Но видимо даже такие ремарки сделали свое дело, допев очередную песню, Манок в полном составе покинул сцену и исчез в неизвестном направлении. Только главный режиссер Паули Ринне, проводив друзей печальным взглядом, остался на месте.
Понятно, сообразил я. Мужики сейчас причастятся по чуть-чуть, поговорят за жизнь и по домам.
Пока артисты, оживленно перебирались на сцену, режиссер подошел ко мне и, улыбнувшись, спросил:
Молодой человек, ваш коллега по работе Энсио Венто настоятельно рекомендовал глянуть вас на сцене. Полагаю, раз вы пришли и даже терпеливо дождались окончания репетиции, против такой пробы вы ничего не имеете?
Раз уж я здесь, стыдно было бы отказываться от такой возможности. Давайте попробуем.
Отлично, заметно обрадовался Ринне, проходите на сцену.
Когда я вышел на освещенную сцену, на меня с любопытством уставились глаза артистов.
Александр, Ринне вновь обратился ко мне. Энсио рассказывал, что вы неплохо знаете эпос Калевала. У нас сегодня вечером идет спектакль «Куллерво», вы сможете вспомнить подходящий стих из эпоса. Если да, то просим.
Хорошо, неожиданно осипшим голосом сказал я и откашлялся. Я прочитаю то место, где Куллерво, узнав о смерти матери, находится в большой печали.
Еще раз откашлялся и негромко начал говорить, стараясь интонациями передать переживания юноши, потерявшего мать.
«Горе, горе мне, бедняге,
матушка моя скончалась,
та, что мне кроила полог,
одеяльце вышивала,
из кудели нить крутила,
с веретенцем управлялась.
Не было меня с ней рядом,
как родная умирала.
То ль от холода замерзла,
то ль от голода угасла?
Вы покойницу обмойте
привозным из Саксы мылом,
в саван шелковый оденьте,
в полотняные одежды!
Лишь потом везите в калму,
лишь потом заройте в землю,
с причитаньями везите,
в яму с воплями спустите!
Не могу еще вернуться:
не отмщен покуда Унто,
не погублен муж коварный,
жалкий муж не уничтожен».
Мои слова отдавались эхом в пустом зале. Доброжелательная улыбка исчезла с губ Ринне. Он напряженно всматривался в меня. А когда я замолк, наступила полная тишина. Артисты переглядывались между собой, а на глазах у одной девушки появились слезы.
Кгхм, пришел к жизни режиссер, Мда, это было что-то. Молодой человек, вы раньше не занимались в театральной студии, или кружке?
Нет, не было такого, смутился я. Надо сказать меня удивила реакция окружающих на прочитанный отрывок. Наверно, я так плохо его прочитал, что профессионалам даже лень смеяться.
В общем, так, Александр, не будем вести долгий разговор, я сейчас вам дам слова главного героя в спектакле «Куллерво» и жду вас на репетицию на следующей неделе. К моему великому удивлению, сообщил Паули Ринне.
Через несколько минут в моих руках оказалась пачка потрепанных листов, с напечатанным на машинке текстом и сверху номер телефона, по которому следует позвонить, когда посчитаю себя готовым к репетиции.
В полном ошизевании я собрался и отправился на улицу. Тонкую пачку листков скрутил в трубку и сунул во внутренний карман пальто, там будет целее, после чего побрел на автобус. Торопиться никуда не нужно. Сегодня вечером очередь Венто читать субботние новости.
Что ты за бумаги приволок? лениво поинтересовался Пашка. Он лежал на кровати, задрав ноги на стену и вперив взор в учебник пропедевтики.
Да, вот, мне роль Куллерво, дали в Финском театре, буду там играть в спектакле. в таком же тоне ответил я.
Бабах! Пашкины ноги упали на кровать, а учебник на пол.
Сашкец, врешь!?
Чего врешь, на, погляди, вот роль, видишь сверху написано Финский драматический театр.
Брат взял в руки листки, запинаясь, прочел несколько слов и передал бумаги обратно мне.
Забери, я все равно ни хрена не понимаю, что там написано. Это ты у нас фиником заделался. Расскажи хоть, как тебя в театр занесло?
Ну, я и рассказал. Потом рассказал еще и маме.
На маму мой рассказ особого эффекта не произвел. И это было вполне понятно. Ну не пользовался Финский театр особой популярностью среди горожан. И хотя для зрителей в зале имелись наушники с синхронным переводом, все места были заняты редко, чаще всего в дни премьер.
