Дмитрий, ты совсем не разбираешься в московских раскладах, махнул рукой директор, новые станки там распределяют чуть ли не на заседании НКОП (наркомат оборонной промышленности), Рухимович лично списки утверждает. Так что об этом придется забыть, используй то, что есть в наличии.
Дальше продолжать неприятный разговор красный директор не стал, он все сказал, а если кому не понятно, то ничего не поделаешь, не все могут понять остроту настоящего момента. И вообще, редко когда Побережский опускался до таких разъяснений, обычно он сразу делал выводы в отношении «паникеров». Но Горшков был действительно ценным специалистом, поэтому стоило потратить на него немного времени.
Дмитрию Степановичу оставалось только тяжело вздохнуть, досчитать до десяти, вспоминая всех святых и идти выполнять распоряжение. На самом деле нарезание зубьев на венцах, это только самая малая часть проблем, хотя и самая значимая, а ведь еще требуется решить вопросы правильной закалки изделий, нормализации, паркеризации (фосфатирования). Только глубоким вечером Горшков наконец-то добрался о дома.
Вот, супруга протянула ему выписку из больницы, когда он после позднего завтрака устроился в удобном кресле.
Что это у нас? Прищурился Горшков, принимая документ из рук Антонины. Хм, однако, озадаченно пробормотал он, вникнув в суть, мне говорили, что после энцефалита у многих наступают неприятные последствия, но я надеялся, что все обойдется. Сильно заметно, это отставание в развитии?
Какое там, отмахнулась супруга, я ничего такого не заметила, хотя шутки у него стали какие-то мрачные и ворчать стал как старый дед, туалет ему, видишь ли, не нравится, хочет сам какой-то ремонт сделать.
Сам? Удивился инженер. А он умеет? Хотя, пусть делает, вот и посмотрим, есть у него отставание в развитии или нет.
Так ему деньги будут нужны.
Конечно, без денег ремонт не сделаешь, согласился Дмитрий Степанович, выдели сколько нужно, но не сразу, а когда список с ценами покажет.
* * *
Обалдеть, никогда бы не подумал, что во всем городе негде достать керамическую плитку, она здесь тупо не производится. Зато что-то делается кустарями, которые образовали кооперативы, и предназначена эта плитка вовсе не для отделки пола и стен, а для облицовки печей. И в этом плане она оказывается очень востребованной.
А что, неплохо, очень даже неплохо, ворчал я, разглядывая образцы. А есть что-нибудь без белого цвета в рисунке?
А тебе сколько надо? Интересуется кустарь. Так-то в сарае много остатков невостребованных лежит.
Так чтобы сказать сколько, надо бы взглянуть на то, что есть.
Тогда чего ждать, пойдем, посмотришь. Хмыкнул он, поднимаясь с лавки.
Порыться среди остатков пришлось прилично, но в конечном итоге плитку я подобрал, красивый расклад получился, конечно, это не тот выбор как в двадцать первом веке, но тоже прилично смотрится. И цены не так сильно кусаются, остатки они и есть остатки, мало кому требуются. Но самое интересное то, что здесь же можно прикупить и цемент. Вот только это не тот цемент, к которому мы привыкли, это кирпичный цемент, делается из некондиционного кирпича. Насколько я понял из краткого объяснения, берется пережжённый кирпич и прочие его обломки, перемалываются до состояния пыли, добавляется известь, еще пара ингредиентов, которые составляют семейный секрет кустаря, и в результате получается неплохой раствор для плитки. По крайней мере, затвердевшие образцы этого цемента мне понравились, ничуть не хуже портландцемента. И насчет лошади с телегой тоже удалось договориться, не тащить же все это на своем горбу через весь город, так что на следующий день принес деньги, которые мне на удивление легко выдала тетя и после обеда все это уже затаскивали в чулан. Теперь надо решить вопрос арматуры и можно будет приступать к ремонту.
С арматурой получилось сложнее, мне пришлось ее украсть, так как ничего подобного населению не продавалось. Все дело в том, что не надо забывать о советских стройках, которые в это время велись по всей территории СССР. Вот и Пермь не избежала этой участи, что там строили, я так и не понял, но вязальщики арматуры иногда откидывали в сторону ненужные обрезки стального прутка. Но это им обрезки оказались не нужны, а мне в самый раз. Так что я стал расхитителем социалистической собственности, что по этим временам могло закончиться весьма плачевно. Но черт не выдаст, свинья не съест.
Зачем мне нужна арматура? Ну а как же, не на дерево же плитку выкладывать. Заизолировал битумом деревянный пол, и залил его бетонной смесью, получилась монолитная плита, а потом уже на получившуюся основу клеил плитку. Нельзя сказать, что моя возня понравилась домашним, все-таки четыре дня им пришлось пользоваться ведром вместо унитаза, зато в конце они были вознаграждены за терпение. А оцинкованную раковину я тоже заменил на мраморную, фаянсовых и из фарфора не нашел, пришлось на блошином рынке брать эту. Видимо еще вовремя революции стащили из какого-то господского дома. Правда, над ней необходимо было хорошо потрудиться, чем-то ее таким облили, что неприятный цвет въелся внутрь мрамора, пришлось стравливать верхний слой кислотой, а потом еще полировать. Но зато есть чем полюбоваться, смешнотуалет теперь оказался самым красивым местом в квартире.
В своей комнатке особо не парилсяпотолок и стены побелил, потом сделал валик с вырезанным рисунком по коже, развел походящую краску на меловой основе, и пошел крутить по стенам. А в конце всю известь с накаткой пропитал киселем (заваренный крахмал) с кое какими добавками, чтобы не шелушилось. Если не особо приглядываться, получилось неплохо, красота в этом случае была мне не важна, надо чтобы комнатка выглядела опрятно и не мазалась.
Александр Яковлевич Голышев секретарь горкома ВКП(б) в Перми, по своему обыкновению работал в своем кабинете. Человеком он был жестким, но последовательным, и мало кому мог довериться, вернее будет сказать, никому не мог довериться, а потому большую часть партийной работы брал на себя. Собственно говоря, за что и был раскритикован другими партийцами. Конечно же никому эта критика даром не прошла, спустя некоторое время большинство критиканов оказались причастны к троцкисткому заговору, а потому были изобличены, и расстреляны по приговору. После этого случая многие недоброжелатели секретаря горкома прикусили языки и критика прекратилась.
Однако боялись его далеко не все, вот, к примеру, директор моторостроительного завода имени Сталина демонстрировал к партийному работнику явное пренебрежение. Что из того, что Побережский орденоносец? Многие члены партии, занимающие сегодня высокие посты воевали, но воевали не за ордена, а за идею создания нового общества, свободного от угнетателей трудового народа. А этот выскочка, назначенный из Москвы, кичится своими наградами, которые еще неизвестно как у него оказались, тогда многих из тех, кто воевал в Туркестане, награждали просто по разнарядке.
Голышев вздохнул, отложил очередной документ и потер глаза. Он знал, что о его работоспособности ходили легенды, мол, этот человек крепче стали, и это ему нравилось, никто не знал, что секретарь горкома позволял себе иногда урвать пару часиков днем для сна. Вот и пусть дальше не знают.
Так что же делать с этим Побережским? Думал партиец.
Совсем недавно вроде бы нашелся человек, через которого можно было привязать директора завода к троцкискому заговору, некий Моргунов. Этот товарищ совсем с головой не дружил, зато языком молол без устали, что и привело его к тому, что с предыдущего места работы его уволили. Но вместо того чтобы сделать выводы, Моргунов написал слезное письмо Побережскому, и тот пристроил его на завод руководить профсоюзом. Естественно работа была снова провалена, а Моргунов не нашел ничего лучше, как обвинить в этом своего благодетеля, даже сигнализировал в органы НКВД.Когда Александра Яковлевича ознакомили с этим «доносом», он решил использовать его, чтобы свалить Побережского и дал задание руководителю городского НКВД начать расследование, то есть определить круг участников заговора. Но не срослось, директор нажаловался Сталину, а тот прислал письмо, в котором потребовал прекращения всех дел против Побережского. Это тогда сильно взбесило Голышева, но как человек, умудренный в аппаратных играх, он сделал шаг назад. Нужно взять паузу и подождать, когда появятся новые факты, а они не могут не появиться в условиях раскручивающейся борьбы с троцкизмом. А Моргунов вдруг стал не только не нужен, но и опасен, слишком много он наговорил по договоренности, поэтому было решено поступить с ним со всей строгостью революционного закона.
