Я же решил пойти иным путем, нежели Мошинский. Сопоставив кое-какие факты, надумал проверить совершенно сумасбродную идею. Прихватив с собой пару сотрудников, а еще товарища Исакова, одолжил у начальника порта паровой катер и нанес визит водолазам, решив уточнить кое-какие детали. Узнал, например, что угольщик, считавшийся среди горожан утопленным немецкой подводной лодкой, на самом-то деле затонул весной девятнадцатого года, когда вражеских субмарин ни в Белом море, ни, тем более, в Двинской губе, быть не могло. Можно, разумеется, пофантазировать и решить, что какой-то капитан Кайзерлихмарине начал вести собственную подводную войну, но это сомнительно. Да и в Двинскую губу подводная лодка не рискнула бы заплывать, глубина не та. А главное, что водолазы, разбиравшиеся в таких вещах, уверенно говорили, что у угольщика котел взорвался изнутри. Факт, наводящий на размышления.
Работа сложная и трудоемкая. Водолазы поднимали уголь на свой бот, потом на пароходе «черное золото» перевозили на плавучий склад, переоборудованный из старой баржи. Откуда драгоценный груз станут распределять по судам, готовившимися к покорению Северного морского пути.
Вот и я после водолазной станции отправился на склад озадачивать народ странной работой. Грузчики, которых Мошинский еще не успел арестовать, поворчали, но принялись пересыпать уголь с места на место, буквально пересматривая каждый кусок. В идеалеперебрать бы весь уголь (кстати, узнал, что он именуется «кардифом» и считается лучшим в мире) по кусочку, но это уже из области фантастики. Хотя стукни мне такая блажь в голову, сделал бы. Не сам, разумеется, а изыскал бы силы и средства. Но пока ограничился только поверхностным поиском. Чтобы что-нибудь отыскалидолжно случиться чудо. И, как ни странно, часа через три оно случилось.
Владимир Иванович! окрикнул меня один из грузчиков. Посмотрите-ка.
Грузчиквесь грязный, небритый, в лохмотьях и в угольной пыли, уже оставившей «шахтерские» отметины на лице, держал в руках черный кусок. Кажется, все то же самое, что у английского кардифа, только кусок не блестел на солнце и гораздо легче, нежели настоящий уголь.
Это то, что вы искали? поинтересовался грузчик.
А интересные грузчики здесь работают. Не иначе, из «бывших», прошедших фильтрацию на Соловках или в Холмогорах.
Похоже, осторожно взял я в руки кусок тротила, замаскированного под безобидное топливо, и передал его Исакову.
Петрович взвесил на ладони кусок «кардифа», хмыкнул, обнюхал и сообщил:
Тринитротолуол.
К тому времени, когда мы отыскали взрывчатку, на склад прибыло и местное начальствоуполномоченный наркомата Черкасов и начальник архангельского порта Вавилов.
Товарищ Аксенов, почему вы не сообщили о своем прибытии? хмуро поинтересовался Черкасов.
А зачем? в тон ему отозвался я, хотя мог бы сказать, что начальник порта знал.
А затем, товарищ начальник губернского чека, я отвечаю за все и вся!
Так отвечайте, кто вам мешает? равнодушно произнес я, пожимая плечами. Александр Петрович, отдайте товарищу уполномоченному взрывчатку.
Исаков сделал вид, что кидает Черкасову черный кусок, а тот, не дрогнув, приготовился поймать. Молодец, однако.
Я, осторожно взял под локоток уполномоченного, увлек его в сторону.
Вот, скажите мне, товарищ Черкасов, дорогой вы мой человечище, у вас своей работы мало?
Работы у меня много, попытался вырваться главный морской начальник, но тщетно.
Если у вас работы много, так какого черта сюда приперлись? тихонько поинтересовался я, отпуская его локоть. У вас своя работа, у нас своя. Возвращайтесь в порт, трудитесь, готовьтесь к экспедиции. Это на сегодняшний день самое главное. А что касается диверсий, я вам потом всю информацию до вас доведу. Видели нашу находку?
Черкасов хотел что-то возразить, но возражать ему было нечего, и он мрачно кивнул:
Видел.
И оттого, что я поставил бы вас в известность, мы бы нашли взрывчатку быстрее? Или вы за свой авторитет страшитесь?
Боюсь, неожиданно улыбнулся Черкасов и сразу стал как-то проще, и гораздо симпатичнее.
А вы плюньте, посоветовал я, а потом слегка присочинил:Народ здешний вас и так уважает, отзывы отличные, так что еще?
Да? с удивлением глянул на меня Черкасов.
Именно так, кивнул я.
Хм воззрился на меня уполномоченный, оглядывая с ног до головы, словно какое-то чудовище. Отдельно осмотрел орден.
Желаете меня о чем-то спросить? поинтересовался я, радуясь, что оделся в свою обычную форменную одежду, а иначе он бы рассматривал меня дольше. Не стану же я лазить по угольным кучам в парадном костюме?
Первоначально хотел спросить: когда вы людей из Трансчека отпустите, а теперь не стану.
Достали они вас? посочувствовал я.
Не то слово. Нос свой везде суют, требуют, чтобы я каждый чих с ними согласовывал. Нет, я все понимаю, но зачем же до дурости-то доходить? Молпочему уголь достают водолазы, что в белой армии служили? А где я других найду? Грузчиков надо ежедневно обыскивать, чтобы каменный уголь по карманам не таскали. Ну, тут я согласен, но тогда сами их и обыскивайте. А ониэто ваша обязанность проводить обыски. Тьфу. По возможностиподержите подольше.
Так это уж как получится, пожал я плечами. Собирался их выпустить, как только с взрывчаткой разберусь. Ладно, пусть недельку посидят.
А две нельзя? с надеждой спросил Черкасов. Я прикидывал, мы к середине июня должны весь уголь выбрать.
Эх, гулять так гулять!
Убедили. Пусть будет две.
К народу мы вернулись если не друзьями, то хотя бы добрыми приятелями. А там уже назревала дискуссиякто виноват в случившемся, и что теперь делать? Мои оперативники «наезжали» на грузчиков, а те отбрехивалисьмол, чуть что, так сразу грузчики виноваты, а у них и так работы теперь почти нет, жить не на что.
Успокойтесь, товарищи, призвал я народ к порядку. Посмотрев на обиженных работяг, перевел взгляд на Черкасова:Работа у вас теперь будет. Придется, каждый кусок кардифа перебирать.
Так это я уже понял, хмыкнул Черкасов. Только, где мне людей взять? Ваш коллега из особого отдела десять человек арестовал. У меня только две женские бригады остались.
С людьми, думаю, вопрос решим, ответил я осторожно, чтобы не обнадеживать уполномоченного раньше времени. А уголь перебирать можно женщин поставить. Так даже лучше. Они аккуратнее.
Про себя подумал, что посоветую Мошинскому сегодня же отпустить задержанных грузчиков. Нечего их за казенный счет кормить, пусть работают.
А с диверсантами-то что делать, товарищ Аксенов? подал голос начальник порта. Ведь кто-то в уголь взрывчатку подбрасывает?
С диверсантами, товарищ Вавилов, мы сделать ничего не сможем, улыбнулся я. Это не наши диверсанты, не архангельские. Уголек-то откуда везли?
Вы хотите сказать, что англичане нам «подарок» оставили? усмехнулся Вавилов.
Англичане, кивнул я. Только они не нам этот «подарок» оставили, а своим же.
Поясните, товарищ Аксенов, попросил Черкасов. Что-то вы слишком мудрено говорите.
Странно, неужели никто ничего не понял? Или просто не знают? Придется на несколько минут побыть политкомиссаром.
Товарищи, в Британии существует коммунистическая партия, и там тоже ведется борьба с мировым капитализмом, принялся объяснять я. В январе девятнадцатого докеры бастовали, электрики, строители. В Глазго почти месяц в домах света не было, потому что электрики призывали прекратить войну с Россией. В Лондоне целая рабочая конференция прошла«Руки прочь от Советской России!» Английские рабочие требовали вывести войска из Архангельска, отказывались грузы на корабли загружать. Специально станки ломали, чтобы оружие не делать. А кардиф английский для чего предназначался? Для бронепоездов, для отопления казарм, для белогвардейских пароходов. Стало быть, кто-то и решил подсобитьзамаскировал взрывчатку и в угольщик подбросил. Авось, котел где-то в пути и взорвется. Но угольщики с конвоем шли, корабль утонет, люди спасутся. А он, вишь, почти в порту утонул.
После моей речи присутствующие недоуменно крутили головами. Но иных объяснений нет. Можно допустить, что тол добавили к углю на складе или английские водолазы спускались на глубину десять метров и запихивали взрывчатку, но отчего тогда взорвался котел у угольщика?
Перестарались английские товарищи, с запасом взрывчатки накидали, хмыкнул Черкасов. Вздохнул, покачал головой:Ладно, чего уж теперь. Придется уголь вручную перебирать. Но вы уж, товарищ Аксенов, попросите особый отдел, чтобы ребят отпустили. Грузчики они добросовестные, а вины на них нет.
Я кивнул, а сам еще разок присмотрелся к грузчику.
Товарищ, можно вас на минутку, подозвал я парня.
Весь во внимании, товарищ Аксенов, склонил голову набок оборванец.
А как вас зовут? И кем вы раньше работали? выделил я слово «раньше».
Степан Кирьянов, отвечал тот. Пристально посмотрев на меня, спросил:А вы меня не помните?
А ведь и точно, где-то я видел этого парня. Да! Кирьянова я видел в типографии.
Степан, так вы же наборщик. И что вы здесь делаете?
Так меня в белую армию призвали в январе. Я даже и послужить не успелв плен попал. В плен сдался, фильтрацию за две недели прошел, а типография закрыта. А жить как-то надо
Наборщик. Хм. А нужен ли мне наборщик? Но тогда нужна типография или печатный станок. Надо подумать.
Степан, вы мне свой адрес оставите?
Адрес простойСоломбала, улица Валявкина, бывший Соловецкий проспект, дом четыре. После десяти вечера и до пяти утра я всегда дома.
Пока я отыскивал взрывчатку, Кузьменко вместе с «группой поддержки» искал на «Таймыре» малейшие следы шпионажа. Увы и ах. В каюте радиста, которую тот делил с механиком, ничего интересного не нашлось. Ни клочка бумажки с цифрами, ни шифрокниг. И, вообще, кроме книги товарища Троцкого «Наша революция» иной бумажной продукции не имелось. На всякий случай ее изъяли, равно как и «Вахтенный журнал судовой радиостанции».
Журнал, кстати, велся аккуратно, отмечены все сеансы радиосвязи, радиочастоты, на которых велись переговоры, подтверждены подписями либо самого капитана, либо вахтенного начальника. На первый взглядвсе легально и благопристойно. Но мы-то знаем, что кроме официальных радист может проводить и неофициальные сеансы, и никто его не проконтролирует. Эпоха не та. Коль скоро Новак не пожелал общаться с простым чекистом, придется беседовать со мной. Я человек не гордый, пообщаюсь.
Но и у меня, привыкшего, что могу разговорить любого, что-то пошло не так.
Павел Новак сидел, посматривая на меня довольно высокомерно, пуская дым в потолок. Обычно я не разрешаю курить в кабинете, но сделал исключение. Пусть себе курит.
Итак, вы не желаете ничего говорить? улыбнулся я.
О чём именно? пожал плечами радист.
О ваших радиопередачах в Петроград, сказал я, а потом решил уточнить:Меня интересуют сеансы связи, не согласованные с капитаном.
Если бы сейчас Новак просто сказалмол, знать ничего не знаю, ведать не ведаю, все радиограммы согласованы с капитаном судна, вонв журнале все соответствующие записи, все заверены, то мне и крыть нечем. Ладно бы имелись данные радиоперехвата о несанкционированных сеансах связи, не вписанных в журнал, так и того нет. Агентура, имевшаяся на «Таймыре» (прости меня, друг Серафим), тоже ничего интересного не поведала. Ну да, сидит Новак целыми днями в наушниках, радиоволны ловит, сам чего-то отстукивает, так это его работа. И слова худого против парня никто не скажет. Член подпольной организации, в РКП (б) с прошлого года состоит.
И вообще, против радиста у меня нет абсолютно ничего кроме того факта, что он когда-то захаживал в библиотеку и общался с господином Зуевым. Ну, захаживал, общался. Ну и что? Будь у меня хотя бы одна реальная зацепка, я бы отправил телеграмму Артуру Артузову, чтобы тот начал искать заказчика. Новак-то, по большому счету, не интересен. Интересен тот, на кого он работал. А вот мои домыслы, не подкрепленные реальными фактами, Артуру не слишком нужны. Если бы радист повел себя правильно, я бы его просто отпустил, да еще бы и извинился. Но Павел Новак, отказавшись пообщаться с Кузьменко, уже совершил ошибку, а теперь делает вторую.
Радиосообщения с ледоколаэто не ваше дело.
Вот как? изобразил я некое удивление. А чье? Почему капитан был не в курсе вашей самодеятельности?
Потому что это не касается деятельности ледокола.
Не припомню, чтобы «Таймыр» получил право экстерриториальности. А кого это касается, Польши?
При упоминании Польши, Новак начал злиться.
Причем здесь Польша? Чуть чтоты, мол, поляк, а мы с Польшей воюем. Я, между прочем, с детства живу в Архангельске и Польшу не видел. Я революционный матрос, и меня сам товарищ Троцкий знает! Знаешь, что он с тобой сделает, если ты меня не отпустишь?
О так мне начинают угрожать, да еще Троцким. Любопытно. Эх, гражданин Новак, гражданин Новак, ты же сам себе роешь яму.
Во-первых, гражданин Новак, мы с вами коров не пасли, так что извольте обращаться на «вы». Во-вторых, кто сказал, что товарищ Троцкий узнает о вас?
То есть, как это не узнает? широко улыбнулся Новак. Завтра, крайний срокпослезавтра, ему доложат, и завтра-послезавтра, у тебя, то есть, у вас, товарищ начальник, издевательски поклонился радист, голова слетит. Ладно, пусть не голова, но с должности вы слетите, это точно!
Терпеть не могу пугать. А ведь до завтра радист может и не дожить, если я всего лишь попрошу ревтрибунал отнестись к моему рапорту внимательно и сделать все быстро.
Я, товарищ начальник губчека, смерти не боюсь, продолжал Новак. Я, к вашему сведению, во время интервенции разведданные в штаб Красной армии посылал. Я и сейчас революции служу, а за нее умереть не страшно. Понимаю, и у нас ошибки бывают.
Вот ведь, упертый какой. И смерти не боится. Почему бы это?
И что с того? хмыкнул я. Невелика храбрость ключом стучать. И кроме «Таймыра», товарищ Новак, сведения было кому передавать.
И кто это, скажите, пожалуйста, на такое расстояние мог сообщение передавать? оттопырил губу Новак.
«Вайгач» мог, пока его не утопили, «Канада», «Русанов».
«Вайгач» мог, не спорю, но на нем вся команда из белых состояла, фыркнул Новак. У «Русанова» радист-самоучка, он азбуку Морзе с горем пополам знает, из-за каждой ерунды в справочник лезет. На «Канаде» антенна дохлая, только от Мурмана и до Архангельска тянет. А моя станция до самого Петрограда сигнал дает!
Допустим. А кто в Петрограде может подтвердить, что вы действительно передавали информацию о передвижениях белой армии? Мы же о том лишь со слов команды знаем? И кто теперь разберет, какие вы разведданные в штаб посылали? Может, РККА в заблуждение вводили? Англичане свою разведку развернули, агентура кругом. Чем вы докажете, что настоящие сведения передавали, а не дезу?
В наркомвоенморе, товарищ Аксенов, все про всех знают, отчеканил Новак. И про меня знают, и про вас тоже узнают, если я вовремя на связь не выйду. А сеанс у меня завтра.
Я уже об этом думал. Если Новак не выйдет на связь, резидент будет знать, что радист провален. Эх, случись такое лет через пять, можно бы затеять шикарную радиоигру, выявить «крота» в Разведупре. Ну а куда еще мог передавать данные пан Новак, если самая мощная радиостанция находится в ведении военной разведки? Может, плюнуть и отдать Новака особому отделу, и пусть Мошинский с ним мучается? Нет уж. Мне теперь самому стало любопытночто за радиосообщения передавал радист, и почему же он так уверен в заступничестве Председателя РВСР?
Павел, вы сейчас делаете большую ошибку, вздохнул я. Допускаю, что товарищу Троцкому о вас известно. Другой вопроса на кой черт, простите, вы нужны Льву Давидовичу? Что такого интересного вы можете передавать в Разведупр, если Троцкому, как вы сами сказали, и так все известно? Впрочем, мы его пока в покое оставим. Расскажите-ка лучше, что вас связывает с неким Платоном Ильичем Зубовым?
С библиотекарем, что ли? Чудной он какой-то, этот библиотекарь, мне все про мою польскую кровь говорил, про шляхту, да Польскую независимость. А я интернационалист, как любой большевик. Я знаю, что Польша скоро пятой республикой войдет в союз с РСФСР. Зуеву-то я про это говорить не стал, мало ли донесет, а так, отшутился. Молиз Архангельска Польшу не видно, а мне и тут хорошо. Так он поговорил, да и отстал.
Пожалуй, Новак ни в ППС, ни в иные националистические организации не входит. Уже хорошо. Тогда я его пока отпущу. Только под каким бы соусом это подать? Впрочем, можно просто.