Так и не поняла, что тебе обещал этот режиссер, скептически произнесла маман. Актером хочет на работу взять?
Мам, ничего он мне не обещал, в третий раз устало повторил я. Он попросил выучить роль и после этого придти на репетицию. Думаю, что режиссер хочет посмотреть, как я буду вести себя на сцене, а уж потом что-то решать, а на настоящий момент ничего еще не ясно.
Сынок, а тебе то хочется стать актером театра? Не такое это простое дело, там талант нужен. А мне кажется, что с ним у тебя проблема.
Я молча пожал плечами, никак не удавалось забыть странное волнение, охватившее меня, когда я читал стихи. И я тогда буквально чувствовал эмоции слушающих меня актеров.
Во время разговора с мамой я вдруг вспомнил позабытую встречу с финской девушкой Тууликки которой в прошлой жизни читал стихотворение Брюсова. После чего её мать, саамская ворожея, назвала меня колдуном, забравшим сердце дочери.
Так получилось, что в той жизни мне не приходилось больше кому-то читать стихи кроме жены. Но почему-то от Люды не исходило такой эмоциональной отдачи, какая была сегодня. Может, в той жизни я просто не заметил второго подарка судьбы и именно поэтому меня отправили на третий круг Сансары.
Мама, удовлетворенная тем, что еще ничего не решено, ушла смотреть телевизор. А Пашка слушавший наш разговор со смехом заметил:
Ну, Сашкец, ты меня классно подловил. Я ведь и вправду подумал, что тебя взяли на главную роль. Хотел уже завтра похвастаться в группе, какой у меня крутой брат. Плохо, придется хвастовство отложить, а то я надеялся к Жанке Михайловой подкатить, она у нас любительница всяких ансамблей «Кантеле», да классической музыки и уговорить её на поход в театр, посмотреть на тебя. Она девушка любопытная. А потом, к ней в общагу на чай напроситься.
Следующим днем в коридоре дома радио мне навстречу попался Колька Воронин. Обычно он ходил с гордо поднятой головой, выставляя свой вороний, или лучше сказать, индейский профиль. Но сейчас в его движениях чувствовалась некая растерянность.
Увидев меня, он явно обрадовался.
Сашка, привет, слушай, мне надо с тобой срочно посоветоваться.
Коля, что-то случилось, у тебя вид какой-то болезненный?
Саша, ты эфир заканчиваешь раньше меня, подожди минут двадцать, пожалуйста, пока у нас запись закончится.
Лады, подожду, согласился я и потопал в студию.
Отработав утренние новости, я глянул на часы, минут тридцать нужно было подождать Воронина и, я решил выпить чашечку кофе в буфете.
Когда я заканчивал второй бутерброд с сыром, в дверь торопливо зашел Коля.
Сев ко мне за столик он вытащил из кармана двойной тетрадный листок, исписанный каллиграфическим почерком.
На, почитай, Колька передал мне в руки эти листки.
Письмо, а это было письмо, начиналось следующими словами:
Здравствуй, Коля, давно собиралась тебе написать, но все не могла решиться. Сегодня собралась с духом, и, как видишь, пишу. Я знаю, что ты был ко мне неравнодушен все десять лет нашей учебы в школе. К сожалению, ты был очень нерешительным мальчиком, и я зря ждала от тебя инициативы. Самую большую обиду ты нанес мне, когда в десятом классе написал записку с просьбой о встрече. По почерку я сразу догадалась, кто её автор. Я так ждала этой встречи. Но вы, жестокие мальчишки, решили посмеяться надо мной. Я так плакала, когда пришла домой. Но мама мне сказала, что я должна быть гордой и не показывать никому свою обиду.
Наверно поэтому на следующий год после школы, я вышла замуж за Арво и уехала с ним в Таллин.
К сожалению, ничего хорошего из этого брака не вышло, оказалось, что мы с ним совершенно чужие люди. В прошлом году я развелась и хочу уехать из Эстонии.
Коля, я знаю, что ты до сих пор один, у тебя никого нет, мне Света Шитикова регулярно пишет обо всех одноклассниках. Я бы очень хотела начать новую жизнь с тобой. Мы оба одиноки, нравились друг другу, давай попробуем, может у нас все получиться.
Дальше письмо я читать не стал, потому, что вспомнил, как это было тогда.
Действительно в первой жизни, Коля получил это письмо и так же подходил ко мне с вопросом, что делать?