Что сейчас позволяет его оппоненту быть на плаву? Прежде всего выполнение плановых показателей завода, есть выполнение плана, есть поддержка в верхах. Не будет плана, не будет поддержки. Это означает, что следует обратить внимание на инженерный корпус завода 19, именно на нем зиждется его благополучие. Прежде всего, требуется поговорить с секретарем партийной организации завода и объяснить ему опасность возрождения троцкизма, не может на таком заводе не быть этой заразы, она распространила метастазы по всему СССР. То, что до сих пор мало выявляется предателей, не означает, что их нет, это может означать только о наличии политической близорукости у работников НКВД и членов партии.
И вот еще что, очнулся от раздумий Голышев, и снова подвинул к себе записку от Константина Алексеевича Морзо начальника отдела ОНУ (отдел найма и увольнения). В этой записке Морзо перечислял кого он уволил с завода и за что. Товарищ хорошо постарался, в его поле зрения попало уже около четырехсот работников завода и это только начало, останавливаться на достигнутом он не собирался. Вот только человек не совсем правильно понимает, что такое троцкизм. Например, в списке фигурирует Вотинов А. В. Чернорабочий, уволен за троцкизм. Какой к черту троцкизм может быть на таком уровне. Надо будет подсказать товарищу Хм, и вообще стоит с ним будет вдумчиво побеседовать, ведь основная опасность сегодня исходит от инженеров старой формации. В своем стремлении разоблачить всех этот Морзо заставит Побережского заступаться за своих работников, а потому хорошо подставится, остается только выбрать из тех, кто послабее духом, а дальше все ограничивается лишь фантазией.
Додумавшись до такого, Голышев вдруг повеселел и потянулся к телефону, надо было поговорить с начальником пермского отдела НКВД Лососом. Пусть займется этим списком, не дело просто так увольнять врагов, а заодно и с инженерным составом поработает, вдруг да сладится чего.
* * *
А на моторостроительном заводе вовсю шла работа по запуску конвейера для сборки двигателей. Хотя какой это конвейер, если многие участки планировалось эксплуатировать в прежнем режиме. Да и вообще, что нужно для работы конвейера? А нужно, прежде всего, таким образом разбить процесс сборки двигателей, чтобы все операции длились примерно одинаковое время. Вот с этим и получались проблемы, как ни крути, а добиться этого было очень сложно, приходилось необоснованно дополнительно делить некоторые технологические операции, а часть вообще вынести за пределы конвейера, организовывая дополнительные сборочные бригады. Однако, не смотря на некоторые объективные трудности, дело потихоньку двигалось и в следующем году, конвейер должен заработать.
Но не все было хорошо в «королевстве». Побережских вдруг осознал, что действие ОНУ стало создавать слишком много проблем, то одного ключевого инженера подведут под увольнение, то другого. А самое противное, что не за всех у него получалось заступаться, были такие специалисты, с которыми на самом деле было не по пути. Что ни говори, а в это время рабочий класс действительно гегемон, поэтому отношение к нему свысока, могло иметь тяжелые последствия. И часто имело. Идти против решения партийной организации при заводе даже директор не мог, и в некоторых случаях заступничество не срабатывало, приходилось искать новые кадры, и ОНУ в этом вопросе был не помощник. А ближе к августу последовал новый удар, Морзо включил в свой список имена сразу трех инженеров, имеющих ключевое значение, двоих удалось отыграть, так как они были задействованы на запуске конвейера, а вот Горшкова, который занимался отработкой технологии изготовления комплектующих двигателя, отбить не получилось. Конечно же, Побережский не собирался сдаваться на милость победителю и отписал в наркомат по поводу творимого на заводе беспредела, но этот вопрос будет решаться долго.
Ты вот что, Дмитрий, говорил директор, пока ответа из наркомата нет, отдохни немного, из квартиры тебя пока выселять не будут, я за этим прослежу, а потом с новыми силами возьмешься за работу.
