Голоса. Они гудели, слова метались в воздухе, лезли мне в уши, но я не понимал ни одного сказанного слова. Знал, что должен их понимать, казалосьнапрягусь, подумаю как следует, и пойму! Но ничего не получалось. Просто набор звуков, и все тут!
Это последствия сотрясения мозгавдруг возникла у меня мысльЭто я ударился головой, и мозг начал барахлить. Стоп! А как тогда быть с заточкой, вонзившейся в сердце? Как я выжил? Хммможет клинок рядом прошел, не задел сердца? А что, такое бывает. Я видел и не такиестранные вещи. Я даже видел, как отрезанная голова моргала и сопровождала меня взглядом Мне потом это зрелище снилось месяц, не меньше.
Я поднял руку, потрогал грудь. Хммне больно. И повязки никакой нет. Но движение далось так трудно, так через силу, чтоменя затошнило. Я дернулся в спазмах рвоты, но удержался и не выблевал содержимое желудка. Да, от резких движений мне пока что надо воздержаться.
Снова словакто-то быстро говорит, но черт подерия не понимаю ни слова! Что за хрень?! Хммудар по голове? Да, голова предмет темный, исследованию не подлежит. Что может случиться после сотрясения? Да все, что угодно!
Наконец, кто-то берет меня за головуя чувствую его руки у себя на висках, холодные и сухиеи речитативом начинает что-то говорить нараспев. Мне вдруг делается жарко. Так жарко, что пот мгновенно покрывает все тело, и я не сдерживаю стонаАААА! ругаюсь, пытаюсь вырваться из удерживающих меня рук, но эти руки очень сильные, и я скорее откручу себе голову, чем вырвусь. Нутак мне кажется. Голова начинает болеть сильнее и сильнее, до дикой, нестерпимой боли, когда хочется выть и материться, а ещеприбить того, кто причиняет такую боль. Чувствую, что сейчас потеряю сознание, ноболь вдруг кончается. В голове ясно, пусто ивозвращается нормальное зрение. И что же я вижу? То, чего не мог ожидать, и во что не могу поверить!
Вокруг меня стоят несколько человек в старомодных, вернее даже средневековых нарядахтаких, как их рисуют историки, как одеваются реконструкторы. Только наряды эти сидят на людях не как на реконструкторах, изображающих средневековье, нет! Видно, чувствуется, что для этих парней такая одежда обычная повседневность, и те кинжалы и мечи, что висят на поясахне просто какие-то там игрушки, а самое что ни на есть настоящее оружие, бывавшее в деле, потертое, выщербленное исмертоносное.
Оружие?! Какое, к черту оружие?! Я только что упал у обоссанного поколениями алкашей угла чертовой рюмочной, упал с заточкой в груди! Какие, к дьяволу, средневековые мужики?! Какие мечи?! Что это за идиотизм?!
Передо мной стоит крепкий мужчина лет за сорок в черном с серебром костюмене знаю, как назвать этот костюмкамзол? У него на груди висит золотой медальон на крупной, массивной цепи. С уважением прикинулкилограмм весит цацка, не меньше! Если только цепь не дутая. Вот же любят люди такие тяжелые побрякушки! На этой цепи и повеситься можно!
Я никогда не любил украшения. Помню, в одной юмористической книжке прочитал, какой-то кадр написал письмо в журнал, задал такой вопрос: «На каких пальцах надо носить перстни, если число их превышает пять?» Ответ от редакции: «На женских пальцах».
Единственное исключение, которое я себе позволялэто «рабочий» перстень, в котором хранился запасец яда. Всыпал его в стакан супоротивнику, и вуаля! Через несколько часов он покойник. Такие яды обычно бывают с отсроченным на несколько часов, а то и днейдействием. Любой согласится, что было бы идиотизмом отравить собеседника быстродействующим ядом, чтобы тот отбросил копыта прямо здесь, перед убийцей, который неминуемо попадет под полицейское расследование. То ли дело потомушел человек, и через несколько часов скончался. Бывает, чего уж там! Время такое. Время стрессов и болезней.
Рядом с мужчинойнесколько мужчин помоложе, но очень на него похожих, и в таких же цветах камзола. Только серебра меньше, и нет медальона.
Отдельно стоял мужчина примерно моих летседой, жилистый, с белой расчесанной надвое бородой. Он был одет в свободную синюю рубаху и свободные же синие штаныпохоже что шелковые. На ногах, в отличие от обутых в высокие остроносые сапоги вооруженных парнейчто-то вроде мягких кожаных туфлей. Он переминался с ноги на ногу, и было видно, как морщатся сгибаясь его туфли, облегая ногу как вторая кожа. Мокасины, ага.
Старик что-то сказал, обращаясь к старшему, тот кивнул, и меня подняли с пола. Уже будучи в воздухе я обратил внимание на того, кто меня поднялэто был огромный толстогубый мужчина с каким-то детским, даже идиотским выражением лица. Голова его коротко постриженагрубо, клочками, а изо рта пахло сырой тухлятиной, как из пасти собаки или кота. И вот еще чтоя заметил на его шее украшение, что-то вроде медного ошейника. Этот самый ошейник был начищен до блеска, но предательская зелень там, где он касался кожи, не давала оснований думать, что ошейник сделан из золота. Хотя и блестела эта штука как золотая.
Длинный коридор, местами настолько темный, что мне было непонятнокак этот великан находит в темноте дорогу. Потом через солнечную террасу, с которой открывался вид на садс прудом, аккуратно постриженными кустами, высокими пирамидальными деревьями, сразу наведшими на мысль о Сочи, или о ботаническом саде. Тропические деревья, это было видно сразу. А парк красивый, тут двух мнений быть не может. Похож одновременно и на английский парк с его древним газоном, и на какой-то тропический райский уголок, в котором произрастает то, что никогда не будет расти в холодной, туманной Англии.
Чирикали птички, светило жаркое солнце, я покачивался над землей, уже перестав удивляться тому, что со мной происходит. Ощущение былоя во сне. А зачем сопротивляться сну? Проснешься, и все станет как прежде. Только вот куда девать из головы воспоминания о моем последнем бое? Где я однозначно умер? Неужели он мне приснился? Тогда кто эти люди?
От интенсивной мозговой деятельности меня снова затошнило, сознание помутилось и я наконец-то отключился.
Следующий раз я проснулся в маленькой, очень маленькой комнате, потолок которой виднелся надо мной всего в полутора метрах. Этот потолок был разукрашен звездами и солнечными дисками, от которых отходили золотистые лучи, и мне понадобилось минут пять, чтобы понятьникакая это не комната, а я лежу под самым что ни на есть настоящим балдахином на широченной кровати, на которой могут уместиться человек пять, и еще останется место. Настоящий сексодром, мечта свингеров!
А еще обнаружил, что раздет догола, то естьпрактически до нитки, и когда слева от меня что-то упало и хриплый голос пробурчал слова, которые я почти узнал, лихорадочно натянул на себя то, чем накрывался (что-то вроде расшитого покрывала) до самого подбородка. Глупо, конечно, я в свои семьдесят лет уже давно не стеснялся показать кому-либо стареющую плоть. Если это нужно для дела. Какого дела? Да всякого! Постельного, например.
Повернув голову, увидел человека в свободных, широченных, ниспадающих до пола коричневых штанах и в такой же коричневой рубахе, свободной и не стесняющей движений, в плетеных сандалиях на босых, с вздутыми венами ступнях. Черные жесткие волосы человека были собраны в длинный хвост на затылке, и в кончики волос искусно вплетены белые и желтые фигуркикони, люди, звездочки. Как они держались на волосахне знаю, наверное, там были какие-то застежки.
Человек повернулся ко мне лицом, и я вдруг непроизвольно то ли хмыкнул, то ли ойкнул, то ли все сразу и вместе. Это была женщина. Морщинистая, со смуглой, красноватой кожей лица, она сразу же наводила на мысль об индейцах, которых добрые англосаксы нормально загнали в резервации, где индейцы могут свободно деградировать, упиваться дешевым виски, паразитируя на халявных казино и на глупых туристах, приехавших за индейской романтикой. Только вот эта мадам совсем не была похожа на деградировавшую индианку, наоборотв ее черных, жгучих как угли глаза сверкал ум, а ещехитрость, жестокость и яростьтогда, когда это понадобится. Откуда я это знал? Знал, да и все тут. И сразу же всплыло имя: Жара. А ещеСкарла.
Жара подошла ко мне, и вдруг бесцеремонно отбросила с меня парчовое покрывало. Я и ойкнуть не успел! Сдернула, и начала ощупывать, что-то приговаривая себе под нос и время от времени матерясьи опять, откуда-то я знал, что она исторгает из себя отборные ругательства, которые у нас назвали бы матом. Она осматривала меня так внимательно, так пристально, как наверное только прозектор рассматривает интересный, представленный ему для исследования труп. Или как влюбленная, которая в первый раз видит своего парня голым, и внимательно разглядывает, щупает его тело, наслаждаясь процессом, желая как следует рассмотреть перед тем будущим, которого ей не избежать.
Закончив осмотр, женщина довольно хмыкнула, ухмыльнулась и звонко хлопнула меня по голому бедру. И только тогда я увидел на ее шее такой же ошейник, как на великане, тащившем меня на руках. Нет, все-таки не такой. Тот был желтым, медным, этотбелый с чернью, да еще и украшенный причудливой резьбой.
Женщина снова прикрыла меня покрывалом и что-то сказала. И снова я был готов поклясться, что вот-вот пойму, разберу то, что мне сказали, ноне смог. Так бываетлихорадочно стараешься вспомнить некое слов, имя, или название, а оно ускользает, а оно не даетсябудто застряв где-то в каналах, через которые файлы памяти поднимаются в то место, которым я думаю.
Вообще, мне наш человеческий мозг всегда представлялся чем-то вроде живого компьютера. Корка, которой мы думаем и которая находится на самом верхуэто что-то вроде экрана, на который из глубин мозга, из его файловых хранилищ передается информация. Если путь к какой-то ячейке заблокированты не можешь вспомнить, сколько ни стараешься. А потом ход вдруг открывается, иты вспомнил! Счастлив!
Утрирую, конечно, какой-нибудь биолог, исследователь мозга посмеется над моими дилетантскими высказываниями, но я и не утверждаю, что являюсь специалистом-мозговедом. Я много читал, думалтем более что на заслуженном отдыхе ничего и не остается, кроме как читать и думать. И вотпришел к своему дилетантскому выводу. Кто может обосновать лучшесделайте это, а не трепите зря языком. Сдается мне, что эти большеголовые шаманы-ученые только пыжатся, надувают щеки, изображая, что знают все на свете. А на самом деле такие же дикари, какнастоящие дикари. Только изображают знание, чтобы сильные мира сего отслюнявили им побольше бабла. Как всегдавсе упирается в бабло.
Женщина отошла, стала возиться у столика в дальнем углу комнаты (огромной комнаты, надо сказать!), а меня вдруг реально прошибло потомгосподи, да что со мной делается?! Я отупел, что ли?! Стал полудурком?! Почему я сразу не заметил, что тело-то моеНЕ МОЕ! Вместо худого жилистого старика, под морщинистой кожей которого извивались твердые, как из проволока мышцы, в постели лежит молодой парнишка, совсем даже не утруждавший себя физическими упражнениями, белокожий, мягкий-домашний, и без единого следа ранений на теле! По крайней мерев тех местах, что мне были видны. Одно только порадовалоя НЕ ЖЕНЩИНА, было бы не очень приятно очнуться и обнаружить отсутствие на своем законном месте мужского достоинства, всю жизнь доставлявшего мне и удовольствие, и душевное расстройство, когда ты с трудом избавляешь от мысли о сексе, и тебе надо усиленно думать о том, как бы поточнее и быстрее выполнить задание. Нет, я никогда не думал головкойтолько головойно кто бы знал, каких усилий иногда мне стоило думать обычным, понимаешь ли, способом!
Гладкие ноги, гладкий, пухленький животвот же!
Интересно, сколько мне лет? Тут вообще зеркала есть? Выпрастываю из-под одеяла свои руки, рассматриваю. Само собойна ладонях никаких мозолей. Явно эта рука не занималась физическим трудом, и спорт для нее тоже чужд. Хотя в общем-то мышцы есть, хоть и дрябленькие, но вполне различимые. Вон, как бицепс натягивает кожу! Пальцы гладкие, ногти красивые, овальные, ухоженные. Интересноон сам их обрабатывает, или тут есть салоны красоты?
Меня вдруг разбирает смех, я хихикаю, закашливаюсь, и долго не могу успокоиться, будто надышался угольной пыли и теперь кашлем стараюсь вытолкнуть ее наружу. Старуха хмурится, подходит, протягивает мне металлическую кружку. Желтую кружку, наверное медную. Привстаю на одном локте, беру кружку, пьюи задыхаюсь от горечи, вяжущей рот. Сплевываю, ругаюсь, и вижу, как хихикает чертова старуха, одетая в мужскую одежду. И вдруг на меня нападает сонливость. Опускаюсь нам постель, закрываю глаза и проваливаюсь, как в темный колодец.
Следующее пробуждение было более результативным, и болеехммя даже не знаю, как это назватьстыдным? Волнительным? Неудобным? В общемпроснулся я от прикосновения к моему телу чего-то теплого, влажного, и чего греха таитьприятного. Две девушки лет по пятнадцать-шестнадцать стояли надо мной на коленях и сосредоточенно протирали мое тело, макая сложенные в несколько раз тряпочки в подобие небольших кастрюль с ручками, скорее напоминавших походные котелки. От воды, которой меня протирали, приятно пахло чем-то цветочным, руки девушек ласковы и настойчивы, а сами девушки, украшенные медными ошейниками, были милы и одеты во что-то легкое, похожее на длинные рубахи с разрезами по бокам, открывающие смуглые гладкие ноги, приятные на вид и навевающие мысли о
Мда. Вот что значит молодое тело! Я тут же почувствовал, как восстает мое мужское естество, что заметила стоявшая рядом старуха, наблюдавшая за процессом. Она радостно хохотнула и легонько шлепнула меня по этому самому месту, сказав что-то вроде:
Ага! Значит, будет жить! Все в порядке! Ишь, как разошелся!
Да не вроде, именно так она и сказала! Ох ты жи при этом я понял, что говорила старуха совсем даже не на русском языке. Но я ее понял!
А еще понял, что вдруг, неожиданно для себя, видавшего виды и давно отучившегося стеснятьсякраснею! Да так, что покрылся краской от самых пяток досередины туловища, и от середины, до самых кончиков волос. Я красный как рак!
Ах, это молодое тело! Ах, это зашкаливающий, бурлящий в крови тестостерон! Как много вреда он наносит мужчинам! Вначале мучает их прыщами, покрывающими юное тело в период созревания. И тогда кажется, что жизнь прожита зрякто тебя полюбит, такого прыщастого и угрястого! А потом, когда прыщи исчезают, тебя мучают мысли о том, как хорошо было бы задрать вон ту юбку, или эту юбку, и вообщевсе юбки в мире! Лишь бы это был не шотландский килт, и чтобы под юбкой не обнаружилось члена. Остальноевсе то, о чем ты думаешь днями и ночами.
Да, не все мужчины такие. Но многиеименно такие. Они как раз и составляют костяк мужского сообщества. Не те вялые и томные пузатые мужички, которым достаточно секса раз в месяц, а то и в квартал, а именно мысамцы, жеребцы, только и думающие о том, как бы завалить ту, или иную женщину.
Я думал над проблемой, и пришел к выводувсем человеческим обществом управляет только один инстинктинстинкт размножения. Люди рождены, чтобы размножаться. Чтобы увеличивать количество особей своего вида. Как плесень. Как вирус. Как чума. И потому не надо сдерживать свои инстинктивные порывы, просто надо перерабатывать их энергию, пускать свои инстинкты, свою сексуальную энергию на пользу делу.
Мдаа девчонки симпатичные! Хммда это ведь рабыни, черт подери! Как я не догадался? Ошейник на шее, простая одеждаи старуха ведь тоже рабыня? А чего она тогда распоряжается?
Пощупал свою шеюнет никакого ошейника! И слава богу. Очень уж не хотелось на том свете оказаться каким-нибудь шелудивым рабом. Но раз я не рабкто я такой? И ГДЕ Я?!
Опять головная боль, опять ощущение мысли, которую я никак не могу поймать за хвост. Да и попробуй поймай, когда тебя очень даже отвлекают, шаловливыми ручками обрабатывая самое что ни на есть сокровенное местобез всякого стеснения, деловито, будто моют посуду. И дагормоны у меня просто кипят в крови!
Я вздохнул и дернулся, когда одна из девушек особенно истово начала тереть это самое место. Потише, чертовки! Что за эротические массажи?! А ведь приятно, черт подерихоть и стыдно. Не было бы старухи, наверное и стыдно бы не стало. Как-то неудобно при нейизвращение, да и только! Сейчас бы схватить эту девку, завалить, подмять под себя, и
Меня осторожно перевернули на живот, и я облегченно вздохнул, закрыв глаза и чувствуя, как потихоньку, очень медленно спадает возбуждение. Еще бы минуту, и я бы точно разрядилсяпод смех старухи, и ее молоденьких помощниц. Мдане хватило минуты. А жаль! Плевать на стыд.
Меня обтерли, растерев толстым полотенцем докраснасвоеобразный массаж. Затем старуха положила на постель рядом со мной костюм, очень похожий на костюмы тех парней, что стояли рядом со мной когда я очнулся в первый раз. Только серебряного шитья на нем было гораздо меньше. Практически не былосеребряные только оторочка воротника и обшлагов рукавов.
Меня приподняли и стали одевать. Прямо на голое тело, никаких тебе изысков вроде трусов и маек. Вначале шелковую рубахуширокую, будто на четыре размера больше, потом штанывроде как обычные, только гульфик широкий, иотстегивающийся. Распустил шнурокгульфикоп! отпал вниз, выпуская на свободу мужское достоинство. Ну и в обратнуюприложил, зашнуровал, стянул, завязал. Долго, да, но похоже что тут пуговиц еще не придумали, все на завязках. Или просто еще не принято на пуговицах?