Я двинулся по тропе, но Варья догнал меня и заставил остановиться.
У меня плохие предчувствия, изрек он. Ты умный, здоровый, должен все преодолеть, но. Что-то в этом мире неладно. Какое-то злопричина разлада в стане предков, прекращения испытания, моего одиночества. Сейчас оно владеет долиной. Я боюсь за тебя, как ни за кого не боялся.
Спасибочки. Теперь я буду совершенно спокоен.
Прости. Так для тебя же лучше. Зло в маске опаснее обычного. Не знаю, правильно ли я делаю. Держи.
Хранитель очага снял ожерелье с диковинным амулетом и напялил на меня.
Той ночью, сказал он едва слышно, это осталось на месте, где сидела сова. Может, оно предназначено для тебя? Месламптаэ Ирий Яррита, Гандхарва.
В глазах старика сверкнули слезы и безумный огонь надежды. Только сейчас только я понял, как он переживал. Дед легонько подтолкнул меня, и я начал свой путь. Смысл загадочной последней фразы все не доходил до меня, и я оглянулся, чтобы спросить Варью, но он будто растворился. Вздохнув, я, бряцая первобытной амуницией, перешел ручей вброд, выбрался вверх по склону низенького овражка и зашагал вперед по тропе, готовясь, неизвестно к чему. Деревья, сомкнувшись у меня за спиной, скрыли от меня и Святилище Огня, и жилище его Хранителя.
Возвышенность, на которой располагался Священный очаг, осталась позади. Мой энтузиазм быстро улетучился, уступив место мелким мучениям души и тела. Несмотря на все разъяснения Варьи, мне так и осталось непонятно, куда я, собственно, направляюсь и что я должен там делать. Одиночество тяготило безмерно, да и позывы страха время от времени давали о себе знать. Но больше всего страдали мои ступни. Каждый шаг являлся для меня героическим подвигом до тех пор, пока пятки не онемели и не потеряли чувствительность.
Устав проклинать Саню, я постарался отбросить мысли о будущем и сосредоточился на текущем моменте и подстерегающих меня на пути неминуемых опасностях. Тропа вилась по ровному полю, поросшему какими-то дикими злаками и цветками. Вдали паслось стадо животных, вероятно копытных. Присмотревшись, я обнаружил, что это простые лошади. Они держались от меня в отдалении, но я на всякий случай ускорил шаг. Ничто по близости не предвещало опасности, в этом я был совершенно уверен, так как понижение местности все еще продолжалось, и я мог хорошо просматривать все предметы.
Спустя какое-то время откуда-то сверху донесся сиплый клекот. Подняв глаза, я долго не мог понять, что могло быть его источником, но вскоре обнаружил в небе черную точку, несомненно движущуюся по моим следам. Точка стала медленно описывать надо мной круги. Орнитология была для меня абсолютно далекой наукой, но было очевидно, что это какой-то хищник. Не думаю, что он собирался на меня напасть, но его присутствие действовало на меня угнетающе. Идти вперед в полном боевом снаряжении, поминутно задирая голову, весьма утомительно, поэтому когда я добрался до маленькой рощицы, встретившейся на пути, и юркнул в ее спасительную тень, то испытал большое облегчение. Собрав лицом несколько паучьих сетей вместе с их обитателями, я замедлил ход, с удовольствием ступая по мягкому мху и траве. Где-то потрескивали ветки, но меня это не насторожило, так как я был занят лавированием между колеблющимися липкими паутинами.
Ни с того ни с сего мне стало вдруг душно, да так, что я начал задыхаться. Испуганный этими симптомами, я быстро прислонился грудью к стволу могучего дерева, чтобы перевести дыхание. В тот же миг послышался свист, резкий щелчок, и дуновение ветерка над головой взъерошило мои волосы. Так же внезапно, как и появилось, удушье бесследно исчезло. Удивленный, я стал выпрямляться и уткнулся головой во что-то тонкое и упругое, торчащее из ствола. Миг назад его там не было, а теперь вдруг.
Заросли слева снова затрещали, и, оглянувшись, я с удивлением обнаружил, что кто-то улепетывает от меня, не разбирая дороги. Он быстро скрылся, и я обратил, наконец, внимание на предмет, появившийся в нескольких дюймах от меня. Это была стрела. Почти такая же, как мои, но с другим оперением. Ее, несомненно, выпустил незнакомец, так поспешно ретировавшийся после промаха. Я полностью выпрямился и встал чуть в стороне, рассматривая стрелу. Оказывается, не пригнись я вовремя, она проткнула бы меня аккурат ниже шеи. Оставалось только благодарить небеса за приступ недомогания и за то, что незнакомый снайпер не прицелился еще раз. Вероятно, он испугался, что я выстрелю в ответ, и решил спрятаться.
