Кроме пикировщиков прилетело немного истребителей из других армий и два десятка «Илов». Они тоже работают с пике. Степан Акимович пару недель дневал и ночевал на аэродроме и полигонах. Всех достал, в том числе и меня. Полностью готовых машин у ГвОРБАПа было мало. Решили показывать только восемь машин и действия истребительной восьмерки. Для этого подняли три «девятки» Пе-2 из разных армий, и три «восьмерки» на Як-7б, Ла-5 и Р-39n их прикрывало. В общемобычное построение при сопровождении. Низковысотные «яки» страхуют на выводе и наборе, непосредственно охраняют Ла-5, и «кобры» ловят охотников и помогают при необходимости остальным.
Я пошел ведущим, и мы показали три последовательные атаки на эскорт. Само собой, внешне это выглядело не очень. Летчики больше хохотали, что «девки на горшок забыли сходить». В разгар праздника я обнаружил посторонний самолет, который на высоте довольно шустренько полз к Воронежу. Запросил КП ПВО, на запрос получил офигительный ответ:
Мы никого не наблюдаем!
А меня?
А где вы находитесь?
Дал пеленг, дистанцию и высоту.
Нет, в этом секторе чисто!
Сменил частоту и передал:
«Клен», я«Метла-один». Обнаружена высотная цель курсом на нас. Предположительно высотный разведчик противника. Как поняли, прием.
Я«Паскаль». Этого нет в программе.
Где «Клен»?
«Клен» вышел.
«Паскаль», я «Метла-один», цельфактическая. Передайте «Клену»: ухожу на перехват.
А громкоговоритель дублировал все это на половину аэродрома. Через минуту-другую уже «Клен», а сзади слышны возбужденные голоса различного ранга, передающие куда-то какие-то матерные выражения:
«Клен» на приеме! Я повторил доклад. Может, наш, аккуратно проверь! Перехват разрешаю.
На глазах у всей публики ухожу в набор на форсаже. Настя его разглядела: Ju-88s. Воспользовавшись информацией, что мы где-то на севере, немцы решили днем провести разведку. «Юнкерс» нас с Женей обнаружил. А у них основной способ отходапологое пикирование, на котором они делали все наши истребители. Заходим в три четверти, открываем огонь. Снарядам до цели довольно далеко лететь. Снизу незнакомый голос орет: «Кто ж так стреляет, чуня!» Потом, когда «юнкерс» горящим костром ломанулся вниз, и вспухло два парашюта из трех возможных: «Гляди, попала! Охх-хренеть!» Оказывается, с земли пошла на перехват целая восьмерка новеньких «кобр» из 4-й армии. Это они меня комментировали.
«Клен», я«Метла-один», работу закончила, целей больше не наблюдаю. Противник, Юнкерс-88-эс, упал за Раздольным на берегу Камышовки. Наблюдаю два парашюта, их сносит в сторону Трещевки.
«Клен» принял, домой, Сашенька, домой! Молодчинка!
«Комментатор», «Метле-раз»!
На приеме, я«тринадцать»!
Поучи жену щи варить! Научишься, прокачу на «метле». «Клен», «Метле-раз», идем на спуск, крыша не требуется.
Принял, вам добро.
Через пятнадцать минут попали в буйные руки летчиков, которые качали два экипажа. И когда вечером показывали «фильмы», никто из них уже не смеялся, все поняли, что для них этот вылет кончился бы так же, как для экипажа «юнкерса». Нельзя недооценивать противника и упускать его из виду. Пока это подводит только немцев, но ничто не вечно под луной. Парни тяжело дышаливесь их почти двухлетний военный опыт просто кричал о том, что это опасно, очень опасно. Они привыкли к боям, к перегрузкам, но мысль о том, что у противника тоже могут появиться такие возможности, покоя им не давала. В зале зажегся свет. Лес рук, причем молчаливый.
Сразу отвечаю на самый главный вопрос: у фрицев ничего подобного нет. Уйти от атаки можно, но требуется наблюдать за противником и не запускать его в мертвые зоны. Кто хотел узнать об этом, можете опустить руки. И главное: ближе к лету немцы на нашем участке пойдут в свой последний бой. Мои «бабки-ежки» будут с вами. Полк, по приказу Верховного, комплектуется и пополняется. И через 25 минут мы покажем вторую часть нашего показательного наступления. Сейчас две машины идут, чтобы атаковать мост на полигоне.
Ночью?
Конечно, это позволяет с минимальными потерями делать это. Пройдемте!
