Сотрудницы почты замечают меня, но им некогда, и мне легко удаётся отвести их слегка обеспокоенные взгляды, почти не затрачивая энергию на еле заметные касания к чужому сознаниючто я делаю? Зачем подошла туда, где не положено быть? Ничего-ничего, все заняты своим делом, не обращаем внимания Работает безотказно, но сердце норовит прямо выпрыгнуть, и я ухожу слишком быстро, почти убегаю.
Каринский, издалека наблюдавший процесс, тепло жмёт руку и поздравляет с почином:
Первая зарубка в твоём послужном списке созданных и тут же разрушенных миров. Не так плохо для начала!
Я стараюсь унять сердцебиение и вернуть способность членораздельно разговаривать вместо невнятного мычания, и мы идём дальше.
Одноэтажный дом семьи Миши Горбова рядом, рукой подать. Сразу видно, что добротное раньше было хозяйство, даже наличники на окнах красивые. Отец на войну ушёл, как и у почти всего селабез мужиков пока.
И так по схеме активации получается, что если пацану и его матери фальшивое «извещение по форме4» прямо сейчас вручить, то эта недолгая потеря, буквально до следующего же настоящего отцовского письма, крепко обожжёт детское сердце. Обещает он сам себе, что всегда и во всём будет лучше других. Чтобы папка гордился им. И не просто слово даст и забудет потом, а зубами в него вцепится.
А потом начнёт мальчик Миша планомерно карабкаться по лестнице успеха и признания, пока не станет слишком поздно для всех. И вот тогда уже не стать этому бедному миру таким, как наш.
Ладно, это я рано радуюсь, а пока надо решать конкретные вопросы: последний и самый важный контрольный этап, и всё, вот тогда уже по домам.
Рассказывай, что думаешь, Каринский прислонился к довольно шаткому невысокому забору и внимательно посмотрел на меня.
Простое ожидание результатов моего хирургически точного вмешательства в жизнь этой конкретной семьи оказалось не таким уж приятным. И даже понимание, что мы всё делаем правильно, не спасало.
Что-то тошно мне от мысли, что сейчас будет.
Нормальная реакция, все через это проходят, Каринский покивал с сочувствием и почему-то отвёл глаза, всегда думай о том, зачем мы это делаем. И особо не принимай на свой счёт.
Смотри, почтальон, сердце неприятно сжалось от неизбежности следующей сцены.
Через камеру-шпион на заборе дома Мишы Горбова мы отлично видели, как его мать ринулась к маленькой женщине с увесистой сумкой со странной смесью надежды и страха, и как мгновенно потухли её глаза при виде каменного лица почтальона, доставшего страшный конверт со штемпелями.
Миша ожидал от почты совсем не этого и с ужасом смотрел сейчас на мать, не в силах поверить, что то, чего они так боялись и о чём старались не говорить, всё-таки случилось. Отец не вернётся.
А уже позже увидели, как он сидит на крыльце, размазывая слёзы, и что-то шепчет себе под нос.
Всё получилось, как надо. Активация прошла настолько гладко, что даже дух захватывало, глядя на показатели, бодро полезшие в зелёную зону. И да, можно было возвращаться.
Каринский с плохо скрываемой гордостью наблюдал, как я аккуратно убираю камеры и прочее оборудование, будто мой успехего личная заслуга, даже обидно немного.
Впрочем, мне не терпелось поскорее снять всю эту одежду из прошлого, так что еле дождалась, когда можно было наконец запустить протокол возврата в наше время.
Разбор полётов провели сразу же.
Свежий и отпочковавшийся от оригинальной реальности мир после активации развился строго по плану. Его отличие он нашего получилось настолько приличным, что при захлопывании вероятностной петли выброс энергии на несколько порядков превысил затраты на нашу операцию. Идеально.
Каринский был в восторге, как и все присутствующие техники смены, а когда мне ещё и похлопали, глядя на итоговые цифры, боюсь, я раздула собственное самомнение уже до размеров заметного слона.
Пока медицинские боксы, успокаивающе жужжа, проверяли наше состояние, Гена Каринский болтал со мной прямо из соседнего отсека:
Мы совсем мало там проторчали, но я всё равно настоятельно советую тебе взять положенные пару дней отдыха. Всех новичков тянет на трудовые подвиги и не хочется зря терять драгоценное время, но так ты просто перестаёшь жить в настоящем, понимаешь? Плохая привычка. Другие миры будут занимать большую часть твоего личного времени, так что не упускай ни единого шанса пожить здесь и сейчас.
Мне и правда теперь ужасно хотелось повторить успех.
Так со всеми бывает?
Только с теми, кто хорош. Но другие этим и не занимаются.
Мама не скрывала своего восхищенияещё бы, настоящий герой, первое задание по активации альтернативного мира, и сразу в десятку. Мне даже не нужно было рассказывать, как всё прошло, а она уже знала в мельчайших подробностях: и отзыв куратора, и конечный выхлоп.
Впрочем, этого следовало ожидать: папа же не из последних людей по энергетике в Управлении и не отказал себе в удовольствии оперативно отследить, как у меня дела. А как только наверх доложили, тут же мамочке похвастался. Захотелось обидеться, как будто я маленькая девочка на детском утреннике, но это было бы ещё глупее, так что я не стала предъявлять претензии, а просто позволила маме себя расцеловать.
За ужином отец сказал много высокопарных слов, суть которых сводилась к «не завали важную работу, раз тебе её доверили». К счастью, в разгар душеспасительной лекции позвонил брат и сообщил, что прилетит завтра утром.
Что, надоело в Айове? вопрос отца прозвучал даже грубо, но брат ответил спокойно.
Просто хотел пообщаться с сестрой. Что, уже нельзя приехать?
Не надо выворачивать мои слова, отец нахмурился, а мама сделала ему страшное лицо, отвернувшись от проекции видео-связи.
Мам, я всё вижу, Саша пожал плечами, и ты зря стараешься. Так я приеду?
Конечно, сынок, мама послала ему воздушный поцелуй и отключилась, набросившись на отца. Ну и зачем ты так с ним? Хочешь, чтобы он передумал?
Уже и спросить нельзя! они всегда немножко ругались, когда речь шла о брате.
Утро субботы все провели, как на иголках.
Мать, вопреки всякой логике, заказала доставку органических продуктов и развела кипучую деятельность по приготовлению вручную «домашней еды», как будто Саша не работал в колхозе и не рвал при малейшем желании овощи-фрукты прямиком с мест их произрастания.
Отец не выдержал сумасшедшей активности на кухне и предпочёл ретироваться на открытую террасу над нашей квартирой, куда и я попозже сбежала. Вид на Москву у нас шикарныйживём на верхнем этаже высотки для работающих в пределах города, что очень удобно, всегда можно вызвать роболёт прямо на крышу, если торопишься.
Почти весь трафик шёл ниже нашего уровня, и отсюда город казался настоящим муравейником, если не считать расслабленного исторического центра с музеями и парками, но его почти полностью закрыли башни Управления.
Отец стоял у ограждения и задумчиво смотрел на них, когда я подошла.
Пап, а что всё-таки тогда произошло с ним?
С кем? он переспросил, хотя прекрасно понял, про кого я.
Сам знаешь. Я про Сашу. Почему он забросил учёбу? Что тогда случилось на самом деле?
А ты спрашивала у него?
Когда я была ещё девчонкой, да, но он не объяснил толком. А сейчас не знаю, как это лучше сделать, чтобы не расстроить. Он же переживает, сам знаешь.
Думаю, будет лучше, если ты поговоришь об этом с Сашей.
Но ты же в курсе? Почему не хочешь рассказать?
Отец помрачнел лицом и молчал какое-то время, всматриваясь вдаль, а потом повернулся ко мне и твёрдо сказал:
На самом деле, я понятия не имею. Однажды он вдруг разочаровался в самой идее быть активатором миров и практически перестал учиться. Не знаю, помнишь ли ты, как он был лучшим в классе?
Смутно. В основном вспоминается, как его ругали за плохую учёбу.
Мысленно часто возвращаюсь к тому моменту, когда дошло, что мы застряли тут.
Хорошо помню глаза Каринского, когда он понял, что ничего не произошлоуверенность и известное самодовольство почти мгновенно сменились на какой-то животный ужас. Сначала мы тупо пытались перезапустить процесс перехода между реальностями, а потом провели диагностику.
На самом деле мы потом провели её не меньше тысячи раз, но результат всегда был один, и он обескураживалвыходило так, что мы успешно вернулись, куда надо.
Но мы-то остались!
В нелепой зимней одежде посреди крохотного села где-то в Ставропольском крае, где только что подправили судьбу будущего злого гения всей планеты, а тогда просто расстроенного до соплей мальчика Миши Меченого.
Принять очевидное было трудно. Понадобился где-то год, чтобы мы действительно осознали, насколько всё плохо.
Сначала мы скупо тратили возможность влиять на ход событийтолько для прикрытия и обеспечения себя законным статусом. Иногда меняли легенду, чтобы устроиться получше, если вдруг нам хотелось немного сменить обстановку. Пробовали и другие страны, но всегда возвращались сюда, в Советский Союз.
Однажды мы с Каринским даже разъехалисьон решил пожить в Париже и вдруг завёл шашни с какой-то то ли актрисой, то ли художницей, то ли ещё что похуже, уже и не помню, а я как раз вернулась в Союз из надоевшего до чёртиков Осло и категорически не хотела никакой европейской зимы.
Следующие года два или три прошли недурно, и я даже решила, что без него мне гораздо лучше живётсяпроще делать вид, что нет и не было никакого такого прекрасного будущего, которое почему-то не смогло принять нас обратно. Угнетало только то, что отношения без возможности по-настоящему открыться на свой счёт казались выхолощенными и не вдохновлялиуж не знаю, как он с этим справлялся, наверное, вообще не разговаривал с пассиями.
В тот день, когда Каринский прилетел из Парижа и вот так запросто вернулся ко мне со смешным букетиком пожухлых тюльпанов и виноватой улыбкой, мы впервые заметили, что не стареем. Лет пятнадцать прошло, а он ничуть не изменился, а ведь ему-то уже должно было быть под полтинник.
После этого мы уже гораздо тщательнее меняли имена и профессии, чтобы не попасться на глаза слишком старым знакомым в неизменно молодом и красивом виде.
Именно в те годы я нашла себе дивную мансарду неподалёку от вскоре построенного Калининского проспекта и долгие годы обитала в ней, вовсю используя «невидимость» от соседей. Никто из них не мог точно сказать, откуда нас знает и точно ли мы живём в этом доме, а не пришли к кому-то в гости. Работало безотказно.
Идея попробовать как-то исправить этот мир пришла уже в восьмидесятые, когда мы наконец воочию заметили плоды собственной активации.
Подросший Миша Горбов, он же Меченый, замелькал по телевизору, и мы тут же поняли, что дело пахнет керосином.
Привычка прожигать жизнь сменилась осознанием, что мы станем живыми свидетелями заката этого мира, и стало неприятно смотреть на себя в зеркало.
Помню, как Каринский выключил ящик после очередных новостей и сказал:
Таня, скажи, ты думаешь о том же, о чём и я?
Мелькнувший в его глазах призрак дикой надежды говорил сам за себя: бесполезно делать вид, что всё в порядке, подумаешь, мир катится в пропасть.
А как мы сможем рассчитать нейтрализующее воздействие на этого горе-деятеля без технического отдела? Мишу Меченого ведь лучшие аналитики подняли, сам говорил, не могла не возразить по существу, хотя мне очень понравилось, как он весь вдруг встряхнулся, и сразу же отчётливо проступил потускневший образ прежнего Каринскоголегенды операторов альтернативных миров и кумира тех наивных девочек-идеалисток, какой я сама была ещё лет сорок назад.
А Каринский реально загорелся идеей спасти Союз и то, во что он должен был превратиться в «правильном» будущем. Да, мы не могли туда вернуться, но почему бы не исправить всё прямо здесь?
Просто нейтрализовать Меченого теперь не получится, конечно, всё зашло слишком далеко, Гена вошёл в раж, но мы же можем попробовать что-то сделать! Или ты хочешь молча наблюдать, прекрасно зная, как всё будет?
Про молча я ничего не говорила, заметь, и налила ему из кастрюли ещё тарелку горячего борща, он всегда лучше соображал, если кормить в процессе течения мысли.
Смотри, то, что мы можем влиять на кого угодноэто факт. Весь вопрос в том, что конкретно изменить, чтобы не стало ещё хуже. Но неужели не сможем разобраться? Как следует всё продумать?
Я оригинальную историю всё ещё помню на зубок, конечно, но здесь уже пошло не в ту степь, деятельный Каринский нравился мне гораздо больше рефлексирующего, так что смело раскачивала лодку, и, сам знаешь, многое решается за закрытыми дверями, как будем отслеживать? Данных-то нет.
На самом деле, это не такая уж и проблема.
В последние несколько десятилетий я выглядела, как только что окончившая ВУЗ длинноногая фея с полудетским выражением огромных серых глазтрудно предположить, что в сём милом создании кроется довольно жёсткий персонаж с богатым опытом манипуляции. Внешность обманчива, увы им и ах.
Может быть, начинающая журналистка с протекцией от главного редактора издательства? Или перспективная аспирантка в сфере международной дипломатии? А хоть бы и личный секретарь-референт? Вариантов проникнуть в высшие сферы и остаться почти незамеченной очень много.
Мы боялись действовать наобум и следующие несколько лет аккуратно создавали свою собственную сетьлюди всё-таки ужасно болтливы, не перестаю удивляться. Очень часто даже не нужно было использовать специальное внушение, они и сами отрабатывали, как надо.
Пружина будущего развала страны всё сильнее и сильнее сжималась, а мы потихоньку выстраивали план сброса со счетов лишних фигур и идей.
В последние месяцы толком и не бывали дома, а всё свободное время тратили на бурные обсуждения текущей повестки. Кухня любимой мансарды на Новом Арбате превратилась в самый настоящий штаб сопротивления.
Однажды даже решили, что действительно близки к цели. Пасьянс из самых влиятельных карт просто обязан был сложится!
Но не учли другогообычные люди в Союзе почти поголовно позволили себя одурачить. Где мы были, когда это случилось?
Решение приехать в Припять и всё проконтролировать пришло само. Бояться нам было нечегопосле одной дурацкой автомобильной аварии я выяснила, сидя прямо на дымящейся груде металла, бывшей когда-то автобусом и похожей нынче на раздавленную консервную банку, что бодро могу регенерировать любые ткани. У Каринского что-то похожее было с самолётом в «парижский» период, но он не любил рассказывать подробности.
Подробности грядущей аварии на довольно примитивной, но по тем временам вполне актуальной Чернобыльской атомной станции нам были отлично известны, и тут нельзя было допустить никаких отклонений, слишком она была важна для будущего планеты.
В гостиницу соваться не стали, слишком много внимания к подобным гостям, а сразу пошли к коменданту общежития, чтобы заселиться в качестве молодой семьи. Жизнерадостный комендант тщательно проверил все бумаги и отвел нас в двухкомнатную квартиру на первом этаже, с шутками-прибаутками рассказывая, как много в этом корпусе хороших ребят и как нам понравится город. На майские обещали хорошую погоду и он был уверен, что мы успеем перезнакомиться со всеми соседями. И просил непременно заходить, если что.
Жаль, что этот милый человек не сможет увидеть, как прекрасна может быть сильно разросшаяся Припять через пару сотен летбывала там со школьной экскурсией по истории мирного атома.
Погода на самом деле стояла чудесная и мы прошлись до Чернобыльской станции, стараясь как можно точнее вспомнить всё, что нам может понадобиться.
Когда закончилась очередная смена, мы уже ждали около проходной, незаметно выхватывая в толпе тех, за кем нужно было особенно присмотреть. Странно было видеть их, уставших, спешащих по домам и ещё понятия не имеющих, как важно скоро будет всё то, что они сделают или не сделают.
Вечером мы пошли на речку и ещё долго сидели у воды, обсуждая планы.
Тань, а тебе не приходило в голову попробовать помешать аварии? Каринский посмотрел на чистое звёздное небо, а потом на такие спокойные отсюда дома, в окнах которых один за другим гас светлюди ложились спать.
Честно говоря, приходило. Но как иначе? Сам знаешь Мы же решили, что попробуем всё исправить?
Конечно. Просто я не уверен, что у нас получится. И смысл тогда в чём? Жалко их.
Давай просто убедимся, что ликвидаторы сделают всё, как надо. По крайней мере, мы можем быть уверены в том, что сюда пришлют тех самых людей.
Даже этого я сейчас не знаю! Каринский выглядел непривычно потерянным, изменив своей обычной уверенности.