Пётр забрал с собой пятьдесят стрельцов. Двадцать добровольцев останутся в новом городке Миассе, что на Урал камне, а тридцать вернётся назад. Среди тех, кто останется, нет ни одного из первой двадцатки, что с княжичем с первого сражения. Тогда двадцать плохо обученных стрельцов разгромили превосходящий в три раза отряд казаков. Сейчас все эти стрельцы уже служат десятниками и сами обучают молодёжь.
Пожарский оставил памятку, как тренировать оставшихся стрельцов. Он целый день посвятил Заброжскому, объясняя каждое действие, каждую буковку в наставлениях. Лях поражался, слушая эти пояснения. Нужно было научить стрельцов быстро выкапывать траншеи, в которых можно не бояться обстрела из пушек и атаки конницы. Затем нужно научиться строить редут. Это такой забор из двух рядов плетённых из веток ограждений, между которыми засыпается земля. Атаковать, конницей или пешим строем такие укрепления будет чистым самоубийством. А ещё ведь отрабатывались два дополнительных мероприятия, чтобы и вовсе затруднить атаку. Перед окопами или редутами копались ямки, куда при плотном строе наступающей конницы обязательно будут попадать ноги лошадей. Дальнейшее понятно. А ещё отрабатывалось рассыпание "чеснока", откованных шариков шипастых. Если лошадь наступит, тоже прощай лихая сабельная атака. Все эти уловки были далеко не новыми, так поступали ещё в старину. Но ведь сейчас нет. Сейчас это считается чем-то не рыцарским, подлым. Ну, так бы думал пан Янек два года назад. Теперь после общения с Пожарским он понимал, главное в бою, не удаль показать, а уничтожить противника не потеряв своих. Про твою удаль после победы летописцы и менестрели сами всё придумают.
Эти действия касались оборонительного боя. А был ещё бой наступательный. Отрабатывали незаметное подкрадывание ночью к лагерю противника и обстрел его с последующей атакой конницей. Был наступательный бой под обстрелом из пищалей и пушек. Тогда нужно ползти, используя неровности местности, и не поднимать головы, причём ползти очень быстро, а чтобы этому правильно научиться, была нарисована приспособа с натянутой в трёх вершках от земли проволокой с приделанными к ней колючками. Вот кузнецы шипеть будут, когда им делать эту приспособу придётся. Чай проволока не дешёвая вещь. Ничего. Жизнь стрельца дороже, тем более такого обученного стрельца.
Самое интересное было на закуску. Княжич назвал это штыковым боем. Штык - это такой четырёхгранный клинок, приделанный к деревянному мушкету. Мушкет этот был не настоящим, он только внешне немного его напоминал, его делали из дуба и заднюю часть оковывали железной пластиной с небольшими шипами. Княжич специально выделил несколько часов из своего занятия стеклом и показал Янеку приёмы этого самого штыкового боя. Да, когда на тебя бегут размахивающие сабельками, а, то и дедовскими мечами противники, эта штыковая атака не только остановит наступающих, но и легко обратит их в бегство. Точно также и с кавалерией. Тут Янек опять поразился новой тактике. Не нужно обязательно стремиться стащить всадника с лошади, как это делается сейчас. Конечно конь это ценный трофей, да и не с лошадьми ты пришёл воевать. А тут наоборот, ткни коню штыком в грудь. Он и сам упадёт и всадника свалит. В лучшем случае всадник через какое-то время поднимется, а в худшем, лошадь его придавит. В обоих случаях добить кавалериста штыком не составит труда.
Про непонятную деревянную пищаль княжич объяснил так: это только макет. Скоро к ним приедут оружейные мастера и сделают мушкеты такого же размера и тогда стрельцы уже смогут ходить в атаку прямо с приделанными к мушкету штыками.
- Но, ведь мушкет очень тяжёлый, с ним не набегаешься, - возразил тогда пан Янек.
- Это пока просто не умеют делать хороших мушкетов. Вот, мастера приедут, и тогда начнём настоящее оружие производить, а не эти пушки ручные.
Ещё несколько дней назад пан Заброжский считал, что эти двести стрельцов и десяток рейтар самое лучшее и обученное войско в мире. Теперь он понимал, что столкнись это лучшее войско с тем войском, которое с сегодняшнего дня будет тренировать пан Янек и от него одни ошмётки полетят. А что будет, если с этими стрельцами, что получатся после обучения новым приёмам рукопашного боя и обороны, столкнётся обычное воинство Европы, состоящее из ополченцев и научившихся плохо стрелять дворян и наёмников. Эти две сотни разгонят этот сброд, даже не дав к себе приблизиться. Они и лучшую в мире польскую кавалерию легко в бегство обратят. Против них нет ни у кого умения вести бой. Бедные шведы, турки и поляки. Что вас ждёт.
Событие тридцать третье
Князь Баюш Разгильдеев поджидал их на прежнем месте. Только на этот раз нападать на людей, сгрузившихся на ночлег с шести лодей с Андреевским флагом, не собирался. Вместо этого он попросился за почти те же деньги, а именно за сто рублей, помочь княжичу Пожарскому основать поселение на реке Миасс. Пётр с радостью согласился. Деньги такие заработать легко. Один чайный сервиз в три раза дороже. А вот двадцать проверенных бойцов (служилые касимовские татары), что уже побывали на Урале, да плюс почти тридцать гребцов и такелажников - это ведь пятьдесят пар рабочих рук. Сила.
Баюш на небольшой пирушке, что устроили княжич с Шульгиным по поводу увеличения экспедиции, рассказал, что по представлению воевод Долгорукого и Пушкина был пожалован царём грамотой и освобождение пожизненно от налогов с его деревенек Рындиной, что на реке Меня и Княжьей. Теперь он среди мордовских мурз просто герой. Только вот денег постоянно не хватает.
- А дети у тебя, Баюш, чем занимаются, - спросил его Пётр.
- Старший, Богдан, сейчас на хозяйстве в Княжьей, а младший, Чепкун, смотрит за Рындиной, ему ещё только четырнадцать лет, но он будет великим воином, - похвастал татарский князь.
- Ты, как вернёмся, отправь, Баюш, младшего ко мне в Вершилово. Я его грамоте выучу и воинскому искусству вместе с моими стрельцами пообучается. А ещё давай договоримся, я после Крещения хочу в набег на шведов сходить, на те земли, что они у Руси по Столбовому договору забрали. Ты приводи этих же воинов. Только на конях. Найдёшь по два коня для двадцати человек? - вспомнил одну из своих задумок княжич.
- Сорок коней найду, но ведь в походе их кормить надо? - хитро сощурился Баюш.
- Об этом не переживай. Я выдам им одежду и оружие хорошее, я же и корма для коней куплю. Людям заплачу за поход по пять рублей на человека, а тебе с Чепкуном по сто рублей каждому. Согласен? - Пётр протянул руку.
- Конечно, согласен. Может мне больше воинов взять? - вот ведь татарская простота.
- Нет, князь, поход будет тайным, нам ведь не нужна война со Швецией. Так, что славы не добудешь и не нужно, чтобы огромный отряд внимание к себе привлёк. Нападём на крепость, пограбим и бегом оттуда, - остудил великого воина Пожарский.
Через седмицу доплыли до впадения Белой в Каму. На этот раз люди мурзы Бадика Байкубета на караван не напали, или одумался первый в мире нефтяной магнат или, увидев восемь судов под знакомыми флагами, пираты поостереглись. Сам Бадик встречал дорогих гостей на берегу. Видно всё-таки устье Белой его люди контролируют и успели начальнику доложить о караване с Андреевскими стягами.
Приняли приглашения мурзы и вместе с князем прокатились на низкорослых башкирских лошадках до аула Моссада. Сорок бочек нефти стояло под навесом. Молодец мурза. Княжич отвалил нефтедобытчику сорок рублей и сказал тому, чтобы он бочки к реке доставил. Пётр собирался нанять в Уфе пару лодей и отправить на них в Вершилово шерсть и бочки с нефтью. Отведали варёной баранины, договорились с Бадиком Байкубетом, что осенью заберут ещё сорок бочек и тут князя торкнуло.
- Мурза, а ведь твои люди овец разводят? - княжич указал на плавающее в котле мясо.
- Конечно, этим и живём, - кивнул, выслушав перевод, мурза Байкубет.
- Вы овец стрижёте? - спросил Пётр.
Оказалось, что стригут, но шерсть мало кому нужна, в основном для себя, войлок делают.
- Бадик, давай я вместе с земляным маслом буду у тебя и шерсть покупать по копейке за тюк. Можешь скупать у соседей, все, что заготовишь, я у тебя заберу, и забирать, как и земляное масло, буду каждый год весной и осенью.
Расстались вполне довольный друг другом.
Событие тридцать четвёртое
Воевода Нижнего Новгорода князь Фёдор Фёдорович Пронин получил письмо от личного дьяка Государя Фёдора Борисова. Письмо было небольшое, дьяк желал князю здоровья и сообщал, что в конце июля или в начале августа царь и Великий Государь Михаил Фёдорович желает посетить Нижний Новгород и Вершилово.
У новоиспечённого князя ещё с того дня как его царь возвысил, сложились дружеские отношения с Фёдором Борисовым. Князь регулярно посылал в Москву разные диковины из Вершилово, а дьяк взамен сообщал московские новости и вообще посвящал неофита в хитросплетения царёва окружения. Поэтому в достоверность этого, довольно невероятного события, воевода поверил сразу и, усевшись в новомодное вершиловское "кресло", задумался.
Цель поездки Государя была очевидна. Михаил Фёдорович регулярно получал диковины из Вершилова и, конечно, любопытство взяло верх. Царю захотелось самому посмотреть на то, как и где производят эти красивые и страшно дорогие вещи. Само Вершилово Государя обязательно впечатлит, ещё не было человека, которого оставило бы равнодушным "село князя Пожарского". Ровные, прямые улицы, засыпанные мелким щебнем и утрамбованные, уже резко отличались от любых улиц любого города на Руси. Дома под черепичными крышами и с двумя печами, стоящие вдоль этих улиц, тоже равнодушным никого не оставят. Сейчас они уже большей частью обложены кирпичной кладкой, а к августу так будут выглядеть все. А новый храм, что возвёл архитектор Трофим Шарутин. Он настолько по внешнему виду выделяется из общей массы храмов на Руси, что его даже сравнивать не с чем. Ну, витые разноцветные купола немного напоминают собор Покрова Пресвятой Богородицы или, как его раньше называли, Троицкий собор. (Собор Василия Блаженного). Все храмы на Руси оштукатурены и побелены. Эта махина из красного кирпича с мозаичными иконами снаружи храма была "другой". Впечатление создавалось двойственное. Это было красиво. От храма невозможно было отвести глаз, всегда находилось что-то, за что глаз цеплялся. И это было чужеродно. Пронин как-то на эту тему разговаривал с Лукашем Доничем и тот сказал, что в Праге много храмов и они не похожи на русские, но они не похожи и на новый храм в Вершилово. Для Европы он такой же чужой, как и для Руси.
Два здания справа и слева от храма ещё только начинают строиться, но и сейчас уже видно, что они будут выполнены в одном стиле с храмом. Академия Художеств и Академия Наук будут из такого же красного кирпича с непонятным узором из кирпича более светлого, и иметь высоту, по словам Пожарского, в четыре этажа. И на стенах этих "академий" тоже будет мозаика. Хотелось бы посмотреть на эту площадь, когда строительство будет закончено. Напротив храма строится княжеский дом. Строительство едва началось, но уже только по фундаменту было ясно, что его размеры соответствуют академиям. Даже представить себе такой дом не получается.
А ведь ещё в Вершилово есть "промзона", как называет свои производства Пётр Дмитриевич. Там дымят десятки печей и хорошо, что ветер почти всегда дует от Вершилова к Волге. Целая стена дыма стоит. Так и хочется перекреститься, уж не ад ли там за дымом.
Итак, с Вершиловым всё понятно, оно к приезду государя готово всегда. А вот Нижний Новгород? Пронин со вздохом покинул кресло и приказал стрельцу, дежурящему за дверью отправить посыльного к Государеву Дьяку Акинфиеву Трофиму Силычу. Нужно готовить Нижний Новгород к визиту царя. Времени достаточно, два с половиной месяца. Многое можно успеть.
Событие тридцать пятое
Трофим Акинфиев крутился как белка в колесе. Управляющие княжича Зотов и Крчмар начали строить дорогу от Нижнего до Гороховца и сейчас они обучали этой премудрости двух выбранных для этого дела Государевым дьяком немцев. Одним "немцем" был чех Томас Крупчик. Он должен будет через неделю заменить Зотова и Крчмара. С этим было всё просто. Имеется обученная сотня "дорожных рабочих", что тянули дорогу от Вершилова до Нижнего и есть тот же Зотов, который будет проверять и подсказывать, если, что пойдёт не так.
Второй "немец" был тоже чех. Вся чешская диаспора Нижнего Новгорода была из пленных наёмников, которых захватили после разгрома высланного на помощь сыну Сигизмундом войска. Гетманов, понятно, отпустили с верхушкой шляхты, а вот других пленных сослали сюда в Нижний. Так они с 1613 года здесь и обитают. Чеха звали Адам Вожик. Пан Вожик был чуть постарше остальных немцев, ему уже шёл пятый десяток и к строительству он отношения до разговора с дьяком не имел. Вожик был пушкарём и обучал этому делу нижегородских стрельцов. Выбор пал на него просто потому, что он чех. Трофим Силыч надеялся, что Крчмар и Крупчик будут помогать своему земляку. Оба были строителями, а Крчмара ещё и княжич Пожарский научил вести дела.
Адам Вожик должен был перенять навыки по строительству дорог и принять под свою руку стройку участка дороги от Гороховца до Вязников. Вот набором рабочих, их обучением и подготовкой инструмента дьяк сейчас и занимался. Купцы и мастера, почувствовав большие деньги, начали взвинчивать цены, и приходилось кого добрым словом, а кого и плетьми убеждать, что сребролюбие это грех. Пока вроде получалось. Пока. Вчера его позвал воевода Фёдор Фёдорович Пронин и сообщил о скором визите царя батюшки. Целый день руководители губернии соображали, что можно кроме строящихся дорог предъявить царёвым очам.
Первым делом они решили позвать всех богатых купцов и мастеров и предложить им покрыть свои дома черепицей. Черепицу можно будет закупать у Пожарского, а можно и своё производство организовать. Дело не хитрое, мастера освоят.
Ещё подумали о дорогах, точнее улицах, в самом Нижнем Новгороде. Нужно хотя бы несколько центральных улиц и площадь в торговых рядах сделать по образцу вершиловских. На торг Государь обязательно поедет. Одно дело, если он поедет по грязи и ухабам, а другое дело - по засыпанной гравием и утрамбованной дороге. Ещё можно хоть немного выровнять дороги в городе. Пусть идеальными прямыми они не станут, но хоть одной ширины будут и ямы засыпятся.
Купцы и мастера разделились, одни охотно поддержали начинания воеводы и Государева дьяка, вторые стали кричать, что им и под деревянными крышами не плохо. Пришлось идти на компромисс, Акинфиев своей волей разрешил деньги, потраченные на черепичную крышу вычесть из причитающейся пятины. Тут все споры и прекратились. А ещё, вспомнив методы Пожарского, воевода объявил, что за самые красивые ворота будет приз, фарфоровая ваза из Вершилова. Народ ушёл, почёсывая затылок. Сомнения нет, некоторые даже Рубенса к этому делу привлекут.
- Надо будет через неделю объявить, - тоже почёсывая затылок, предложил Пронин, - Что когда царь приедет, хлеб соль ему подавать будут только те, у кого дом кирпичом обложен.
Дьяк понимающе хмыкнул. Строительство печей в городе, что производят кирпич и теперь ещё и черепицу увеличится в несколько раз, а значит и собираемая губернией пятина увеличится. Чего бы ещё придумать, чтобы царя батюшку достойно встретить?
Событие тридцать шестое
Воевода Уфы Григорий Григорьевич Пушкин за зиму сильно сдал. Обнимая его на пристани Пётр Дмитриевич заметил, что и без того седая голова воеводы стала прямо белоснежной. Да, и морщин вокруг глаз добавилось. Кожа стала желтоватой. Стоп, авитаминоз ведь у них должен быть весной. Про витамин "С" только англичане стали догадываться, а остальной мир знать не знает.
- Григорий Григорьевич, - начал княжич Пожарский, когда они отобедали, просветительную беседу, - У меня сейчас в Вершилово доктор один живёт из Голландии, так он советует по весне всем черемшу есть и настой из еловых иголок пить.
- Зачем же это? - удивился Пушкин.
- Говорит, что тогда люди болеть весенницей (цингой) не будут. Ты Григорий Григорьевич стрельцов по домам пошли, пусть они людишкам прикажут по полям пройтись, да черемши накопать и есть её, чем больше, тем лучше. Для тебя же у меня средство заморское есть, - Пётр взял с собой несколько бутылок с настоем шиповника, соком смородины и мёдом. Всё это перемешивалось, заливалось в бутылку по самое горлышко и сверху затыкалось пробкой из живицы.
- Спасибо за уважение, - улыбнулся щербатым ртом воевода.
Пожарский послал стрельца на корабль, чтобы тот принёс чудодейственное лекарство в зелёной бутылке, а сам стал расспрашивать Пушкина о новостях.