Все вышли из клуба, перешли через железную дорогу в северо-восточной части аэродрома. За небольшой рощицей начинался полигон завода, где пристреливали оружие «Илы». Там небольшой песчаный холм, за ним положили два пролета железного моста. Кто-то, очень слухастый, уловил шум винтов и двигателей машины, идущей на большой высоте. Принялись высматривать, машина шумела довольно громко и меняла звук. И тут сработал «фотаб». Пока все промаргивались, зажглась САБ-250, выбрасывая из себя новые и новые осветители, потом раздался сильный рев мотора уже за нашей спиной, и через несколько секунд грохнули взрывы. А по радио неслось голосом лучшей солистки Брянского фронта, командира бывшей 589-й ОРБАЭ, Тамары Иванищевой:
Растяни меха гармошка!
Эх, играй, наяривай!
Покатушки, бабка-ёжка,
Пой, не разговаривай!
Я была навеселе,
И летала на «метле»,
Хоть сама не верю я
В эти суеверия!
С придыханием, повторениями и невероятно высоким голосом. Затем сухо и достойно:
Клен, я-Метла-четыре, цель поражена, в наборе! Прошу добро на посадку!
Все, концерт окончен, цель поражена. При свете САБа было видно, что оба пролета переломлены посередине.
Андрей и Тамара дружненько сели на аэродроме. Первый день сборов подошел к концу. Завтра работаем по дальнему полигону. Ко мне подошел молодой старший лейтенант:
Тащ полковник! Ятринадцать, гвардии старший лейтенант Покрышкин. Разрешите принести мои извинения за бестактное поведение.
Извинения принимаются.
Вы можете сказать, как вы это делаете?
Поканет. Но, в общем, руками и головой. Так же, как и вы. Но из более удобного положения.
И сколько у вас сбитых?
Я не считаю, мне не доставляет удовольствия это делать. Но надо быстрее заканчивать эту войну. Она мне уже давно надоела. Это совсем не женское дело.
Но у вас две Золотые Звезды!
За Амурский мост и разгром четвертой танковой армии под Воронежем, лейтенант. Вы, когда отчеты пишете, считаете на штурмовке: сколько кого уничтожили?
Нет, товарищ полковник, их никто не считает.
Вот и я их не считаю. Зачем грех на душу брать.
Здесь я с вами соглашусь. Разрешите вас проводить?
Нет, у меня машина.
Еще один вопрос?
Да, пожалуйста!
Я в авиации давно, с тридцать четвертого года, закончил Качу в тридцать девятом, воюю с сорок первого года, почти четыреста боевых, в основном на разведку. Шестнадцать сбитых и много незасчитанных.
В разведке всегда так.
Как перейти в ваш полк, на «метлы»? Очень заинтересовал меня этот самолет.
Допуск к высотным есть?
Сейчас нет, был, пока на «МиГах» летал.
Хорошо. К ночным?
Нет, в сорок первом начинали подготовку, но не успели закончить.
Тогдане пройдут документы.
Вас понял! Разрешите идти?
Да, конечно! ответил я, сел в джип и поехал домой.
Глава 16Немного о «тактике истребительной авиации на участке фронта»
Утром отменили полеты по погоде и опять собрали всех в клубе на тактические занятия. Александр Иванович, видимо, не успокоился по поводу отказа, принес с собой летную книжку, две толстые прошнурованные тетради, что-то прошептал на ухо Майе и сел рядом со мной. Он попытался сунуть мне в руки свою летную книжку. Но тут я воспользовался тем, что выгляжу женщиной, и протянул руку к тетрадям:
А это что? Он покраснел и засмущался, как будто его прихватили на ведении дневников, что было категорически запрещено в действующей армии.
Ну, это так, некоторые мысли о боях.
Я-то знал, что в этих тетрадях находится наставление по тактике действий истребительной авиации сорок четвертого года.
Посмотреть вашу летную книжку я не успею, слышите, меня в президиум вызывают, а вот это я возьму с собой почитать, чтобы скучно не было за столом. А вы Майю развлеките, онаистребительный комэск в полку.
Бесцеремонно забрав его записи с собой, удалился в президиум. Через некоторое время, после полковника Полбина (бывшего инспектора ВВС), слово предоставили полковнику Якушину. Непонятно было: почему ему, он не имел боевого опыта этой войны. Его опыт базировался на давно закончившейся испанской войне и чтении боевых донесений всех полков истребительной авиации РККА. Но видимо из-за того, что здесь собрался весь генералитет ВВС СССР, отказать себе в удовольствии выступить перед ним и показать свою значимость он не мог. Уж лучше бы предоставил слово своим же инспекторам. В общем, ничего нового начальник инспекции истребительной авиации не сказал. Я посмотрел на выложенные им схемы барражирования над участком фронта, схемы сопровождения и другую ценную макулатуру и, дав ему немного высказаться, поднял руку. До этого я демонстративно просматривал записи Александра Ивановича. Их я знал достаточно хорошо, в них уже существовали «ошибки», ибо техническую часть всей войсковой ПВО участка фронта он просто не знал. Это еще не применялось и находилось под всякими «запретами» и «грифами». Новиков обратил внимание на поднятую руку и остановил докладчика:
Одну минуту, товарищ полковник! Вы что-то хотите сказать, полковник Метлицкая?
