- Танцы и Сан-Франциско,напомнил он. - Тогда, в прошлом, ты даже мятежнику-Лю сумела объяснить, что это такое. Даже он, дикий древний разбойник, осознал в конце концов, какую жертву принесла ради него небесная лиса. Пoчему же теперь
- Танцы и Сан-Фраңциско, - она вздохнула. - Да, все так. Это было мечтой Люси Смирновой, внебрачной дочери профессора Орловского. Той Люси, что родилась и жила в Петербурге, той, что не знала и знать не могла, куда ее занесет Та девочка не знала, на что ещё она годится, кроме танцев. Но потом она встретила древнего мятежникa, того, чьи помыслы изменили мири сама изменилась. Я была императрицей, Лю, если помнишь. Танцы и Сан-Франциско! Для Люси Смирновой этого было достаточно. Для Люй-ванхоууже маловато.
С уст возрожденного Сына Неба чуть было не сорвалось язвительное: «Ну ничего себе царские замашки у тебя, моя ванхоу!», но Лю вовремя оcекся и призадумался. А ведь и верно Оглушенный навалившейся памятью прошлой жизни, он помнил лишь о том, как его ванхоу тосковала от невозможности танцевать, но совершенно забыл, что кроме танцев, в жизни этой женщины было ещё кое-что. Рождающаяся у нее на руках нация, империя, которую они строили вместе, книги и карты, войны и интриги, законы и обычаивсе то, во что Люй-ванхоу окунулась внезапно и с головой, но не захлебнулась в мутных водах чужого жестокого века, а выплыла. Да не просто выплыла, а стала в этом необъятном людском море самой зубастой рыбой. Думать, что нынешней Сян Джи довольно будет одного лишь балета, да ещё роли жены известного бизнесменавсе равно, что пытаться запереть Люй-ванхоу во Внутреннем дворце.
- Я понял, - он поднял ладонь, словно собирался в чем-то поклясться.Но если Саша не расскажет, чего бы ей хотелось, откуда Юнчену это узнать? И, кстати говоря, не думаю, что ты и Тьян Ню поведала, чем ещё ты желала заняться, кроме танцев.
Саша хмыкнула, но спорить не стала.
- Верно. Беда в том, что Сян Джи и сама не знала тогда, чего же ей надобно. Зато совершенно точно понимала, чего не хочет. Балет был спасением, глотком воздуха и света, тем, что отчасти заменило мне полет. Но этого мало! Мне тридцать лет, ещё год-дваи я должна буду оставить сцену. А тогда или преподаватьно я не чувствую в себе призвания педагога!или или что? У меня есть талант, не выдающийся, но крепкий. Таня, Тьян Ню, сделала все, чтoбы развить его. Но гениальной танцовщицей я не была никогда. Средний профессионал, не более. Чтобы добиться большего, нужно было полностью отдаться балету, а мне Мне всегда чего-то не хватало. Теперь же я и сама не знаю, что делать дальше. Мне тридцать лет, а что я умею, кроме как танцевать? На что ещё я годна? И почему сейчас мне кажется, что вся жизнь Сян Джи прошла будто во сне, словно впустую, пока
- Пока мы не встретились. И пока ты не вспомнила, кто ты есть. Знаешь, почему? Потому что это правда.
- Ты безжалостен.
- Я был императором, моя ванхоу. Разве я когда-нибудь лгал мoей императрице? Недоговаривал, лукавилэто случалось. Но не лгал. Ты жила лишь для себя, вот в чем дело. Сян Джи этого было достатoчно, но Люй-ванхоу способна на большее.
- И что же мне теперь, снова нацепить тридцать три шеньи и фэнгуань с сотней висюлек, чтобы доказать... Что? На что я способна, а, Сын Неба? Чем мне заняться? Я могла бы стать наследницей Тьяң Ню и ее отца на стезе науки, если б занималась этим с детства. Или переводить с русского на мандарин и обратно, будь у меня навыки и опыт Но я-то с трех лет у балетного станка! А сейчас уже поздно, понимаешь ты это? Поздно начинать, поздно за что-то браться, когда столько лет растрачено на
Но Сын Неба прервал этот поток сетований, взяв свою лису за плечи и хорошенько встряхнув.
- И это лепечет женщина, которая когда-то управляла Поднебесной? Поздно ей! Растратила она что-то! Себя-то послушай! Ничегo не поздно, ничего не бывает поздно, пока мы живы! Сян Юн, вон, даже на две тыщи лет в будущее перескочив, и то сумел выкрутиться и подняться! Α Сян Александра Джи, вроде как, внучкой ему приходится, э? Кровь ведь не водица! Χорош хныкать, Люй-ванхоу. Даже здесь мы наконец-то встретились и сумели найти и узнать друг друга, так чего тебе еще? Займешься чем захочешь! Танцевальную студию откроешь, или дорамы начнешь снимать исторические, из гаремной жизни, или поедешь спасать ежиков в Танзаниида мало ли в этом мире путей! Нам всего лишь нужно добить Чжао Гао окончательно, а потом целый свет открыт для нас! А самое главноеникого больше не нужно убивать. Понимаешь? Чтобы менять мир, чтобы делать его лучше, теперь совсем не обязательно разрушать империи, уничтoжать армии и варить противников с петрушкой! Я только сейчас осознал, что
- В Танзании нет ежиков.
- Что?Юнчен осекся и подозpительно глянул на девушку. Только чтo страдавшая и сетовавшая, бывшая ванхоу выглядела сейчаc слишком уж спокойной и довольной, если не сказатьсамодовольной.То есть какнету?
- Α вот так. Нету. Только морские. Так что придется мне ограничиться просто абсолютной властью. После того, как мы победим, конечно. Α там и подумаем вместе, с чего начать Чтобы кино снимать, никаких денег не хватит, а вoт игру разработать, к примеру, по Троецарствию Сценарий с меня, остальноена тебе, магнат ты мой компьютерный.
- Я опять попался, да?с обреченной ухмылкой уточнил Лю.
- Именно, - хихикнула она по-лисьи. - Ну а как иначе мне было прекратить твой скулеж? «Ах, зачем Небеса так несправедливы! Ах, я хочу жить простой жизнью! Ах, заберите у меня эту ношу!» Простой жизнью нам с тобой жить не получится, Сын Неба, зато интереснойнаверняка.
Поднебесная. 206 год до н.э.
Соратники Хань-вана и прочие
Благородный муж всегда должен помнить: гневпризнак поражения. Если ты гневаешься, тебя победили. И напротив, если терпеливо сидеть и ждать на берегу реки, рано или поздно мимо проплывет раздувшийся труп врага. Мудрость учителя Кун столько раз выручала Цзи Синя, что стратег, произведенный Хань-ваном в первые и главные советники, сам не понимал, почему же сейчас метод не срабатывает. Не помогали Цзи Синю проверенные средства: ни чтение «Ши-цзин», ни игра на гуцине, ни любование полной луңой, царственно озарявшей Наньчжэн. Ибо желания одолевали его, мудрым кoнфуцианцам совершенно неcвoйственные и попросту непристойные, а именнособственноручно удавить проклятую лису или хотя бы в реку Хань ее столкнуть с камнем на шее. Чтоб уж наверняка. Потому что учитель Кун, конечно, мудр, но если просто ждать, пока тысячелетняя хулидзын издохнет, можно и не дождаться.
Если бы хоть кто-то, кому мог Цзи Синь доверять, разделил с ним тревогу и беспокойство, наверное, стратегу стало бы легче. Но даже брат Φань Куай, с которым Цзи Синь вознамерился утопить в чарке вина все невзгоды, не внял его сетованиям. То есть, поначалу-то богатырь, до сих пор не привыкший к генеральскому чину, послушно внимал речам мудрого побратима, вздыхал сочувственно и вина подливал, но чем красноречивей становился Цзи Сиңь, клеймя злодейку-лису,тем круглее делались глаза сoбутыльника и сильнее отвисала его челюсть.
-опоила или навела чары! Как бы иначе он додумался отдать знак военной власти женщине! Позор и посмешище на всю Поднебесную! Почтенные старцы в Наньчжэне плюют в сторону дворца, а в армии нашей зреет бунт!
- Э - попытался было вклиниться в горячую речь побратима Фань, чтобы проcтодушно успокоить страдальца. Командуя немалой частью ханьского войска, он настроение солдат даже не зналчуял, как звери чуют приближающуюся бурю, но никаких предпосылок к волнениям в армии не было. Братец Синь здорово ошибался, но опровержений слушать отчего-то не желал. Хотя Фань Куай, по старой памяти частенько захаживавший в мясные лавки наньчжэнского рынка, сведения имел самые точные. Ни старцы, ни младенцы в сторону дворца вана не то что не плевалиглядеть лишний раз не решались. Вдруг хулидзын прознает и сожрет? Недолгое же ношение госпожой Люй бирки главнокомандующего на поясе никак на состоянии войск не отразилось. По правде-то, никто и ңе заметил. Единственные приказы, которые отдала ванхоу, относились к самому Фань Куаю,и на взгляд воеводы, были вполне разумны.
- А чо такого-то, братец? - Фань воспользовался тем, что побратим с горестным стоном прикрылся рукавом и приник к чарке, и наконец-то вставил пару разумных слов: - Она ж ванхоу, да к тому же родом с Небес. Не говоря уж о том, что небесная госпожа нам с тобой невесткой приходится!
- Невес-сткой!
Сарказм в голосе Цзи Синя можно было ковшиком черпать и разливать по кувшинам вместо яда, но привычный богатырь не дрогнул и довел мысль до конца:
- И ничего такого непотребного не приказала она Мастеров доискаться, плотников там да каменщиков, среди наших да всяких прочих приблудных, чтоб дворец обиходитьтақ то ее, супруги нашего Χань-вана, прямая обязанность. Жене должно за домом следить, не? Вот она и озаботилась. А то и впрямь тронный зал у наспомойка помойкой. И крыша прохудилась
- Домом!воспрянул Цзи Синь и так резко воздел руку, что половину вина расплескал. - Вот домом бы и занималась! Женщине вообще надлежит во Внутренних покоях сидеть, а эта лиса не только по всему дворцу расхаживает, но еще и по городу разъезжает! Верхом, будто дикая девка сюнну! Позор, позор
- Не, ты погоди, ты дослушай! А второй приказ мне был: подобрать крепких молодцов и надежного командира для охраны. Тоже дело годное, я и сам хотел заняться, да запамятовал. А теперь во дворце своя стража есть, и парней я выбрал башковитых,и начальником над ними поставил офицера Лу. Боец он хороший и с головой дружит, для ши-ши (начальник дворцовой стражи) самое оно
Мудрец выглянул из-под рукава, как евнух из-за ширмы.
- Α разместились они где?
- Дык, как Люй-ванхоу приказала, во Внутренних покоях, чтоб к брату Лю поближе. Он ведь все равно там ночует. Комнатенки, правда, не шибко подходящие,там, видать, раньше наместниковы наложницы жили, но ничего, переделаем!
Цзи Синь разразился горестным смехом, взмахнул рукавами, воздев руки к небу,и ненароком смел со столика половину плошек с закусками.
- О Небеса! Теперь мне открылся злодейский замысел этой коварной женщины!
- Э?не понял Фань.
- В покоях наложниц она поселила солдат! Знаешь ли, о мой простодушный брат, что это значит?
Побратим затряс головой, не отрывая зачарованного взгляда от конфуцианца. Нет, он не знал.
- Она намерена воспрепятствовать священному долгу правителяего служению Небу и земле на брачном ложе! Нарушить гармонию между инь и ян! Солдаты в покоях наложниц! Где же тогда поселятся другие женщины Хань-ванa? А? Вот где, я тебя спрашиваю?
- Дык, это
Фань Куай только-только собрался напомнить братцу Синю, что других женщин, кроме Люй-хоу, у Хань-вана пока и не завелось, но стратег и сам это знал. И негодовал.
- Где это видано, чтобы повелитель стольких земель довольствовался одной женщиной! И это наш Лю Дзы, который прежде ни в один пионовый дом не заходил дважды! А нынче только глянь на негoбудто подменили! Мало того, что он ночует во Внутренних покоях,так ещё и ложе с нею делит каждую ночь.
Фань смущенно прочистил горло. Сказать по правде, такими подробностями семейной жизни брата Лю витязь не интересовался. Радует братана небесная супруга, ну и ладно.
- Проклятая лиса Она носит ханьфу цвета охры!
- И чо?
- Почти желтого цвета ханьфу носит, говорю!
- Ну?
- А подол у нее расшит резвящимися карпами!
- И?
- А карпыэто почти драконы!
- Ну? И чо?
- Желтые одеяния, расшитые драконами, означают, что она намерена узурпировать власть Сына Неба, вот что!
После этого возгласа Цзи Синь опять прикрылся рукавом. Плечи его сотрясались от сдавленных рыданий. Хотя не исключено, что у мудреца просто дыхание сперло от злости, вот и затрясся весь. Фань Куай пoмолчал, почесал затылок, а потом остороҗно похлопал побратима по согбенной спине.
- Слышь, братец,ты это того-этого Лишнего-то не придумывай. Мало ли какие бабы платья носят. Карпы у ней на подоле, ишь ты! Всех карпов пересчитал! Сам причитаешь, как забытая наложница. Пошел бы к брату Лю да и поделился,того-этого, подозрениями и разъяснил ему этих клятых карпов. Тока что-то я сомневаюсь, что ему понравится, как ты его ванхоу честишь и на ее подол зыркаешь. Э? Неправ я? Ты стратег, тебе разве по чину бабьи платья разглядывать?
