Не желая войны, я обращаю ваш взор на наши колонии в Африке. Бог дал в наши руки те благодатные земли, и они пока простаивают впусте, ожидая прихода германских колонистов.
Плодородная земля ждёт тех, кто пойдёт за тяжёлым плугом, взрывая девственную красноватую почву. Тех, кто заложит шахты и рудники, добывая золото и серебро, уголь и металл для нашего Отечества.
Африка ждёт тех, кто помнит о великом славном прошлом, и кто желает сделать великимнастоящее! Помните, что вы немцы!
Независимо от повседневных забот, от текущей политической обстановки в мире, мы должны стать настолько сильны, чтобы обеспечить себя от любых случайностей, уверенно глядя в будущее! Сильны настолько, насколько это вообще возможно, превосходя любое другое государство мира, равное нам по численности населения.
Мы не ищем войны! Вследствие нашего географического положения мы должны прилагать больше усилий ради собственной безопасности. Находясь в центре Европы, мы имеем по меньшей мере три фронта, с которых можем подвергнуться нападению.
Я не сомневаюсь, что если вспыхнет война, наш народ будет сражаться с полной отдачей, и вероятнее всего, мы победим. Но я желаю, чтобы мы стали настолько сильны, чтобы никакой враг просто не осмеливался напасть на нас!
Тевтонская ярость, соединённая с прусской выучкой и дисциплиной, делают нас лучшими солдатами мира, и германский народ весьма уверенно смотрит в будущее! Но я хочу тотального, абсолютного технологического и экономического превосходства Германской нации, и для этого нам нужен всего лишь доступ к ресурсам!
Не пытаясь отнять чужого и не ведя захватнических войн, мы должны действовать самым решительным образом, колонизируя Камерун, Намибию, Тоголенд. Я призываю вас, народ мой!»
Германия загудела задетым ульем, неслыханно всколыхнулся патриотизм. Речь Кайзера ждали, и в общем-то предугадать подобную риторику было несложно
но «Паровозик Вилли» от бряцанья оружием в ножнах перешёл к делу.
Не сбавляя накал речей, он решительно и энергически начал разворот государственной машины на скорейшее и самое основательное освоение колоний. Решительно все министерства Рейха озаботились программой освоения Африки со своих, сугубо утилитарных и деловых точек зрения. Что можно сделать прямо сейчас, через год, через три
Служащие дневали и ночевали на работе, их заскорузлые бюрократические сердца пылали жаром верноподданного энтузиазма! А ещёжажды жизненного пространства.
Знатоки, будь то настоящие или самозваные, с жаром подсчитывали возможные прибыликак непосредственным участникам освоения Африки, так и всему немецкому народу. Выходило что-то вовсе уж фантастическое, и скептики осаживали чрезмерный энтузиазм, принимаясь в свою очередь за подсчёты, но
даже так, цифры выходили значительные. По всему получалось, что если Рейх возьмётся как следует за колонии, то даже у самого бедного немца бутерброд с маслом разом станет вдвое толще!
Возможные риски учитывались, но отбрасывались, как несущественные. Африканская лихорадка охватила все слои населения.
Фёлькише бурлили, обсуждая, и тут же претворяя в жизнь маленькие и большие планы, ведущие к Цели. Шаг за шагом!
Наполеоновские их идеи оказались заразительны, и неделю спустя в каждом ферейне, даже и самом аполитичном, отдав должное положенным по календарю культурным мероприятиям, записанным в уставах, до хрипоты спорили о будущем Германской нации. Немецкая основательность, помноженная на энтузиазм, давала свои плоды.
В каждом городке, насчитывающем хотя бы пару сотен жителей, появлялись «Общества содействия»
Печатались тематические брошюры и календари, справочники и полноценные энциклопедии. Люди, знакомые не понаслышке с африканскими реалиями, были нарасхват. Немцы, не совсем немцы и совсем даже не они Героических колонизаторов ждала благодарная публика, внимающая их подчас завиральным речам с нескрываемым восторгом.
Будущие колонисты объединялись в ферейны, изучая географию, флору и фауну Но прежде всегооружие. Пылая праведным гневом на чернокожих дикарей, которые не могут оценить по достоинству доставшиеся им блага, немцы учились воевать. Это их жизненное пространство, данное им Богом!
