Где начальство? увиденное только подтвердило правоту сержанта: развалившийся на стуле боец был просто ходячим воплощением нерадивости. В другое время Даданин не оставил бы такое без внимания. Но сейчас он уже поднимался вверх по лестнице, следуя жесту бойца. Прыгая через две ступеньки, за вожаком устремилась дюжина бойцов.
«Я им покажу, я им устрою тут богадельню! мысли в голове Петра проносились так же быстро, как сам он нёсся по лестнице. Я кандидат в члены партии, разве я имею права закрывать глаза?! А они тут хорошо устроились, от начальства далеко, катаются как сыр в масле!»
«Точно, засел старый хрыч из тех, что ещё по гражданской товарища Буденного знают, нет, их так просто не сковырнёшь, связываться себе дороже выйдет», промелькнула подленькая малодушная мысль. «А когда коммунисты боялись трудностей?! Царя свергли, а этих не сможешь? Врёшь! Если потребуется, я до самого товарища Жданова дойду. Андрей Александрович их в бараний рог согнёт!»
С такими мыслями орденоносец Даданин распахнул приоткрытую дверь, ввалился в кабинет, набрал побольше воздуха и замер.
Испугаетесь ли вы тигра, увидев его в нескольких метрах от себя? А если он вальяжно расположился в кресле и не собирается на вас нападать? Всё равно испугаетесь?
Человек в кресле поднял глаза, и старший сержант встретился с ним взглядами. Обычные глаза уставшего человека с красными от недосыпания прожилками не пугали, не хмурились, не выказывали недовольство. Тем не менее доброжелательное: «Что-то хотели, товарищи сержанты?» прозвучало для сержанта набатом тревожного колокола.
Как известно, выживаемость индивида зависит от того, насколько успешно реализуется принцип «бей или беги». Перепутал разок, и накопленные тобой ресурсы меняют собственника, а в крайнем случае твой уникальный генетический набор напрямую усваивает более успешная особь. Сержант, непроизвольно принявший стойку «смирно», почувствовал, как зашевелились волосы и загорелось лицо, слова застряли в пересохшем рту. Вся генетическая память, успешно проведшая его предков по лабиринту войн и природных катаклизмов, кричала о том, что перед ним хищник более свирепый и сильный, чем он сам. Человек, сидящий в кабинете, мог убить с такой же лёгкостью, как старший сержант мог влепить внеочередной наряд рядовому Абдулбекову.
Хозяин кабинета перевёл взгляд на бумаги, лежащие на столе. Наваждение пропало, впрочем, как и желание скандалить. Не успевший разобраться в своих ощущениях Даданин был подвинут плечом. Безликая толпа сержантов колыхнулась и выдвинула на передний край бойкого одессита, сержанта Карамушина.
Мы тут это, тащкамандир, стоим, мёрзнем, бойкой скороговоркой отчеканил Карамушин, пришедший на помощь своему отчего-то замявшемуся товарищу.
Заработался, товарищи сержанты, как бы даже с нотками извинения проговорил хозяин кабинета, постучав кончиками пальцев по тонкой бумажной папке, лежащей на столе. Сейчас исправим. Эй, кто есть тут?
Иду! ответили почти сразу откуда-то из глубины дома.
Через несколько секунд, поразительно ловко протолкавшись через сбившихся на пороге сержантов, появился боец.
Номер два, отметил старший сержант Дадаев, чувствуя явный дискомфорт. Расхлябанность и замызганность гимнастерки бойца не укладывалась в ряд с только что пережитым стрессом. Подсознание кричало о несоответствии, мысли метались по кругу, пытаясь локализовать раздражитель и принять какое-то решение.
Андрей, отведи товарищей сержантов на кухню, ну ты и сам знаешькак обычно.
Сделаем, Командир.
Прошу за мной, товарищи.
Запущенный механизм «беги» накачал кровь Петра катехоламинамиадреналином и норадреналином. Гормоны перевели организм сержанта в боевое состояние и требовали немедленных действий, между тем рассудочная деятельность мозга тормозила эти процессы. Сержант не мог вернуться в кабинет, не мог он и убежать, бросив группу, на какое-то время наступило шаткое равновесие. При других обстоятельствах привычка к самоконтролю и дисциплине взяла бы вверх, организм без последствий вывел бы излишек гормонов.
