Настя! еще раз крикнул в темноту сарая Андрей. И снова тишина в ответ. И он выстрелил.
Глава 8
31 августа 1941 года
«В сиром мороке в две жилы
Истекает жизнь»
Андрей
Фраза про попадание из нагана в сарай оказалась пророческой: выстрел оказался неудачным. Бандит сидел на голой земле, хлопая глазами.
Живой? Ну что же, вставай, может, повезло тебе. А может и нет. Давай к сараю. Зовут как?
Витя.
Давай, Витя, работы у нас с тобой непочатый край. Времени на раскачку нет. Ты же меня подрядился в Елабугу везти, не забыл еще? Ты, Витя, не серчай, сделаешь всё как надонагражу, не пожалеешь.
Андрей понимал, что непонятное здесь никому ерничанье и пафосэто от стресса, но бандит, переживший стресс, пожалуй, побольше Андреевого, только закивал головой. Андрей зажужжал фонариком, подсвечивая дорогу и, подгоняя пинками Витю, подошел к сараю.
Давай, оттаскивай этих.
Витя, кряхтя, потащил верхнего. Андрей подсвечивал фонариком, не опуская наган.
Стонет, живой, бандит прекратил тащить тело, лежащее сверху.
Ну, и что встал? Мне за доктором бежать? Вытаскивай, посмотрим, какой он живой.
Но, когда Витя тело перевернул, то главный, а сверху лежал именно он, признаков жизни уже не подавал. Дыхания не было, пульс на сонной артерии не прощупывался, Андрей дальше проверять не стал.
Помер шеф твой, кончился. Дружка своего тащи.
Не дружок он мне, так, вместе на дело пошли.
А мне плевать. Оттаскивай. И фонарик его сюда давай.
Когда дверь в сарай освободилась, Андрей подошел к темнеющему проему и остановился. Заходить не хотелось. Он боялся того, что может увидеть.
Пойдем, позвал он Витю, поможешь.
Втолкнув Витю в сарай, Андрей зашел следом. Настя лежала в углу, там, куда он ее отправил перед всей это кутерьмой, и обеими руками прижимала к груди свою книгу. Андрей подошел к ней, присел и начал поднимать ее на руки. Вдруг Настя открыла глаза и с шумом вдохнула.
Настя ты всё хорошо у тебя, Настя?
Дышать тяжело.
Что стоишь? Дом открывай, быстро! крикнул он Вите.
Тот побежал, открывая перед Андреем дверь, зажег керосиновую лампу, побежал в другую комнату, крикнув, что сейчас еще свет принесет.
Андрей положил Настю прямо на стол, смахнув с него всё, что там было, вместе со скатертью.
Настя, где болит?
Дышать немного больно, но уже легче.
Прибежал Витя, зажег еще одну лампу, молча стал в стороне.
Давай посмотрим, Настя, что там у тебя, Андрей аккуратно убрал книгу с Настиной груди. Где болит?
Одежда была цела, крови нигде видно не было. Настя показала на центр груди.
Я расстегну, посмотрю. Не бойся, я аккуратно.
Хорошо, слабым голосом ответила Настя.
Там, куда показала Настя, никаких ран не было, только стремительно наливался здоровенный синяк. Андрей поднял книгу. В титульной обложке чернела дыра, с тыла картон выпячивался, но отверстия не было. Открыл книгу, пуля остановилась на сказке «Оле-Лукойе», страниц за пятьдесят до конца.
Хороший бронежилет получился, да, Настя? спросил он, начав ощупывать Настины ребра. Вроде целы. Болеть, конечно, будет, но недолго.
Марина
Утром пришел участковый, выгонять всех на расчистку аэродрома, но, посмотрев на Марину, еле доковылявшую до порога, разрешил остаться ей дома. Остальныеи хозяева, и Мурпошли на работы. Оставшись одна, Марина долго перебирала свой сундучок с рукописными сборниками стихов, которые она делала, надеясь на продажу коллекционерам, один из них открылся на старом, двадцатилетней давности:
«Знаю, умру на заре! На которой из двух,
Вместе с которой из двухне решить по заказу!
Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!
Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!»
Подумаланаверное, не на заре. Пускай сейчас тухнет, гореть уже нечему. Не будет уже от нее ничего хорошего никому, одна помеха.
Решившись, начала собираться. Собрала вещи, как смогла, прибралась, чтобы не беспокоился никто об этом ПОТОМ.
