М-да Сын Дзержинского. Ну ладно, что не сын товарища Троцкого.
Глава 11. Дан приказотбыть на запад!
Как там у Джерома К. Джерома? Чтобы чайник закипел, нужно от него отвернуться. Вот и я пока думал о Польше, прикидывал, что и как, никто обо мне не вспоминал. Я уже начал думать, что обойдутся и без меня, тем более что товарищ Роман Лонге (или он Лонгве?), номинальный руководитель ЧК Польской республики, может стать и реальным, а мне и на севере дел хватит. Ну сколько можно воевать, в конце-то концов? Пора мирную жизнь строить, норвегов потихоньку гонять, агентуру за кордон слать, хотя бы к финнам, академика Ферсмана пинатькогда пришлешь экспедицию? Я даже карту полезных ископаемых Кольского полуострова набросал. Зачем людям мучиться, терять время на поиски, если я и так знаю? На лавры первогеолога не претендую, но скудные деньги и силы молодой республики изрядно можно сэкономить. А если товарищи ученые спрашивать станут, у меня есть «отмазка»мол, к полуострову проявляли нездоровый интерес вражеские разведки, оснащенные по последнему слову техники и имевшие в своем составе ученых. Эти иноземные ученыеангличане, американцы, французы провели комплексную разведку Кольского полуострова, отметили наиболее важные месторождения. Думаете, для нас старались? Как же! Хотели, вражины, отжать себе полуостров взамен долгов царской России. Большинство, разумеется, в такую версию не поверитСеверное правительство выступало за «единую и неделимую Россию», но кто послушает большинство? А карту мы составили благодаря оперативной информации, по кусочкам. Вот тут побывали французыникель искали, здесь англичане железо обнаружили.
И что удачнопочти во всех местах, где залежи чего-то полезного и ископаемого, рядышком проходит железная дорога, есть либо станции, вроде Оленьей (нынешний город Оленегорск, поставляющий железо на «Северсталь»), либо разъезд, где вырос город Апатиты.
Хотя так не пойдет. Вопросами замучают ученые. Карту я сделаю, а потом передам по команде товарищу Дзержинскому. Пусть отдает в Совнарком, а те решают, что и как.
Эх, нам бы еще уголька. Этак можно всю древесину в губернии вырубить, а чем торговать станем? И ведь обидно, что воркутинский уголь совсем рядом, только руку протяни. Может, проявить инициативу и отправить экспедицию на Печору? Руководителем назначу Семенцова, он, как-никак, в Горном институте учился, по нынешним скудным временамакадемик. Приставлю к нему Исакова. Тот уголовников не любит, пристрелит, если что.
Хотя, что толку от Печорских залежей, если нашими силами каменный уголь не добыть и не доставить?
А как только начал строить какие-то планы на будущее в Архангельске, как пришла телеграмма от Феликса Эдмундовича, приказывающая пятнадцатого июня быть в Москве.
Солдату собраться, только подпоясаться. Ага, это раньше, а теперь все сложно. Дела, допустим, передам Муравину, он без меня прекрасно справлялся. Придется ему ситуацию с радистом «Таймыра» пояснить и с Якимовской, что в тюрьме сидит. Может, я еще сам успею? Сегодня пятое число, дней пять, а лучше шесть «кладем» на дорогу, стало быть, немного времени у меня есть.
Надо подумать, с кем я поеду и что потребуется. Что называется, «оброс» барахлом, людьми. Команда подбираетсябывшие белогвардейцы, уголовник, сумасшедший художник, экс-жандарм (как же без Книгочеева-то?). Кто-то там еще был, потом вспомню.
Хватит ли вагонов? Пожалуй, надо прицепить еще два. А ведь мой поезд может и в зону боевых действий попасть. Значит, придется освобождать бойницы, выпрашивать у военных пулеметыштуки три-четыре (или мало?), патроны. Значит, получается, пять вагонов. Одинтехнический, там еще и поездная бригада обитает, один штабной, там же поставим радиостанцию, и два жилых. Так, а куда я дизельную электростанцию запихаю и горючее? Горючего мало. Стало быть, надо «подоить» исполком, пусть делятся. Только не пришлось бы за это отдавать Попову свой роллс-ройс, предгубисполкома на него давно зарится. Так уж и быть, сдам в аренду. Пусть пользуется, пока я в отъезде.
Может, парочку «трехдюймовок» не помешает взять? Все-таки, в перспективе придется ехать на фронт. А нет, то ничего страшного.
При мысли о бронепоездах сразу вспомнился личный поезд товарища Троцкого. Монстр на колесах. Пятнадцать бронированных вагонов. Тяжеленный, как стадо китов, из-за чего приходилось иметь два паровоза. В составе бронепоезда кроме жилых вагонов есть секретариат, типография, телеграфная станция, радио, библиотека, гараж и баня. А ещедизельная электростанция.
Нет, для такого поезда я рылом не вышел, пять вагоновза глаза и за уши. Впрочем, а чего я голову-то ломаю? Возьму-ка я себе начальника бронепоезда, и пусть у него за все технические и военные вопросы башка болит. Быть такого не может, чтобы у железнодорожников или у Филиппова не было кого-нибудь, имевшего опыт командования.
Я снял телефонную трубку, крутанул рычажок, соединяясь со станцией.
Коммутатор, двести четвертая, слушаем вас.
Солнышко, начальника дивизии, пригласите, будьте добры, попросил я девушку на коммутаторе.
Сей секунд, Владимир Иванович, прощебетала «двести четвертая», и что-то защелкало.
Телефонистки меня любят и уважают. Обычно начальство к ним обращается «эй, ты» или «барышня, соедини с чекой», а тут и солнышком обзовут, и на «вы». А что такого? Мне все равно, девушкам приятно.
Филиппов слушает, отозвался начдив.
Не помню случая, чтобы начальника восемнадцатой дивизии не оказалось на месте. И, в то же время, если я куда-то ездил, то везде на него натыкался.
Здравия желаю, товарищ начдив, поприветствовал я собеседника, в который раз подавив желание назвать его «товарищем генералом». Боюсь, что как-нибудь ляпну, а он обидится. Филиппов же тоже из «бывших».
Вот, как всегда, услышал я тяжкий вздох. О волке речь, так и волк навстречь.
Хм, а что у них стряслось? Интересно.
Да ну, Иван Филиппович, разве я волк? Я же сама доброта, мягкий и пушистый. Вот, честно отвечудаже и спрашивать ни о чем не стану, даже никого не пришлю. И всем прямо так и скажуначдив человек умный, толковый, сам разберется.
Змей ты, товарищ Аксенов, буркнул начдив.
И напрасно вы, Иван Филиппович, ужика обижаете, хмыкнул я в трубку, стараясь придать интонациям многозначительный вид.
Нет, определенно что-то стряслось, а начдив считает, что я об этом знаю, оттого и звоню. И как бы мне из него информацию выудить?
Ладно, не буду кота за хвост тянуть, сказал я уже серьезным тоном. Иван Филиппович, сам с этим делом разберешься без меня? Москва вызывает, никак не хочется еще лишнее на себя брать. Или без меня никак?
Да разберемся, конечно, повеселел начдив. Ты только моему особисту скажи, чтобы на пустом месте контрреволюцию не шил. Тебя он послушается. И Куприянова успокой. Комиссар бегает, словно ужаленныйему же слабую воспитательную работу пропишут.
А сам-то, как считаешь, как дело было? осторожно поинтересовался я.
Так что говорить-то? Принял человек лишнее, загрустил, да и застрелился, вздохнули на том конце провода.
Вот значит как. Застрелился кто-то. Бывает. И этот кто-то из больших воинских начальников. Кажется, начинаю догадываться, кто.
Странно только, что именно он, вздохнул и я. Всегда считал, что уж он-то человек выдержанный, спокойный. Я же даже выпившим его не видел. Ну, почти. Может, спишем на неосторожное обращение с оружием?
Бывший подполковник, комбриг, да неосторожное обращение? фыркнул Филиппов. Да кто поверит? Он ствол в рот засунул, череп вдребезги, мозги по стенам.
Значит, все-таки Терентьев. В восемнадцатой стрелковой дивизии всего-то одна бригада. Есть, правда, еще кавалерийский эскадрон, артдивизион и парочка бронепоездов, не отправленных на запад. Филиппову скоро командовать некем станет. Эх, жаль Терентьева, хороший дядька. А вот то, что застрелился, это плохо. И на репутации дивизии пятно, и пенсию семье платить не станут. Самоубийца у нас приравнен к дезертиру.
Так все в этой жизни бывает, философски изрек я. Сам знаешь, и с опытным бойцом может конфуз выйти. А так, мало ли Разряжал револьвер, не досмотрел, и все. Хочешь, я сам бумагу составлю, вместе подпишем? Сам подумай, кому это надо, чтобы комбриг Красной армии стрелялся?
Так слухи пойдут, недоверчиво сказал Филиппов.
Еще бы не пошли. Кто же такие вещи по телефону обсуждает? Хотя, я сам во всем этом и виноват. Мог бы и подождать, переговорить лично. С другой стороныа какой смысл?
Слухи хмыкнул я, и обратился к телефонистке:Солнышко, ты же наш разговор слушаешь, верно?
Чего? Какое солнышко? обалдело переспросил начдив.
Я едва сдержался, чтобы не заржать, представив рожу начдива, но сдержался и сказал:
Это я нашей девушке на линии, а не тебе. Подожди товарищ Филиппов, не вмешивайся.
Вот, не хватало только, чтобы начдив начал девчонке карами небесными угрожать.
Некоторое время трубка молчала, потом телефонистка «двести четвертая» отозвалась:
Так, в половину уха. Но я никому ничего не скажу. Мы же подписку даем о неразглашении переговоров.
Ага, подписку они дают. Знаем мы эти подписки. Впрочем, какая разница? Болтать о самоубийстве и без этого станут, но потом перестанут. А официальная версия, совсем другое дело.
Вот и умница, похвалил я барышню. Вздохнул:Эх, мне бы такую невесту.
У вас, товарищ Аксенов, в Москве невеста, строго заявила мне барышня прямо в ухо, а потом спохватилась:Ой
Ишь, а у него невеста в Москве, оказывается, заметно повеселевшим голосом произнес начдив.
Твою мать! Оказывается, телефонистки знают все секреты. С другой стороны, а кто бы сомневался? Надо узнатькто болтает по телефону о невесте начальника чека. Кто же у нас такой осведомленный, а? Расспросим.
Ладно, Иван Филиппович, если уж я тебе позвонил, подскажигде мне командира бронепоезда отыскать? У меня бронепоезд есть, а к нему бы еще человека толкового.
Бронепоезд у него есть, видите ли, фыркнул начдив, до сих пор не забывший, как я «отжал» у него бронепоезд, да еще и приказ Троцкого не выполнил.
Да ладно, твой бронепоезд-то, твой, я его на время взял. Верну, вот тебе крест, верну.
Хорошо, подскажу, только с Мошинским придется договариваться, подобрел начдив. Он когда диверсию в депо расследовал, к командиру «Павлина Виноградова» прицепилсямол, почему авиапоезд взорвался, а ваш паровоз целехонек?
А ведь этот бронепоезд я знаю. И с командиром знаком.
Это не к Карбунке ли?
К нему. «Павлин» уже под парами стоял, на фронт отправляли, а тут особисты. Карбунка парень горячий, из революционных матросов, двоих чекистов из вагона и выкинул. Теперь под арестом сидит, приговора ждет, а «Павлин Виноградов» на фронт ушел. Так что, Владимир Иванович, договоришься с Мошинскимзабирай.
А пулеметов там, еще чего-нибудь не подкинешь?
Ну, началось! возмущенно отозвался начдив. Ты с меня скоро последние штаны снимешь.
Так ты, Иван Филиппович, в подштанниках хорошо смотришься. Девки любить больше будут.
Начальник дивизии онемел от изумления. Подозреваю, телефонистка «номер двести четыре», подслушивающая разговор, уже гогочет.
Отмолчавшись, Филиппов пробормотал что-то нехорошее, упомянув три загиба и якорь, словно до революции служил боцманом, а не носил на плечах погоны с двумя просветами и тремя звездочками. Потом нелюбезно сказал:
Карбунку освободишь, поговорим. Ты же сам в бронепоездах ни уха, ни рыла, а освободишь парняон тебе поезд в лучшем виде подготовит.
Это точно, не стал я спорить.
Все у тебя?
Начдив отключился, а я, пока «двести четвертая» не прекратила связь, спросил:
Солнышко, а кто там про мою невесту болтал?
Владимир Иванович, я же подписку давала, возмутилась барышня.
А ты имена и фамилии не называй, посоветовал я. Ты мне лишь намекнидескать, наш начальник, очень большой начальник, сказал начальнику поменьше, и откуда узнал.
Владимир Иванович, нельзя по телефону
Ничего, я тебе разрешаю. Или мне к тебе в гости зайти?
У меня дома муж есть, кокетливо отозвалась барышня.
Тогда придется тебя в гости звать.
Я-то решил, что номер «двести четыре» все поймет правильно, испугаетсясреди телефонисток дурочек не держали, а эта поинтересовалась:
А куда подойти? В чека или к вам домой? Только у меня дежурство до двенадцати.
Куда удобнее, туда и подходите, устало буркнул я. А меня теперь с особым отелом дивизии соедините. Только я номер не помню.
Ладно, хрен с ним, неважно, кто про невесту болтает. В конце концов, не велик секрет. Вон и Аня Спешилова знает, да и прочие бойцы, кто со мной в Москву ездил.
Соединяю.
Увы, Мошинского на месте не оказалось, а его заместитель самостоятельно вопрос решить не мог. Обещал, что как только начальник появится, немедленно перезвонит. И пожелание отдать задержанного Карбунку в губчека тоже передаст.
Да, а Карбункаэто имя или фамилия?
Мысли перешли на разговор с начдивом. Жалко Терентьева. Будь я пьющим, самое время открыть бутылку и выпить грамм пятьдесят за упокой бывшего подполковника и красного командира. И чего это на него накатило? Может, останься Витька Спешилов в бригаде, то комбриг бы остался жив? Накатило, пошел поговорить с комиссаром, и все прошло. Может и так. Впрочем, что толку гадать. О причинах теперь уже никто не узнает.
Пока думал, в дверь застучали. Дежурный засунул голову в дверной проем:
Товарищ начальник, там этот пришел, как его Этот радист.
Запускай.
Сегодня радист был бледен, и хмур. Из глаз исчезла легкая насмешка, бывшая в них в прошлый раз.
Можно закурить? поинтересовался Новак.
Я, мысленно скривившись от слова «можно», кивнул.
Новак, сидел не вразвалку, а как положено в кабинете начальника губчекана краешке стула.
Не знаю, с чего и начать, грустно произнес радист, прикуривая новую папироску от старой.
А вы начните с начала, посоветовал я. Вот, вам удалось отыскать радиостанцию в Петрограде, вы начали передавать радиосообщения
Так мне и отыскивать не требовалось, пожал плечами Новак. Частоты радиостанции Балтфлота я еще в восемнадцатом году узнал, до интервенции. Потом, когда товарищи подпольную организацию создали, Серафим Корсаков меня спросилсможешь товарищам в Петроград сведения о передвижениях белых передавать, не забоишься? Я даже обиделсяя же с пятнадцатого года в сочувствующих большевикам состою, чего это забоюсь? Вот начал я через день радиограммы передавать в Петроград. Оттуда на меня уже Разведупр вышелон на других частотах, чем штаб. Потом, когда наши Архангельск освободили, мне с Разведупра радиограммапродолжай передавать сведения, но о передвижении РККА. Я сам в удивлениизачем, мол, если они наши? А мне ответдескать, товарищ Троцкий сомневается, не обманывают ли его? А то отрапортует Архангельск о том, что бригаду отправил, а на самом-то деле один батальон пошлет. Товарищ Троцкий хочет правду знать, а мы с вами, вроде как красные контролеры в войсках. Тут я и подумали впрямь, могут товарища Троцкого обмануть, а ему надобно все знать, чтобы из первых рук. И мне товарищ Стацкевич из Разведупра радиотелеграмму отбилмол, товарищ Новак Павел Августович является сотрудником Разведывательного управления РККА. Но все это держать в тайне. И ни чекистам, ни капитану о том не говорить.
Новак замолк, потянувшись за очередной папироской. Руки тряслись, но гость сумел-таки закурить.
Я не мешал парню выговориться, восхитившись работе этого Стацкевича. Как же изящно «развел» радиста и начал получать сведения.
Стецкевич. Хм. Опять поляк? Да сколько же вас тут
А почему он сообщил вам свою фамилию? спросил я.
Так я попросил. Сказал, что так неправильно будет. Он мою фамилию знает, а его нет. А я должен знать, кому радиосообщения отправлять, пусть это и псевдоним. Он и сказалСтецкевич. Не псевдоним, фамилия настоящая. Мол, доверяет мне. А он сам польский коммунист.
А с чего вы решили открыться? поинтересовался я.
Задумываться стал, признался парень. После того как вы меня отпустили, прикинул: а к чему это товарищу Троцкому знать, сколько подразделений вышло из Архангельска, если ему проще о том в Москве узнать, по прибытию? А еще меня психологические портреты просили передавать. Мол, чтобы товарищ Троцкий зналкого можно в командиры ставить, а кого нет. Я тоже подумалнелепо как-то, если от моей характеристики зависитпоставят командиром или нет.