешь, что только на тебя будет ставка? А коли не сдюжишь, что ж теперь степи без царицы оставаться и пропадать-пропадом?
Райс принялась лихорадочно перебирать в голове всё что об этом знает или слышала. Но не найдя в памяти ни одной родственной преемственности, насколько помнила рассказы о бывших царицах, тут же заочно зверски окрысилась на всех высокородных дев, перебирая теоретических конкуренток из числа вспомнившихся и крутящихся при мамином дворе.
В конечном итоге всё же вынуждено сдалась обстоятельствам, соглашаясь хоть и нехотя, что белобрысая всезнайка в принципе права, от чего спесь с гордыней несколько схлынули, а сама Райс понурила голову, закусив губу. На краю сознания в обрывках памяти она даже вспомнила о запрете родственной преемственности, правда, абсолютно не помня по какой причине.
В голове как зайцы запрыгали разные мысли по поводу и без повода, и от этого «зайцескока» рыжая вообще перестала что-либо соображать. Голова закружилась, отчего опять пристала мерзкая тошнота. Прекратив следить за скачущими мыслями и сконцентрировавшись на подавлении блевотного недуга, она несколько успокоилась и смогла заставить себя думать собрано и здраво.
Ты ведь мне поможешь? жалостно спросила рыжая, поймав себя на каверзной мысли, что если останется в одиночестве, то пропадёт тут с концами, даже не выбравшись из этого говна.
Как? со смехом поинтересовалась Апити.
Ну, тут Райс задумалась на мгновение, «каком» каким-нибудь. Я ж ни ухом не рылом во всём этом. Хоть объясни, как тут что.
Ну, коли только в этом, пожала плечами «бывалая» соседка.
Она вкратце поведала новенькой о девяти кругах каверзных испытаний, что обязана пройти любая «особая», вот только что конкретно эти круги собой представляли толком тоже не знала. Так лишь в общих чертах. Слышала только, что при прохождении каждого круга дева получает какую-нибудь особенность или наоборот, как теперь избавляется от чего-то ненужного.
В конечном итоге закончив своё словоблудие после многих ничего не объясняющих слов, белобрысая честно призналась, что сама мало что знает. Эти колдовские круги окутаны тайной, и наставница по поводу их всегда одно и то же талдычила, мол, попадёшь на них, сама узнаешь.
Замолчали обе. Каждая задумалась о своём. О чём размышляла Апити сказать было трудно по её безразличному виду. Мысли же Райс заклубились в голове мрачными тучами о себе любимой. Обо всем, что было, есть, и будет. Она вдруг вспомнила маму в ту роковую пьянку с ближницами. Припомнила её напряжённое лицо, измученное чем-то тягостным. Её вид ни то усталый, ни то болезненный, и по всей видимости не спавшая всю ночь.
Кутырка только сейчас осознала и готова была руку дать на отсечение, что мама преднамеренно пошла на этот шаг. И решение это далось царице нелегко, понимая, что может больше не увидеть родную кровиночку живой или судя по испытаниям в здравом уме и твёрдой памяти. У Райс в голове не укладывалось. Как родная мать могла принести её в жертву? И ради чего? Но тут же вспомнив для чего, вновь закусила губу.
Почему прежние царицы не выращивали из своих дочерей замену? Что они не рожали дочерей? Или не пускали на испытания? И тут Райс неожиданно пришла к неутешительному выводу, от которого мурашки забегали по спине и волосы затопорщились дыбом: «Я как царская дочь должна стать Царицей Степи или исчезнуть с глаз долой, как и прочие дочери прежних цариц, правящих степью».
Кем бы Райс стала, если бы выросла при шатре мамы? И какое светило бы будущее не отправь её на испытания? Самое большее чего Райс могла добиться, это стать ордынской девой боевого сестричества, а там, если заслужит и не сложит голову в походах, могла подняться до Матёрой со временем. Хотя с её-то характером и замашками, вряд ли. Вот и всё что ей светило в той нерадостной жизни.
До сего дня кутырка не интересовалась в принципе, как становятся царицами и как ею умудрилась стать мама. Знала только, что в отличие от мужицкой орды, цариц не выбирают скопом, как это делали мужики. Царицей становилась дева из клана «меченых». Она на таких насмотрелась в бане среди маминого окружения, с ног до головы причудливо изрисованных. Но откуда те брались рыжая абсолютно не знала, укоряя себя лишний раз, что была полной дурой, когда всему этому наставницы обучали на нудных уроках.
А ведь учили этому наверняка. И только теперь, сидя в выгребной яме в говне по уши она в очередной раз отчётливо поняла, что не только детство, но похоже и жизнь заканчивается. И что встала она на особый путь, на котором «выращивают» будущих цариц, тех самых «меченых». Вернее, даже не так. Она не поняла этого, а заставила себя поверить в свои предположения.
Рыжая безоговорочно внушила себе, что мама послала её на эти изуверские испытания только для того, чтобы дочь стала единовластной царицей Степи или исчезла с лица земли за ненадобностью, не опускаясь до простого боевого «мяса».
Райс понимала, что это лишь догадки разума, находящегося уже на границе сумасшествия, а исходя из того как с ней обращаются, она может до конца мучительных испытаний так и не узнать об истинных причинах маминого поступка, свихнувшись здесь или вообще попрощавшись с жизнью. Поэтому дева взяла, и сама себе всё объяснила по ходу дела, поставив пред собою высокую цель, почти недостижимую. Но другого выхода она для себя не видела. Загибаться здесь, гордая Райс не собиралась.
