А я ходил и не находил выхода из того тупика, в который попала семейка Романовых. Чтобы революции не было, нужно было успокоить народ и прекратить войну. А кто же мне даст это сделать? Думаю, агенты Антанты начеку и тут же шлёпнут такого инициатора мира. Вон Распутина пристрелили, хотя тот, в общем-то, не обладал реальной властью, а тут великий князь ратует за мир с Германией и Австрией. Да и свои генералы не поймут, как можно мириться с австрияками, после того как накостыляли им в ходе «Брусиловского прорыва». Брат, император Николай II, тоже этого не поймёт и постарается сплавить такого родственника в психушку. Так что надеяться на поддержку или хотя бы на непротиводействие моим начинаниям со стороны власть предержащих не имеет смысла. Только стоит разворошить этот муравейник, то можно ожидать от тупых защитников самодержавия и России любых подлостей, вплоть до убийства члена семьи императора. Эти козлы даже не подозревают, до чего доведёт Россию их тупость и чванство. Так что идти официальным путём, используя авторитет великого князя, нельзя. Прекратить войну, используя мои знания истории этой войны, не получится. Я совсем не знал деталей Первой мировой войны, за которые можно было зацепиться, чтобы нанести поражение немцам. Ну что я там знал об этой великой войнето, что она началась в 1914 году с покушения в Сербии на наследника императора Австрии. За австрийцев вступилась Германия, и началось мировое безумие.
Русские ввязались в эту бойню из-за братьев-славян и, конечно, чтобы освободить от басурман святое местоЦарьград (Константинополь). Ну, проливы и прочие бонусы к этому святому делу просто прилагались. Французы исторически враждовали с Германией, и в настоящее время главные противоречия были по судьбе Эльзаса и Лотарингии. Ну а Великобритании Германия наступила на экономическую мозоль. Начала делать товары качественнее и дешевле, чем англичане. Элита англосаксов была в ужасе, они понимали, что если так пойдёт и дальше, то скоро от мировой империи ничего не останется. Англичане народ деятельный и хитрый. Поэтому они, запихав подальше свои противоречия с Россией и Францией, иезуитскими методами инициировали создание военного блока Антанта. А затем этот военный союз ввязался в войну с Германией, дряхлеющей Австро-Венгрией и их союзниками. Наверняка, чтобы организовать эту бойню на континенте, именно английские джентльмены из МИ-6 организовали в Сараево убийство наследника австро-венгерского престола, эрцгерцога Франца Фердинанда сербским гимназистом Гаврилой Принципом. Австро-Венгрия не стерпела убийство своего будущего правителя сербским националистом, начала репрессии в своей провинции. Поставила ультиматум Сербии. Ну, а на помощь «братушкам» выступила Россия. А затем подтянулись и все остальные участники этого мирового безумия.
Дальше я вообще не знал, как шла эта война, а из самых крупных событий слышал только о гибели армии Самсонова в Восточной Пруссии и о Брусиловском прорыве. Разве можно с такими знаниями мечтать о помощи нашим генералам сведениями из будущего. Нет и ещё раз нет. А разработать для предков какое-нибудь чудо-оружие? Тоже нет! Хоть я и технарь, но в микроэлектронике, а в это время ещё даже транзисторов не изобрели. Конечно, могу на основе существующих в этом времени материалов и радиоламп собрать паршивенькую радиостанцию, но не более того. Да, в общем-то, подобные устройства уже существуют в этой реальности. Так что ничего нового и прорывного я предкам предложить не могу. Систему организации производства? Но организация заводов и научных лабораторий это длительный процесс, и на ходе войны он не скажется. К тому же через год к власти придут коммунисты и меня по-тихому прикончат в Перми. Мысль об этом так возбудила, что я начал думать о своих дальнейших действиях агрессивно. О том, как самому организовать что-то типа «эскадрона смерти» и физически устранить известных мне организаторов будущих революций.