Тут надо отдать должное Побережскому, он искренне верил, что ситуация разрешится в нужном для него ключе, и даже не мог предположить, что может последовать неудача.
Понимая, что директор делает все возможное, Дмитрий Степанович отправился домой.
Что-то случилось? Сразу встревожилась сестра, она прекрасно знала, что предприятие, на котором работал ее брат режимное, и покинуть его до конца дня было невозможно.
Потом, махнул рукой инженер.
Он снял ботинки, сунул ноги в удобные тапочки и проследовал в комнату. События, которые только что произошли, сильно вымотали его морально, требовалось немного успокоиться и отдохнуть. Самокопанием он занимался где-то с час времени, но потом ему это надоело, и он отправился на кухню, чтобы немного перекусить, ведь обед в столовой он пропустил. Кухня в этой квартире была большой, а проживающих всего четверо, так что решили не превращать большую комнату в гостиную и всегда принимали пищу там же где ее и готовили.
Дмитрий Степанович с трудом протиснулся между отодвинутым от стены столом и кухонным шкафчиком, покосился на племянника своей жены, который в данный момент отделывал стену беленым березовым шпоном, пропитанным светлым лаком.
А ловко у него получается, при этом думал он, кто бы мог подумать, что с помощью шпона можно навести такую красоту.
Сестра протиснулась следом и тоже, глянув мельком на результат возни парня, удивленно мотнула головой, мол, кто бы мог подумать?
Суп будешь? Спросила она, доставая из шкафчика хлебницу.
Буду, кивнул инженер.
Сейчас подогрею.
Керогаз запустился почти сразу, не успел еще окончательно остыть, а пока суд да дело, перед Дмитрием Степановичем появилась тарелка с летним салатом. Ел он не спеша, зачем-то подолгу ковыряясь в тарелке, скорее просто убивал время до того момента как суп в кастрюле дойдет до нужной кондиции, а заодно наблюдал за работой пацана. А посмотреть было на что, уж очень ловко у него получалось, работал как автомат: пара проходов по стене, чтобы смахнуть прилипшие крошки, примерка шпона, нанесение меток, обрезка, снова примерка, размашистое движение кисти, это он так клей на стену наносит. И конечная операция с придавливанием шпона к стене, чтобы он раньше времени не отслоился. Получается удивительно профессионально, не многие работать так могут.
Где так научился? Не выдержал Горшков.
А чего тут учиться? Хмыкнул паренек в ответ. Если немного в голове мозгов есть, то ничего особенного.
А у тебя, значит есть?
Что-то осталось, не все в больнице оставил. Пожал плечами подросток, продолжая работу.
А что ж тогда такую справку тебе выдали?
Да потому, что занимался мной психиатр, а у него у самого с головой не порядок. Профессиональная деформация.
Не думаю, усомнился Дмитрий Степанович, это в тебе обида говорит.
Может и такое иметь место, не стал ерепениться Виктор, но вопросы у него явно идиотские. Вот, к примеру, сколько будет в арифметическом действии два плюс два умножить на два?
Положим восемь, не задумываясь ответил инженер.
Вот видите, ваш ответ ошибочный, торжествовал подросток, на самом деле будет шесть, потому, что действие умножения выполняется первым.
Действительно, скривился Горшков, как-то из головы вылетело. А еще?
А еще он там картинки всякие показывал, и спрашивал, что я на них вижу? А чего там можно увидеть, если мазня всякая? Ну, я ему и ответил, что художник сей, очень неаккуратно с красками возился вот и пролил на бумагу, а теперь это за картину выдает. Гнать такого с работы надо.
О тестировании с помощью абстрактных картинок Дмитрий Степанович знал, поэтому пассаж подростка его здорово повеселил, он представил себе, как психиатр не смог проверить воображение подростка и потом жутко на него рассердился, отомстил тем, что выдал диагноз об умственной отсталости.
Надо будет тебя другому специалисту показать, Горшков, наконец, покончил с салатом и подвинул ближе к себе тарелку с супом, а то эта справка тебе сильно жизнь испортит.
Зачем? От удивления Виктор даже прекратил свою работу. Справка для дурака, а умный на нее не посмотрит, да и показывать я ее никому не собираюсь, буду хранить на всякий случай, вдруг пригодится.