На следующий день к нам приехали сотрудники жандармерии и сняли показания с участников вчерашнего происшествия.
На мой вопрос, почему налётчиками занимается жандармерия, а не полиция, приехавший ротмистр сказал, что это политические террористы, а обеспечение безопасности армии возложено на жандармерию.
А к какому политическому течению относятся бандиты? спросил я.
Как обычно, сказал ротмистр, социал-демократы. Призывают народ к революции, чтобы свергнуть существующую систему и установить новую, которая уничтожит все сословия и обеспечит каждому человеку безусловный доход в виде прожиточного минимума.
Даже неработающим? спросил я.
Им как раз в первую очередь, так как они являются главной движущей силой социал-демократии, просветил меня офицер. А вам нужно быть осторожным. Я не помню случаев нападения на юнкеров вашего училища. Покопайтесь среди ваших знакомых, возможно, что у вас есть какой-то враг, который хотел вам отмстить.
Я внимательно посмотрел на фотографии задержанных и мне показалось, что тот, кто просил у меня прикурить, очень сильно похож на того красавчика, который протягивал мне кирпич, чтобы я добил повергнутого мною Шмоню и которого мы вместе уронили в пыль под смех мужиков у пивного ларька.
Я рассказал ротмистру об этом случае и через несколько дней мне сообщили, что я оказался прав в своих предположениях. Если бы догадался об этом раньше, то этот красавчик никогда бы уже не помышлял о том, чтобы когда-либо мстить мне. Всё-таки сословные различия есть сословные различия, за одно и тоже представители разных сословий получали разные сроки.
В училище приезжала и ААА, чтобы лично убедиться, что со мной всё в порядке. Вероятно, у меня судьба такая, что самым близким ко мне человеком должен быть медик.
Приезд ААА ещё больше убедил всех, что у меня самое высокое покровительство и что мне уготована блестящая карьера. Разубеждать я никого не стал, чтобы не вызвать обратного эффекта. Я же никому не рассказывал и о содержании моего личного разговора с ЕИВ.
Доверенные лица графа Китченера за небольшие, надо сказать, деньги переделали мою метрику на год рождения одна тысяча девятьсот пятидесятый, о чём были уведомлены и мои родители с братом. Одновременно кадровые работники главного управления Военно-учебных заведений нашли опечатку в моих документах в училище, исправили мой год рождения и сразу мне стало двадцать три года.
ААА мне тоже сказала, что посчитала шуткой мой возраст во время парфорсной охоты, где мы с ней познакомились. Мы с ней встречались почти каждое воскресенье, и я был вынужден объявить, что ААА является моей невестой, чтобы не компрометировать её частыми встречами с юнкером кавалерийского училища. Мой поступок был одобрен графом Китченером и отцом моей невесты.
Глава 31-40
Глава 31
Когда каждый день расписан по часам и минутам с утра и до вечера, то такие дни не идут, а летят. Если выдаётся свободное время, которым ты можешь располагать, как тебе вздумается, то это время идёт очень медленно. Так и учёба в училище, дни летят быстро, а время до увольнения идёт медленно.
Увольнения, конечно, были полностью отданы ААА. Мы обошли все выставки, ходили в театр, посещали вечеринки студентов-медиков, и я в медицинской компании был уже свой.
На одной вечеринке меня попросили почитать стихи на манер поэта Сергея Есенина, который рано ушёл из жизни с типичным для творческих людей диагнозом «цирроз печени».
Жаль, что вам не удалось повстречаться с ним, сетовали любители изящной словесности.
Я им прочитал одно стихотворение под Есенина, которое я во второй своей жизни послал на оценку Есенину и снова получил шквал аплодисментов.
Скажусовсем я не Есенин,
В Рязани в жизни не бывал,
Но помню в доме деда сени
И лестницу на мягкий сеновал.
Мне снится милая Россия,
Она, как мама, а, бываетмать,
У русских всюду ностальгия
И жажда землю целовать.
Поёт задорно русская берёзка,
Как девушка в узорчатом платке,
И со ствола от сока слёзку
Слизнул мужик в суконном армяке.
Мягка у нас трава у леса,
Дрожит всегда осины лист,
И ёлочка, как юная принцесса,
И дуб, как оперный артист.
Пришли в Россию перемены,
Но неизменна русская душа,
Дождусь и я последней смены,
Пойду домой с работы не спеша.
Переписки с Есениным не получилось, но ответ на своё письмо я получил и там не было ни слова о том, что я написал, зато было написано о том, что больше всего занимало известного поэта.
Расскажу вам про сало и водку,
Это вам не шашлык для вина,
После бани не выпьешь ты стопку,
Грипп, простуда, здоровью хана.
Если орден за что-то получишь,
Нужно водкой награду обмыть,
Враз засветит серебряный лучик,
Сразу видно героя страны.
Если сын народится иль дочка,
Это праздник для каждой семьи,
И вина выпивается бочка,
Начинают в обед и кончают к семи.
И любую для дома покупку
Не обмыть за столомэто грех,
Враз порвёшь сапоги или куртку
И на шубе повылезет мех.
И на свадьбе, то дело святое,
На десятом свалиться тосте,
Чтобы счастье жило молодое,
Им с сорокой привет на хвосте.
И поминки проходят как праздник,
То при пляске порвётся баян,
И покойник большой был проказник:
Мы потомки больших обезьян.
Так всегда по России ведётся,
Где веселиетам питиё,
Будет водкаи повод найдётся,
И все горе идёт от неё.
Это стихотворение я не читал студентам. Я вообще не видел его в сборнике сочинений, изданных после смерти поэта. Возможно, что оно и написано было под возлиянием и улетело ко мне вместе с письмом, а я не бегал и не кричал:
Смотрите, у меня есть стихотворение, собственноручно написанное Есениным.
Я даже не знаю, сохранилось это письмо или нет. Возможно, лежит где-нибудь в моей старой квартире, если она ещё существует. Я много раз проходил мимо квартиры недалеко от Главного штаба, но не находил в себе сил зайти в неё. Вдруг там живут чужие люди и им абсолютно всё равно, кто там жил и куда делись все вещи у двух людей, у которых не было никаких родственников и наследников.
Незадолго до окончания учебного года у меня представилась такая возможность. Я зашёл в свою квартиру один. С ААА я это сделать бы не смог, чтобы не вносить дальнейшую путаницу в мою личность, которая как по волшебству из двенадцатилетнего мальчишки выросла в двадцатитрёхлетнего юношу.
Глава 32
Я подал по команде рапорт с просьбой разрешить мне сдачу экзаменов экстерном за весь курс Николаевского кавалерийского училища.
Рапорт прошёл долгий путь по инстанциям и, наконец, меня вызвали в Главный штаб, чтобы вместе с представителями Управления военно-учебных заведений решить, действительно ли я способен к сдаче экзаменов за весь курс училища.
Практически мне был устроен предварительный экзамен по всем изучаемым предметам. В Главный штаб я прибыл в одиннадцать часов до полудня, а возвращался в училище в пять часов после полудня. Экзамен я сдал, так как получил разрешение на сдачу экзаменов экстерном за курс училища. Но экзамены придётся снова сдавать в училище представительной комиссии, чтобы все юнкера могли видеть весь процесс, и чтобы все знали, как можно стать офицером при успешном освоении учебной программы.
Проходя мимо дома, в котором мы жили вместе с Марфой Никаноровной, я увидел свет в окне гостиной нашей квартиры. Практически механически я завернул к подъезду и вошёл в него.
В подъезде сидела консьержка лет семидесяти или старше, но я её помнил, совершенно молодой.
Вы к кому, господин военный? спросила она меня.
В двадцать пятую, сказал я и козырнул ей так же, как козырял всегда из уважения к нашей домохранительнице, которая как цербер блюла вверенный ей подъезд.
Пожалуйста, проходите, сказала консьержка и перекрестилась.
Я подошёл к своей квартире и нажал кнопку звонка.
Дверь мне открыла женщина лет сорока с небольшим и вопросительно посмотрела на меня:
Вы к кому?
Мне нужна Марфа Никаноровна Туманова-Веселова, сказал я.
Её нет, сказала женщина, а вы кто?
ЯАнгел, сказал я.
Проходите, сказала женщина и шире открыла дверь.
Я вошёл в квартиру и нашёл, что в ней всё находилось так, как это было при мне. Совершенно ничего не изменилось. Та же старинная мебель, та же посуда. Те же книги на полках. Наш письменный стол у окна. Я вопросительно посмотрел на женщину.
Да, здесь всё оставлено так, как это было при профессоре и её муже, сказала она. Марфа Никаноровна наняла меня следить за квартирой, вносить квартплату и наводить порядок в ней. Она сказала, что придёт Ангел и напишет на бумажке, как его зовут и адрес в городе Энске. Вот на этом листочке.
Я сел за стол, взял свою ручку и написал: Туманов Олег Васильевич, и два адреса в городе, где мы проживали вместе с Марфой Никаноровной.
Женщина взяла мой листок, а из сумочки достала какое-то письмо и положила оба листочка передо мной. Листок был моей дневниковой записью, на котором рукой моей жены в той жизни были написаны мои фамилия, имя и отчество и два адреса в городе Энске. И главное, что мой почерк в этой жизни был практически таким же, как и в этой жизни.
Затем женщина достала из потайного отделения письменного стола карточку Сбербанка и подала её мне. Карточка была на моё имя. И кто без ведома хозяев мог знать о потайном отделении? Только доверенный человек.
Вы прямо сейчас будете заселяться в квартиру? спросила меня женщина. Если сейчас, то моя задача выполнена, и я пойду к себе домой. Остатки средств, которые перевела Марфа Никаноровна на мою карточку, я переведу на ваш счёт. Документы на квартиру находятся в письменном столе.
Подождите, подождите, остановил я её. Вы лучше скажите, как вас звать-величать, потому что у меня есть к вам большая просьба. Я прошу вас остаться экономкой у нас и продолжить содержать квартиру в порядке, если вы не против. Я думаю, что вопрос с оплатой вашего труда мы решим к взаимному нашему согласию.
Зовут меня Екатерина Матвеевна, сказала женщина. Я работала завхозом в институте на кафедре Марфы Никаноровны и когда пришла пора выходить на пенсию, то профессор взяла меня к себе в качестве экономки. Семьёй я не обременена и поэтому ваша просьба не будет для меня в тягость. Я прихожу сюда раз в сутки часам к четырём после полудня. Вот это ваш комплект ключей, чтобы вы в любое время могли прийти сюда и отдохнуть от вашей военной службы.
Мы тепло попрощались, и я ушёл. Проходя мимо консьержки, я снова козырнул ей, а она перекрестилась.
Глава 33
Экстерн-экзамен был назначен на май месяц. Говорят, что если кто-то что-то делает в мае, например, рождается, то ему всю жизнь придётся маяться.
Даже песня такая есть:
В мае всё случается,
Сердце молча мается,
Королям и Золушкам
Нынче не до сна,
Травы пахнут мятою,
Очень-очень непонятная
Эта ранняя весна.
Начнём с того, что в пограничном училище в моей первой жизни выпуск офицеров был двадцать восьмого мая в день пограничника. Пока все остальные курсанты всех военных училищ маялись на государственных экзаменах, офицеры-пограничники рассекали необъятные просторы нашей родины с отпускными билетами и сидели в ресторанах в компаниях своих друзей, рассказывая, как они вместе с верным Ингусом будут ловить нарушителей государственной границы.
И они, как, впрочем, и я, не знали, что все четыреста с лишним нарушителей границы, пойманных Ингусом вместе с пограничником Карацупой, шли из России за границу и только один человек шёл из-за границы в Россию. Вот это был настоящий вражина, потому что никакой нормальный человек не стремился попасть в Россию ночью через рубежи сигнализационно-заградительных систем и контрольно-следовых полос.
Вот и я предстал один перед внушительной комиссией преподавателей и представителей высших штабов.
Вопросы по уставам внутренней службы, дисциплинарному, гарнизонной и караульной службы, уставу полевой службы и кавалерии с иппологией сыпались как из рога изобилия. Как же, перед ними выскочка, вундеркинд, который считает, что он за год выучит всё, что положено знать командиру, обучаемому два года, и станет полноправным офицером императорской армии.
Все действующие уставы были приняты в период русско-японской войны 19041905 годов и до начала кратковременной Первой мировой войны. После этого наша армия не воевала. Военная наука как бы остановилась и усердно маршировала на месте, выпуская одного за другим теоретиков современной мировой войны, о которой все мало что и представляли. Тоже происходило и в странахпотенциальных союзниках и противниках. Кое-что я оформил в виде своих предложений по развитию военной науки, чем насторожил теоретиков Главного штаба.
По программе иностранных языков меня экзаменовали по немецкому и английскому языкам. Никто не говорит, что все знали немецкий язык, как настоящие немцы или англичане, как это показывают в фильмах для массового зрителя. Знаешь, как найти дорогу, допросить пленного, найти магазин и выпивку в незнакомом городе и ауф видерзэен или гуд бай, садись Ахметка, вот тебе отметка нуммер пять.
Катастрофа чуть не случилась на Законе божьем. Всё шло хорошо. Меня экзаменовали так, как будто мне пришлось бы приводить личный состав к причастию или проводить панихиды по убиенным и вести учёт исповедей. Всё это мне было известно и как человеку современному малоинтересно.
И тут протоиерей благочинный Евлампий задал свой любимый вопрос:
А расскажи-ка нам, отрок, как Господь сотворил землю.
И тут я им выдал:
Наша земля, как и другие планеты Вселенной, образовалась в результате Большого взрыва. В центре нашей Солнечной системы находится огромная звезда, названная Солнцем, вокруг которой вращаются планеты Меркурий, Венера, Земля со своим спутником Луной, Марс со спутниками Фобос и Деймос, а также планеты Юпитер, Сатурн, Уран и Нептун со спутниками и кольцами астероидов. Учёные всех стран подтвердили, что все эти планеты вращаются вокруг Солнца, а не Солнце вращается вокруг нашей Земли. Космонавты разных стран неоднократно облетали вокруг нашей Земли и её спутника Луны, и никто не видел безбрежного моря-океана, в котором плавает огромный кит, на спине которого стоят три слона, держащие на своей спине плоский блин земли окружностью сорок тысяч километров. Вместо этого учёные определили, что всё сущее в нашем мире состоит из молекул, а всё состоящее из молекул на атомном уровне состоит из протонов, нейтронов, на субатомном уровне из электронов и кварков и на бозонном уровне из тахионов и фермионов. И все эти частицы соединены между собой гравитационными связями в виде абсолютно маленьких струн, взаимодействие между которыми объясняет всё сущее в нашем мире.
Хватит, хватит, замахал руками представитель правящего Синода, благочинному плохо.
Благочинный походил на частиковую рыбу, которую вытащили с огромной глубины, у неё были выпученные глаза, ей не хватало углекислоты глубин, и она хватала ртом воздух, как будто в нём было какое-то спасение. Санитары подхватили священника, положили на носилки и куда-то уволокли. Именно уволокли, потому что благочинный был весом не менее шести пудов и о нём можно было сказать по-некрасовски: толстый, присадистый, красный как медь. Мне никто и ничего не говорил, но начальник Главного штаба, проходя мимо меня, укоризненно покачал головой.
Дело дрянь, подумал я, но проходил один день, проходил второй, проходил третий и никто и ничего не говорил. Выдержал я ли я теоретический экзамен или нет, никто не знал. Всё-таки, на дворе была вторая половина двадцатого века, коммунизма не было, а информация и общественное мнение играли большую роль в том обществе, в котором не без моей помощи очутилась Россия.
Зато на второй день после теоретического экзамена газета «Биржевые ведомости» вышла с передовой статьёй: «Российские офицеры из динозавров превращаются в людей нового мира», где была расписана моя речь в ответ на вопрос благочинного о том, как Господь создал нашу Землю.
Молодой фельдфебель-кавалерист может заткнуть за пояс учёных-физиков!