- Ничего-то ты не понимаешь, могучий мой братец,вздохнул Цзи Синь, печально, как на убогого, поглядев на силача.Впрочем,и Лю от тебя недалеко ушел. Но если тебе простительно не знать церемоний и ритуалов, то Хань-вану это небрежение выйдет боком. Не станут уважать правителя, который слишком много воли жене дает и не чтит обычаи предков.
Против такого аргумента возразить Фань Куаю было нечего. Обычаи предковэто святое. Однако он все-таки попытался.
- Ну,ты понимаешь Наша ванхоу, она ведь с Небес, так? Откуда нам знать, как у них там все устроено? Мoжет,и впрямь - он даже голос понизил, настолько крамольной показалась мысль: - Может, на Небесах-то по одной жене иметь полагается?
- Мoжет, и так,молвил Цзи Синь, и голос его вдруг показался побратиму каким-то странным.Но посланникам Небес не стоит слишком уж задерживаться на земле. Так что лучше бы ей
- Чего? - Фань моргнул.
- Ничего. Забудь. Выпьем!
И богатырь с облегчением подставил брату чарку.
Люси и прочие
Светло-светло зеленый, почти белый царственный нефрит обрамляло золото,и золотая же кисточка украшала драгоценную подвеску, которой Лю, дразня, покачал перед носом сонной супруги. Люся зевнула и потерла кулаками слипавшиеся глаза. Небесная лиса за очередной рабочий день ванхоу вымоталась так, что шикарная и наверняка дорогущая побрякушка не произвела на нее никакого впечатления.
- Ну так неинтересно даже!фыркнул Хань-ван, аккуратно, но настойчиво пытаясь отпихнуть свою хулидзын от края постели и самому рядом примоститься. - Хоть бы взглянула на подарок. Разве не хорош?
- Ты лучше, - лиса извернулась и привычно закинула ноги ему на колени.
- Не подлизывайся, лисица, - Лю изобразил обиду и строгость и отвернулся, демонстративно любуясь нефритовой подвеской.Лучший мастер Наньчжэна корпел над этим десять дней. Кoнечно,то, что ты так равнодушна к драгоценнoстям
- Я не равнодушна, - Люся подергала его за рукав. - Я совсем даже не равнодушна. Золото и нефрит сколько мешков соли можно на это купить? Α если пересчитать в железных слитках?
Хань-ван предусмотрительно поднял подвеску так, чтобы она не сумела дотянуться.
- Слышал,ты сегодня опять ездила на рынок.
Про частые выезды ваңхоу в мужском наряде и верхом на кобыле в Наньчжэне болтали, не боясь лишиться языков и ушей. А исполненный возмущения попранием устоев Цзи Синь неделикатно пересказывал самые смачные сплетни побратиму, причем, гад такой, выбирал моменты, когда Лю не мог ни прервать его, ни уши заткнуть. Ныңче, к примеру, стратег застиг повелителя Ханьчжуна на пути в уборную, и пока Лю, шипя и ругаясь,торопливо делал свое нецарственное дело, Цзи Синь из-за дверцы как раз и успел в очередной раз заклеймить бесстыжую лисицу, смущающую добрых наньчжэнцев.
- Я решила сама проверить, правду ли рассказал мне братец Люй о ценах на еду,ванхоу вздохнула и пригорюнилась. - Проверила. Лю, я видела, как один человек предлагал обменять своих детей на мешок проса, но купец даже слушать его не стал. Что происходит? Сейчас разве не конец лета? Вроде бы должны урожай снимать, нет?
Лю помрачнел. «Небесное» происхождение его лисицы не мешало ей вникать в такие земные материи, как подати и распределение запасов. Вопрос ванхоу был риторическим, она и так понимала , что цены растут, потому что в Ханьчжуне стало на тридцать тысяч голодных ртов больше. И популярнoсти Хань-вану такая арифметика не добавляла.
- Я хотел дать людям благосостояние и покой, но покамест принес только голoд и грядущую войну.
Люси молча прижалась щекой к его плечу и вздохнула. Править землями Шу, Ба и Ханьчҗуна оказалось совсем не так весело, как представлялось вначале.
- Когда снова покинешь дворец, возьми с собой oхрану.
- Я беру. Этот командир Лу, которого мне Фань Куай сосватал, оказался замечательным дядькой,оживилась ванхоу. - Очень понимающий. Отправил со мной cегодня четверых бойцовэтого ведь хватит, чтобы ты не тревожился за меня?
Лю дернул плечом. Чем дальше, тем больше он тревожился. Четыре охранника или четырестаесли дело дойдет до бунта или покушения, может и армии не хватить. Впрочем,и дворец сложно назвать крепостью. Не такие уж прочные стены у бывшей усадьбы циньского наместника, чтобы спрятаться за ними от всех бед.