Дрейк Ричардович, один из старшеклассников, сурово просеивающий взглядом мелкоту в фойе, увидев меня расплылся в улыбке и предложил, давайте помогу с верхней одеждой.
Оглядев скучивщуюся у гардероба и вяло перепихивающуюся за право первоочередной сдачи куртки толпу, на которую то и дело рявкала суровая гардеробщица тётя Глафира старшая прапорщица в отставке воздушно-десантных войск, я милостиво кивнул, скидывая кожаное пальто от модного дома «Дон Саркисян», ему на услужливо подставленные руки, Будь так любезен.
С моей курткой в руках, тот решительно, словно атомный ледокол во льды, врубился в брызнувших во все стороны младшеклассников, не забывая посмевшим возмутиться, отвешивать леща крепкой лопатообразной ладонью.
Прошло секунд двадцать, не больше, как взамен куртки, в моей ладони оказался гардеробный номерок.
Пожалте, Дрейк Ричардович, с легким поклоном произнес старшак.
Я посмотрел на минимум двухметрового бугая, что замер словно ожидая чего-то в ответ, усмехнулся, ответил, Благодарю, жаль, не знаю вашего имени.
Николя Валуа, тут же охотно произнёс тот.
«Француз, ёп-та, хмыкнул я, про себя, а по лицу и не скажешь. Ещё одна жертва родителей, навроде нашего Такаюки?».
Что ж, ответил ему вслух, я запомню.
Поднявшись в класс, я вновь занял место у окна, вглядываясь в тянущийся до горизонта лес. Я уже и не помнил, когда в прошлом мире мне удавалось вот так сидеть и смотреть на дикую и почти не тронутую природу, а не ломать голову над очередной проблемой государственного масштаба. Просто сидеть и смотреть, глядя как чуть колышутся хмурые верхушки елей, волнами перекатываясь под порывами ветра, словно тёмно-зелёное море.
К сожалению, в эту идиллию грубо, без какого-либо чувства такта снова влез Иванов.
Дрейк! неприятно царапнувший по нервам голос простолюдина вырвал меня из медитативного состояния, и заставил недовольно полуобернуться.
Посмотрев на пытающегося нависнуть надо мной парня, грозно упёршего руки в бока, со вздохом спросил, Ну чего тебе опять, Такаюки-кун?
Не называй меня так!
Я зевнул, вновь повернулся к окну.
Дрейк!
Повернувшись обратно, я чуть поднял бровь, Да, Такаюки-кун?
Парень практически зарычал, но, стиснув кулаки, сдержался. Поджав губы, попрожигал меня взглядом с минуту, а затем спросил, как всегда прямо и грубо, Ты болдар?
Ты думаешь, что я болдар? ответил я вопросом на вопрос.
Слухи ходят, сощурился парень.
Ну и пускай себе ходят. Мне-то что.
Говорят ты победил болдарку.
Говорят, что кур доят.
Так это правда?
Я вздохнул, этот идиотский разговор начинал меня утомлять.
Нет, кур не доят, это просто поговорка такая.
Я не про кур, что ты победил болдарку! от закипающего Иванова начал потихоньку идти пар.
Ну победил, и что?
Значит ты болдар, убежденно заявил парень.
Нет, не болдар, ответил я спокойно.
Остальные одноклассники тоже прислушивались к нашему разговору, хоть и делали вид, что он их совсем не интересует. Видимо герой-простолюдин в очередной раз провёл свою просветительскую работу в попытках настроить их против меня.
Ты не мог победить с малым даром!
Не ори, поморщился я, и победил я её не даром, а тайным искусством бесконтактного боя.
Такого искусства нет, недоверчиво произнёс Иванов.
Ну нет, так нет, развел я руками.
Опять смеёшся надо мной?
Ты видишь на моём лице улыбку? сощурившись произнёс я.
С яростным рыком развернувшись, Иванов понёсся от меня прочь. Бедному Такаюки-куну опять не хватило терпения и выдержки. Прищуренным взглядом я проводил его удаляющуюся спину, затем, опустив взгляд ниже, подумал, «Сказать ему, что у него шнурок развязался?».
Но тут всё решилось за меня, потому что Иванов на очередном шаге на этот самый шнурок наступил, дернулся и, потеряв равновесие, рухнул вперёд, лбом, с треском и грохотом, впечатавшись в угол парты, после чего замер на полу словно труп.