Ко всему прочему ярица с ужасом осознала, что не будет карабкаться за титулом в гордом одиночестве. Наверняка им пойдут и другие. Вот только на вершину кручи, куда вся орава будет карабкаться, заберётся лишь одна. И только от неё теперь зависит, сможет ли она претендовать на лидерство или это место займёт другая, более «особая». А то, что эти круги будут непростыми, теперь рыжая уже не сомневалась ни капельки.
Это открытие окончательно огорчило Райс, не давая покоя и ещё больше вгоняя в уныние. Наконец она оторвалась от пораженческих рассуждений, твёрдо решив бороться до самого конца, чего бы ей это не стоило, оттого буднично спросила новую знакомую:
А чё мы тут вообще делаем? Как долго нам в говне сидеть и мух развлекать?
Апити повернулась, отмахиваясь от роя «жужжалок» и так же буднично ответила:
Скоро пить-есть принесут, тогда и поймёшь без объяснений.
Как пить-есть? Это тут-то? удивление у Райс выплеснулось через край.
Да, не меняя спокойного тона, ответила светловолосая соседка, вон в ту дыру побросают перемешанной кучей, а ты вылавливай среди дерьма съедобное и ешь, если черви наперёд не расстараются, и всё не съедят за тебя пока ты морду воротишь.
Фу, скривилась в гримасе дева, взращённая в привилегированном царском обществе, тут же позабыв обо всей своей решимости, а зачем такое унижение? А если я заразу подхвачу? Что тогда?
Я же тебе кажется уже говорила, что тут проходят особенный ритуал: «познания себя через нечистоту», наставительно заговорила Апити, снова принимаясь за нравоучения, себя чуешь? Нечистоту видишь? Так вот! Из тебя здесь вытравливают брезгливость, ту, что ты мне тут напоказ выставляешь. Для «особых» брезгливостьэто непозволительная роскошь. Она допускается лишь для обычного люда. Брезгливый человек ведь он кто? Он как зашоренная лошадь. Видит перед собой только часть, а не целое. Это вовсе не говорит о том, что мы должны в свиней превратиться и помоями питаться, плавно переходя на опарышей с мухами. Просто мы «ОСОБЫЕ» и не имеем права быть брезгливыми ни к людям, какими бы омерзительными они не оказались, ни к их поступкам. Мы должны понимать и принимать в себя всех и всё. А брезгливость по жизни крайне вредная штука. Она мешает. А вот вытравить из себя этого червя можно только поборов омерзение к еде, питаясь, где угодно и чем попало.
Тут она остановила внушение, заинтересовано осмотрела собеседницу, внимательно слушавшую и уже по-простому добавила:
Только делать вид что поборола брезгливого «червя» и навсегда прибила его в себе, я тебе не советую. Троица не смотрит на то, как мы едим, и едим ли вообще то что бросается в дыру. А это говорит, что ОНИ просто знают наверняка, жив в нас ещё порок или уже нет. И не спрашивай, как ОНИ это делают. Сама не знаю. Я уже третий день тут сижу и, кажется, совсем перестала брезговать и то не выпускают. Видно, какие-то остатки чувствуют. А тебе, судя по твоим желудочным позывам в этих «хоромах» ещё долго мух развлекать.
Что за бред? вновь взорвалась на эмоциях Райс, а если я не смогу перебороть это омерзение? И вообще, что мне будет если я откажусь от испытания?
Обломайся, дщерь царская, тут же издевательски ответила соседка, если не сдюжишь испытание, то сдохнешь тут от голода и неминуемой жажды. И поверь, тебя отсюда даже вынимать не станут. Тут сгниёшь. Хотя нет. От голода не сдохнешь, потому что тебя вот эти белые миленькие червячки быстрей обглодают, чем ты с жизнью простишься.
И Апити расхохоталась как ненормальная, разгоняя волновыми движениями подвешенного тела, кишащих вокруг жирных опарышей.
Этого не может быть! чуть не заорав в истерике и сверкая заблестевшими от слёз глазками запротестовала рыжая, я дочь царицы Тиоранты Великой. Они не посмеют меня сгноить в этой зловонной яме среди говна.
Да не ори ты, психованная! тут же грозно рявкнула на неё Апити, вогнав привыкшую к «жополизному» почитанию и до крайности избалованную царскую дочь в очередной ступор ничего непонимания.
Ведунья злобно зыркнула на рыжую, исказившуюся в молчаливой гримасе и смачно сплюнув в кишащих опарышей, сквозь зубы процедила:
Вот теперь я точно знаю, почему нет преемственности власти по царской крови.
И Райс тут же захлебнулась услышанными словами, неожиданно поняв, что белобрысая имела в виду. Вскипевшее в ней чувство права во всём быть правой моментально улетучилось. Она задышала рывками словно уже в голос ревя, осознавая с глубокой обидой, что в данный момент она действительно «никто» и звать её «никак».
Рыжей будто кто мозги прочистил, оставив там лишь одну мысль: следует как можно быстрее забыть, кто она такая и какого рода-племени, тут же вспомнив слова Апити, что, только опустившись ниже нижнего можно выкарабкаться выше всех. Райс ещё нескольких ударов сердца осмысливала эту истину, а затем смиренно опустив голову, спросила уже совсем отчаявшимся голосом:
Так что-делать-то теперь?
Да ничего. Пей, да ешь в своё удовольствие, ответила подруга, пожимая плечиками, как говаривала моя наставница, вода камень точит не силой, а упорством с настойчивостью. Будешь боротьсяпобедишь. Сдашьсясдохнешь. Всё просто.
Тебе легко говорить, пробурчала царская дочь.
А чё тут сложного? Ты же не с нежитью борешься, а сама с собой. На одной стороне ненужные привычки, на другой голова на плечах. К тому же этот круг сказывали ещё самый лёгкий. Тебе твоё тело помогать станет, когда уж невтерпёж голод с жаждой припрёт.