Мне тогда был всего двадцать один год, что хорошего я мог посоветовать? Ничего.
Матильда, все же приехала в Петрозаводск, но с Колькой так и не встречалась. О её дальнейшей судьбе ничего не знаю, а вот Коля, как тонкая артистическая натура, начал прикладываться к бутылке, сначала понемногу, пока окончательно не спился. В его квартире не проданными оставались только ободранные стены, даже унитаз он ухитрился продать. Если бы в те времена можно было продать квартиру, наверно, он бы продал и её.
Поэтому сейчас я в своих советах даже не сомневался. Колька слабовольный парень, а Матильда Тикке сильная женщина, чистокровная финка. Колян будет за ней, как за каменной стеной.
Коля, ты дурак, такая красивая одинокая девушка пишет тебе письмо, а ты не знаешь, что делать. Сейчас приходишь домой, и пишешь Матильде покаянное письмо с извинениями и признаниями, что ты страдал все эти годы и любил только её одну. внушал я другу, отдав обратно письмо.
Сашка ты уверен, что надо написать? робко спросил тот.
Конечно, уверен, заживешь, как солидный, женатый человек, наконец.
Сам-то чего тогда не женишься, раз так хорошо быть женатым? спросил Колька.
Так мне, в отличие от некоторых, никто пока не пишет и признаний в любви не делает, отмазался я от наивного вопроса.
Хорошо, согласился Воронин. Последую твоему совету, напишу письмо. Посмотрим, что из этого получится.
Как ни странно, заучивание роли Куллерво меня захватило. Текст укладывался в голове намертво. Буквально за неделю я его одолел. И уже собирался звонить в театр, как неожиданная встреча выбила меня из равновесия.
Нет, в принципе я ожидал интерес ко мне со стороны органов безопасности, но почему-то думал, что это случится намного позже.
Вечером, когда я вышел из проходной на безлюдный темный перекресток, ко мне подошел молодой парень и негромко произнес:
Александр Владимирович, пожалуйста, уделите минутку, я вас надолго не задержу.
Внимательно слушаю, эхом отозвался я, начиная понимать, в чем дело.
Парень показал раскрытое удостоверение, в темноте зимней ночи в нем не было видно ни единой буквы, и продолжил:
Александр Владимирович, я сотрудник комитета государственной безопасности, лейтенант Евгений Ильин. Мне необходимо с вами переговорить по многим вопросам. На улице, сами понимаете, этого мы делать не будем. Я дам вам номер телефона, вы можете позвонить по нему в любое удобное время, мы договоримся, когда и где встретимся для беседы. Если меня не будет, вы можете обговорить все вопросы с человеком, поднявшим трубку. Единственно, попрошу не тянуть со звонком. Вы, как комсомолец понимаете, что враги нашего государства не оставляют своих планов и вредят нам, где только могут, и ваш долг помогать органам в раскрытии таких оборотней.
Надеюсь, вы понимаете, что делиться с кем-либо о нашей встрече не следует.
С этими словами он сунул мне в руки бумажную полоску с номером телефона и зашагал в сторону автобусной остановки. Я даже не успел сказать, что не собираюсь никому рассказывать о нашем разговоре.
Глядя ему вслед, я понял, что паренек изрядно замерз, поджидая меня. Поэтому почти бежит, желая скорее усесться в теплый автобус. На улице все-таки почти двадцать градусов ниже нуля.
Да, уж, нелегка служба у младшего офицерского состава в КГБ СССР, мысленно посочувствовал я лейтенанту, вынужденному бегать по городу, набирая осведомителей.
Повернулся и пошел в сторону дома. Мне, чтобы добраться до него, в отличие от лейтенанта, нужно было всего лишь перейти дорогу.
Тянуть со звонком я не стал. Не было смысла. Тем более приближался Новый год, и хотелось разобраться с неприятностями в старом году. Их у меня и так хватало.
Встретились мы Женей Ильиным на конспиративной квартире. Та располагалась на втором этаже, многоквартирного дома, и явно не видела ремонта лет десять. Но на маленькой кухоньке было довольно уютно. К моему приходу будущий куратор заварил кофе, целый кофейник. На пачке, стоявшей на столе, я прочитал надписькофе с цикорием.
Мда, экономит на осведомителях, парнишка, подумал я.
Надо сказать, лейтенант меня встретил приветливо, усадил за стол, предложил чашечку кофе и рогалик с маком.
Александр Владимирович, так получилось, что вы попали в поле нашего зрения в связи со своей работой диктором. Вы встречаетесь с разными людьми, в большинстве своем это финны и карелы, сложность в том, что наша Карелия граничит с Финляндией, являющейся капиталистической страной, поэтому эти люди могут свободно слушать передачи финского радио, а в пограничных районах смотреть финское телевиденье. Поэтому нельзя исключить, что некоторые из них подпадут под влияние чуждой нам идеологии. В связи с этим мы должны уделять большое внимание этому вопросу. И вы, как комсомолец, сержант запаса, должны нам помогать в этом ответственном деле, выявлять недовольных политикой нашей партии и правительства и лиц, которые могут перейти на сторону врага.
Товарищ лейтенант, перебил я Ильина. Так у нас каждый второй недоволен. К примеру, тем, что мясо не каждый день можно купить, колбасу. Мебель в дефиците, бытовая техника. Мне что, о каждом таком случае надо сообщать?
Лейтенант устало вздохнул.
Санек, ты позволишь так тебя называть? Я все-таки старше тебя.
После того, как я кивнул головой, он продолжил:
Ты сейчас не о том говоришь, мы сейчас должны решить главный вопрос, он заключается в том, будешь ли ты регулярно сообщать нам, что делается у вас на работе, о чем беседуют сотрудники, то есть, станешь ли ты работать с органами безопасности.
Конечно, я согласен, пылко заявил я.
Хм, тогда ты должен ознакомиться с инструкцией и подписать, что ознакомился с ней, и дату поставить не забудь.
Внимательно прочитав короткий текст, я вопросительно глянул на собеседника и спокойно произнес:
Евгений Александрович, я не буду ничего подписывать.
Как это не будешь? удивился тот. А как я без такого документа при необходимости смогу доказать начальству, что ты мой агент?
Ну, я не думаю, что это так важно. Как мне кажется, информация, есть информация и неважно какими путями она получена. К тому же вы, наверняка, должны отчитаться о сегодняшней беседе и моем согласии работать осведомителем. Поэтому все кому надо будут в курсе.
Евгений Александрович, смотрите, я ведь добровольно соглашаюсь помогать комитету безопасности, а из ваших слов получается, что я должен, как пойманный шпион, под давлением улик подписать договор о сотрудничестве.
В общем, дело обстоит так, я работаю с вами без всяких подписок, или вообще не работаю.
Лицо лейтенанта, когда он слушал мою отповедь, резко побагровело. Но он смог взять себя в руки и почти спокойно продолжил говорить.
Санек, никто тебя шпионом не считает, не неси чушь, просто каждое дело требует документального оформления. Вполне возможно, что когда-нибудь возникнет необходимость выплатить тебе какие-то деньги, премию, к примеру. А никаких оснований для этого не имеется.
Я снисходительно улыбнулся.
Товарищ лейтенант, вы только, что говорили о долге каждого комсомольца бороться с проявлениями вражеской идеологии. Поэтому я хочу помогать вам бескорыстно. Мне не нужны эти деньги.
Короче, ему так и не удалось уговорить меня подписать бумагу. Получив псевдоним «Марат» и номер телефона для связи я распрощался с вспотевшим куратором и поехал на работу.
Интермедия 1
В сером здании на улице Комсомольской, которая через двенадцать лет станет улицей Андропова, несмотря на позднее время в некоторых кабинетах горел свет. В один из них и зашел лейтенант Ильин.
Женя, ты вроде бы сегодня ездил на встречу с этим молодым диктором? Доложи, как прошла беседа. приказал непосредственный начальник Ильина, капитан Сивков. Что-то выглядишь каким-то взъерошенным. Тебя Красовский часом не поколотил. Он ведь до армии вольной борьбой увлекался?
Так точно, товарищ капитан, увлекался, есть такой факт в биографии, вздохнул подчиненный. Нет, никто меня не бил. Но понимаете, Николай Капитонович, беседа с этим парнем пошла совершенно не по методичке. И вообще, когда он заговорил, я почувствовал себя мальчишкой, беседующим с пожилым умным человеком. А я ведь на шесть лет старше. Тем не менее, он забрал инициативу в разговоре с самого начала. А я оказался в роли оправдывающегося. У меня первый раз такой прокол. Обычно, когда начинаешь разговор, сами знаете, люди волнуются, переживают, а этому хоть кол на голове теши, сидит спокойный, как мамонт, и улыбается вдобавок.