Ещё пару секунд я хмуро наблюдал за ним, пытаясь понять, живой он хоть, после такого, но увидев, как грудная клетка продолжает чуть вздыматься, с некоторым облегчением хмыкнул и посмотрел на остальной класс.
Вот только весь класс, в полной тишине, сидел выпучившись не на Иванова, а на меня.
Увидев мой взгляд, все тут же спешно поотворачивались, а одна из девушек, даже испуганно ойкнула и прикрылась учебником.
Ты видел, услышал я чей-то шепот, как он его, одним взглядом.
Что ты хочешь, вторил ему испуганный шепот второгоискусство бесконтактного боя.
Ты думаешь это оно?
А что же ещё.
В этот момент в класс влетел учитель английского языка и литературы, Леопольд Стивенсович Книг. Был он невысокого роста, достаточно щуплый и на вид не слишком физически развитый. Ботанический вид ему добавляли очки и вечно растрёпанная шевелюра. Это и полная непримиримость к двоечникам, периодически провоцировали отдельных учеников на выяснения отношений с учителем с помощью кулаков.
Но недаром Леопольд Стивенсович носил майку с надписью «I love бокс» и звание мастера спорта по боксу в полулёгком весе. Поле боя всегда оставалось за ним, довольно почёсывающим сбитые казанки.
Пробежав вдоль рядов, он притормозил на секунду, глядя на лежавшего без сознания Иванова, спросил у ближайшего ученика, Вотс вронг виз хим?
Упал, Леопольд Свинсонович, заикаясь ответил тот. А затем мгновенно побледнел, поняв какую фатальную ошибку допустил. И нет, дело было не в исковерканном отчестве.
Бэг оф бонс, прошипел тот, приморозив парня ледяным взглядом к стулу, Ин инглиш, маза фака, ин инглиш!
Хи ис дропт? глядя на учителя затравленным взглядом, осторожно предположил тот.
Факин колорадо кид! Хи фэлл! Фэлл! брызгая слюной прокричал тот в лицо парню.
Затем Книг перевёл взгляд на сидевшую рядом девушку, что, от учительского крика практически перешла в состояние близкое к бессознательному, ласково похлопал её ладонью по лицу, Хэй, слипин бьюти, ком бэк фром джойлэнд.
Та немного очухалась, сглотнув, произнесла дрожащим голоском, Хау кэн ай хелп ю, сё? не рискнув связываться с отчеством.
Леопольд Стивенсович кивнул на так и не приходящего в сознание Иванова, Вот зе фак хепенд ту хим?
Та нервно обернулась, посмотрев на меня, затем вновь перевела взгляд на учителя, произнесла через силу, Ай донт ноу
Вслед за ней, Книг прищурившись посмотрел на меня.
Лондон ис зе кэпитал оф грейт британ, произнёс я. Книг побагровел, но я быстро добавил, Онли Иванов диднт ноу ит анд пэй зе прайс.
Тут в кабинет заглянула голова одного из старшеклассников и он быстро произнёс, Дрейка Рассказова к директору.
Не дожидаясь, когда Леопольд Стивенсович опять завопит почему не на английском, голова исчезла, а я вопросительно посмотрел на учителя.
Гоу, махнул тот слегка недовольно рукой и я, подхватив сумку, направился в выходу из класса. И чего от меня вдруг понадобилось директору? Неужели тоже решил, что я болдаром стал?
Дверь директорской приёмной всегда была гостеприимно раскрыта, но желающих туда войти по своей воле было исчезающе малое количество.
Словно поджидающая беспечных жертв жадная пасть, сияющий призрачным серебристо-голубоватым светом проём, прикидывался самым обычным, ничем не отличающимся от соседних входом. Вот только иногда те, кто сюда входил, больше никогда не выходили, по крайней мере, традиционным способом.
А ещё, боязливым шепотом рассказывали, что директор иногда любит применять нетрадиционные методы воспитания. Причём настолько нетрадиционные, что никто доподлинно не знал, в чём же они заключались.
Слыша подобное мне даже немного стало интересно. Я, конечно, сомневался, что он придумал что-то такое, чего я не попробовал за тысячу лет, но всё же.
Заглянув в проём, я увидел сидевшую за столом в приёмной директорскую секретаршу на бейджике которой на правой стороне форменной зелёной блузки крупно была написана фамилия с инициаламиВоровайкина Л.Д.