Взяла лист бумаги из хранившейся тонкой стопочки, написала записку. СначалаМуру:
«Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Алеесли увидишьчто любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик».
Андрей
Настя, не без помощи волшебной обезболивающей таблетки из Андреевых запасов, за час пришла в себя и уже спокойно передвигалась. Витя, когда увидел почти пробитую книгу, впечатлился от осознания того, куда чуть не вляпался и торжественно пообещал, поклявшись здоровьем своих детей, что сделает всё, чтобы загладить вину за участие в таком безобразии.
Я ведь водила простой, это Башмак соблазнил меня легкими деньгами. Я и повелся. Не стоит оно того, лучше я баранку крутить буду, чем такое, на ребенка руку поднимать.
Андрей, конечно, сомневался в том, что Витя вот так просто встанет на путь исправления, но ему, по большому счету, было всё равно, главное, добраться до места.
Ну что, Витя, давай, освобождай свой пепелац от груза и поедем, чего ждать, без малого две сотни дорога.
Вы уж извините, на этом драндулете мы далеко не уедем. Сломается. Машинку эту уж чинили-чинили, а толку никакого, смерть ей, видать, скоро придет.
Витя, ты не понимаешь? Я же сказал тебе: мне надо в Елабугу. Именно сегодня, и чем раньше, тем лучше. Давай, думай, как добираться будем.
Было бы время, можно было бы на катере. Но ночью катер не пойдет, а с утра если выйти, то как раз только к вечеру доберемся.
Нет, Витя, вечером поздно будет. Может, другую машину найдешь?
Другую машину, это всё равно что шило на мыло менять. Такие же развалюхи. Витя задумался. А на самолете полетите? Не побоитесь?
Правда, на самолете? Полетим, отчего же. На У-2?
Нет, на У-2 не получится, да вы туда вдвоем и не влезете, наверное. На АИР-6.
Это что за зверь?
Зверь или не зверь, а долетите часа за два. Утром, часиков в десять, с осоавиахимовского аэродрома и полетите. Заплатить там придется, это да. Но полет я вам обещаю.
Заплатить не проблема. Точно там всё в порядке будет?
Будет. Должны они мне очень сильно. Вот я этот долг с них и возьму. Так что вы отдыхайте, я во дворе приберусь, а утром отправимся.
Марина
Вторая записка, в отличие от первой, для которой слов никак не находилось, писалась легко. Таких писем с просьбами писано было немало, рука как сама двигалась, без малейшей запинки:
«Дорогой Николай Николаевич!
Дорогие сестры Синяковы!
Умоляю вас взять Мура к себе в Чистопольпросто взять его в сыновья и чтобы он учился. Я для него больше ничего не могу и только его гублю.
У меня в сумке 150 р. и если постараться распродать все мои вещи
В сундучке несколько рукописных книжек стихов и пачка с оттисками прозы.
Поручаю их Вам, берегите моего дорогого Мура, он очень хрупкого здоровья. Любите как сыназаслуживает.
А меня проститене вынесла.
М. Ц.
Не оставляйте его никогда. Была бы без ума счастлива, если бы он жил у вас.
Уедетеувезите с собой.
Не бросайте»
Надежда на Асеева была слабаяи сам Коля, хотевший угодить и нашим, и вашим, и жена его, Марину ненавидевшая яркой и незамутненной ненавистью, были союзниками ненадежными, но сейчас просить было некоговсе остальные сами сидели в Чистополе на птичьих правах и взять на себя груз в виде Мура не смогли бы никак.
Андрей
Настя засопела почти сразу, а Андрей после всего заснуть так и не смог. Сквозь полудрему слышал, как Витя убирался во дворе, потом, ругаясь, долго заводил машину, уехал, а через полчаса вернулся.
Когда за окном начало сереть, Андрей, поняв, что уже не уснет, встал и вышел на улицу. Витя курил, сидя на корточках у своей полуторки.
Не спится, Андрей Григорьевич?
Не спится. А машины твоей на работе не хватятся?
Не, она как бы в ремонте сейчас. Завгару заплатили, вот и ездим по своим делам. На пару-тройку дней в месяц всегда можно договориться.
Витя, а то, что вчера нашумели здесь, никто не
Кому? Здесь милиция раз в год бывает. Из пушки если стрелять будут, тогда да, из Казани приедут, а такерунда, не думайте даже.
На аэродром далеко ехать?
