Брим держался у хвоста. У них ещё оставались бомбы, они по возможности придерживал их на обратную дорогу. Лейтенант не помнил, остались ли ещё снаряды к пушкамнаверное да. Чуть южнее, в Ару, должно найтись несколько подходящих целей, например баржи. Но в звене теперь было три самолёта вместо четырёх. «Бензопила» пропала где-то слева, а «Горький плод» дымил. Позади них на Отёном поднимался густой чёрный столб.
Дижон, Франция. Главная база JG.26 «Шлагетер»
О чём же это вы спорите, прекрасные господа? Хильда наклонилась через стойку, положив подбородок на правую руку. Платье немного отлегло, по офицерскому собранию прокатился тихий всеобщий вздох.
О том, предпочитают в этом расположении блондинок на чёрных простынях или брюнеток на белых, ответил новичок. Шуман даже не знал, как его зовут. Он уже понял, что не стоит забивать этим голову, пока салага не переживёт хотя бы несколько вылетов. Чаще всего такого не случалось.
Хильда глубокомысленно посмотрела на новобранца.
Ну, если ты до сих пор не определился, то наверное, так и останешься девственником, и манерно поправила платье. Другие офицеры рыдали от смеха. Новичок выглядел растерянно, Шуман почувствовал жалость к пацану. Сколько ему, пятнадцать, шестнадцать? У него не было житейского опыта, чтобы тягаться с Хильдой.
Маленький совет, мальчик. Не пытайся заигрывать с буфетчицей, когда она на работе. А то воткнёшься в землю, даже не взлетев, прищурилась она. Потом налила вторую кружку пива и передала ему с приятельским подмигиванием. Она служила в женских вспомогательных войсках Рейха, добровольческом корпусе, который обеспечивал быт на аэродромах Люфтваффе и армейских базах. Майор делил их на три типа. Первыенесгибаемые нацистские проповедницы, забивающие головы солдат пропагандой. Стойкие, всегда готовые донести о неверных и колеблющихся пораженцах. Потом шли гражданские. Эти стремились возвыситься и показать своему окружению, на что они готовы ради новой Германии. Они пользовались каждой возможностью, чтобы напоминать войскам о недавних успехах, а также чтобы продемонстрироватьнасколько важная особа снизошла до них, обеспечивая обыкновенные потребности. Наконец, третьи. Циничные гарпии, пришедшие заработать состояние, продавая себя одиноким юнцам, которые впервые оказались так далеко от дома. Шуман старался общаться только с ними. По крайней мере, они были честны.
Но такие как Хильда относились к редкому четвертому типу. Девушки, пошедшие на службу потому, что хотели действительно помогать войскам, привнести немного человечности в массовое безумие, пожирающее Европу. Они давали мальчишкам выговориться, выплеснуть ужас понимания, что их хотят убить. Поддерживали тех, кто терял друзей. Помогали командирам находить правильные слова для писем родственникам погибших. Знали, когда нужно просто помолчать и побыть рядом. В основном они приходили с хуторов или из небольших городков, где доброту не расценивали как снисходительность. Шуман был уверен, что Хильда наверняка сделала больше для сохранения боеспособности эскадры, чем какой-либо другой человек на авиабазе. Сейчас она шутила с новичком, позволяя ему немного отыграть позиции. Майор выложил на стойку деньги, и направился к выходу. Потери были слишком велики, чтобы разрешить кредит. Буфетчица немного повернула голову и подмигнула ему. Кажется, она готова помочь пацану повзрослеть. Ещё бы толкового унтер-офицера найти для полноты воспитания.
«Восьмёрка» стояла в лесу, под деревьями, ожидая ремонта. Левое крыло и задняя часть фюзеляжа превратились в лохмотья. Чтобы добраться туда, надо было пересечь всю базу. Он взял велосипедтопливо требовалось самолётам, никто теперь не катался по аэродрому просто таки уже почти доехал, когда его перехватил Бруно, унтер наземной команды. Бруно Александр Дик, отслуживший на флоте ещё в прошлую войну, был той ещё фигурой. С флота его перевели в армию Веймарской республики, а потом в Люфтваффе. В JG.26 шутили, что Рейх направляет его туда, где требуется уверенность в надёжном развёртывании службы. Ещё один человек, всю жизнь растящий людей из перепуганных подростков.
Ничего срочного, обыкновенная текучка по ремонту потрёпанной «Летучей мыши». Но этим унтер спас ему жизньедва он договорил, раздался вой сирен и рёв самолётов. На открытом месте посреди полосы его скосили бы «Локхиды» своими крупнокалиберными пулемётами и ракетными залпами. А если бы Дик не перехватил его на краю, он попался бы в ловушку на рулёжке. Но именно там, где стоял сержант, достаточно близко находилась щель. Он прыгнул в неё и охнулследом заскочили ещё несколько человек.
