Ему выделили огромный тёплый двухэтажный дом и двух слуг. Женщина готовила еду и убиралась, а мужчина лет пятидесяти с заметной хромотой на правую ногу топил печи, ходил за водой и продуктами. Ещё за профессором закрепили здоровущего стрельца, который водил его три раза в день пить отвар к травницам и по утрам заставлял сначала просто проходить, а сейчас уже и пробегать трусцой две версты. После пробежки были ещё и приседания и наклоны, называлось это всё зарядка. Старый учёный чувствовал после этих издевательств себя паршиво и пожаловался доктору ван дер Бодлю, но тот заверил беднягу, что вскоре это пройдёт, и после этого Михаэль будет чувствовать себя гораздо лучше, а где-нибудь через полгода начнётся и выздоровление.
- Но я не болен, - пытался возмущаться профессор.
- Дорогой, Михаэль, вы серьёзно больны и болезнь называется старость, полностью вылечить вас не удастся, но значительно улучшить состояние попробуем.
Ещё Михаэля каждую неделю потчевали баней с берёзовым веником. Сейчас он уже привык и даже вошёл во вкус, но сначала это показалось учёному диким варварством. Даже когда вернулся с Урала маркиз Пожарский ситуация сильно не изменилась, Мёстлин по-прежнему учил русский язык и штудировал книги, что написали и издали в Вершилово приехавшие раньше его европейцы. Книги были великолепны. В них всё было великолепно. Бумага поражала своей белизной, даже дорогущая китайская бумага была полным убожеством по сравнению с этим шедевром. Переплёт книги из ткани, без всякой кожи и непонятный способ скрепления листов вообще выбивал из колеи, но книги становились значительно тоньше, значительно легче и, самое важное, значительно красивее. Да и само качество печати поражало, ровные одинаковые буквы без всяких завитушек было читать гораздо легче привычных учёному. И ведь на самом деле, зачем эти завитушки и украшение букв? Но этот вопрос он задал себе только здесь, столкнувшись с этими волшебными книгами.
Содержание книг было не меньшим шоком. Как всё легко точно и доступно. И так по любому предмету, будь то астрономия, математика или пчеловодство. Самое главное, что написали эти книги те самые люди, что окружали его и которые до приезда в Вершилово на такое были неспособны. Взять того же Кеплера. Его учебник "Оптика" отличался от огромного трёхтомного издания, что было в прошлом с удовольствием прочитано профессором Мёстлином, как день и ночь. В этой тонкой книге содержания было в разы больше, чем в трёхтомнике. Чудеса.
Эти чудеса в Вершилово были везде. Фарфор, что гораздо лучше китайского. Цветное стекло, не уступающее муранскому. Сыр, гораздо вкуснее швейцарского. Эта замечательная тёплая обувь именуемая "валенки". А здание Академии Наук с мозаичной картиной на фасаде. Мёстлин как-то разговаривал об этом с итальянским архитектором Модерной.
- Так умели только древние римляне, - сказал метр архитектуры.
Наконец настала очередь и Михаэля приложить руку к вершиловским чудесам. На следующее утро после открытия Академии Наук за господином Президентом пришёл князь Пожарский и отвёл в небольшое здание с несколькими печами внутри.
- Дорогой, профессор, мне нужна ваша помощь. Я примерно знаю, как делается шоколад, но как говорится: "Дьявол кроется в деталях". Вот смотрите, это какао бобы. Их нужно раскалить до довольно большой температуры и очистить от кожуры. Потом нужно взять сосуд установить его на водяной бане и бросить в него масло, - князь Пожарский проделал это, - Следом нужно добавить туда порошок, который получился после измельчения какао бобов и мёд, - Пожарский сделал, что говорил, не прекращая помешивать.
- Зачем вы всё это мне говорите, я математик и астроном, но, ни как не кондитер? - удивился профессор, вдыхая приятный аромат, распространяемый неаппетитной коричневой массой.
- Теперь вливаю туда немного сливок и засыпаю немного муки, - не отвечая, продолжал Пётр Дмитриевич.
Князь всё мешал и мешал массу, пока она не стала густой и однородной.
- Теперь мы разольём её по формам и поставим на улицу охлаждаться, Пожарский проделал и это.
Когда залитая в квадратики масса была вынесена на мороз, князь Пожарский продолжил.
- Дорогой профессор, всем эти будут заниматься вот эти две женщины. Они вдовы и у них маленькие дети. Зачем я это говорю? Я хочу, чтобы вы помогли этим женщинам стать очень богатыми дамами, и их дети выросли крепкими, здоровыми и жизнерадостными людьми, не знающие голода и холода.