Не, не очень. За час выедем на всякий случай, с запасом. Не переживайте, улетите.
Вышла на крыльцо сонная Настя. Андрей пошел смотреть ее. Синяк побагровел, болел, конечно же, но Настя сказала, что болит не очень сильно. Похоже, предстоящий полет на самолете подействовал на нее лучше всяких лекарств.
Выехали даже не за час. Андрей не находил себе места, сил, чтобы ждать уже не осталось. Хоть как, но в нужную сторону.
Машина чихала и кашляла, скорость развивала от силы километров двадцать, за короткий отрезок пути дважды глохла, но на аэродром приехали сильно заранее. Нужного человека еще не было.
Я же говорил, к десяти, не раньше. Будем здесь ждать.
Аэродром не охраняют, что ли?
Ночью охраняют. Да здесь всего-то три самолета, в ангарах заперты. Может, позже и поменяется что, а сейчаснет.
Нужный человек приехал в одиннадцатом часу. Витя сразу же пошел договариваться. Андрей увидел, как местный начальник сначала отмахивался от Вити, что-то кричал, крутил пальцем у виска и топал ногами, но через короткое время махнул рукой, а вслед за ним и Витя замахал руками, приглашая Андрея с Настей на летное поле.
Марина
Третью записку оставила соседям и таким же, как и сама Марина, эвакуированным:
«Дорогие товарищи!
Не оставьте Мура. Умоляю того из вас, кто может, отвезти его в Чистополь к Н. Н. Асееву. Пароходыстрашные, умоляю не отправлять его одного. Помогите ему и с багажомсложить и довезти в Чистополь. Надеюсь на распродажу моих вещей.
Я хочу, чтобы Мур жил и учился. Со мною он пропадет. Адр. Асеева на конверте.
Не похороните живой! Хорошенько проверьте».
Последнее она дописала, вспомнив легенду о Гоголе, которого вроде как похоронили живым и он потом, очнувшись, изодрал в удушье изнутри гроб.
Андрей
Так, за мной идете, никуда не отходите, молчите, невысокий плотный мужчина в летной куртке, державший в руке планшет, сразу развернулся и, не глядя на своих спутников, пошел к ангару.
Всё, Андрей Григорьевич, я свое обещание выполнил, прощайте, Витя тоже развернулся, только совсем в другую сторону и, не оглядываясь, быстро пошел к полуторке.
Андрей взял за руку Настю и, так же не оглядываясь, пошел к ангару.
Помогай ворота отодвинуть, не стой, продолжил командовать летчик. Побыстрее надо, пока нет никого.
Ворота отодвинули быстро, почти без усилий. «Самолет как самолет», подумал Андрей, увидев, на чем им предстояло лететь. Метра три в высоту, метров семь в длину, крылья, закругленные на концах, белый корпус с синей полосой и надписью «СССР К-165».
К Вам как обращаться? спросил Андрей.
А никак. Меньше знаешь, крепче спишь. Я вас не знаю, вы меня не видели никогда. Пилот открыл дверцу. Сюда полезайте, места хватит. Значит так, скажу один раз, повторять не буду. Сейчас вот здесь садитесь и молчите. Мне в полете не мешать. Сядем на дороге перед Елабугой, вы по своим делам, а меня там сегодня и не было никогда. Понятно?
Понятно. Долго лететь?
Часа за два должны управиться, а там видно будет. Как долетим, скажу. Всё, девочка, залезай, а ты винт крутанешь. Сможешь?
Сейчас попробую, узнаю.
Двигатель завелся сразу, Андрей запрыгнул на диванчик рядом с Настей, захлопнул дверцу и самолет тотчас начал набирать разгон.
Разгонялся самолет недолго, метров сто с небольшими они в воздухе. Настя прилипла к иллюминатору и смотрела на землю весь полет.
Марина
Теперь, когда всё готово, можно и посидеть немного, подготовиться к последнему шагу. Стало легкокогда решать уже ничего не надо и всё позади, всегда становится легко. Никаких проблем уже нет, все вопросы решены, все загадки разгаданы. Остается один шаг и сделать его, оказывается, совсем не трудно. Марина взяла черный пояс, которым Борис в Москве, провожая их, перевязал постоянно открывающийся чемодан. Он тогда еще пошутил, что веревка крепкая, можно вешаться. Вот сейчас и проверим. В сенях давно уже был присмотрен вбитый в стену на высоте чуть выше человеческого роста крюк.