Так точно!
Говорите!
Название нашей конференции «Новые тактические приемы авиации РККА на основе обобщения фронтового опыта». Нам предлагают в течение сорока пяти минут прослушать «Наставление по тактике истребительной авиации», подписанное к печати третьего марта 1942 года. Вопрос: куда делся опыт весны, лета и осени сорок второго? Я, правда, знаю на него ответ. Вот он! я показал сшитые тетради. Есть предложение заменить доклад полковника Якушина докладом старшего лейтенанта Покрышкина, это его тетради. А после его доклада прошу предоставить мне несколько слов для обобщения. Кто «за», прошу поднять руку.
Слушать «Наставление» никто не рвался, доска с мелом была. Пусть и не так красиво, как у штаба ВВС, зато по делу, и в течение полутора часов, с обсуждением прямо по ходу рисования схем. Видно было, что у старшего лейтенанта эти схемы были выстраданы и отточены в боях, так как он тут же на самом понятном для летчиков языке показывал, как выполняется тот или иной маневр. Живейшее участие в обсуждении приняли все командующие. Обо мнезабыли! Но кто ж им позволит! Когда посчитали, что все, пора завязывать с истребителями и переходить к штурмовикам, я опять поднял руку. Новиков сказал:
Да-да! Кто за то, чтобы прослушать полковника Метлицкую, как она просила, хотя бы за то, что нашла очень интересного докладчика.
Леса рук не было, штурмовики рвались в бой, а остальныеперекурить.
Может после перекура? раздалось из зала.
После перекура вы забудете, о чем только что говорили. Как сейчас забыли.
Ладно, десять минут.
«Ха-ха! Десять минут!»
Товарищи, в докладах не прозвучало ни слова о технических средствах обеспечения захвата господства в воздухе. От слова вообще. Как будто этих средств нет. Вы думаете, что без них удастся это сделать? Может быть, но сколько крови это будет стоить? Или вы считаете, что я такая глазастая и увидела этот «юнкерс». Или что служба ПВО района, кстати, мной организованная, каким-то чудом сообщила мне о нем? В каждой дивизии должен быть хотя бы один радиолокатор, обученные штурмана наведения, и в этом случае можно отказаться от барража, который устарел, и всех вас раздражает, а действовать с аэродромов подскока. Скажу чуть более: здесь на заводе сейчас собираются новые самолеты, предназначенные для патрулирования в ближайшем тылу и обеспечения контроля за воздушной обстановкой, связи и тому подобное. В каждой воздушной армии должны быть такие самолеты.
Что за машина и какая техника стоит? У нас только РУСы и «Редуты», это не совсем то, чем можно пользоваться. Вот такая живопырка. Фиг, что разберешь! сказал Новиков.
Мы ставим их на «Митчеллы-эйч», а РЛСмодификация РЛС «Гнейс-1М», пока это «изделие 339-2».
Показать сможете?
Имеющим допуск «три нуля» и выше.
Все командующие армиями его имеют.
В таком случае не вижу проблем. И, необходимо уже сейчас озаботиться подготовкой специалистов для работы с этими устройствами. Курсы могут быть организованы у нас, временно, а затем в НИИ ВВС, там места больше.
Когда пошли «на перекур», то генералитет вместе со мной поехал в цеха, где переделывались Б-25. Там они впервые увидели «планшет»: большой кусок плексигласа с нанесенными дистанциями и градусной сеткой. Увидели малые маневренные планшеты штурманов наведения и бортовых штурманов, познакомились с режимом ретрансляции, все сделано на американских станциях, они легче и имеют лучшую помехозащищенность. Недоверчиво посмотрели на «гриб». Им показали, пока на пальцах, два режима работы: по земле и по воздуху. Затем командующие напали на Новикова, чтобы тот разрешил им посмотреть и «метел». Несколько машин стояли в соседнем ангаре и ремонтировались, точнее, проходили ТО.
ВнешнеТу-2, только крыло другое. А нафига вот эта фигня тут налеплена?
Я, улыбаясь, ответил:
Так надо. Сменим уровень доступа, расскажу. Как она летаетвидели? Вот для этого.
А винты! То-то они так ревут на взлете, мне еще вчера показалось, что с ними что-то не так. И какая у них скорость?
Новиков не выдержал:
Нет, тебе что, не понятно? Со своим доступом «три нуля» ты этого знать не можешь, Гаврилыч. Подожди, будет и на твоей улице праздник. Пока на все ВВС это одна эскадрилья, отдельная, и подчинена она Ставке. Полк еще только формируется. Таких самолетов у нас мало. И полк будет подчиняться Ставке. Тут его у нас почти отобрали в АДД, еле отбили! А тебе все покажи да все расскажи! Заканчиваем экскурсию. Обедать надо, и люди нас ждут, вроде как дождь заканчивается, может, и полетать успеем. Полковник, вечером ко мне зайдите, разговор есть.
Тут он отвлекся на вошедшую в ангар Настю, расплылся в улыбке, галантно поцеловал ей руку:
Штурман полка майор Афанасьева, самая красивая штурман ВВС! Эх, полковник, где вы таких набираете!
Ну, и пошло-поехало, из ангара генералитет удалось вытащить только вместе с Настей. Нас они усадили за свои столики. Напряженность, возникшая при показе техники, забыта, все распетушились, лысинки засверкали. Они накатили по рюмашке, несмотря, что собирались летать. Обед длился долго, вокруг уже бегали адъютанты, показывая, что перерыв давно кончился, и вышло солнце, пора на полеты. Я глазами показал Насте, что пора завязывать. Она спросила разрешения у Новикова, сослалась, что требуется организовать выдачу полетных карт.
Блестящие после недавнего дождя самолеты выруливали на старт и уходили в небо. Сегодня все показывали: как надо работать по земле с пикирования. Результаты каждого удара заносились в таблицы, туда же заносились и отклонения от цели или задания. Далеко не все работали снайперски. Довольно много мазали, но попадались и виртуозы. Я на всякий случай отмечал таких у себя в блокноте. Какая-никакая, а информация. Ведь многие из них впоследствии не смогли оставить мемуаров. После них оставались лишь холмики со звездой или три буквы напротив последней записи в летной книжке: НБЗ, ПБВ, НБВ, и сколько их былоодному богу известно. Если имена Покрышкина, Полбина и некоторых других сейчас известны, то остальные канули в вечность, прочертив последний дымный след в небе. Его разнес ветер и время.
У Покрышкина сейчас сложный момент в жизни: командует полком его недруг, а комиссар полка, который его спас от суда, болеет и увольняется по инвалидности. Только «господин случай», приведший его на подобную, но армейскую, а не всесоюзную, конференцию, где присутствовал «истец» известного скандального инцидента на бытовой почве, который не знал о том, что небольшая потасовка из-за мест в столовой вылилась в дело! Человек оказался порядочным и написал отказ от иска, который он не подавал, остановили расследование. В разных своих книгах Покрышкин описывает случай по-разному, видимо, «редакторы» поработали, делая акцент на разных деталях и разных людях. Но он еще и половины своего счета не набрал. Известность ему принесли бои над «Голубой линией» весной сорок третьего. Весна на носу, но 8-й корпус разбит под Курском и Харьковом, Тамань полностью наша, готовится Керченско-Феодосийский десант. Так что «отличаться» придется над ним. Что если его действительно забрать в полк, раз сам просится? Тем более что он специализировался на разведке, две трети вылетов за время первых двух лет войны. А «ночниками» не рождаются, ими становятся. После гибели Серова и Осипенко, несмотря на то что они сами нарушили правила тренировки, слепые и ночные полеты стали «табу». До этого это был обязательный элемент подготовки. Сейчас, в сорок третьем, летчики не разбиты по «классам», такое понятие просто отсутствует. Ночные летчики, в основном, сведены в НБАДы, вооруженные устаревшей техникой, которая днем летать не может из-за истребительного воздействия. Чтобы уменьшить потери, там вынуждены были перейти на работу ночью. Пикировщики Пе-2, с их слабой механизацией крыла и высокой посадочной скоростью, для работы ночью не очень годятся. Хорошо еще, что Ту-2 все-таки пошел в серию на год раньше. Ночью все бомбят с горизонтали или с пологого пикирования. Результаты последнего ничем в лучшую сторону не отличаются. А ночные пикирующие удары требуют очень высокой слетанности и согласованности действий. С точностью до долей секунды. А приборы того времени такой точности дать не могли. Приходилось уповать на индивидуальное мастерство. И его величество случай. Но для получения случайного результата требуется увеличивать количество попыток и нести потери.