Кто-то видел себя плантатором с сотнями безусловно осчастливленных чернокожих работников, кому-то грезились алмазы, а кому-то приключения. Но все были единыэта земля должна принадлежать немцам!
Масла в это бушующее пламя подливали многочисленные материалы, с великим единодушием отказывающие туземцам в праве на родину. Со ссылками различной степени достоверности, авторы уверенно доказывали, что почти все туземные племенапришлые на тех землях! Завоеватели, пришедшие недавно на эти земли, уничтожившие мирных, и несомненно добрых аборигенов, остатки которых нуждались не только в цивилизаторстве, но и в защите!
Своих сторонников находила и идея пангерманизма, объявлявшая те земли исконно германскими. Одни говорили о временах достопамятных, другие упирали на королевство вандалов и аланов, ветви которого дотянулись далеко за экватор, и павшего под натиском природных катастроф и эпидемий.
Один из виднейших идеологов пангерманизма и по совместительству крупный писатель в сфере романтического и националистического жанра, Гвидо Лист, разродился несколькими работами, получившими немалую известность. На фоне таких успехов оккультист и эзотерик самовольно добавил к своему имени дворянскую приставку «Фон» и приготовился судиться с магистратом, отстаивая свои права на официальное её использование
а магистрат её удовлетворил.
Головокружение от успехов у Гвидо фон Листа оказалось столь велико, что он всерьёз поверил в свою избранность и происхождение от вождей древних племён. Согласно его учению, в древности именно аристократы были жрецами, а себя он видел именно аристократом, пусть и перерождённым
Поверили и другие. В рейхе, не отрицая пока христианства, зародился культ Вотана. Собственно, зародился он много раньше, но всегда был уделом немногих, ныне же идея пошла в массы, и чем она обернётся, не знал никто.
Курильница германской идеологии, на которой наркотически дымились мечты и чаяния германского народа, в сознании людей стала оформляться причудливым треножником: опора на собственные силы, жизненное пространство и оккультизм.
* * *
Угрюмо выслушав речь мастера, хмуро объявившего об урезании расценок, рабочие глухо ворчали. Недавно ещё они высказались бы пусть и не в полный голос
Но с недавних пор полиция Петербурга как озверела, выискивая крамолу там, где её отродясь не бывало. Защита прав, пусть даже и самая робкая, подавлялась нещадно. Особо доставалось тем, кого власти назначали лидерами протеста, ну и просто заметным, авторитетным в рабочем коллективе личностям.
Прокатившаяся волна арестов и уголовных дел заметно проредила ряды потенциальных справедливцев, но тлеющие под молчанием угли гнева разгорались всё сильней. Разошлись молча, лишь глухо ворча и пряча друг от друга глаза. Лишь сжимались натруженные мосластые кулаки, да крепче зажималась цигарка под пожелтевшими от никотина усами.
Пашка Сабуров писал, подняв от ветра ворот старой шинелки, сказал негромко дружку Васька Климов, молодой рабочий, ещё недавно числившийся в учениках.
И чо? без особого интереса, даже не поворачиваясь и не сбавляя шага, поинтересовался для порядку Евген Маринин, такой же молодой и ещё совсем недавнодерзкий на язык и быстрый на кулак жилистый парень.
Так он ныне в Африке
Иди ты!? повернулся Евген, и узкое его лицо разом стало хищным и заинтересованным, Это который Ленке Свиридовой шурину через двоюродного брата свойственник?
Ага
В Африке, значит и как?
По всякому, покосившись на городового и на всякий случай примолкнув, парни добавили шагу, обходя служителя режима стороной.
Пока добирался, чуть наклонившись к дружку, на ходу повествовал Васька, прыгая иногда через мартовские лужи, щедро разлившиеся на рабочей окраине по отродясь не мощённым дорогам, так чуть не помер! Тяжко через море-то, чуть нутро не выблевал.
Ну эт понятно, кивнул Евген, глядючи на дружка не мигая, а потом?
Потом, тот выдохнул и поёжился, будто перед прорубью, знаешь как пишет, так и передаю, чтоб безо всяких!
Ага, ага ну?
Так в общем, опомниться до сих пор не может, и кажный день щиплет себя по утруне сон ли!? Такая-то малина и лафа, што самому и не верится. В паровозное депо устроился, и комнату в баракеразом!
Комнату?! пугая не ко времени вышедшую за водой девицу, вскричал Евген, шарахнувшись в сторону и вступив от неосторожности в собачье говно. Заругавшись, он начал отмывать подошву в ближайшей луже, слушая рассказ.
Да! А когда о жаловании стал писать, о ценах тамошних, так и вовсе! В пять! Васька для достоверности выставил перед собой пятерню, плохо видимую в вечерних сумерках, озаряемых лишь звёздами, да нечастыми огоньками в окнах домов, В пять раз выше! А цены почти на всёниже! Ну то есть фотографический аппарат ежели покупать задумаешь, то оно и дороже, поправился он, а едадешевле, и сильно.
Та-ак Чуждый долгим размышлениям, Евген остановился и решительно потянул за собой друга, давай-ка к Ленке
Не веришь?! обиделся было Климов.
Чего же не верить? даже не остановился дружок, Верю не ты един такое говоришь. Просто одно делокто-то там незнаемый, и другоенасквозь знакомый Пашка. Понял?
А а! Да, не на пустое место
Так вот Нам, остановившись, Евген звучно высморкался, нечего терять Как там? Ах да пролетариату нечего терять, кроме своих цепей!
Про доку́менты узнать, подхватился Васька, да как чего А может, и в самом деле, а?!
А я о чём?! Чем так жить
Переглянувшись, они заспешили к Свиридовой, потому какну до зудёжки! Никак на завтра не отложить!
И ты тута? удивился Васька пожилому Анатоличу, обчищая сапоги на пороге.
Ну дык тот пожевал дряблыми губами и покосился на молча сидящего рядом сына, я уж и всё, подзажилсяза сорок уже, шутка ли!? А вот Акиму да меньшим ещё жить
Ты, девка, чти давай, повернулся старик к хозяйке дома, приходящейся ему троюродной племянницей через покойную супружницу, што там у Пашки-то? Оченно мне интересно за ту жизнь узнать!
Вторая глава
Дурбан аукнулся нам удушающей бессонницей, ночными кошмарами и душевной вялостью, когда не хочется лишний раз не то што пошевелиться, но даже и думать. Организм будто решил разом отыграться за все ранения, недосыпы, ушибы и умственные перегрузки, выполнив поставленную задачу.
На меня навалилась бессонница по ночам, днём же я, за неимением сил, постоянно залипаю на месте в каком-то оцепенении. Попытка передремать после восхода солнца заканчивается головной болью и ещё большей умственной и физической вялостью. Голова становится дурная-предурная!
Саньку мучают кошмары, он раз за разом идёт в рукопашную, то полосуя многочисленного противника клинками, то всаживая в тухлые кишки тесачный штык. Ну и в обратку, не без этого а главное, до того натуралистично, ярко и подробно, што просто ой! Каждую ночь то орёт во сне, а то и без ора, сядет этак на постели и дышит заполошно, не в силах сообразить сразу, где он сейчас. Глаза дикие, руки подёргиваются, всё ещё ощущая тяжесть клинка или винтовки жуть!
Мишка впополаме между нами, только што кошмары не столько кровавые, сколько душевные. Всё мниться ему во снах, што он што-то не предусмотрел, и вот сейчас там погибают люди Худшая гадота, как по мне!
Феликса треплет малярия, но железный поляк всё равно в седле, только што в бой самолично не ходит. Ему сейчас самая горячая пора, вычищать остатки гарнизонов и захватывать ту часть Наталя, которая ещё под бриттами. Держится, только што похудел и до совершеннейшей одури стал похож на Дон Кихота.
Та-ак оценил наш полудохлый вид Владимир Алексеевич, отвратительно жизнерадостный и довольный, ну-ка
Повертев нас перед собой и заглянув зачем-то в глаза, он покивал сам себе, и вздыхая, сел на прикрытый стёганым покрывалом дощатый топчан, просевший под его немаленьким весом.
Значит так, господа офицеры, начал он с видом нарочито бодрым, кхе Не думал, што буду говорить с вами о таком ну да ладно!
Леченье ваше кхе! он покраснел помидорно, зажав кисти рук меж сомкнутых колен, и поднял блуждающий взгляд на потолок, с напряжённым вниманием разглядывая трещинки в штукатурке и снующих там гекконов, охотящихся за мотыльками, Известное, значит, лечение н-да
Короче! рявкнул он, что задребезжали стёкла, вовсе уж багровея, В бордель, и нажраться! Ясно?! И не краснеть мне тут, как институтки, я сам в смущении! Никогда не думал Всё! Я к Сниману, пусть он вам отпуск, и штоб как следует там!
Стараясь не глядеть друг на дружку, разошлись, все в смущении и таком себе томлении. За себя, по крайней мере, ручаюсь!
Подготовка заняла несколько дней, потому как не всё оказалось так просто, как хотелось бы. За командира оставил Военгского, как самого грамотного и авторитетного, заместителем Шульца. Строго-настрого запретив им лихачить и самовольничать, очертил круг обязанностей и прав, и пару дней натаскивал, занимаясь натуральной дрессурой.
Отпуск же
неожиданно стал командировкой.
Ну не на кого, в рот мине ноги! вертелся вокруг дядя Фима, просительно заглядывая в глаза и никак не походя на боевого генерала, Ты таки пойми, шо от безбабья и рыбу раком, и если я прошу за да, то это такое весомое пожалуйста!
Пф
Вот и договорились! обрадовался тот, подсовывая документы и поясняя, за што и как, Ты здеся смотри, а здеся просто попугать можешь, тибе опыту и глаз хватит! Да, вот такой зырк, но ты больше на мине не надо, а то страшнее, чем когда на пулемёт шёл! Шутю-шутю, но всё ж таки не надо, даже и мине, который знает за тибе много всякого, и хорошего тоже, нервозно саму чуточку!
Да там не сильное пуганье нужно, прижимал изрядно похудевший компаньон волосатые руки к груди, а грамотное! Ицхак понимание имеет, но без того характера, как надо! А Ёся за характер таки да, и ещё раз нивроку
Он постучал по украшенному зарубками прикладу винтовки, с которой не расстаётся даже в сортире, и озарился счастливой улыбкой, гордясь за правильно воспитанного сына.
Ведь какой шлимазл был, а?! А всего-точерез нехорошее пройти и смерти в глаза глянуть! А, ну да Характер у него уже таки да, а опыта пока нет. Кому другому если, так это проще самому съездить, чем в курс дела натаскивать.
Я Самуила и Товию с тобой отпрошу, штоб маячили за рядом, и грубая физическая сила заодно! Габариты-то какие стали, а? Чисто два кабана на задние копыта, но ты мине за этот разговор не слышал. Таки да!? Ну вот и ладненько!
Ф-фу есть што поснедать? устало выдохнул Мишка, вернувшись от Снимана, Спасу нет, как хочется щец! Из кислой капусты штоб, с головизной.
Чем богаты, ответствовал Санька, разливая на троих уху из морской гадоты, приготовленную марсельцем Этьеном. Мишка потянул ноздрями и заработал ложкой.
Шлавно, промычал он, чавкая самым некультурным образом, вкушнотища! Пошти шта и не хуже щей!
Да! утолив первый голод, он стал есть медленней, успевая говорить, Отпуск дали, но такой в общем, мало чем от командировки отличается.
И тебе? удивился Чиж, присев наконец за стол, Егора тоже впрягли в логистические дела.
А? Ну да, резонно, кивнул Мишка, чуть помедлив, кого же ещё? Дядя Фима занят, Ёся пока по опыту не тянет, а Исцак по характеру.
Тьфу ты как сговорились!
А чо? удивился брат, Логично же!
Логично, просто почти теми же словами!
А бывает. Так вот, он ненадолго прервался, заработав ложкой, Меня тоже запрягли. Не так, штобы и очень тяжко, а простопонимание ситуации в делах штабных нужно иметь, ну и немножкоавторитет в войсках.
Санька заулыбался, показывая нам язык.
Припряжём, сощурившись, пообещал Пономарёнок, куда ж ты денешься!?
Путешествие наше ещё не началось, а мы уже успели обрасти свитой. Сперва на запах буйабеса пришли таки близнецы, и воздали ему должное безо всякой оглядки на кашрут.
Потом к особо ценным нам добавили десяток человек охраны, из числа отличившихся в боях здоровенных парняг из Европейского Легиона, вроде как им в поощрение заодно. Расположившись в свободном ангаре, они сходу перезнакомились со всеми пилотами, сунули носы куда ни попадя, даже если совсем нельзя, да предвкушали поход в бордель, обсуждая былые подвиги с подробностями вовсе уж зоологическими. От их рассказов становилось одновременно противно и томительно.