Лежа в узкой траншее, придавленный четырьмя откормленными немецкими солдатами, Шуман не мог не думать, что некоторые партийные иерархи были бы вполне довольны таким зрелищем. Он не видел, что произошло дальше, но звуки и опыт разворачивали перед его внутренним взором отчётливую картину. Как будто он сам стоял на краю полосы. Сначала пронеслись «Локхиды», слишком быстро для ПВО, чтобы успеть перехватить. Именно их он сейчас слышал. Завывание, грохот пулемётов, раздирающий небо грохот ракетных разрывов. Даже на дне щели, под тушками солдат, чувствовалось тёплое дыхание реактивного выхлопа.
«Локхиды» могли только догадываться, где стоят зенитки, и редко выбивали все за один заход. Зато следом, на два разных голоса, приближались «Гудьиры». Низкий рокот звездообразного двигателя, и более грубый рык. Вторых стоило бояться больше, они несли 20-мм пушки вместо пулемётов. На них были и ракеты, и бомбы, судя по знакомым взрывам и сотрясениям. Но кроме всего этого разомнапалм, сгущённая горючая смесь. Шуман слышал злой рёв его пламени, жар огня, улавливал крики людей. Амеры были настоящими чертями, раз создали такое. Намешали в топливо загуститель, который заставил его гореть медленнее и горячее, прилипать к любой поверхности и выжигать из воздуха весь кислород. Чтобы даже те, кого миновал огонь, умерли от удушья.
Ещё одна волна «Гудьиров»? Новый ход. Амеры не любили лишних нововведений. Они экспериментировали, находили рабочую тактику, и потом придерживались её. Люфтваффе противостояли первым американским налётам, рассеивая технику в стороны от самой полосы. Амеры ответили с тонкостью, изяществом и изобретательностью, которыми уже прославилисьпросто разбомбили и сожгли всё на большей области. Однажды Шуман участвовал в допросе морского лётчика. Мужчина в возрасте, около тридцати. Шуман не разбирался в американских флотских званиях, но «прапорщик» звучало весомо. У адмиралов ведь есть личные вымпелы? Следователь спросил, почему он воюет. Немецкий солдат сказал бы, «защищаю Отечество», или «защищаю Европу от коммунизма». Американский пилот ответил: «Я хочу убить вас и перебить вам все горшки».
Даже имена их самолётов сочились ужасом и ненавистью, как у этих рычащих «Гудьиров». «Палач», «Похоронка», «Демон-убийца», «Смертоносец», «Огнемёт». Кто-то из них недавно сбил Шумана. Лежа в траншее, содрогаясь от шума и страха, оглушённый рёвом двигателей и взрывами, окруженный воем ракет и жаром напалма, он внезапно до донышка осознал вовлечённость амеров в войну. Они воевали лично. Это не продолжение политики другими средствами. Не игра или состязание. Амеры ненавидели их. Они решили, что Германия слишком полна зла, чтобы позволить ей жить, и собрались уничтожить её.
Внезапно все части головоломки встали на своё место: тщательное планирование, безжалостное применение силы, мастерство, с которым амеры сносили всё, что вставало на пути. Даже в бою они не проявляли гнева. Они приняли хладнокровное решение сокрушить врага и делали это так эффективно, как только могли. Для них это не крестовый поход, сражение или дуэль. Это работа, неприятная работа, которую необходимо выполнитькак можно быстрее и полнее. А потом и по домам можно. Их заботило не то, что следует сделать прямо сейчас, мысленно они уже были дома. И Шуман, лёжа на дне траншеи, заплакал.
Но даже тогда он продолжил следить за налётом. «Гудьиров» сменили «Дугласы». Неторопливые упитанные бомбардировщики, которые кружили над аэродромом и методично добивали всё что ещё уцелело. Они не торопились, всё равно ПВО уничтожена. Любое ещё стоящее здание, любой самолёт в укрытии. Они выискивали траншеи и входы в бомбоубежища, чтобы залить их адским пламенем напалма. Последним ударом «Дугласы» сбросили бетонобойные бомбы, надолго выводя ВПП из строя. У некоторых тысячекилограммовых бомб стояли замедлители, рассчитанные на неделю, а то более. После нескольких минут тишины прозвучал отбой тревоги. Из-под земли, среди того, что осталось от авиабазы, а теперь достоверно походило на ад, поднимались фигуры выживших.
Воздух вонял горящим бензином, горелой плотью и пластмассой, нагретым металлом и распылённым бетоном. Дым был настолько густым, что забивал ноздри маслянистой копотью, вынуждая людей дышать ртом. Повезло тем, у кого нашлась ткань прикрыть лицо. Шуман, видя как стремительно другие становятся чумазыми, не пожалел свой драгоценный шарф белого шёлка. Даже солнце покраснело от дыма. Горело всё, что могло гореть. Стояла странная тишина, несмотря на пожары и хлопки разлетевшихся боеприпасов. Майор понимал, что сейчас авиабаза опасна почти так же, как во время атаки. Прямо перед ним лежали оторванные крылья «Гудьира». Самолёт грохнулся брюхом на полосу, и въехал в обваловку капонира. Обломки перемешались со стоявшей там «Готой», а хвост встал крестом над общей могилой. Обтекатель двигателя отлетел в сторону, и можно было рассмотреть рисунок. Карикатурная картинка немца с моноклем, в рогатой каске. Его перерезáла бензопила. Шуман поймал себя на мысли, что понимает посыл. Он шёл через разгромленную базу, ошеломлённый, контуженный и истощённый, подсознательно выискивая, где можно прислониться и отдохнуть. Внезапно его остановило заграждение из цепочки. Дальше лежали обгоревшие руины, с длинным рядом укрытых брезентом тел снаружи.
Простите, герр майор, здесь опасно. Ударили два «Гудьира». Один ракетами, второй сбросил напалм. Стойте, герр майор, не ходите
Было слишком поздно. Шуман увидел пару женских ног из-под брезента и приподнял плащ-палатку. Он понимал, что увидит Хильду. Она обгорела до неузнаваемости. Руки были подняты как будто в молитве, сжаты и скрючены. Рот застыл в крике. Майор отвернулся, его затошнило и рвало ещё долго после того, как желудок опустел.
Надо похоронить её вместе с лётчиками, герр майор. Она хотела бы так, это подошёл унтер-офицер Дик.
Боже небесный, ей было семнадцать лет. Почему ты думаешь, что она вообще хотела быть похороненной? в истерике воскликнул Шуман.
Простите, герр майор, вы правы.
Офицер заставил себя прекратить и обуздать разум.
Ничего, Бруно. Это я неправ. Верное предложение, доброе. Извини за грубость.
Унтер кивнул, провожая пилота взглядом. Он определённо собирался вскоре умеретьна его лице появилась тень. Возможно, погибнуть в бою, или от ран, или самому свести счёты с жизнью. Но совершенно точно.
ГЛАВА ЧЕТЫРЕ. ИГРА НА ВЫЛЕТ
Франция, Савенэ. Главная база II/KG.40
Подразделение, видимо, по злой шутке, называлось «бомбардировочной авиагруппой»если вообще когда-либо ею было. Четыре «Арадо» и менее двадцати крохотных Hs-123. В России эскадра понесла тяжёлые потери и была отправлена во Францию на переформирование. Это тоже звучало глупой хохмой. Лейтенант Вийнан никогда не видел столько вражеских самолётов разом. Он слышал, что налёты американских авианосцев ужасающи, но ничего подобного не мог даже вообразить. Их писарь ехал на велосипеде, возвращаясь из отделения полевой почты, когда на него устроили охоту четыре истребителя амеров. И гоняли как собаки, пока не убили. Четыре истребителя на одного человека.
Истребители все как один с раздутым самомнением. Проносятся по жизни вспышкой, а толку? Никакой настоящей работы, в отличие от экипажей бомбардировщиков. И кто пожирает все ресурсы? Опять же истребители.
Вийнан вспомнил 44-й год, когда у истребительных авиагрупп был полный приоритет в поставках новейшей техники. Чем он управлял тогда? Бипланом! Старый бипланом времён Первой мировой. Даже странно подумать, что его построила та же компания, которая сделала изящный 123-й. И экипажи бомбардировщиков пытались уцелеть в древних «Хейнкелях» и «Юнкерсах», пока их новые «Арадо» стояли на заводе в ожидании двигателей. Это была ошибка Галланда. Он добился успеха политическими способами, обеспечил приоритет истребителей и успех в небе над Восточным Фронтом. Но смогли бы истребители остановить амеров и иванов, купающих свои танки в Ла-Манше? Конечно нет. Это задача для бомбардировщиков. Наземные войска помогли бы имуничтожать танки с воздуха до сих пор нелегко, но это были наземные части, которые остановили натиск союзников. И развеялись сами.
По правде говоря, сейчас бомбардировочные авиагруппы лишь бледная тень себя прошлых. В славные дни 1940-го и 1941-го они были сливками Люфтваффе, с прямым доступом к уху Геринга. Потом всё покатилось под откос. Сначала встала проблема стратегического бомбардировщика. Ни один из четырёхмоторных самолетов не удовлетворял требованиям, все страдали болезнями роста. Затем беда с налётами B-29. Они базировались в России и пытались разбомбить цели в Восточной Европе. Потери были огромны, несколько рейдов выбили почти полностью. На одно из совещаний с конструкторами бомбардировщиков Старый Толстяк явился в лучшем мундире, весёлый и уверенный в себе. Он спросил Хейнкеля и Юнкерса, способны ли они построить что-нибудь настолько же хорошее? Они мялись и мямлили, но в конечном счете признались, что даже объединив все свои силычего раньше никогда не делалиуспеха не добьются. Тогда он обратился к Мессершмиту и Танку, и спросил: «Насколько американские истребители хороши по сравнению с нашими?». Ответом было: «Их даже сравнивать нельзя». «А как тогда наши тяжёлые бомбардировщики смогут выжить?»с цветущей улыбкой спросил Толстяк, и сам ответил, «не смогут. Так на кой их строить? Значит, не будет на них ни единой марки, ни килограмма алюминия».
Следом шла проблема тяги. Вийнан знал, что на его небольшом «Арадо» стоит четыре двигателя, потому что это был единственный способ получить необходимую мощность. Немецкая двигателестроительная промышленность не могла преодолеть рубеж в тысячу килограммов. Хейнкель предложил мотор на 1300 кг тяги, HeS-011, но потерпел неудачу. Несмотря на экспериментальные испытания и тяжёлый труд инженеров, двигатель просто не могли заставить работать. В конце концов, его бросили как безнадёжную затею. Глубинные недостатки конструкции были слишком укоренившимися, чтобы их устранить. Та же судьба случилась с Jumo-012 следующего поколения и BMW-018. Но даже если проект получался удачным, эти двигатели нельзя было построить. Германии катастрофически не хватало металлов для высокотемпературных сплавов. По этой же причине, когда моторы BMW требовали переборки едва ли не через пять-шесть лётных часов, американские наматывали сотни.
Таким образом, даже для средних бомбардировщиков не было силовых установок, в том числе старых поршневых машин. В России большая часть летала на Ju.88, а одна авиагруппа до сих пор на 111-х «Хейнкелях». Самым везучим достались Ju.388. Лёгкие бомбардировщики Ar-234, как единственные реактивные, применялись в качестве разведчиков. В результате экипажи бомбардировщиков в России несли от союзнических истребителей огромные потери.
Но на Востоке самолёты никогда не применялась таким образом. Они затмевали небо тысячными стаями, уничтожая под собой всё, что двигалось. Вийнан добрым словом вспомнил своего командира группы. В России оберст Каст зарекомендовал себя отличным ведущим, а теперь спас их здесь. Он проигнорировал большие, привлекательный аэродромы, построенные французами, с капитальными зданиями и удобными квартирами. Вместо этого он поселил своих людей в деревянных лачугах и блиндажах, скрытых в лесу. Технику тоже спрятали. «Хеншели» были лёгкими, их спроектировали под наименее возможный размер, и их можно спрятать почти где угодно. Маскировка более крупных «Арадо» представляла задачу посложнее, но они справились и с ней. Каст перебазировал группу как можно ближе побережью. Он заметил, что наибольшие потери амеры несут при пересечении береговой линии. Они стараются проскочить её на максимальной скорости. После переселения амеры проскакивали над ними раньше, чем успевали хоть что-то заметить. Очень он умный, их оберст. Так зачем ему понадобилось увидеть Вийнана прямо сейчас?
Идти следовало с оглядкой. Каст втолковывал всемникогда не ходите одним и тем же путём. Он показал лётчикам фотографии других авиабаз, где люди не береглись. Неважно, насколько хорошо замаскирована сама база. Тропинки, по которым экипажи ходят каждый день, так же ясно выдавали здания и капониры, как дорожные указатели. Важнейшим моментом, конечно, были снимки тех же аэродромов, развороченных бомбами. Лётчики-истребители не послушали и поплатились за гордыню. Их большие красивые базы систематически уничтожались, а скромная полянка Каста с заброшенными сараями осталась незамеченной. Ну или её просто проигнорировали. Похоже, у амеров имелась одинаковая проблема, чёртовы лётчики-истребители. Вийнан заметил, что они набрасываются на своих коллег-противников, оставляя бомбардировщики и транспортники на потом. Скорее всего, они не считали их достойными внимания и, возможно, были правы. За два года налётов, один разрушительнее другого, бомбардировщики Люфтваффе даже не нашли авианосцы, не говоря уже о том чтобы повредить хотя бы один.