Была она гражданкой лет сорока, с стрижкой ёжиком, смолившей сигарету и цедившей мелкими глоточками вязкий до черноты чифир.
Поинтересовался, Лидия Дмитриевна, а директор у себя?
Та смачно харкнула в пепельницу, покосилась нечитаемым взглядом, хрипло произнесла, Григорий Борисович пока свободен, но не надолго.
Ну тогда я зайду.
Пройдя через приёмную, поднял руку, чтобы пару раз стукнуть из вежливости по дверному полотну, но секретарша вновь буркнула, Не стучи, Григорий Борисович этого не любит. После чего ткнула одним пальцем на компьютере клавишу «пробел», и блаженно щурясь, откинулась в кресле, под заигравшее из колонок, Наколочки, наколочки, гоп татуировочки
Оказавшись внутри, я увидел, что директор стоит у окна, смотря куда-то вдаль, чуть сгорбившись, одной рукой цепляясь за толстые прутья металлической решётки, а второй поглаживая сидевшего на подоконнике рядом кота.
Обернувшись, он увидел меня, подхватил мяукнувшую животину и неторопливо уселся в казённое кресло. Мне, что характерно, сесть не предложил.
Ну здравствуй, Дрейк, произнёс Зонов, оглядывая меня цепким взглядом из под полуприкрытых век.
Здравствуйте, Григорий Борисович, ответил я, ничуть не обманываясь расслабленному состоянию сидевшего мужчины. Слишком многое свидетельствовало, что директор куда более опасен, чем пытается казаться. На таком месте обычный фраер на понтах, всплыло вдруг в памяти жаргонное словечко, не усидиться.
И в то же время меня не отпускало стойкое ощущение, что вся эта уголовная эклектика, усердно демонстрируемая школьной администрацией, не более чем очередная форма перфоманса, провоцирующая дополнительный стресс у учеников, ещё один слой социальной лестницы унижения, финальная его ступенька, квинтэссенция, так сказать.
Малява на тебя пришла, произнёс он, вдруг.
Я поднял бровь, но ничего не сказал, ожидая продолжения.
Пишут, ты болдаром стал и скрываешь.
Кляузничают, ответил я, подставить хотят, волки позорные.
Возможно, задумчиво кивнул тот, продолжая чесать у кота за ушком.
Тут в кабинет заглянул завуч, произнёс, Вечер в хату, Григорий Борисович.
На что директор по дружески кивнул, Заходи, Степан Абрамыч.
Крепко сбитый, коренастый, с выколотыми на пальцах перстнями, заместитель по учебной работе садясь в другое кресло, бросил на меня косой взгляд, хмыкнул, А, Дрейк Рассказов. О чём базарите?
Да вот, на пацана малява пришла, что он масть свою настоящую скрывает.
Взгляд Уколова заострился и критически прошелся по мне. С лёгкой угрозой в голосе он протянул, Если так, то нехорошо это. Кидаловом пахнет. Негоже болдару среди малдар чалиться, не по понятиям.
Малдар я, отвечаю, произнёс я спокойно, под взглядами двух педагогов в образовании, на ходу подстраиваясь под их манеру речи, мне резона нет гнать фуфло.
Больно странностей много в тебе, с сомнением буркнул завуч, над собой не работаешь, не совершенствуешься, авторитет среди учеников не подымаешь, в туалете только ручки моешь. Хоть бы раз обоссал кого. Учишься опять же хорошо. А это плохо. Ты же умный пацан, в понятиях вроде разбираешься, а о будущем не думаешь. Почему до сих пор себе никого в подручных не определил?
Я один на льдине, зачем они мне.
И это говорит наследник уважаемого человека, с осуждением произнёс Уколов, посмотрев на продолжающего сидеть с задумчивым видом директора, в будущем глава серьезного рода. Один на льдине
Нельзя тебе одному, авторитетно заявил Зонов, там, за школой, он махнул рукой в сторону окна, суровый мир, в котором верить никому нельзя, и только здесь, ты можешь сформировать тот близкий круг верных подельников и подручных, которые дальше пойдут с тобой по жизни. А выйдешь ты отсюда один и как дальше управлять родом будешь? На кого обопрёшься? На отцовых кентов? Вот только они рано или поздно помрут и останешься ты один. А если ты один будешь, увидят все, что ты слаб, а с слабыми разговор короткий. И был сильный род и не станет его. Так что давай, эти мысли о льдине убирай подальше и начинай взрослеть.