Метод точечных силовых действий при детальном рассмотрении показался наиболее перспективным, учитывая небольшой промежуток времени, который мне дан судьбой. Проблема была в том, что эффективно действовать могла бы только достаточно крупная, решительная и замкнутая структура, что-то типа КГБ. А с несколькими сподвижниками, которых, пользуясь авторитетом великого князя, наверняка можно найти, бороться с разветвлёнными подпольными организациями было нереально. У царя были силовые структуры, и что, помогло это ему? Переиграли ведь подпольщики всяких там жандармов и полицейских, и это показала история. Так что помогать царским, уже порядком прогнившим структурам бессмысленно. Основная масса революционеров (тех, о ком я слышал) находится за границей, и официальным структурам достать их там практически нереально, тем более в Германии. И даже если в некоторых странах правительства пойдут навстречу России, арестуют и депортируют указанных мной врагов империи, то наш же суд отправит их просто-напросто в ссылку. И будут они там спокойно готовиться к предстоящей революции. Так что надеяться на государственную машину, которая спасёт великого князя от расправы, нет никаких оснований. Как говоритсяспасение утопающихдело рук самих утопающих.
На улице уже стемнело, а я как заведённый ходил по комнате и всё не мог гарантированно придумать, как отвести великого князя от той участи, которая приготовила ему злодейка-судьба. Уже совершенно безумные идеи начали мелькать в моём воспалённом мозгу. Вроде того, что послать к чёртовой бабушке Петроград, дом Романовых, всю эту гнилую империю и стать великим ханом Кавказа. Преданные нукеры у меня имеются, не зря же великий князь больше года был командиром Кавказской туземной конной дивизии. В долговременной памяти остались многие эпизоды службы в этой дивизии. Конечно, в первую очередь запоминающие случаи, в которых мои джигиты резали головы австриякам. Не зря враги, да и свои, в общем-то, тоже называли Кавказскую туземную дивизию дикой. Не понимали европейцы таких методов ведения войны, считали их дикими. Вот если человека разорвало на части гаубичным снарядом, то это нормальноцивилизованно, а если голову отрезали кинжалом, то это дикость. А ещё просвещённые европейцы считали дикими, доблесть и смелость, проявляемую моими джигитами. Не укладывалось у них в головах, как может солдат по своей инициативе идти на такие риски. А на самом деле всё было элементарнов дивизии служили только добровольцы. Люди, которые получали кайф от риска и от возможности наконец повоевать всласть. Только воины от природы шли добровольцами в Туземную дивизию. Ведь по российскому законодательству мусульмане, уроженцы Кавказа и Закавказья, не подлежали призыву на воинскую службу. Лишь 23 августа 1914 года из добровольцев-мусульман была сформирована Кавказская туземная конная дивизия.
Автоматически я начал вспоминать людей, которыми командовал, будучи комдивом Туземной дивизии, а впоследствии командиром 2-го Кавалерийского корпуса. Проводил, так сказать, ревизию долговременной памяти Михаила Александровича. Самый большой блок в этих воспоминаниях занимали три человека. Прежде всего, конечно, это мой адъютант по должности, а фактически порученец и доверенное лицо в среде мусульман Туземной дивизии, Марат Алханов. Лихой джигит, готовый для своего командира сделать всё что угодно, к тому же знающий, как обращаться с добровольцами-мусульманами. Гасил их недовольство на корню. А кавказцы, хоть и нечасто, но, бывало, были недовольны моими приказами. По их мнению, я был очень мягок к врагам и зачастую не добивал уже обречённого противника. Не понимали горцы, что я жалел их же, а не врага. В некоторых ситуациях, чтобы добить австрияков, нужно было положить такое же количество моих джигитов, если не больше. Естественно, я это не хотел. Поэтому когда видел, что австрийцы начинали напоминать загнанных в угол крыс, я давал им возможность бежать.
Вот, например, когда дивизия держала проходы в Карпатах, то 2-я бригада (состоящая из Татарского конного и Чеченского полков) заманила в одно сквозное ущелье целый полк венгерских гусар. Они попали под перекрёстный огонь наших пулемётов. Потери венгров были страшныев первые десять минут нашего огня было выбито процентов восемьдесят гусар. Но было в этом ущелье одно место, защищенное от пуль. Вот там выжившие гусары и сконцентрировались. Но всё равно, хоть австрияки и находились в мёртвой зоне от ружейно-пулемётного огня, положение их было безнадежным. Вопрос времени и наших потерьнужно было под огнём противника забраться на гору, с которой открывался прекрасный обзор на позиции венгров и перещёлкать всех этих опереточных вояк. Мои джигиты стрелять умели и по горам лазили прекрасно, а сделать это под огнём противникатак об этом они могли только мечтать.
Ведь в их родных аулах будут складывать песни о погибшем герое. Так вот, я многим из них в этом бою не дал возможности стать героями. Приказал снять пулемёты с позиций у горловины ущелья и этим по существу открыл путь для отступления остаткам вражеского кавалерийского полка. Правда, перед этим парламентёр предложил австрийцам сдаться, но гордые венгерские гусары решили лучше умереть, но не нарушить своей присяги. Многие из этих гусар действительно погибли, когда вырывались под нашим ружейным огнём из ловушки, но нескольким десяткам венгров всё-таки удалось вырваться из этого ущелья смерти. Итог этой операцииАвстро-Венгрия лишилась больше тысячи хороших бойцов, наши потери: двое раненых и ещё обида моих джигитов на то, что их командир не дал возможности многим достойным воинам героически погибнуть.
Обида ребят, конечно, быстро прошла, когда я по совету Марата, разрешил джигитам в течение двух часов собирать трофеи.
Потом сам ругал себя, что дал этим детям гор слишком много времени для грабежа. Уже через час, когда я проезжал мимо места, на котором мы пулемётным огнём тормознули обоз венгров, то ужаснулся. Целых повозок там уже не было, были кучи тлеющих деревяшек и множество трупов лошадей без сбруй и полураздетых людей, по которым совершенно нельзя было определить, что они были когда-то гусарами. А ещё я увидел несколько торчащих из щебёночных куч пик, на острия которых были нанизаны отрезанные головы. А вот по ним сразу можно было определить, что они принадлежали австрийским гусарамусатые, в форменных головных уборах. Жуть, одним словом! Вот по таким фактам зверства дивизию и прозвали Дикой. А зверство тут однозначно имело место, так как по следам крови и застывшему выражению ужаса можно было утверждать, что головы отрезали у ещё живых людей. Кстати, и пленных в этом бою не было. Я был в шоке, но срываться и показать себя «мямликом» перед офицерами и всадниками конвойной сотни не имел права. Ведь всё-таки я был комдивом, великим князем, генералом и представлял правящий дом Романовых. Это уже под вечер пошёл к начальнику штаба дивизии, Половцеву, успокаивать свою совесть алкоголем. Мы с Петром Александровичем выпили имеющуюся у него бутылку шустовского коньяка. И это в нарушение сухого закона, введенного в империи после начала войны.
Начальник штаба Туземной дивизии Половцев Петр Александрович был второй человек, который отложился в долговременной памяти великого князя. Уважал его Михаил Александрович (я, как правопреемник, получается, тоже), и больше даже не как стратега, а как человека, который держит всё под контролем и улаживает любые проблемные ситуации. Хотя и как стратег он был хорош. Операции, в которых принимала участие Кавказская туземная дивизия, были спланированы безукоризненно. Этих операций было немало, и в первую очередь это конные атаки у городков Доброполе и Гайворон. А ещё в Петре Александровиче явно присутствовала командирская жилка. Не терялся он при резкой смене ситуаций, был твёрд и мог вести за собой людей. Не зря же он до штабной работы был командиром Татарского конного полка. Поэтому, когда меня назначили комкором 2-го Кавалерийского корпуса, я без колебаний предложил утвердить командиром Туземной дивизии Петра Александровича. Николай II внял моей рекомендации, и Половцева назначили командиром Кавказской туземной дивизии и вдобавок присвоили высокое генеральское звание. Что Пётр Александрович хороший комдив, показали недавние действия дивизии в ходе «Брусиловского прорыва».
Третьим офицером Кавказской туземной дивизии, который запомнился великому князю, был полковник Попов Николай Павлович. Он занимал непонятную для меня должность контролёра. Не терплю, когда мне что-то непонятно, и я с пристрастием начал просматривать долговременную память, чтобы всё-таки выяснить, чем же запомнился великому князю этот полковник с хитрым прищуром глаз на простом добродушном лице. По изученной информации выходило, что Николай Павлович выполнял функции офицера контрразведки, но не только. Пожалуй, главное, чем он занимался, это разрешениями противоречий между различными группами людей. А их была масса. Ещё бы, ведь в дивизии служили представители нескольких десятков национальностей и зачастую исторически враждебные друг другу. По вере тоже не было единообразиядевяносто процентов были мусульмане, а десять процентов православные. И я думаю, не очень приятно было всадникам-мусульманам, что офицеры в основном были православные. Кроме этого раздражителя, присутствовал ещё один мощный фактор для раздрая в рядах дивизии. А именно то, что среди всадников дивизии были представители двух враждующих между собой ветвей мусульманствасуннитов и шиитов. Большинство было из суннитов, но имелись и шииты. Особенно их было много в Татарском полку, сформированном в основном из выходцев граничивших с Ираном волостей.
Одним словом, не воинское формирование, а кавалерийский пороховой погреб. И он обязательно бы взорвался, если бы не Николай Павлович и его служба. Не знаю, какими мерами, но полковник добился, что отличительной чертой внутренней жизни Кавказской туземной конной дивизии стала особая морально-психологическая атмосфера. Которая во многом определяла отношения между офицерами и всадниками. Так, важной особенностью всадника-горца было чувство собственного достоинства и полное отсутствие какого-либо раболепства и подхалимства. Выше всего ценились не чины и звания, а личная храбрость и верность. Характерной чертой отношений в офицерской среде дивизии было взаимное уважение лиц разных вероисповеданий к верованиям и обычаям друг друга. В Кабардинском полку, в частности, адъютант подсчитывал, сколько за столом офицерского собрания находилось мусульман и сколько христиан. Если преобладали мусульмане, то все присутствующие оставались по мусульманскому обычаю в папахах, если же больше было христианвсе папахи снимали. Николай Павлович и его служба добились невероятного результатаиз своевольных горцев, по существу абреков, получилось дисциплинированное воинское соединение. Со своей шкалой ценностей и приоритетов. Правда, не удалось полковнику коренным образом изменить характер горцев. Храбрость всадников совмещалась с их первобытными нравами и с крайне растяжимым понятием о «военной добыче», что тяжело отзывалось на жителях районов, занятых полками дивизии. Одним словом, Палыч (именно так я звал полковника Попова) был самородок и великий кадровик. Вот только он действовал очень своеобразно. А если прямо сказать, то варварскими методамисамые буйные, не подчиняющиеся дисциплине всадники просто-напросто куда-то исчезали. И при этом не было эксцессов со стороны их друзей или, допустим, сослуживцев. Среди них распространялся слух, что пропавшего забрал шайтан, и если начнутся его поиски, то та же участь постигнет и его товарищей, братьев и вообще всех родственников до седьмого колена. И эти слухи шли не абы от кого, а от полковых мулл. Скорее всего, этих людей подбирала для дивизии тоже служба Палыча. Как-то в разговоре с полковником Поповым по поводу исчезновения из дивизии одного из всадников я высказал недоумение по поводу дезертирства такого храброго джигита. На что мне Палыч, ничуть не смущаясь и не приукрашивая действительность, как своему, объяснил:
Понимаете, Михаил Александрович, я стою на страже империи, а тут какой-то абрек мамой клянётся, что сначала будет резать неверных в Галиции, а потом и до Петрограда доберётся. И ладно, если бы это был обкурившийся анаши нищеброд, тогда чёрт с ним, всё равно на войне наркоманы долго не живутпоймает австрийскую пулю в первой же вылазке. Но нет, ненавидящий всех не истинных мусульман джигит был хороший солдат, грамотный и хитрый, к тому же харизматическая личность. За таким вполне могут пойти малообразованные всадники. Вот и пришлось его по-тихому устранить.
В первый момент его признание привело великого князя в шок, потом этот рафинированный интеллигент подумал: «А что ты хочешь, людей с совершенно другим менталитетом и верой заставлять проливать кровь за православную державу? Другими методами невозможно держать в узде более девяти тысяч необразованных горцев». Эта мысль несколько успокоила душу Михаила, но всё равно тяжёлый осадок остался. Зато меня это воспоминание привело в восторг. Ещё бы, значит, есть знающие великого князя деятельные люди без сантиментов, которые реально могут помочь навести порядок в клоаке, в которую превратилась Российская империя. И в конечном счёте спасти от неминуемой гибели миллионы русских людей. Да, я уже начал мыслить такими категориями. Начал думать не только о себе, но и о стране, которая курьерским поездом неслась в бездну.