Андрей
Через полтора часа летчик посадил самолет на лугу. Елабуга лежала перед ними, спокойная и тихая, километрах в пяти, как и обещал летчик. Повернувшись к Андрею, он молча (сквозь грохот мотора всё равно разговаривать было бы невозможно) махнул рукой на дверцу. Андрей с Настей вылезли, захлопнули дверцу и летчик, не дожидаясь, когда они отойдут, тут же начал разворачивать самолет. Через минуту о прошедшем полете напоминала только стремительно уменьшающаяся в небе точка.
Настя, нам надо спешить. Я не знаю, сколько времени осталось и успеем ли мы. Так что запомни адресВорошилова, десять. Запомнила?
Да.
Смотри, если не будешь успевать, я пойду вперед сам, ты догоняй. Как синяк твой, не сильно болит?
Терпимо, дядя Андрей. А ты откуда про время знаешь и про сегодняшнее число? спросила она, когда Андрей уже тащил ее за руку.
Потом, всё потом расскажу, Настя. Лишь бы успеть.
На елабужских улочках Настя начала задыхаться.
Всё, Настя, догоняй! Ворошилова, десять, и Андрей быстро зашагал дальше.
На перекрестке спросил у стоявшей у магазина старушки:
Ворошилова улица где?
Недалеко, вон там направо, еще пройдешь и увидишь Ворошилова.
Спасибо, сказал Андрей. Оглянувшись, он увидел отставшую метров на двести Настю, махнул ей рукой туда, куда надо идти и побежал дальше.
Нужный поворот он чуть не пропустил. Уже почти пройдя перекресток, он увидел здание портомойни. До цели оставалось метров двести.
Андрей, задыхаясь, быстро шел по улице. С женщиной, вышедшей из портомойни с корзиной белья, он разминулся буквально в паре сантиметров. Та ругалась ему вслед, но он уже не слышал ничего. Дернув за ручку, он открыл дверь в сени дома номер десять по улице Ворошилова и, почти повиснув, из последних сил выдохнул:
Марина Ивановна
Авторское отступление
Собственно, вот здесь я хотел закончить. Конец истории, все дела, спасибо, что были с этой книгой.
Но тут появились эти «но». Авторитетные участники обсуждения толкали меня к написанию внятного финала, я не хотел. Но потом компромисс нашелся. Использовал его уже давно английский писатель Джон Фаулз в книге «The French Lieutenants Woman», когда написал два альтернативных финала, чтобы читатель сам выбрал то, что ему по душе.
Конечно же, где я и где Фаулз, но я решил попробовать.
И да, спасибо всем, что были с этой книгой)))
Очередность выкладывания финалов определялась путем однократного подбрасывания простой рублевой монеты, никакого предпочтения. Ещё раз предупреждаю: дальше можно не читать (разве что послесловие).
Финал 1
31 августа 1941 года
Андрей и Марина
Андрей, задыхаясь, быстро шел по улице. С женщиной, вышедшей из портомойни с корзиной белья, он разминулся буквально в паре сантиметров. Та ругалась ему вслед, но он уже не слышал ничего. Дернув за ручку, он открыл дверь в сени дома номер десять по улице Ворошилова и, почти повиснув, из последних сил выдохнул:
Марина Ивановна
Кто там? дверь в сени изнутри открылась и Андрей увидел маленькую женщину, одетую в старый серый байковый халат с намотанными на ногах обрывками пухового платка, держащую в руках черный ремень. Вы кто? Вы ко мне?
Пытаясь выровнять дыхание, Андрей пару раз глубоко вдохнул, и, наконец, смог выговорить:
Марина Ивановна, я к Вам.
Вдохнул еще раз глубоко и, прерываясь от одышки, продолжил:
Не надо этого делать, Марина Ивановна пожалуйста
О чем Вы? Вы кто такой?
Простите, не представился. Меня зовут Андрей. Я к Вам из Москвы ехал.
Зачем же?
Марина Ивановна, сколько записок Вы уже написали? Все три, да? Это ремень, которым Борис Леонидович Вам чемодан завязывал?
Откуда Вы знаете?
Андрей, прикрыв глаза, мгновение подождал, вспоминая и начал читать наизусть заученные записки:
Мурлыга! Прости меня но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми что я больше не могла жить. Передай папе и Алеесли увидишьчто любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик.
Марина стояла, онемевшаяона только что сама писала это, никто не мог этого видеть, а этот мужчина будто читает с листа: