Представшее моим взорам пространство, ощущалось как просторное. Нет, мне, конечно же, доводилось помещения и побольше видеть, но для жилой комнаты эта явно крупновата. Присмотревшись, я пришел к выводу об ошибочности первоначального суждения: не шесть на четыре, а скорее семь на пять, или хотя бы на четыре с половиной. Ага, на четыре и пять! Завтра померяю. Хотя чем я завтра померяю? Завтра и придумаю, если завтра посчитаю, что это важно.
Потолки метра три, наверное, высказала предположение подруга-сестра.
Я поднял голову в «указанном» направлении.
Да нет, поменьше. Два семьдесят. Хотя и тут, прям озарение какое-то, и я сразу выпаливаю: Два восемьдесят пять!
Валери пялится на меня в недоумении.
Ты, чо?! Померял что ли? от удивления, причем явного такого, глаза у неё округляются, и я замечаю, что это делает её необычайно красивой. Пока я любуюсь, Лерка ждет ответа.
Саня, почему два восемьдесят пять? спрашивает она, не дождавшись.
Для меня снова наступает минута триумфа.
Четыре аршина, говорю я с таким торжеством в голосе, как будто разгадал главную загадку бытия.
Четыре чего? теперь Леркины глаза сузились. Ничего хорошего для меня это не обещало.
Четыре аршина, говорю я обречено, так как совершенно отчетливо понимаю, что поразить девушку элегантностью решения задачи так и не смог.
То есть поразить-то, конечно, смог, вот только, похоже, не мой день сегодня. К тому же «ещё не вечер» тоже не скажешь, потому что не вечер уже, а самый настоящий ночер.
Метры ещё не придумали, сейчас на Руси саженями меряют и аршинами. Сажень это два метра четырнадцать сантиметров, а аршин это семьдесят один сантиметр. говорю я, стараясь при этом не особенно выпендриваться. Хватит уже умничать.
Четыре на семьдесят один это два восемьдесят четыре. Счетовод! похоже, что сокурсница не оценила мои вялые попытки казаться скромнее.
Ну, там ещё миллиметры какие-то, виновато поправляюсь я. Думал тебе не интересно.
Про миллиметры? произносит Валери, и я сразу поминаю, что про миллиметры ей точно не интересно. Про миллиметры мне фиолетово. Ты лучше скажи, что там за люстра?
Я стараюсь проследить взгляд девушки, и натурально немею. Под потолком действительно висит люстра, совершенно обычная по меркам нашего времени. Но вот именно, что НАШЕГО! Потому что она электрическая!
Да нет!!! Показалось! Фу-у-у аж от сердца отлегло. Но как-то же эти плафоны-шары должны светиться. Нет, не так! Светиться они светятся, и хорошо так светятся, ярко. Но вот как? В том смысле, что нам совершенно не понятно, за счет чего они светятся, да ещё и так интенсивно.
Сань, у них здесь чё? Электричество есть?! похоже Лерку тот же вопрос мучает, при чем серьезно так мучает.
Она встает и подходит ближе, пододвигает стул под самую люстру.
Дай руку, произносит напарница твердым голосом.
Я подаю руку и Лерка опёршись на неё залезает на стул. Я держу в ладони её очень холодные, почти ледяные пальцы и тоже всматриваюсь в плафоны, пытаясь что-нибудь разглядеть. Насмотревшись вволю, девушка слезает со стула. Выпускаю её руку не без сожаления, все-таки красивая она. В смысле Лерка красивая, а не рука. Хотя и рука тоже.
Вроде не электричество. А тогда что? спрашивает она и сама же отвечает: Магия, наверное.
Я пожимаю плечами.
Скорее всего, говорю, стараясь не придавать голосу эмоциональную окраску.
А вот если бы я так сказал: «Магия, наверное», то мне бы это язвительное создание непременно выдало что-нибудь вроде: «Поздравляю Вас, Капитан Очевидность». Но я нарываться не стану. Не сегодня. Сегодня не мой день.
Мы осматриваемся дальше.
Стул, который только что удостоился чести послужить нам в деле познания этого мира, стоит посреди комнаты рядом с торцом большого обеденного стола. Сам стол почти, что перегораживает комнату пополам, упираясь другим концом в левую стену комнаты. Левую от входа. Сама комната в длину, от входа до окна, метров семь. Стоп! Не семь метров, а десять аршин! Привыкайте, уважаемый Александр Анатольевич!
Вокруг стола стоят ещё четыре стула, по два слева и справа. Дальше вдоль левой стены уже почти в углу стоит эдакая штука хитрая, стол с какой-то надстройкой. Я бы назвал её секретером. Мне кажется, секретеры именно так должны выглядеть.
Ко-ко-ко-ко
Рядом с ним тоже стул предусмотрен. И на его подлокотнике разместилась на ночлег спасенная мною курица. Она проснулась, немного покрутила головой и снова успокоилась.
Потом стена с окном. Длину завтра померяю. В углу овальный журнальный столик.
Сань, а эти не горят, голос Лерика звучит озадаченно.
Пытаюсь взглядом найти причину растерянности подруги. Точно не горят! На правой стене над журнальным столиком похожий плафон, а над секретером сразу два. И все не горят. Хотя
Уже горят. Это Валери к секретеру подошла. Оба секретерских плафона моментально зажглись.
Магия! восхищаюсь я.
Нет, блин! Датчик движения! раздраженно кидает мне Лерка. И как это она про капитана Очевидность ничего не сказала? Не мой день.
Ну-ка, сядь в кресло, говорю я, осененный запоздалой догадкой.
Всё предсказуемо. Плафон на левой стене услужливо зажегся, стоило Лерке лишь приблизиться к креслу. Магия.
А тут что? с этими словами Валери раскрывает сервант.
Сервант стоит у правой стены между вторым креслом и таинственной дверью, как раз напротив обеденного стола.
Так. Так. Ага, это она про чайный сервиз.
Вряд ли фарфор китайский, но и чашки, и блюдца смотрятся очень прилично.
Смотри, какая прелесть! с возгласом восхищения, кстати, искреннего, на свет извлекается чайник.
Ух, ты! я поражен не меньше.
Носиков у чайника два, и каждый выполнен в виде головы дракона на длинной шее. Только левый бледно голубого цвета, а правый сверкает золотом.
Ну-ка, с веселым любопытство Лерка снимает с чайника крышку, заглядывает внутрь. Смотри! и протягивает его мне, а у самой глаза прям сияют.
Да! Хитро! удивляюсь я. Надо же, как просто! Наши бы до такого не додумались!
Внутри чайник разделен пополам так, чтобы можно было воду из одной половины наливать через левый носик, а из другой через правый.
Почему не додумались бы?! Очень даже додумались! и голос главное такой, вот как будто бы я лично её оскорбил. Нет, не мой день.
Мне мама рассказывала, она у какой-то женщины лет десять назад такой видела. Она говорит, где-то у нас в области делают. Тоже какая-то женщина-дизайнер. Мастерская у неё своя. Авторская керамика. На заказ, похоже Лерке этот рассказ в своё время запал, вот она и разошлась.
А я что?! Я разве спорю? Я просто не знал.
Подошла очередь Двери. Щас откроем, а там А там Самара!.. Да, нет! Так нам не повезет. Лерка открывает Дверь, а я разглядываю полку в углу между дверями. Да это же вешелка! И как я раньше не понял?!
За Дверью оказался коридор без окон, но с дверями. Ну, это как в загадке: «без окон, без дверей» Здесь двери были. Целых четыре. Справа две и две слева. Лерка открывает ту, что слева прямо у входа. Там ещё одна комната. Что характерно, свет уже горит, а испускает его люстра очень похожая на ту, которая в зале. В зале, потому что это
Спальня, констатирует факт спутница.
Ну, а как ещё может называться небольшая комната с кроватью? Спальня значительно меньше зала, метра стоп! Стоп-стоп-стоп! Не метра! Щас скажу! В длину, пожалуй, две целых сажени, или шесть аршинов. Блин! Вот я тормоз! Ведь сажень это ровно три аршина! Блин! А в ширину метра два с половиной. А в аршинах сколько?
Пока я беру в уме сложный тройной криволинейный интеграл восьмого порядка, Лерка идет в правый дальний угол и, отодвинув ногой ненужный сейчас табурет, начинает придирчиво осматривать себя в зеркале. Я не сказал? Там трюмо. Ни одна девушка в здравом уме не упустит такой возможности.
Между трюмо и кроватью, которая стоит вдоль правой стены, одиноко скучает стул, совершенно такой же, как в зале. А что удивляться, с одного гарнитура, наверное. В левом дальнем углу почти у окна стоит платяной шкаф. Всё. В комнате больше ничего нет.
Лерка продолжает самоосмотр, а я выхожу в коридор и открываю дверь на правой стене. Свет моментально вспыхивает. Прямо как в холодильнике. «Концевик», машинально констатирую я. Блин! Ну, какой концевик?! Да, не так просто расставаться со стереотипами мышления.
Осматриваюсь. На стене висит рукомойник, под ним на столике деревянный тазик с небольшим отверстием в середине. Это, наверное, местный аналог раковины. А вода, значит стекает наклоняюсь, так и есть: пустая деревянная бадейка. Вот в неё вода и стекает. Рядом на табурете, наверное, чтобы не наклонятся, другая бадейка. А вот она почти до самого верха наполнена водой. И ковшик сверху плавает. С другой стороны от умывальника висит полотенце. К стене прибита небольшая перекладинка, вот на ней оно и висит.
За спиной у меня возникает Лерка.
Ванная? в её вопросе больше утверждения, но я всё равно отвечаю.
Типа, да.
Мы разворачиваемся и выходим. Лерка опять впереди. Она открывает вторую правую дверь. А-а-а! Ну, конечно! Лерка резко поворачивается ко мне. Её ледяная ладонь упирается мне в грудь, и с неумолимой решительностью в глазах девушка выталкивает меня из коридора в зал.
Посиди вон пока на диванчике! с этими словами Дверь закрывается, и я слышу, как Лерка запирает её какой-то задвижкой.
Блин! А ведь мне тоже туда надо.
Я не сажусь на диван, а начинаю ходить по комнате.
Опаньки! Да я же по ковру хожу, как-то раньше не обратил внимания. Ковров на самом деле два. Один побольше почти квадратный от дивана до секретера и от стены до серванта. На нем стоят стол и стулья, кстати, а на столе-то скатерть, как и положено скатертям белая. Второй ковер поменьше лежит у окна, от секретера до правой стены. На нем стоят секретерский стул, оба кресла и журнальный.
Так. А окно-то не зашторено. Родители приучили меня окна на ночь зашторивать, а то из темноты улицы освещенная комната как на ладони. Иду зашторивать.
Ко-ко-ко-ко похоже я опять разбудил нашу курицу. Надо её утром куда-нибудь пристроить. И чего я вообще её таскаю-то? Орнитолог хренов!
Спи-спи, успокаиваю я птицу, как будто она и вправду может понять.
Занавесок две. Нет, не так. Два ряда. Ну, или две пары, два комплекта Короче, две занавески, одна справа, одна слева и две шторы, тоже по одной слева и справа. Занавески тонкие, белые без рисунков, шторы шоколадно-коричневые, плотные тоже без узоров. Наверное, узоры здесь не в тренде, а может ещё не придумали. Задергиваю шторы. Кстати, от выражения «в тренде» лучше отказаться, звучит как-то корявенько, вдруг местные не правильно расслышат и поймут по-другому. Рассуждения о местных напомнили мне об одной нерешенной проблеме. И я погружаюсь в раздумья.
Звук открывающейся двери вернул меня в реальность.
Слушай, Лер. Я вот, что подумал, начал было я. Сделал паузу, соображая с что сказать дальше. Мы же для местных брат и сестра?
Да! Поэтому я на кровати, а ты на диване! последовал моментальный ответ.
Не-ет!
Какой на хрен нет! На диване! Лерка прямо вспыхнула, думал, убьёт.
Нет, в смысле, что я не про это, я постарался говорить как можно миролюбивее.
На счет того, что Лерка и вправду прибить может, ни разу не шутка. На черный пояс она ещё не сдала, но и коричневый совсем не мало.
А про чё? Девушка немного подостыла, но именно, что немного, потому что когда у неё «руки в боки», то ей по фигу, как у кого тюбетейка надета.
Ну, видишь ли, если мы брат с сестрой, то у нас должны быть одинаковые фамилия и отчество, я подумал, что мне удалось придать диалогу конструктивности. Вот у тебя как отчество?
Я Игоревна. Значит, и ты Игоревич, делает заключение «сестра».
Это почему?! Может лучше ты Анатольевна? моё возмущение хоть и натуральное, но какое-то неуверенное.
На самом деле я и правда, не уверен, что так лучше. Но сказать об этом я не успеваю, а Лерка уже начинает горячиться.
Это чем эта Анатольевна лучше?! щас меня убьют!
Чем Игоревич! иду ва-банк я.
Как ни странно помогло. «Сестра» поняла шутку и добродушно улыбается.
Чё предлагаешь? Лерка отсмеялась, и её вопрос уже как бы по делу.
Ну, надо придумать себе историю. В смысле историю про то, кто мы, откуда, как и зачем попали сюда. Понимаешь? я смотрю на девушку, похоже, мои слова на неё подействовали.
Валери больше не улыбается. Я молча стою у окна, там где шторы задергивал, а она в задумчивости подходит ко мне.
Ты на хрена курицу сюда притащил, Игоревич? похоже у меня теперь будет погоняло на случай действий, мягко говоря, не разумных.
Лерка смотрит на курицу, потом на меня, и, похоже, ей нужен ответ. Я смотрю на Лерку, потом на курицу, та не шевелится, наверное, уснула. Перевожу взгляд на Лерку. В её глазах вопрос не просто застыл, он там. В общем отвечать придется, и поскорее.
Не знаю. Спасти хотел, говорю и поминаю, что нет у меня внятного объяснения, своей неадекватности. Может согласиться на Игоревича пока не поздно?
От кого? «сестра» смотрит на меня в упор. И не дождавшись ответа, а как ей ответить, если я и сам не знаю, выносит диагноз: Бэтмен дебильный! Куда хочешь девай, но чтоб завтра её здесь не было!
Я молчу и киваю.
Эй! Спасатель! Лерка опять готова к диалогу. Чью фамилию брать будем?
Настоящие давай не будем говорить, умнее я пока ничего не успел придумать.
Чтобы ускорить мыслительный процесс, начал чесать затылок. Говорят, что дураки всегда чешут затылок, когда думают. Я не то что бы считал себя дураком, но ощущал, это точно. По крайней мере сейчас. Нет, ну, правда, столько фамилий, а мне ничего умного в голову не приходит. Чтобы сказать хоть что-нибудь, а говорю:
Да любую сказать можно, и выжидающе смотрю на Лерку.
Ага, например, Романовы или Рюриковичи! её голос, не то что полон сарказма, там аж презрением повеяло. Сашенька, нельзя любую! теперь она как первокласснику разъясняет. Здесь народу живет раз в сто меньше, чем в нашем мире. Здесь в такие совпадения не поверят.
Я это уже и сам понял. Ага! Сам! Сразу после «Рюриковичи» просто моментально. Чтобы хоть как-то реабилитироваться озвучиваю очевидную теперь вещь:
Значит, Шереметьевы, Меньшиковы и Апраксины тоже не подходят.
И не только они, отвечает «сестра» и садится в кресло у серванта.
Шар-плафон моментально загорается. Магия
А может, утром придумаем? вопрошаю я, подходя к другому креслу.
Нет уж! Давай сейчас! И сядь ты уже! Что я снизу вверх говорить, что ль должна?
Спать очень хочется, делаю я страдальческое лицо, но всё же сажусь.
Ты же сам только что сказал, что историю надо придумать, говорит Лерка, и мне становится стыдно. А «сестра» продолжает: История эта может завтра прямо с утра понадобиться. И мы с тобой должны в ёлочку трещать, а то расколют.
В ёлочку трещать?! изумляюсь я.
Показания фигурантов не должны разниться, Лерка разъясняет для дебилов.
Я-то как раз знаю, что означают эти слова, но вот она где такого нахваталась? Чувствую, многое мне ещё не известно о моей теперь уж сестре.
Придет Мозель по совершенно житейским делам постояльцев проведать. Начнет спрашивать. А мы? тут Лерка скорчила скорбную мордашку, изображая наш неубедительный ответ хозяину гостиницы: Бе-е, ме-е, мя-ау. Если тебя после этого опять в какую-нибудь тюрьму посадят, больше спасать не пойду.
Надо кого-нибудь такого, про кого здесь точно знать еще не должны, говорю я, глядя не на Лерку, а в пространство перед собой, так думается лучше.
Путин! выпаливает Валери. Про него здесь точно никто не знает!
Ага! А ещё Ельцин, Горбачев, Брежнев, Андропов! я понимаю, что это не то, но начинать-то надо.
Сталин ещё скажи! Лерке тоже не нравится.
Не-е-е, лучше Берия! издевательски говорю я, Лерка прыскает. Процесс пошел.
Ульянов, Молотов, Каганович начинает перечислять девушка, голова у неё запрокинута, и смотрит она не на меня, а в потолок. Наверное, ей тоже удобнее думать, глядя в пространство.
Нет! Только не Каганович! яростно протестую я.
Ладно, легко соглашается Лерка. Полагаю, что Троцкий, Микаян и Орджоникидзе тоже не стоит?
Калинин можно! радостно восклицаю я, искренне надеясь, что с выбором фамилии определились.
Нет! почему-то резко возражает «сестра». У меня один знакомый был Калинин. Неприятный тип. Валерия Калинина, произносит, словно бы на себя примеряет и тут же кривится как от зубной боли: Фу, блин! Как будто замуж за этого дурака вышла!