Началось. нервно процедил я и внимательно огляделся кругом, стараясь рассмотреть все недоброе, прячущееся между стволов и просветов листвы. Нет уж, увольте, испытание испытанием, но стрелять в спинуэто подлость. Мое внимание привлекла пара свежих ветвей, торчащих из почвы под неестественным углом. Они были тщательно прикрыты листвой, но ветер обнажил следы срезов на их поверхности. У ствола дерева, склонившегося над тропой метрах в пятнадцати впереди, трава была подозрительно вялой и примятой. Как будто там что-то спрятано.
Мне на помощь пришли старые вестерны, изобилующие примерами зловещих индейских способов убийства. Взвесив дубинку в руке, я резко запустил ею, стараясь попасть в место, где веревка пересекала тропу. Рука меня не подвела. Я угодил в нужное место, и система, хитроумно задуманная и исполненная, молниеносно пришла в действие. Откуда-то снизу, разбрасывая комья земли и кустики папоротника, выросла смертоносная рогатина и со свистом исполнила свою задачу. Но, к счастью, несостоявшаяся жертва находилась в безопасности, прижавшись к дереву поодаль. Я подумал, что если бы и не выстрел лучника, то эта штуковина стопроцентно прикончила бы меня.
Я с тоской представил себе дальнейший путь, усеянный хитроумными приспособлениями для умерщвления, заботливо подготовленными живодерами-предками. Кто знает, сколько еще метров я пройду, оставаясь живым? Тысячу? Сто? А может, пять? Не остаться ли тут на всю ночь, наслаждаясь прохладой и безопасностью? Если, конечно, не явится еще пара снайперов. А утром? Мысль о том, что утром я окочурюсь, была невыносима. Я присел на корточки и, не сдерживаясь, горько, но беззвучно заревел. И за что же мне такое наказание-то, а? Что же мне делать?
К счастью, оглашать окрестности воплями о помощи я не стал. Они не только не помогли бы, но, наоборот, усугубили бы мое положение, собрав со всей округи шайки карателей, которые с радостью, я думаю, покончили бы с маленькой проблемой в лице меня.
Успокоившись, я тщательно высморкался, утер слезы и обиженно двинулся дальше, разглядывая мельчайшие детали, казавшиеся мне подозрительными.
Мне удалось без происшествий пройти почти всю рощу, если не считать происшествием то, что меня едва не придавило рухнувшим деревом, до этого преспокойно стоявшим в окружении других. Как и в случае с лучником, меня спасла нехватка воздуха. Я после этого уверовал в свою способность предчувствовать и истово надеялся, что она не покинет меня и впредь.
Когда я шел по роще, мне довелось лицезреть скелет несчастного в давно истлевших шкурах. Он висел на разлапистой сосне с удавкой на шее. Несомненно, вешаться он не собирался. Его повесили предки с помощью ловушек. Интересно, сколько времени он служит тут украшением?
Я уже почти выбрался из злополучной рощи, когда сердце забилось спокойнее, ноги сами понесли быстрее, и я вдруг вспомнил, что случается, когда теряешь бдительность, и остановился. Как оказалось, весьма кстати. Во время ходьбы я не замечал, но, затормозив, все же уловил неясную фальшь в структуре лежащего впереди участка тропы. Дело в том, что его поверхность имела мелкие нарушения, отличавшие его от прилегавших отрезков тропы. К тому же он казался более свежим.
Прошу меня извинить, милые пращуры, но на ваши штучки я больше не покупаюсь, сказал я, осторожно разгребая пальцами землю. Мало-помалу я обнаружил свитые крест-накрест ивовые прутья, раздвинув которые можно было рассмотреть внизу объемную полость. Теперь без опаски я снял плетенку, и мне открылась западня, устроенная для прохожих. Сама яма была, бесспорно, очень древней, ее края обрушились и размылись дождями, но недавно вбитые колья и свежий маскировочный настил говорили о том, что ее реставрировали совсем недавно, быть может, несколько часов назад. На дне покоился еще один бедняга. Его череп порос мхом и был полон земли. Кости рук, как плети, тянулись вверх в немом порыве выбраться из бесчеловечной ловушки.
Лучник, свежие засеки, рогатины и все прочее навели меня на мысль, что моего появления ждали. Ведь если испытание не проводится в течение нескольких тысяч лет, то все должно было прийти в упадок. Между тем наблюдалось совсем другое. Да и останки несчастных жертв показались мне не слишком старыми. Может быть, им несколько лет, пусть даже несколько десятков лет, но Варья вел речь о тысячелетиях. Очень странные находки усилили мою подозрительность.
Хотя кто их знает, предков? Может, они каждый год производят капитальный ремонт всех своих «угодий»? Вот только вздернутое тело. Определенно, бедняги погибли совсем не так давно.
Остаток рощи я предпочел преодолеть, вообще сойдя с тропы, что и проделал с успехом. Потом, правда, до меня дошло, что вне тропы могло быть то же самое, даже хуже, но, когда эта мысль пришла мне в голову, роща осталась далеко позади, а переживать задним числом мне почему-то не хотелось.
Степную растительность легонько трепал ветер. От свежих трав и цветов поднимался густой теплый аромат. Солнце спустилось еще ниже, стремясь скрыться за горной цепью. Я ускорил продвижение, стараясь до вечера спуститься с плато. Ближайшей точкой, где можно было спуститься, являлись ступенчатые уступы, расположенные рядом с маленьким водопадом, который сам пока не был виден, но его можно было вычислить по шуму. Как мне кажется, раньше река несла свои воды именно в том месте, где сейчас находились каменные плиты, служившие лестницей. Вода просто сняла с них грунт и слегка отполировала, выбрав себе позже новое русло.
Зеленые холмы постепенно сменились сухотравьем. Тень птицы, парившей надо мной, снова появилась и стала описывать концентрические окружности, в центре которых был я. Взглянув в небо, я с раздражением отметил, что ястреб, или кто он там, преследовавший меня до рощи, вернулся. Чего же тебе, тварь, нужно?
Ястреб покружился немного, гаркнул что-то и скрылся вдали. И тут мне снова стало нехорошо. Правда, не так, как при первых приступах, но тоже достаточно худо. Я почувствовал острую тревогу, от которой в груди началось странное жжение. Эти проявления неведомого недуга сильно меня смущали. Дело в том, что раньше я ничего подобного не испытывал.
Впереди маячили несколько куп деревьев. В их тени вполне мог прятаться кто угодно. Если мои приступы предупреждали меня об опасности, то, скорее всего, она должна исходить оттуда. Я залег в траву, и ковыль скрыл меня, как я надеялся, от посторонних глаз. Медленно двигаясь, пополз к деревьям, тщательно выискивая глазами чьи-либо неосторожные движения или подозрительно отбрасываемую тень. Солнце слепило глаза. Мне даже стало казаться, что оно подожгло мои одежды и они стали дымиться. Я, конечно, знал, что это бред, но ощущение было очень сильным. Я отметил, что и впрямь явственно чувствуется запах гари.
Я огляделся в поисках источника огня и обомлел: сзади и с боков на меня несло клубы дыма. Уже не заботясь о маскировке, я вскочил и смог оценить масштабы степного пожара: степь пылала по всей протяженности, охватывая меня полукольцом бушующего огня. Со стороны обрыва, правда, огня не было, но меня это не обрадовало: пока я туда добегу, огонь настигнет меня, если к тому времени я не задохнусь от дыма.
В таких случаях могут помочь спички: поджигаешь траву под ногами, и пламя очищает для тебя пятачок выжженной земли, покрытой пеплом. После этого достаточно лечь на землю и уткнуться лицом в мокрую тряпку. Но так как у меня не было ни спичек, ни воды, я помчался к деревьям, надеясь найти убежище в их кронах.
Одновременно со мной от пожара спасался табун диких лошадей. Вожак вел его прямо на меня, очевидно собираясь прорваться к реке. По моим следам мчалась полусотня разгоряченных коней, и я быстро сообразил, что если не сверну или не доберусь первым до спасительного дерева, меня вдавят в почву копытами.
И я рванул что есть мочи, невзирая на груз амуниции и едкий дым, от которого слезились глаза и першило в горле. Я бежал очень быстро, так, как никогда до этого не бегал, но эти «мустанги» имели по четыре ноги, приспособленные исключительно для бега, и очень развитую сердечно-сосудистую систему, которую не так легко, как человеческую, вывести из строя. Расстояние между нами быстро сокращалось. Я чувствовал, как вибрирует почва от их галопа.
Кашель не давал дышать, клубы дыма застилали глаза, и я даже не мог разглядеть, сколько метров осталось до дерева. К тому же, споткнувшись, я разбил большой палец левой ступни, а под ногами, как назло, попадалось все больше колючек.
Но зато я сумел оглянуться и, узрев взмыленные морды лошадей, позабыл про все невзгоды. Слова Варьи подтверждались: страх действительно придает силы, да еще и какие! Теперь я бежал, едва касаясь земли; мои ноги мелькали так часто, словно спицы в велосипедном колесе.
Довольно трудно передать ощущения, которые испытываешь в момент, когда твое тело сжигает калории, точно паровозная топка, а мозг оглушен потоками сильнодействующих гормонов. По-моему, сознание в такие минуты вообще не работает. Я помню, что вожак смрадно дышал мне в спину и, кажется, дал пинка копытом. Вероятно, это длилось десятую долю секунды, но для меня растянулось на вечность.
А потом клочья дыма рассеялись, и над моей головой появилась благословенная ветвь ясеня. Впрочем, может, я ошибаюсь, и это был не ясень, а, скажем, дуб. Но чувство, которое я испытал, созерцая эту ветвь, несомненно было самым сильным положительным переживанием за всю мою предыдущую жизнь.
Я подпрыгнул, легко ухватился за эту ветвь, хотя она, возможно, находилась на высоте более трех метров. Подтянув ноги, я зацепился за нее всеми конечностями и дальше пребывал в своеобразном ступоре, наблюдая, как подо мной гнедой лавиной проносятся потные спины спасающихся лошадей.
Я склонен считать, что ветвь была сухой. Свежая, такого же диаметра, скорее всего, выдержала бы меня. А эта предательски затрещала и сломалась. Я почувствовал, что лечу вниз. Разжав руки, я выпустил бесполезный обломок надежды на спасение и приготовился к смерти.
Сознание покинуло меня, но хватательный рефлекс был на месте, и очнулся я уже на спине одной из старых кобыл, несшихся позади других. У нее почти не было гривы, поэтому я вынужден был судорожно обхватить ее за шею. Мое нежданное хиловатое такси только всхрапнуло, не реагируя на неожиданную тяжесть, навалившуюся на круп сверху. Кобыла легко могла бы избавиться от меня, но близкий огонь и густой горячий дым беспокоили ее гораздо сильнее, и она была занята решением другой задачи. Обернувшись, я с оттенком мистического страха отметил, что деревья, на которые я возлагал такие надежды, объяты огнем. Оказывается, мне несказанно повезло. Не рухни я на спину этой кляче, сейчас уже начал бы румяниться, превращаясь в аппетитную копченость. Сгореть, я думаю, не сгорел бы, но получил бы такие ожоги, с которыми без медицинской помощи и в живых едва ли остался бы надолго, не говоря уже о том, что дальнейшее движение к цели было бы бессмысленной агонией обреченного.
Я так надышался дымом, что меня начало тошнить, причем, синхронизируя свои усилия с движениями лошади, я добился в этом некоторых тактических успехов. Верхом, подскакивая на костлявом хребте кобылки, этот незамысловатый физиологический акт тяжело было выполнить не запачкавшись. Честно признаться, это была моя первая верховая прогулка, но то, что я смог удержаться без седла, узды и стремян, страдая к тому же от рвоты, свидетельствует о том, что во мне таились способности выдающегося жокея.
Когда мне полегчало и я оглянулся еще раз, тихая радость наполнила мою душу: пожар перемещался дальше к востоку, ветер гнал огонь прочь от реки, серебрящаяся гладь которой находилась теперь совсем рядом. Свершилось чудо. Я спасся.
Лошадь, безропотно сносившая мои выходки во время бегства, теперь вспомнила обо мне и, взбрыкнув задом, сбросила меня вниз. Кувыркнувшись через голову и пару раз перекатившись по земле, я поднял чугунную от дыма голову. Кони пили воду из реки. Быстрое течение омывало их натруженные ноги. Мелкое неширокое русло вспенивалось, огибая голыши, которыми был усыпан берег. Чувствуя себя копченой рыбой, я встал и встряхнулся. В голове гудело. Потом я понял, что шумит вода, падающая вниз с высоты плато. Водопад был теперь совсем рядом.