Бог исподволь: один из двенадцати - Лидия Григорьевна Ситникова


Лидия СитниковаБог исподволь: один из двенадцати

«Eritus sicut dei, scientes bonum et malum»

Пролог

1488 г. Марбург, ландграфство Гессен, Германия
Два ударакороткая паузаещё два ударадлинная паузаодин удар.
Два ударакороткая паузаещё два удара
Левая рука привычным движением ложится на рукоять кинжала, пока правая сдвигает железный засов. Грязная створка со скрипом ползёт в сторону, и из чернеющего проёма тянутся отсветы огня.
Вслед за ними врывается стучавшийприземистый мужчина, чей просторный балахон не скрывает тучности. Комната полнится факельным чадом и тяжёлым запахом нестираной ткани.
 Господин охотник!..  вошедший тяжело дышит, по лицу градом катится пот,  господин Колдунья! Колдунья объявилась! Да такая, каких ещё не видывали!
Ладонь не спешит отпускать рукоятку кинжала.
 Где? Как узнал?
 К Ланце Шольц, жене мясника нашего, сестра приехала из деревни, что на Модау. Вот у них-то самая напасть и приключилась! Страх, говорит, господень
От его слов пробирает дрожь, вздрагивают плечи.
 Чем промышляет колдунья?
 Дьявольское ведовство!  частит толстяк,  детишки-то! А люди, люди, и дома́!..
Незваный гость вздыхает, умолкая. Пыхтит, тянется к стенному кольцу, вставляет туда факел.
 Самое что ни на есть дьявольское,  повторяет ещё раз, утирая красные от духоты щеки,  пропали несколько младенцевне иначе, для обрядов своих страшных выкрала их! А скотина-то с бесовскими чертами нарождаться стала! И
Пришедший мнётся.
 Продолжай.
 Страшные дела, господин охотник,  толстяк истово крестится,  клятое отродье сделало так, что дома-то под землю ушли!
 Дома?  раскалённый воздух вдруг кажется ледяным,  какие? Где именно? Чьи?..
 Да аккурат в центре селения, ажно четверо сразу, но почём я знаючьи?  гость таращит глаза, удивлённо-испуганно,  вот как провалились, где стоялитак и нет ничего, яма теперь там, широкая, да ровная такая. Копать пыталисьне нашли и следа.
В центре Воздух снова теплеет, стиснувший грудь обруч распадается.
 Растворились дома, как были, с людьми внутри, с утварью всякой,  продолжает вошедший,  а колдунья, поговаривают, на отшибе живёт, в доме брошенном. По ночам там в окнах светится и как воет кто, а днёмдом как дом, пустой.
 На отшибе, значит И что же, никто не видел её?
 Да что ж там видеть,  толстяк снова осеняет себя крестным знамением,  ведьма она ведьма и есть! И с Дьяволом путается, оттого и дела у неё дьявольские. Люди из деревни бегут, говорят, жить стало невмочьгость шумно вздыхает,  там уж и мессу служили, и водой святой дом-то кропили, а только всё нипочём. Чахнет скот, и люди чахнуть стали.
 Есть в деревне этой надёжный человек?
 А то как же,  восклицает гость,  сродственник мой тамошним пастырем будет. Вы только скажите, что я вам это передал, он вам как на духу всё выложит!
 Хорошо,  свободная рука вынимает факел из стенного кольца,  я поеду туда.
Подол котты касается тёмного балахона пришедшего. Толстяк часто моргает, его бледные крохотные глазки превращаются в щёлки.
 О нашем разговорени слова никому,  пляшущее пламя факела дрожит в пальце от лица гостя, переливается на кованой гарде кинжала. Капли пота на щеках толстяка сверкают рубинами.
Рука опускается и вкладывает факел во влажные безвольные пальцы.
 Ваша жизнь зависит только от вашего молчания.
 Да-да,  шепчет толстяк,  да-да. Несомненно.

I. Defensor

Глава 1

Охотник снял ладонь с рукояти кинжала, лишь когда за гостем закрылась дверь, и засов вернулся на место. Сердце бешено колотилось.
Эти простофили, убеждённые в том, что вершат благое дело, слишком пугливы и всегда готовы преувеличить. Пара обещаний и якобы секретов, таинственный шёпот на ухо где-нибудь в глухом переулкеи простофиля весь твой, с потрохами, уверенный в своей безопасности. Вот только зрясколько ни подслушивай, сколько ни приукрашивай свои доносы, защищён не будешь И всё же они несут вести. Такие, как сейчас.
Пропадают люди, умирают младенцы, животные превращаются в чудовищ, ведьмы кружат в ночном небе, и бесы скачут средь улицсколько таких историй он слышал? И в скольких из них была истина?.. Но ушедшие под землю домакто мог бы выдумать такое? И зачем?.. Ловушка?
Охотник неслышно вздохнул. Невежды, погрязшие в заблуждениях и мраке, не оставляют попыток уничтожить всякого, кто отличается от них. Их безрассудная глупость не делает разницы между колдуном и охотником на колдунов, как только охотник переходит им дорогу. Как бы он ни был силён, какой бы благоговейный ужас ни внушал этим скудным на ум простецамкогда речь заходит об их собственной шкуре, куда только девается страх!
Они приходят, они приносят с собой огонь, они вооружаются вилами и кольями, они нападают из-за угла поодиночке или набрасываются всей толпойкак тогда, у храма. Они ждут окончания службы, эти безбожники, и бьют его, и швыряют в него камнями, и гонят его, как собаку, прочь. Его, охотника на колдунов, «комиссара ведьм», чья слава, несмотря на попытки оставаться в тени, далеко обогнала его, разлетевшись по всему ландграфству Гессен
Охотник стиснул зубы, глядя, как вспыхивает и гаснет крохотный огонёк в плошке с маслом. Тяжёлый медный перстень-печатка на пальце правой руки казался золотым в отблесках света. По закопчённым стенам двигались причудливые тени, плотно запертые ставни на окне не пропускали ни дуновения свежей летней ночи. Как всегда в такие моменты, заныл рубец на рёбрахтам, куда пришёлся когда-то удар мотыги, и свело бровь, рассечённую брошенным камнем.
В комнате крепко, пряно пахло сухими травамиперевязанные верёвочками пучки висели по углам. На грубом столе не было ничего, кроме плошки и помутневшего кубка. В округлом металлическом боку блестело отражениетёмное от загара лицо со слегка асимметричным упрямым подбородком. Чёрные волосы длинными змеями прилипли к вискам. Внимательные голубые глаза смотрели куда-то вглубь кубка, словно пытаясь разглядеть нечто скрытое там.
Безумная выдумкаисчезнувшие дома. Глупцы готовы видеть чёрта в папе римском, ежели тот повернётся спиной.
Верная Ромке ждёт на конюшне. Здесь больше не держит ничтоэтот прогнивший город вдосталь напитал охотника своими соками. День пути, и конец сомнениям. И конец ожиданию длиной в год
Рука сама скользнула к оберегу на груди. Крохотный резной кусочек дерева, казалось, ещё хранил тепло двух тел.
Богиня-мать, сама ведёшь меня обратно Надеюсь, я не опоздал.
Есть что-то в той деревне или нетон сам разберётся с «невидимой колдуньей». Ни к чему церковным нюхачам знать о случившемся. На их долю хватит настоящих ведьм.
***
На месте пропавших домов действительно ничего не нашлось, кроме удивительно ровного круга ямы. Сопровождаемый местным священником, отцом Ульрихом, охотник осмотрел пустырьтот словно всегда был здесь. Будто и не стояли на этом участке четыре постройки, будто и не жили тут люди.
Селение казалось вымершим. Ближайшие к пустырю дома молчаливо глядели слепыми оконцами. Где-то протяжно и тоскливо блеяла овца.
Охотник спустился в яму. Дно оказалось совершенно ровным, никаких бугров или рытвин. Ничегословно кто-то специально утаптывал землю. Он наклонился и попробовал почву рукойсухая, как и везде. Жаркое лето истощило землю, проделало в ней глубокие трещины. Повсеместно гиб урожай, воды в мелеющих речушках не хватало. Выживали лишь сорняки, да и тем приходилось туго. Листья полыни вокруг пустыря пожелтели, а сама пожухшая трава казалась совсем старой.
За пустырём зарастал бурьяном огород. Ровные грядки без слов говорили, что за ним ещё недавно тщательно ухаживали. Сейчас же растения медленно умирали под безжалостным солнцем, а со стороны пустыря огород резко обрывался, сменяясь истрескавшейся почвой. Так, словно кто-то отсёк часть грядокстебли с аккуратно обрезанными верхушками беспомощно лежали на земле.
Отец Ульрих, разглядывавший огород, испуганно перекрестился.
 Господи, твоя воля!
Между грядками, видимо, нашло погибель какое-то животное. Желтовато-белая, неправильной формы кость валялась среди растений. Охотник нагнулся и поднял еёкость оказалась очень лёгкой, но на обломанной кромке не пористой, а плотной, чисто-белой и гладкой.

 Что это, господин?  почему-то шёпотом спросил Ульрих. Его голос, нарушив тишину, неприятно резанул по ушам.

 Я не знаю, святой отец,  охотник сжал обломок кости в кулаке. Острые края впились в ладонь сквозь плотную кожаную перчатку.

Возвращаясь через пустырь обратно к улочке, охотник наступил на что-то мягкое и податливое. Этим оказалось полуприсыпанное землёй собачье тельце.

«Ведьмин дом» действительно стоял на отшибе. От других построек его отделяла узенькая полоска берёзовой рощичахлые деревца росли вкривь и вкось, создавая естественный частокол.

Густая трава, вся в сухих метёлках, шуршала, цепляясь за ноги. Отец Ульрих остался в стороне, опасливо озираясь и длинно вытягивая тощую шею.

Во дворе было пусто. На косом плетне хозяйничал плющ, тёмные бревенчатые стены обросли усохшими от жары поганками. Охотник хмыкнул. Истинное ведьмино логово, ни дать ни взять.

Внутри пахло пылью, лежалым тряпьём и мышами. Углы густо заплела паутина, пол покрывал слой сухих листьевпо-видимому, ещё с осени. Ветер шевелил косо висящую дверь.

Охотник прошёл вглубь, отыскивая что-нибудь, что могло бы указать на колдовские занятия. Но, видимо, в дом, имеющий дурную славу, уже давно не ступала нога. Никаких следов обитанияни человека, ни бесовских прихвостней.

На печи стоял котелок, но в нём не нашлось ничего, кроме мышиного помёта, а сама посуда выглядела давно брошенной. Охотник поворошил мусор на полу. Ни костей животных, ни подозрительных пятен, ни следов начертанных знаков. Либо ведьма умна либо след оказался ложным.

Он обернулся. Сквозь распахнутую дверь синело небо, сквозняк доносил треск кузнечика. Охотник снова вернулся взглядом к угрюмому дому, тщательно изучил стены, простучал пол носком ледерсена. Пусто.

Отец Ульрих стоял на том же месте, замерев и бормоча вполголоса молитву. Охотник поравнялся с ним и, не останавливаясь, двинулся дальше. Священник побрёл следом, продолжая бормотать.

 Кто жил в этом доме?  спросил охотник.

 Вдовушка жила, господин,  ответил отец Ульрих, прервав бубнёж,  в прошлом году преставилась, да так и стоит с тех пор дом брошенным

 Замечена в делах бесовских была?

 Не дай-то господи, набожная была женщина, каких поискать!

 Дети имелись у неё?

 Детишек им с мужем бог не дал,  священник вздохнул,  уж и молились они, и к знахарке наведывались, да без толку. Так и померли бездетнымисначала он, а потом и она.

 Знахарка?  переспросил охотник.

 Живёт здесь недалече,  тонкие потрескавшиеся губы святого отца скривились,  травками пользует, заговоры знает. Да вы сходите к ней, сходитеуж она-то, видит господь, много тайн за душой держит!

 Как мне найти её, святой отец?

 А вот прямо идите, до околицы. Да я вас отведу, и с молитвою, чтоб оградить от всяческого Отвести-то отведу, вот только в дом к ней заходить не стану и знаться с нею не желаю,  отец Ульрих снова забубнил,  богопротивное это дело, что она делает. Говорят, жизнь людям продлевает, а уж это грех так грех. Кому Господь сколько отмерил, так тому и быть, а идти поперёк воли божией

Под бормотание священника охотник пошёл дальше по кривоватой улочке. Из полыни метнулась под ноги бледная тень, скользнула и пропала в зарослях по другую сторону. Отец Ульрих застыл и истово перекрестился.

 Господи, спаси!

 Это всего лишь ягнёнок, святой отец.

О количестве ног у ягнёнка охотник предпочёл умолчать.

***

Травница жила рядом с полемсразу за плетнём колыхались хлеба. Сухонькая, жилистая, ещё не старая женщина сидела за работойверетено споро крутилось в её руках, обматываемое толстой шерстяной пряжей. Выгоревшие соломенные волосы уложены в косу, на плечахплаток поверх простого платья.

Завидев вооружённого человека, сопровождаемого святым отцом, знахарка отложила пряжу.

 С чем пожаловали, люди добрые, с бедой или с миром?

Священник демонстративно пропустил вопрос мимо ушей и, отвернувшись, опять начал бормотать себе под нос.

 Моё имя Ингер Готтшальк, я охотник на ведьм,  прозвучало резковато,  ты, женщина, пользовала местную бездетную семью, что жила на отшибе?

 Я, господин,  травница поклонилась. Взгляд её светлых глаз не отрывался от гостя.

 Использовала ли ты дьявольские обряды при том?  продолжал охотник, покосившись на священника.

 Господин, я

 Да или нет, женщина!

Солнце палило нещадно, раскаляя воздух над пыльным двором. Ингер оттянул ворот рубахидышать стало нечем, будто в печи.

 Н-нет, господин,  ответила ведунья,  с вашего позволения, я предложу вам холодного травяного настоя. Он утолит жажду и облегчит тяжесть от духоты.

 Неси свой настой.

Юбки травницы взметнули пыль с земли, и женщина чуть ли не бегом скрылась в подполе.

Ингер опустился на грубую деревянную лавку, где до этого сидела за работой знахарка. Веретено и кудель всё ещё лежали рядом. Охотник взял их в руки. Пальцы заскользили по гладкому дереву, отполированному множеством касаний.

Ульрих закряхтел и тщательно перекрестился. Ингер покосился на него и бережно опустил рукоделие на место.

Знахарка вышла из дома, неся кувшин и глиняную кружку.

 Вот, господин,  из кувшина полилась прозрачная, бледно-зеленоватая жидкость с густым травяным ароматом,  только что из подпола. Иначе-то и жару не пережить Святой отец, позвольте предложить и вам.

Ульрих замотал головой, тряся всклокоченными седыми волосами.

 Яд Не проведёшьдонеслось до слуха охотника.

Священник отступил ещё на шаг, будто боясь, что отравленные пары настоя проникнут к нему в нос.

Ингер пожал плечами и взял кружку. На вкус снадобье отдавало чем-то горьким, но на удивление приятным. И оказалось впрямь восхитительно холодным. Но осушать ёмкость он не торопился.

 Перечисли всё, что ты делала для той бездетной семьи,  приказал охотник.

 Анна приходила ко мне трижды, господин,  начала травница, по-прежнему держа в руках кувшин,  и трижды я ей помочь пыталась. Водой непочатой поила, боровушку собирала да заговаривала, наставляла, как отвары мои применять.

 Не помогли твои заговоры, женщина,  бесстрастно произнёс Ингер.

 Был у них малыш,  тихо сказала знахарка, обернувшись на отца Ульриха, делавшего вид, что ничего не слышит.  После третьего раза Анна родила девочку в положенный срок. Да только та не жилицей оказалась. Дьявольская печать в пол-лица была у младенца.

В груди захолонуло, будто не травяной настой потёк в горло, а едва подтопленный лёд.

 Клянусь, господин, не моя это вина,  пальцы ведуньи судорожно сжимали кувшин,  Господом Богом поклясться готоване моя!

 Вы умертвили девочку?  спросил Ингер.

 Нет, господин, покачала головой знахарка,  Анна унесла ребёнка домой. Плакали горько они с мужем, и мне сразу всё стало ясно Я узнала вскоре, что девочка утонула в реке. Её не отпевали и не хоронилисказали, что теченьем тельце унесло. Ей даже имени не дали

Ингер помолчал. Молчала и травница, переминаясь с ноги на ногу.

 Поклянись,  потребовал охотник неожиданно,  поклянись именем Господа, что не наводила порчи на младенца, не строила козней бесовских и не сношалась с Дьяволом!

 Клянусь!  тут же громко ответила знахарка,  именем Господа клянусь, что не виновна! Бог мне свидетель!

Ингер поставил опустевшую кружку на лавку и поднялся.

 Прощай, женщина.

И быстрым шагом направился прочь, туда, где за плетнём дожидался его Ульрих.

 Вы заберёте её?  пытливо заглянул в лицо святой отец. В его глазах светилась настоящая одержимостьпусть и не Дьяволом, но оттого не менее опасная.  Быть может, и она здесь руку приложила, к исчезновениям-то? Знает она что-то, чует моё сердце, знает!

 Она поклялась святой клятвой, что не причастна,  резко бросил охотник.

 Ох, нечисто здесь, господинбормотал священник, воздевая руки,  обманула она вас, ведунья эта

Ингер промолчал, но отец Ульрих не унимался.

 Поклялась, это уж конечно,  нудил он, семеня позади,  все они клянутся, да что ж с того? Не знаете али? Нет для них святого, богохульствуют же на шабашах дьявольских, попирают ногами иконы святые!..

Охотник резко остановился, и Ульрих, увлёкшись, ткнулся ему в спину.

Дальше