Сейчас Пётр усиленно убеждал себя, что у него просто запершило в горле, а наглый одессит, воспользовавшись моментом, сделал заявку на лидерство. Заложенный самой природой инстинкт альфа-самца, чей статус оспаривается, мгновенно выдал жертву для демонстративного наказания. Грязная гимнастёрка сопровождавшего их бойца по имени Андрей маячила практически под носом.
Красноармеец, стой! Смирно!
Гимнастёрка прошагала ещё метра три, прежде чем остановиться.
«Точно деревенский неотёсанный чурбан», усмехнулся про себя старший сержант.
Распекать бойца было одно удовольствие: тот мялся, краснел, отводил глаза. Лепетал что-то насчёт автобуса, у которого вечно всё ломается.
А голос сержанта гремел как дивизион гаубичной артиллерии, и с каждым новым выстрелом из сержанта уходил страх, возвращалось чувство собственной значимости, уверенность.
По мере уменьшения катехоламинов в крови сержанта увеличивалось содержание другого гормонагрелина (Грелин, гормон голода, выбрасывается из секретирующих его клеток, если желудок пуст, и его производство прекращается, если желудок полон). В какой-то момент Пётр понял, что распекать неопрятного бойца ему неинтересно, а хочется есть, а точнее жрать! Какой бы сытный паёк ни был, а стояние на морозе и последующий за этим стресс требовали от молодого сильного организма пополнения энергии.
Чего стоишь как пень?! Тебе сказано отвести нас в столовуютак веди и приведи немедленно форму в порядок. Поем проверю, закончил выволочку подобревший сержант.
На улицу вывалились гурьбой, с шутками и смехом.
Ребята, мы в столовую! Не зевай, айда с нами! закричал непоседливый одессит.
И его воззвание к русским сержантам не осталось без последствий: сразу три фигурки покинули строй и устремились к домику кухни. Строй скрипнул зубами и промолчал, торопящаяся в столовую толпа заулюлюкала и закричала. Смельчаков встретили как героев, подбрасывая головные уборы.
А потом был то ли поздний обед, то ли ранний ужин, впрочем, молодым здоровым мужчинам было без разницы. Гречневая каша на мясе, соленья, белый хлеб и всё это бери сколько влезет и приходи за добавкой, если осилишь. «Жратва тут точно мировая», витала под потолком не высказанная вслух коллективная мысль.
Пётр сидел, немного откинувшись на спинку стула, было хорошо и лениво, голоса товарищей слились в монотонный гул и звучали где-то на периферии, не затрагивая сознание. Добротные бревенчатые стены, массивная мебель, видно, что всё было сделано надёжно и даже красиво.
«Как у купчины какой», подумал Пётр и тут же взгляд, опровергая его рассуждения, зацепился за яркие слова, шедшие по стене почти под самым потолком. Сержант стряхнул с себя дрёму и наконец осознал, на что таращится последние несколько минут.
«Тесное взаимодействие всех родов войскзалог успеха современного боя!» мысль настолько же верная, насколько и очевидная, сказал себе Пётр. Уж кто-кто, а он точно знает, этим тезисом начинается вторая глава полевого устава РККА 39-го года. Но поразил его конечно не лозунг, а изображение под ним. Вернее, вся стена была картиной, настолько необычной, настолько не соответствующей этому купеческому интерьеру, что парни за столом просто не обращали на неё внимания, занятые поглощением пищи.
Сидящие рядом бойцы удивились бы, но Пётр достаточно хорошо разбирался в живописи. Врождённое чувство гармонии, а потом и целенаправленный интерес сделали его знатоком в мире искусства. Приехав в Ленинград из маленького грузинского городка, он был поражён и очарован архитектурой и музеями этого города. Посещение художественных галерей и полуподвальных выставок молодых питерских авторов дало необычный бонус. Застенчивый юноша преображался, начиная рассказывать о стилях и направлениях, и очень легко заводил знакомства. Неудивительно, что очень скоро этот юноша исчез, а появился уверенный в себе молодой мужчина, осознающий свою красоту и с лёгкостью разбивающий женские сердца. Будучи воспитанным бабушкой в строгости, Пётр не позволял себе обнадёживать девушек и что-то им обещать. Благодаря его принципиальной позиции по матримониальному вопросу разбитых сердец было умеренно. Но вот внешность, весёлый характер и готовность девушек довольствоваться малым заставили его очень скоро съехать из общежития в съёмную комнату.
В общем-то здесь Пётр и оказался из-за двух девушек, узнавших о существовании друг друга. А если быть математически точным, из-за папы одной из девушек, служившего в штабе Ленинградского военного округа. Папа хотел крови, мама и дочка хотели свадьбу. Чего хотел «жених», все заинтересованные стороны интересовались мало. Но, проявив солдатскую смекалку и должное упорство, старший сержант сумел взять тайм-аут.
«Вот ведь, весной отказался поступать в Киевское училище, не хотел уезжать из города, а сейчас я в каком-то лесу, в деревянной избе, и что я вижу? Новое направление живописи? И как это назвать? «Анимационный надреализм»? А ведь на автобусе рисунок в той же манере, совсем не похожей ни на мировые тенденции, ни на советский путь. Выпуклость образа, проработка деталей, перспектива и даже освещение, органично вписанное в картину Решительно, сейчас так не пишут. А сюжет!»
Не успел сержант додумать свою мысль, как дверь в столовую распахнулась, и на пороге появился щуплый сержант с каким-то заострённым лицом.
«Детдомовец, голодал», непроизвольно отметил Даданин.
Новый боец точно не страдал застенчивостью, с порога выдав:
Не ждали! А я пришёл! солдат метнулся к раздаче. На подносе в мгновенье ока оказались две тарелки с кашей, гора хлеба, три стакана компота.
Здорово, кентуха! Двинь мослами, дай место будущему маршалу, не стал утруждать себя поиском свободного места щуплый сержант.
Гы, гы. Если маршалу Давай посунемся, хлопцы, тут маршал оголодав трохи, пробасил добродушный младший сержант квадратного телосложения.
Этот улыбчивый белорус вызвал бы жгучую зависть у культуристов века следующего: при любом движении его мускулы перекатывались волнами, грозя порвать гимнастёрку, а голубые глаза и пшеничные волосы, обрамляющие классическое славянское лицо, позволили бы ему играть древнерусских богатырей без всяких кинопроб.
Я Колян Задира! плюхнулся на освобождённое место сержант, бережно ставя поднос на стол.
Василь, из Пинска.
А где этот твой Пинск? каша с первой тарелки исчезала с удручающей скоростью. Казалось, она испаряется с ложки, не успев коснуться рта.
В Белоруссии. Значит как от Минска
Василь, это ж мировая жратва, перебил его Николай, надо узнать, можно ли тут остаться!
Слухай, Коль, а тебя что-нибудь окромя еды интересует, у тебя ж столько не улезет? опять мешая русские слова с белорусскими, поразился Василий.
В детстве я плохо кушал, навёрстываю, рассмеялся Николай, доктора разобраться не могут: то ли аппетиту не было, то ли жратвы.
Подраться любишь, значит? спросил щуплого сержанта сосед слева. Несколько голов заинтересованно повернулось в их сторону.
Николай приосанился и набрал побольше воздуха для обстоятельного ответа. Ему нравилось быть центром внимания, ловить на себе взгляды, ловко отбивать словесные выпады, самому находить едкие слова, вгоняющие оппонента в смущение, а порой и в бешенство.
Увы для Николая, он был задвинут на задворки внимания одной лишь фразой, донёсшейся со стороны кухни:
Ребятки, а кому блинчиков со сметаной? С пылу с жару! Кому? произнесла повариха, держащая на вытянутых руках большое блюдо с горой ещё исходящих паром блинов.
Общий вздох-стон прокатился над столами. Даже издали блинчики наполняли помещение непередаваемым ароматом домашнего уюта. Два парня, коловшие недавно дрова во дворе, принесли бидон и целую россыпь стеклянных банок с вареньем. Под прожигающие взгляды пятнадцати пар глаз не спеша поставили банки на стол, помогли поварихе установить башню из блинов и с чувством выполненного долга сцапали по два верхних блина. Так же неторопливо, культурноложечкамипарни намазали блины вареньем.
Клубника! выдохнул-выкрикнул высокий, светлый младший сержант, сидящий ближе других к столу с банками.
Мне! Мне наложь! опережая других, пружиной выскочил Николай.
Да как в тебя лезет-то? бойкий одессит решал для себя важнейшую стратегическую задачу: сможет ли он впихнуть в себя хотя бы один блин. Судя по скрестившимся на Николае взглядам остальных сержантов, заданный одесситом вопрос интересовал всех.
Ты што, блинов никогда не ев? подколол его квадратный сосед.
Ел, конечно! К нам шефы в тридцать втором в детдом приезжали, праздник на масленицу устроили. Всем, даж самой мелюзге по блину досталось, только без клубники. С клубникой в Сыктывкаре тяжело.
Василь густо покраснел и уткнулся в тарелку. Представить человека, евшего блины раз в жизни, он не мог. Но смеяться над прожорливостью мелкого товарища расхотелось.
Глядя на шебутного сержанта, остальные командиры смогли найти в себе силы дать последний бой армии блинов и быстро организовали атаку с флангов.
«И чего расшумелись, блинов что ли не ели», подумал Пётр, отодвигая массивный стул. Кроме него только их сопровождающий Андрей не проявил интереса к еде и сейчас о чём-то шушукался со своими дружками.
Впрочем, и Андрей, и блины вылетели у него из головы, стоило ему подойти к расписанной стене. Да, он видел панораму «Бородинская битва» в Москве, которая превосходила масштабами эту кухонную роспись раз в сто, но то Москва, а тут в богом забытом месте, в какой-то солдатской столовой
За стеной столовая превращалась в какую-то сказочную таверну. Перспектива и освещение мастерски открывали ещё одну залу с геральдическими щитами и чучелами зверей, развешанными по стенам. Вделанные в нарисованные светильники осколки зеркала мерцали, наполняя рисунок мягкой магией.
Но больше всего Петра заинтересовали два персонажа на переднем плане, сидящие под щитом с лозунгом о необходимости взаимодействия всех родов войск.
Слева за столом, с деревянной кружкой в лапе, сидела белка. Если конечно можно назвать белкой существо ростом с человека, вертикальными зрачками и седой гривой.
Одетая в кожаную куртку со шнуровкой у горла, с крестовиной меча за плечом, прорисованная в мельчайших деталях, казалось, сейчас она поднимет кружку и закричит: «Хозяин, повторить! И блинов нам неси!»
Белочкина подруга, сидящая справа, пожалуй, была ещё более экзотична. Начать с того, что бокал красного вина она держала хвостом. Многометровая змея кольцами свилась за столом. Раздвоенный язык, огромный капюшон, но больше всего Петра поразили очки, обычные круглые чёрные очки придавали ей какой-то нереальный мистический образ. Художнику хватило фантазии представить чародейку в образе гигантской змеи, облачённой в черно-белые кожаные доспехи, отдалённо напоминающие Петру танковые траки с вычурным узором. В довершение образа одним из своих колец змея сжимала как пушинку здоровенный боевой посох, расписанный под хохлому.
Ты гляди, какая змеюка, вылитая моя тёща, та ещё ведзьма! раздалось сбоку.
Пётр так увлёкся, что не заметил подошедшего товарища. «Сейчас здесь будет столпотворение, как у медведя», понял он.
Парни уже вставали, один Задира молотил блины, как новомодная машина комбайн.
Слова Василя неприятно кольнули Петра, словно разрушилась некая интимная магия, связывающая его с той стороной. Словно, разглядывая рисунок, они будут делить с ним то, что он уже посчитал полностью своим.
Резко захотелось курить и побыть одному. «Чёрт с ним, найду ещё», подумал Даданин о художнике и в одной гимнастёрке выскочил за дверь, которую указал им Андрей.
Проскочив двух бойцов с автоматами, Пётр затянулся папиросой и осмотрелся. Место ему не понравилось и вызывало подсознательное чувство тревоги. Участок двора был огорожен колючей проволокой, формируя длинный узкий прямоугольник. Начинаясь от крыльца, он заканчивался закрытыми воротами, отсекающими воинскую часть от внешнего мира. Автоматчики у ворот придавали месту зловещий оттенок.
«А куда идти-то?» подумал Пётр. Глаза цепляли их автобус, отбрасывающий длинную тень, да с десяток лавочек по обе стороны от дороги. Внутренний дворик походил на какой-то отстойник для заключённых, а автоматчикина конвой. Стоять тут было решительно незачем, да и холодно в одной гимнастёрке.
«Этот валенок что-то напутал», зло отбросив окурок, Пётр двинулся в сторону крыльца.
Стой! автомат был направлен в сторону старшего сержанта, а бойцы, в которых Пётр опознал кольщиков дров, перестали напоминать деревенских увальней.