Резон в его словах был. Небольшой. Вот только я взваливать на себя управление родом не хотел, накой мне этот головняк. Я после двух империй зарёкся себя связывать подобными обязательствами. Правда пока не придумал, как это потенциальное ярмо кинетически перевесить на другую шею.
Но и идти на конфликт с администрацией, в этом тоже никакого профита не наблюдалось, и я, склонив голову набок, глядя на обоих педагогов в образовании, признанных авторитетов средней магической школы, произнёс, Возможно я был не прав, обязательно обдумаю ваши мудрые слова, и постараюсь не упороть косяк.
Зонов благосклонно кивнул, Давай, Дрейк, берись за ум. Мы как твои наставники и учителя по жизни, тоже несем ответственность за твоё правильное воспитание. Когда придёт время выпустить тебя из школьных дверей в большой мир, я хочу, глядя в глаза твоему отцу, с гордостью говорить о том, что мы сделали всё, что было в наших силах, что ты достойный продолжатель славных традиций «Последнего пути».
* * *
Когда юноша вышел, Зонов посмотрел на своего зама и хмуро произнёс, Нет у меня к нему доверия, хитрый он и изворотливый. Вроде и не врёт, но явно что-то скрывает.
Ну, это-то как раз неплохо, ответил завуч, подобные качества главе рода нужны.
Ещё бы он их использовал там где надо, директор поднялся, ссаживая кота на пол, снова подошел к окну, и я до сих пор не уверен, что уровень его силы не вырос. Я навел кое-какие справки. Есть мутная история с поединком, где он каким-то образом смог победить болдарку.
Каким именно? заинтересовался Уколов.
Всё происходило без свидетелей, поэтому сказать что-то определённое нельзя, но сделал это парень явно не физически.
Значит всё-таки болдар, покачал головой завуч, но почему он это скрывает? Зачем это ему?
Знаешь, ответил задумчиво Зонов, меня больше интересует, зачем это его отцу.
Думаешь Рассказов-старший в курсе?
Было бы странно, если бы он не знал силу дара собственного сына.
Завуч покачал головой, затем с осуждением заметил, Программа обучения утверждена минобром. Как и положение о среднем магическом образовании. Мы не имеем права обучать болдара. Если подобное выяснится, мы рискуем попасть под комиссию с надзорного комитета. Тем более есть сигнал, мужчина кивнул на лист бумаги на директорском столе. Вот только как доказать, что он уже не малдар?
Директор повернулся от окна, глядя на верного соратника, затем, прищурившись, ответил, Значит надо сделать так, чтобы он свой дар вынужден был раскрыть.
И как?
Скоро у нас школьный турнир, ответил Зонов, и всё, что нам надо, это сделать, чтобы Рассказов туда обязательно попал.
А это может сработать
В этот момент в кабинет без стука заглянула секретарша, хрипло произнесла, Григорий Борисович, к вам можно?
Кто там, Лидия?
Та скривилась, будто сжевав лимон, произнесла с отвращением, Да парочка фраеров из шестого «А». Им забили стрелу за школой, а они не пришли. Сами знаете, какое это грубое нарушение школьной дисциплины.
Шестой «А»? нахмурил лоб директор, я, по моему уже что-то про него слышал.
Так самый проблемный класс, со вздохом произнесла секретарша, вы уж пропесочьте их Григорий Борисович, а то классный руководитель не справляется. Кого на уроке не спросит, все с домашним заданием. Как тест или контрольная, так все готовы. Курящих за школой почти нет, в пьяном виде тоже до сих пор ни одного поймать не можем. Учителя и так уже с ними и сяк, ни в какую.
Гадёныши мелкие, ругнулся завуч, всю статистику нам портят, какую мы, с такими результатами, комплексную оценку на межшкольных получим, я даже не представляю. Опустимся ниже третьего места, Горомо(городской отдел магического образования) нам точно по шапке настучит.
Ладно, решительно махнул рукой Зонов, заводи этих, задействуем, так и быть, административный ресурс.
Когда Воровайкина завела в кабинет двух испуганных шестиклассников восемнадцати лет и подвела к директору, тот крепко затянулся папиросой, которую успел прикурить, затем выдохнул дымом в лицо ближайшему и зло прошипел, Что ж вы с-суки делаете
Господин директор заблеял было один, но тут замолк, когда Зонов проревел в ответ: