Приготовиться!
Десять здоровенных мушкетов, висевших по пять шесть килограмм, встали на вертикальные палки-упоры и уставились в сторону всадников.
Ждать!
Примерно полусотня всадников в богатых доспехах вырвалась вперед. Вот я уже ясно различал смуглые лица, искривленные в крике рты, хрипящие морды лошадей.
Огонь!
Десять выстрелов тут же слились в один единый громовой хлопок. Поднявшееся над нами густое белое облако дыма ветром тут же снесло в сторону.
Мушкет к ноге!вновь кричал я, с напряжением всматриваясь вперед.Курок взвести! Патрон куси!
Поле перед нами медленно затягивалось дымом от разгорающихся снопов сена. Плотная желтая и удушающая пелена дыма протянулась за сотню-полторы шагов от нас. Поднимающийся ветер рвал клубы дыма на части, открывая вид израненных бьющихся лошадей, неподвижно валявшихся тел.
Б...ь, попали. Мы попали,еле слышно зашептал я, не веря своим глазам.Почти за сотню шагов...
Однако, из желтой пелены уже показались новые десятки всадников с вытащенными вперед пиками. Кое-кто на скаку натягивал луки, готовясь пустить стрелу.
Сыпь на полку! Сыпь в ствол! Пулю в ствол!мотнув головой, опять я начал кричать.Бегом, волчьи дети! Бегом! Пыж в ствол! Забить шомпол! Шомпол в сапог!
И вот снова десять стволов легли на подставки, а приклады оказались крепко зажаты руками.
Приготовиться!
Я молил Бога или Богов, чтобы они дали нам возможность выстрелить еще пару раз. Лишь тогда у нас мог появиться шанс отбиться от них...
Ждать. Ждать.
Эти уже проскочили пол сотню шагов! В лежавшие перед нами лошадиные туши воткнулось пару стрел. Все! Ждать уже больше было нельзя!
Огонь! Огонь!не выдержав заорал я несколько раз.Огонь!
Бах! Бах! Ба-а-ах! Боже, что это был за залп! По всадникам словно ударили десятком кувалд! У лошадей вырвало целые куски плоти, оставляя хрипящих и фонтанирующих кровью животных биться о землю. Разогнавшиеся тридцатиграммовые свинцовые шарики выкидывали из седел всадников с оторванными руками, ногами. Уцелевшие всадники, ошалело что-то вопят, стали разворачивать коней.
Не спать! Мушкет к ноге! Курок взвести!я взобрался на одну из конских туш, откуда было лучше видно поле боя.Быстрее! Они еще живы! Патрон куси! Сыпь на полку! Сыпь в ствол! Пулю в ствол!
К сожалению, разыгравшийся ветер окончательно унес прятавшую нас дымовую завесу, из-за которой показалась основная масса врагов. Их оставалось чуть менее сотни против наших неполных трех десятков.
Куда встать, князь?я едва расслышал, как со спины меня окликнули.Не дело нам в стороне быть,к моему удивлению говорил это царь, за спиной которого стояли его ближники.Воеводствуй, князь, зело знатно у тебя это выходит.
Раздумывать и прикидывать, что и как, не было ни времени, ни желания. Я просто сделал самое просто, что мог. Всех, у кого были пики или алебарды, поставил с боков моих мушкетеров, чтобы прикрыть их, когда налетят всадники. Остальные же с мечами и саблями вступят в сражение следом.
Пыж в ствол! Забить шомпол! Шомпол в сапог! Приготовиться!
До сшибки оставался один залп и дать его следовало так, чтобы ни один заряд не пропал. И я тянул столько, сколько мог.
Давай княже, давай!крикнул кто-то со спины, когда до накатывавшегося вала всадников оставалось чуть больше полста шагов.
Огонь!
Последний залп оказался особенно убийственным. Здесь и в помине не было аккуратных, чистеньких ран. Не было кричащих от боли раненных. Были лишь валяющиеся тела и туши.
Однако, за этой срезанной волной шла еще одно волна всадников. Изрядно поредевшая, в пять или шесть десятков, она тем не менее грозила втоптать нас в снег.
Штыки примкнуть! Штыки, вашу мать!мне казалось, что я не кричу, а едва шепчу.Штыки! Встать плотнее!схватив у срезанного стрелой царского ратника копье, я встал рядом со своими.Ждем! Ждем...
Конская волна, сопровождаемая оглушительным и нашим и чужим ревом, врезалась в наш строй. Удар! Пересекающиеся копья с хрустом ломались, с чавканьем насаживались на хрипящих воев. Смешалось ржание лошадей, хрипы и вопли людей. Перед глазами все мелькало.
Коли! Коли!сипел я севшим голосом.Коли...
А от брошенного копья я все же увернуться не смог. Тяжелый наконечник с гулким звоном дал мне по шлему, и я отправился в нокаут.
Глава 7
Отступление 11
Новгородская летопись [отрывок]
«... И узнаша царь Иван Васильевич, что Евсташка, чернец воинский замыслил против него богомерзкое колдовство. Повелел Великий Государь скоро схватить чернеца и поспрашать о том. Осеня себя крестом животворящим, кат рек. Замышлял ли ты, Евсташка, колдовство против Великого Государя? Малевал ли ты парсуны с ликом Великого Государя? Отвечай, как есть, перед Господом Богом и Богородицей!
Чернец же ответствовал, шта вступиша он в богомерзкую связь с врагом человеческим за блага великая. Обещаща яму дьивол жизнь вечную и многия пуды злата и серебра. За шта чернец обещаща парсуну малевать с ликом Великого Государя и волховати с нею».
Отступление 12.
Карамзин Н. М. История государства Российского. В 11 т. Т. 8. Москва, 1803. [отрывок].
«... В дошедшем до нас неполном отрывке говориться о том, некий Евстафий, служащий в царском войске походным священнослужителем, захотел нарисовать царский протерт якобы для наведению порчи. Летописец приводит слова самого Евстафия, видимо полученные после пыток, что изображение царя должно было получиться «как живым» и «очень похожим на Великого Государя». Указанное летописное свидетельство породило в среде российских медиевистов несколько оригинальных исторических теорий, у которых в последние годы появилось довольно много сторонников.
Основоположником первой теории о существовании в России Ивана IV русского аналога западноевропейской инквизиции стал граф Шувалов П. А., основатель первого русского университета. Он на основе изучения значительного числа русских летописей XIV-XVI вв. выстроил довольно стройную концепцию зарождения и развития русского ордена инквизиции, указывая на ее расцвет при Иване Васильевиче. По его мнению, пример с чернецом Евстафием, который, по всей видимости, рисовал иконы в реалистичной манере (которая не соответствовала общепринятому канону), доказывает, что церковь активно и жестко преследовала любые отступления от традиции ...
Другая теориятеория русского Возрождения, которая мне представляется существенно более обоснованной, была впервые представлена приват-доцентом Санкт-Петербургского императорского государственного университета Татищев В. Н. Согласно последнему указанное летописное свидетельство есть непреложное доказательство существования уже в период Московского государства светской живописи, расцвет которой, как известно, как раз и пришелся на середину правления Ивана XIV.
Вопрос же с признанием чернеца в колдовстве и договоре с дьяволом, по нашему мнению, совершенно не представляет научного интереса в контексте рассматриваемого вопроса. Оговор самого себя в таком общественно опасном преступлении совершенно естественен, учитывая уровень и качество средневекового судопроизводства. С помощью дыбы и раскаленной жаровни, имеющиеся в распоряжении опытного палача, можно получить признание».
_______________________________________________________________
Несколько дюжин больших стругов, чем-то напоминающих несуразные плоты с шалашами и хижинами на борту, неспешно шли по реке. Холодная октябрьская вода была совсем свободна ото льда, хотя в некоторые дни мороз и пытался сковать стоячую воду луж и небольших озерец.
Легкое течение тащило струги вдоль зияющих чернотой деревьев, с которых с недовольным карканьем то и дело тучами взлетало потревоженное воронье. В ответ с одного из стругов мальчишка в куцом армячише пустил стрелу, за что тут же получил мощную затрещину от одного из ратников.
На третьем по счету струге, с которого к небу медленно взбиралась тонкая жидкая струйка дыма, несколько человек из высокого шатра тащили на носилках лежавшего человека. Они осторожно переложили тело на высокую лежанку, покрытую медвежьими шкурами, и тут же отошли в сторону, уступая место высокому худому человеку с большой кожаной сумкой на поясе. Ханс Мольтке, выходец из одного из небольших городков Баварии, важно снял сумку с пояса и, развернув ее, начал перебирать небольшие остро заточенные инструменты. Этот недоучившийся студиоз, выпертый из Берлинского университета за дебоширство и постоянные пьянки, волей случая в далекой Московии стал очень важным человеком, одним из царских медиков.
Сначала была тишина. Такая вязкая, глубокая, в которой тонули все звуки, ощущения и чувства. В какой-то момент звуки начали возвращаться. С легким, едва слышимым жужжанием, они появлялись откуда-то издалека. Потом осторожно, медленно усиливались и усиливались, в конце концов превращаясь в чьи-то голоса.
Я есть медикус... Докторпрофессор медицины,словно под самым ухом жужжал чей-то противный недовольный голос.Я говорить... кровопускание есть am besteсамое наилучшее средство от удара по голове. Кровь копиться здесь и давит на глаза и голову... Лучшие медикусы Лондона пускают кровь... Сам его величество... король Испании изволил попробовать...
Вместе с этим ужасно противным голосом пришла и гудящая, сверлящая боль, начавшая с неутомимостью метроном ковыряться у меня в затылке. «Боже, что это еще за бред? Какой-то медикус... Б...ь, больно-то как! Похоже меня знатно приложили по башке. У-у-у-у! Больно! Одно лишь радуетя жив и, кажется, выиграли мы».
Achtung! Внимание! Каждый вечер больной давать мой порошок. Это очень дорогое средство. Я долго... больше половина дня толок в ступке особую траву Urtica tatarica из далекой-далекой южной страны,надоедливый голос никак не думал умолкать.Это очень нужное средство! Очень нужное!
Несмотря на пронизывающую головную боль мне очень захотелось открыть глаза и посмотреть на это чудо, которое безапелляционным тоном вещало такой бред. «Это же ромашка, кажется. Да, точно! Урод, ромашку хочет выдать за какое-то супер лекарство из далеких мест».
Не сумлевайся, господин дохтур, не сумлевайся, расплатимся,с другого уха появился новый голос, не такой грубый и более степенный.Великий Государь, за свово спасителя никакой казны не пожалеет... Ой, батюшки! Зашевелился! Глаза-то двинулись!
Я же вдруг почувствовал, как моей правой руки кто-то коснулся. Потом по внутренней стороне локтя провели чем-то холодным. «Сто, стоп! Это что такое? Черт! Нож что ли? Нож Кровопускание Бь! Они там вообще что ли охренели?». Приложив усилие, я вновь открыл глаза и сразу же наткнулся на наклонившегося ко мне довольно странного субъектасухопарого мужчину среднего возраста с вытянутым недовольным «лошадиным» лицо, с головы которого ниспадали сальные кудри патлы волос. Одновременно меня накрыло и волной жуткой вони, в которой смешались и запах гнили, и чеснока, и немытого тела.
Ты куда лезешь, харя немытая? Руки, руки убрал!превозмогая боль, я хлестанул по рукам доктора-иностранца, от неожиданности тут же выронившего нож.Какое на хрен кровопускание? Черт ты лохматый, ты руки свои видел? Что патлами своими трясешь? Руки! Руки, говорю, мыть сначала надо! Что глазенками-то хлопаешь?! Грязь смой.
Не известно, что было обещано иностранцу за мое излечение, но этот средневековый маньяк от медицины с недовольным пыхтением поднял свой нож и вновь полез ко мне.
Я есть настойщийт доктор. Nicht шарлатан. Господин есть больной. Сильный удар голова. Водаплохо! Нельзя!меня вновь обдало вонючей волной, когда доктор возмущенно затряс руками.Вино можно. Немного уксус можно Эй! Держать! Государь сказать,
И снова лезет, пытаясь ухватить у меня лежащего руку. С другой стороны, меня крепко хватает еще один кадрмордастый с лоснящимися щеками дородный мужичок из дворни, занимавший при дворе, судя по здоровенным золотым перстням на пальцах, довольно «хлебную» должность. Его пальцы-сардельки вцепились в меня едва не клещами.
Что ты ерепенишься, господине? Сам Великий Государь, заморского дохтура велел позвать. А он в аглицком ниверситете бывав,скороговоркой заговорил толстый «клоп», продолжая удерживать мои брыкания.Великий Государь цельну шапку серебра отсыпал дохтуру, а ты дрыгашся молодым козелком, господине
Как тут успокоиться, когда с одной стороны на тебя навалился толстяк, с другой стороны грязным ножиком тыкает какой-то вонючий хмырь? В добавок, у тебя еще «крыша едет» от адско раскалывающей головы, и ты соображаешь «через раз».
Охренели?! Какое кровопускание? Этот же хмырь руки никогда не мыл. От него несет как от помойки! Я же сдохнуть могу! Отвалите от меня! Сотрясение у меня! Уроды, сотрясение!чуть не завыл я, дрыгая ногами в сторону доктора-вонючки.Иса! Рожа татарская! Иса, бь, где тебя черти носят?! Иса-а.
«Все! Кровь пустят Потом слабость, заражение. Бь, ганрена! Все! Икона, портал, дом». Гнетущее ощущение собственного бессилия навалилось на меня с такой силой, что я прекратил сопротивляться и затих. Запрокинул голову, ноги и руки бессильно упали.
К счастью, кровь пустить мне не успели, а моим спасителем оказалсяИса. Этот кадр, едва только услышал мой вопль, мгновенно понесся мне на помощь. Раскидав, как кегли всех, кто ему попадался на пути, он успел вовремя.
Иса, б...ь, успел,прошептал я, едва не плача от радости, что вижу его заросшее черной бородищей угрюмое лицо.А меня эти коновалы чуть не угрохали. Слышишь? Ты уж не дай им...
Татарин зашипел как рассерженный кот и, выхватив кинжал, попер на доктора, который тут же от страха завизжал. К нему, как к царскому лекарю, на помощь сразу же двинулись находившиеся по близости ратники из царской дворни.
И вновь, удача оказалась на моей стороне. Привлеченный непонятным шумом из своего шатра вылез заспанный царь.
Неужто спаситель, мой очнулся?!улыбнулся Ваня, завидев мою потрепанную физиономию.Что же вы ироды молчите?
Приблизившийся царь, кажущийся особенно высоким и нескладным в своем длинном, до пят, кафтане, быстрым шагом подошел ко мне и крепко обнял. Потом вдруг резко отпрянул и стал меня внимательно всматриваться мне в глаза.
Живой, княже! Живой! Богородица, значит, уберегла. Люб ты ей видно. Приедем в Москву и сразу же к митрополиту святое таинство принимать,с восторженным видом говорил он, не отпуская меня из рук.Сам твоим крестным отцом буду... Голова-то как у тебя?длинными пальцами он осторожно коснулся белой повязке на голове.Хм, а что так повязана дивно?удивился Ваня виду моей повязки в виде детского чепца.Словно дитя малое.
Пришлось объяснить, что при такой повязке мои раны на голове будут лучше всего защищены: и от грязи, и от пыли, и от касания руками.
Чудно, княже. Не видывал я такого-ж,Иван Васильевич продолжал задумчиво меня рассматривать, словно оценивал что ли.Разумник ты, я вижу. С какой стороны не гляди, разумник. Вона пищали скорострельные такие сделал, что диву даешься. Мои воеводы вона до сих пор на них, аки на чудо дивятся, а ведь лаялись тебя, пустобрехи. Мыслю я, что с такими пищалями скорострельными мы всех врагом можем побить: и латинян, и крымчаков, и ляхов. Никто нам теперь не указ.
Судя по загоревшим огнем царским глазам, себя он уже видел во главе православного воинства, вооруженного такими винтовками и тысячами поражающего врагов.
Еще огниво вона чудное какое смастерил,добавил, вдруг Иван Васильевич.
К моему удивлению царь вытащил из кожаного мешочка у своего пояса, массивную железную штуковину с колесикоммою ту самую первую зажигалку, что я перед боем с нападавшими на царя всадниками дал татарчонку для поджига стогов с сеном. Он со странным видом несколько раз крутанул колесик зажигалки, отчего над ней тут же послушно взвился язычок пламени.
От послухов слышал я, что и греческий огонь ты умыслил,с цоканьем крышки зажигался закрылась и исчезла в мешочке, а царя вновь уставился на меня.А тапереча вона и лекарством промышляешь. Мой медикус жалутся на тебя. Бает, мол, словами матерными облаял ты его. Шарлотаном назвал. Все какие слова чудные выкрикивалдесфенцкия какая-то, ганрена, сепсис... Уж не волховал ли ты, княже?
Голос его опустился до шепота, словно спрашивал он о чем-то нехорошем. По крайней мере мне именно так и показалось. «Б...ь, опять что ли колдовство шьют?! Совсем охренели! А я-то, дурья башка, что орал? Про дезинфекцию, сепсис, кому? Что теперь врать?! А не много ли, не заврусь ли? Они тут ведь не дураки...».
Пытаясь выкроить себе немного времени для раздумий, я негромко застонал и со страдальческим выражением лица откинулся обратно на лежанку. А мозг в этот момент, разогнанный мощной порцией адреналина и все непрекращающейся ноющей болью, работал не хуже суперкомпьютера, пытаясь выдать «на гора» наилучший для меня вариант дальнейшего развития событий. «Меньше вранья и больше правды. Так безопасней, что не запутаешься сам... Про медицину же можно и поговорить, а то этот иностранный коновал всех тут залечит. Сначала ограбит, судя по расценкам за свои услуги, а потом залечит. Б...ь, и что у нас к этим чертям из-за границы относятся? И ведь сейчас и через две-три сотни лет одно и то же: наши дураки, пьяницы и неумехи, а прощелыга из-за рубежа, оказывается, гений и спаситель. Зла просто на все это не хватает.».