- Очень похвально, но зачем, же здесь я? - всё ещё не понимал Мёстлин.
- Нужно научиться делать эти шоколадные конфеты вкусными и твёрдыми, ингредиенты известны, но неизвестны пропорции. Вот вам и нужно проводить эксперименты, чтобы получить оптимальный состав. Вы ведь экспериментатор и сможете составить план опытов и неукоснительно их придерживаться. Они сами будут делать на глазок. Но это настолько дорогие конфеты, что здесь нельзя "на глазок". Здесь важен точный рецепт, чтобы одна партия не отличалась от другой. И ещё, когда оптимальный состав будет получен, нужно будет попробовать добавлять разные примеси, сушёные ягоды или размолотые орехи, или целые орехи, всякие заморские специи, - по мере этого разговора они с князем вышли на улицу.
Пожарский достал из формы одну из конфет и протянул её Михаэлю. Это было вкусно. Это было необычно. Таких вкусных вещей профессор и не пробовал. И это надо улучшать?
Словно отвечая на его вопрос, Пожарский посмаковал конфету и, улыбнувшись, произнёс:
- Соль забыл. И нужно поменьше мёда и побольше какао. Впрочем, это уже ваша проблема, дорогой Михаэль. Эти конфеты будут называться: "Шоколад Мёстле".
Событие семьдесят девятое
Князь Пётр Дмитриевич Пожарский проводил Рождество в кругу семьи. Семьи, правда, были чужие. Марты стала Марфой Петровной Квашниной, а сын его теперь прозывался Дмитрий Петрович Квашнин. Айсу стала Анной Петровной Беловой, а её дочь назвали Натальей Петровной Беловой. Берку теперь Вера Петровна Коростылёва, а их сын получил имя Владимир Петрович Коростылёв. Марфа Петровна и Анна Петровна уже овдовели. А господин Коростылев ещё пока был жив и даже как-то приезжал посмотреть на "своего" сына. Пожарский подарил старику десять рублей, пусть хоть на старости лет, провоевавший всю жизнь, дворянин поест досыта.
Дети цветы жизни, когда они цветут на чужом подоконнике. Эти цветы гадили и кричали. Но Пётр старался хоть немного времени проводить с ними, а, то ведь скоро опять уезжать. Вчера приехал с двадцатью служилыми татарами князь Баюш Разгильдеев. И получается, что завтра, вернее послезавтра, нужно выступать в поход. Войско пойдёт по льду Волги до Рыбной слободы, которая в будущем превратится в город Рыбинск, а потом дальше на Новгород. А Пётр поедет через Москву. Женится там по-быстрому и дальше в Новгород Великий, где и должен встретиться с князем Разгильдеевым и остальным войском. Старшим надо всеми он князя и поставил. Князь всё же. Легче со всякими дьяками да подьячими разговоры разговаривать. Но это всё послезавтра. Сегодня князь подводил итоги года.
Кофе без сахара был не тот. Пётр пробовал добавлять мёд, но становилось ещё хуже. Значит, нужно попробовать получить сахар из свёклы. Как его сделать белым Пожарский не знал, но, может и не надо. Вон за коричневым тростниковым в его время гоняются, а чем коричневый свекольный хуже. Нужно будет завтра дать задание Полуярову попробовать выпарить сахар, пока он там женится да воюет. Итак, итоги.
Освоили производство костяного фарфора. Коробочки для карандашей и кофейные сервизы уже вовсю штампуем. Попробовали и костяной фарфор на золе из птичьих костей, как и помнил Пожарский, он получился чуть сиреневым, но в сочетании с синим кобальтом и красным цветом окиси железа получили, интересные вазы и блюда. Это навело на мысль попробовать сделать и розовый "чешский фарфор". Добавили к каолиновой глине немного окиси железа, попробовали отжечь. С десятого раза пропорцию угадали, и теперь костяной фарфор идёт в трёх цветах: белый, розовый и сиреневый. Все же розовый был не тот, что помнил Пётр из будущего, значит там не оксид железа, но как говорится, за неимением гербовой пишем на туалетной. Чайный сервиз и вазы из нового розового фарфора отправили царю и отцу, пусть потешатся.
Получили хрусталь, но без глауберовой соли один чёрт стекло получалось чуть зеленоватое, зато нашли на Урале месторождения свинцовой руды, не нужно уже заниматься ерундой, превращая свинец в оксид. Ничего, на следующий год поплывём не в Миасс, а на Каспийское море и в заливе Кара-Богаз-Гол наберём этой соли сколько нужно.
Производство простых и цветных карандашей поставили на поток. Молодец Жан Рэ, подобрал оптимальные составы и режимы сушки и отжига. Нужно будет и для него попросить у царя дворянство. Повторить карандаши долго ни у кого не получится, огромные деньги хапнем. А русский дворянин Рэ ещё пяток крестьянских семей из нищеты вытащит. Сейчас даже нездоровое соревнование началось среди новых дворян, у кого крестьяне лучше живут. Нужно будет это прекратить. Людям надо давать удочку, а не рыбу. А то разбалуют мужиков.
Стекольный завод разделили на три. Один завод производит оконное стекло. Второй цветную смальту. Третий выдувает бутылки и вазы. Сейчас начали делать гранёные стаканы и кувшины. Спрос на стекло огромный, так золы скоро хватать не будет. Сейчас уже несколько человек и так по всей губернии собирают. Но лес пережигать на золу Пожарский категорически запретил. Чем закончили англичане он помнил. Спалили все леса, а потом столетиями восстанавливали. А на острове Пасхи аборигены почти вымерли, когда деревья уничтожили, и так и не смогли восстановить леса к концу двадцатого века.
Оружейники практически изготовили ударный замок. Но князь их радости поумерил, заставил ещё поработать, нужно максимально снизить количество осечек. Пока чуть не тридцать процентов. Сейчас ожидается поступление железа из Швеции и Испании, вот как придёт, то и начнём делать сразу хорошие мушкеты.
Ткань из верблюжьей шерсти с добавлением небольшого количества начёсанной от пары яков получилась замечательной. Густав Шнитке собрал с помощью вершиловских мастеров ткацкий станок и веретено с ножным приводом, а Симон Стивен оказался на высоте придумал-таки самолётный челнок. Ух, и развернёмся. Где только столько шерсти брать? Из козьей и овечьей получилось похуже. Похуже чем из верблюжьей и похуже английской. Толстая получается. Нужно завозить из Англии или Шотландии овец. Да и про испанских стоит подумать, хотя тем может оказаться здесь сильно холодно. Но попробовать надо. Евреи задание получили.
Нефть перегнали всю. Сейчас из оставшейся густой фракции продуванием воздуха получают гудрон. Весной попробуем кусочек дороги покрыть асфальтом. Вот народ удивится.
Патрик Янсен выпускает вполне пригодный спирт, градусов никто померить пока не мог. Нужно будет озадачить Жана Рэ, после "изобретения" спиртового термометра "Цельсия", теперь будет шкала Рэ. Даёшь спиртометр. Водку, настоянную на разных травах, уже разливали в стеклянные бутылки, показали заморским купцам. Пусть спаивают свои страны. Получилось очень не дёшево. Одна стеклянная бутылка - это не для крестьянина. Вот пусть аристократия и спивается.
Монету штамповали полным ходом. Скоро понадобится для открытия банка. Нужно пока доллара нет сделать рубль международной валютой. Если эти рубли не пускать в оборот на территории Руси, то и инфляции не будет. Уж медного бунта в этой истории точно не допустим.
Керосиновую лампу соорудили-таки. Добавка воска и некоторых трав чуть снизили запах, но себе Пётр не взял, а вот учёные первые лампы просто расхватали, как и художники. Нормально, больше учёных мыслей и картин произведут. Ну, раз народу понравилось, то начали массовый выпуск. Пока по десять штук в день. Саму ёмкость сделали из толстого фарфора, считай фаянса. Стекло из закалённого хрусталя.
Неожиданно освоили массовый выпуск мыла. Пожарский вспомнил вдруг, что для твёрдого мыла нужна натриевая щёлочь, ну и раз её ещё нет, то эксперименты с поташем прекратил. Зато довели до ума жидкое мыло. Получили вполне нормальное хозяйственное мыло. Поэкспериментировали с составом. Получили хвойное и дегтярное, и для женщин, с добавлением льняного масла и мяты, получили мыло "Ароматное". Желающих начать новую переделку, было хоть отбавляй. Люди входят во вкус. Мы ещё построим капитализм с человеческим лицом в отдельно взятой деревне.
Ну, вот, наверное, и все достижения. Нужно ложиться спать. Завтра суматошный день. Нужно проводить войско в поход. Ждите шведы. Иду на вы. Столбовой договор вы не со мною заключали. Там был другой Пожарский.
Событие восьмидесятое
Царь и Великий Государь Михаил Фёдорович Романов смотрел на вошедшего к нему человека и не верил собственным глазам. Без сомнения это был князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой. Его свет в окошке - "Петруша". Только два с лишним года назад он отправлял в Вершилово пацана, а сейчас перед ним стоял богатырь. В младшем Пожарском от того мальчика осталась одна улыбка. Этот юноша был на голову выше Михаила и вдвое шире в плечах. Сказывалась порода Пожарских. Отец Дмитрий Михайлович тоже был высок и широк в плечах, но Пётр был и выше и шире. А ещё этот взгляд синих глаз. Так может глядеть только всё видевший и всё знающий наперёд старец. Словно жалость проскальзывала во взгляде, мол, я про тебя всё знаю и сочувствую, если хочешь, помогу.
Петруша приехал вчера, о чём царю сразу доложили, но было уже поздно, и он послал гонца с приглашением князю Пожарскому меньшому посетить Государя после утренней молитвы. И вот перед ним этот "Соломон" русский. Рядом с царём на троне сидела старица Марфа, мать. Она ситуацию разрядила.
- Петенька, вырос-то как! А ну дай я на тебя посмотрю, и впрямь жених. Вон потолки головой задеваешь. А и сосватали тебе лебёдушку, сам Мишенька с Владимиром Тимофеевичем Долгоруким договорился. А ну, повернись. Ну, чисто отец, бороды только не хватает, - царица несколько раз крутанула совершенно растерявшегося Петра и только после этого уселась назад на свой трон.
- Здоров ли, Петруша, - Михаил, наконец, отошёл от первого впечатления. Что ж, дети растут.
- Здоров, царь батюшка, чего и тебе желаю, пьёшь отвары, что я тебе посылал от травниц моих. Они мне все уши прожужжали, что плохие у тебя доктора, - Пётр улыбнулся и царь расслабился, нет, это всё тот же Петруша.
- Спаси тебя господь, Петенька, - Великий Государь перекрестился сам и перекрестил Пожарского, - после тех отваров и правда лучше себя чувствую, и ломота в груди прошла. Ну, рассказывай новости, чего ещё твои немцы навыдумывали. Есть ли диковины новые?
Пожарский махнул рукой и в зал стали заносить сундуки с подарками.
- Где же батюшка твой Государь? - поинтересовался Пётр, - И ему есть подарки.
- Патриарх в Троице-Сергиеву лавру на неделе отправился, должен к концу седмицы назад вернуться. Непременно хотел на свадьбе твоей побывать. Владимир Тимофеевич друг ведь его старинный, он Марьюшку ещё ребёночком помнит. Рад патриарх и за тебя и за невестушку твою.
Пётр стал из первого сундука доставать фарфоровые вазы. Михаил сразу почувствовал разницу. На этих не было цветов и других рисунков. Узор был из тонких линий и всегда одного цвета. Линии пересекались под прямыми углами и были похожи на паутину. Вслед за вазами появились чайные сервизы с таким же рисунком. Вот не было красивых цветов, а вещи были очень красивы и необычны. Чайные сервизы и вазы были и белые и розовые и сиреневые, разных цветов были и линии. Всё вместе это завораживало.
Из второго сундука Пожарский достал книги. Это был учебник математики за второй класс, ещё один учебник по математике, уже для третьего класса. Следом появилась книга по пчеловодству. За ней Пётр достал довольно толстую книгу.
- Это, Государь роман испанского дворянина Мигеля де Сервантеса, называется он "Хитроумный Идальго Дон Кихот Ламанчский". Роман тот написан в двух частях. Только мы перевести на русский пока успели только первую часть. Прочти её, царь батюшка, очень поучительная книга. Очень жаль, что помер сей дворянин.
Царь открыл протянутую книгу, на первой странице был нарисован тощий рыцарь на тощем коне, а рядом с ним толстый слуга на толстом ослике. Что ж, картинка была весёлая. Нужно будет почитать сию книгу.
- Дозволь, тебе Великий Государь, и ещё одну книгу преподнесть. Это напечатанный труд Епифания Многомудрого Житие Преподобного Сергия Радонежского, а также его "Похвальное слово Сергию".
Книга была великолепна. Не зря он сделал Прилукина дворянином. Здесь чувствовалась его рука. Так сейчас на Руси не мог больше никто рисовать. Царь на время забыл обо всём, он бережно перелистывал страницы, а дойдя до очередного рисунка, долго его рассматривал. Только через несколько минут он заметил, что текст напечатан по новой азбуке, что придумал Пётр Пожарский. Михаил с ней уже освоился, но вот другие. В это время старица Марфа перелистывала такую же книгу, но напечатанную на обычном русском языке.