Пабло, неистово жестикулируя взахлёб хвалился счастливо улыбающемуся моему, то бишь Резанова, будущему тестю, указывая пальчиком в сторону коптящей трубы паровика. Эстелла обняла седовласого отца и плечики её подрагивали, однако когда повернулась мокрые глазки лучились радостью.
Как выяснилось, рыбаки милях в пятнадцати подобрали злополучную лодку, на дне которой обнаружили шляпку Эстеллы и Сан-Франциско погрузился в траурдетей посчитали утонувшими либо каким-либо иным образом погибшими И вот!
Но наибольший сюрприз ожидал Резанова: с борта фрегата махала ручкой Кончита! Солнце просвечивает золотом и платиной сквозь завитки каштановых волос, а глаза так и брызжут восторгом!
В следующее мгновение я аки обезьянка карабкался по веревочной лестнице, Резанов-таки перехватил управление нашим совместным телом! Причем пребольно стукнулся коленом о борт и в уголках глаз самопроизвольно выступили слезы, которые Кончита приняла на свой счёт. Девушка подхватила меня под локоть и затараторила о том, как носилась по делам в домеэто ведь только мужчины думают что женщины бездельницы! и поминутно забегала в свою комнату, чтобы ещё раз бросить хоть один взгляд на подарок Коли. И вот не удержалась, и прижала к уху наушник и услышала как он её зовет! Как зацепилась проклятым кружевом рукава, который пришлось торопливо засучивать, чуть не сгребла со стола батарейкутак я под личиной Резанова при обучении работе на кристадине предложил называть излишне длинное для девичьей памяти название "вольтов столб". А потом в доме забегали все. И даже папенька с маменькой! И даже примчавшиеся губернатор с престарелым судьей метались словно угорелые! Рассказывая, девчонка не забывала коситься: как бы не услышали её неприличные слова те, о ком она вела речь. Время от времени к нам подходили офицеры корабля и с уважением прикладывались к ручке "виновницы" спасения детей, а мне жали руку, в эти моменты девушка превращалась в величественную даму.
Когда на фрегат перебрались воссоединившиеся с родителями дети и я взялся за борт чтобы спрыгнуть на батель, осмелевший Родриго смущаясь дёрнул меня за рукав:Сеньор командор, а Вы мне подарите кри-ста-дин? старательно выговорил он по слогам трудное и потому зазубренное слово.
Если твой батюшка позволит, непременно подарю, потрепал я по волосам мальчишку. И, увидев завистливый взгляд брата Кончиты добавил:А тебе, Пабло, привезу маленький паровой кораблик. Я показал руками, словно заправский рыбак, размер игрушки и уже знал где её возьму. Глаза и этого мальчишки засветились надеждой.
Уже сидя в батели, когда фрегат лихо переложив паруса вспенил океан и шурша о воду лёг на обратный курс я, глядя ему вслед испытал озарение, торопливо, цепляя углами за складки выдрал из кармана блокнот и записал в список задач: "Брошюры для начинающих судомоделистов и радиолюбителей". И по другим специальностям, которые вспомнятся, вот, скажем, по той же фото, тьфу ты! светописи конечно. Разумеется, если найдутся подходящие печатные средства, типографии. И непременно на русском языке! Пусть весь мир перенимает мой родной язык, а не английский как там, откуда меня сюда забросило. Читать в это время умеют либо дворяне, либо самые настойчивые и жадные к грамоте низы, а значит следует своевременно притянуть их к себе. Дети будущее любой нации и обратить пытливые, но ещё по-детски податливые словно пластилин умы и душевный пыл будущей элиты на Россию проще всего через увлечения. Придется, конечно, ещё прикинуть как подыскать и привлечь, коли таковые сыщутся, талантливых журналистов и литераторов, способных не просто доходчиво описать создание того или иного устройства, а ещё встроить в повествование любовь к России. Скажем, через разбор механизмов, созданных русскими изобретателями, через истории освоения новой революционной техники русскими мальчишками в деревенской глуши или тайком в царских дворцах. Ладно, тут есть ещё над чем поломать голову, а пока я перебрался к радисту:Есть связь с "Юноной"?
Точно так, Ваша Светлость Господин командор. Судно с позывным "Юн" на подходе к нефтяной бухте. повернул ко мне радист усталое лицо и потряс занемевшую, как у у натрудившегося прописью первоклашки, руку.
Сами мы добрались до места встречи только на следующее утро. Ручная помпа, переделанная под перекачку нефти, то и дело забивалась сгустками, поэтому ей помогали заправляться с помощью крепких слов и пяти матросов с ведрами. Но за пару часов управились-таки. А я, наладив процесс и пока шла работа, перепрыгнул на площадку на скале, сел обдумать дальнейшее. Тянуло на форт, проверить как идут работы, да и какк обстановка вообще, ту же рацию в конце концов установить. Но вмешался Резанов: "Савелий, понимаю тебя, это твое детище. Но сам же готовил людей чтоб без тебя управились, неужто утратили твое доверие?" "Да прав ты, Вашбродь, вздохнул я, отваливаем".
"Мария" взяла на буксир тендер "Авось", в ёмкости в трюме которой мы также залили нефть про запас и потащила из бухты в открытый океан, "Юнона" разрезала небольшую волну поодаль. Наконец ветер окреп достаточно чтобы идти под парусами и мы встали чтобы распрощаться с бателью.
Фрегат справа по курсу! встревоженно прокричал впередсмотрящий из "вороньего гнезда". В области солнечного сплетения натянулось от дурного предчуствия. А по телу прокатилась волна мелкой дрожи, как от раскручивающегося жесткого диска на компьютере и тело вмиг наполнилось энергией, а мозг сообразительностью.
Глава 11: Корсары обожглись
в которой на Савелия нежданно "сваливается" куча оружия и фрегат
Второй день обещал спокойное плавание, но приключения продолжились.
Казалось бы: всё идёт хорошо. Как около десяти часов по полудни местного времени, справа по курсу из-за прибрежных скал подо всеми парусами наперерез "Юноне" кинулся фрегат. Так Резанов предположил, а Хвостов подтвердил. Красавец, я так и залюбовался, хотя ещё слабо разбирался в парусниках. Но чутье держало на взводе.
Вскоре стал виден полоскающийся Французский флаг. А ещё чуть погодя на реи взлетели вымпелы, которые Хвостов перевел как требование убрать паруса и лечь в дрейф для досмотра.
Резанов подталкивал послать за документами, поскольку был уверен что произошло недоразумение. Но я попридержал рвение дипломата-командора: "Погодь Вашбродь. Тут что-то неладное, жопой чувствую, и ощутил лицом, как Резанов во мне поморщился от такого натурализма. А я, не обращая внимания, приказал свою подзорную трубу принести, всё посильнее чем у нашего капитана будет".
Вышколеный слуга незамедлительно исполнил краткое приказание и я внимательно оглядел незнакомый корабль. Над носовой волной горделиво поблескивала в пенных брызгах название "Санта Моника". На мостике без труда опознал капитана с помощниками, а вот напыщенного человека по правую руку от капитана, с которым тот ожесточенно жестикулируя спорил идентифицировать не смог.
Подозвал Фернандо, протянул оптику:Амиго, глянь кто там справа от капитана?
Юноша прильнул к окуляру, покрутил настройку и побледнел.
Сеньор Резанов, это Рикардо Пуштуш, инспектор в Калифорнии от Наполеона, завоевателя моей Испании. подлый человечишка, на скулах парня заходили желваки.
Говори, говори, мой друг, подбодрил я.
Он тоже добивался руки сеньориты Кончиты, с гневом выдохнул секретарь командора. Ваш тесть, сеньор Хосе Аргуэльо вот уже два года как должен получить место в столице губернии, заслуги перед отечеством несомненны, позволяют. Да только сей мерзавец, презрительный кивок в сторону надвигающегося фрегата, почти напрямик дал понять, что как только получит руку дочери коменданта Сан-Франциско, так тот окажется с почестями в столице Калифорнии.
Вот так вот значит, хищно ощерился я. И, получается, сейчас он увидел превосходный случай одним махом избавиться сразу от обоих соперников: меня с тобою.
Боюсь что так, сжал кулаки Фернандо.
Но тут влез дотоле молчавший Резанов, а я озвучил:Но почему фрегат Французский?
На самом деле это Испанский военный корабль, который узурпатор Наполеон получил в счёт репараций после поражения моей Родины. А здесь с флибустьерским патентом грабит врагов Франции.
Ну не станет же он разбойничать! А бумаги у нас в порядке, покажем и разбежимся. продолжил камергер возмущаться через наше общее тело.
Боюсь, сеньор Резанов, Вы жестоко заблуждаетесь. Я не раз слышал, что именно на этом фрегате собрано в команду самое подлое отребье. Это хуже чем пираты, у тех хоть какая-то честь, а эти просто потопят, как не раз, по слухам делали. Недаром тут сей португалец.
На палубу с неразлучным светописцем поднялся Лангсдорф. Словно первостатейный фоторепортёр деловито установил аппарат, вопросительно глянул на меня. Я кивнул, мол "снимайте". А сам негромко велел принести доделанное ружье. Вовремя, ох вовремя я выкроил минутку и отнёс кузнецу припаять шпинёк мушки и медную полоску, импровизированную прицельную планку, хотя в поведении мастера читалось, мол "чудит барин".
На мостик взлетел Ерёма и без какой-либо субординации выпалил:Ваша Светлость, фрегат отпер крышки пушечных портов! С минуты на минуту пальнут!
Выглядел бомбардир при этом вовсе не растерянным, а совсем напротив. Напомнил мне домашнего баловня-котика, которого соседка как-то вынесла в наш двор. Разумеется поглядеть и обнюхать эдакое недоразумение сбежались все окрестные коты. И вот этот котик мгновенно превратился в дикого молниеносного тростникового кота манула. Так что местный король помоек с воем во всю прыть улепетывал восвояси. Вот и Ерёма к бою был не просто готов, он жаждал схватки.
Ерёма, как пары?
Малек осталось до полных. Я как увидел сие корыто, сразу смекнул что дело нечисто, ну и раскочегарил горелку. Дыма почти нет, а тот что есть стелется за борт и с супостата не виден. Да и парус по-первости загораживал, а теперь уж нестрашно.
Я в теле командора коротко кивнул, принимая к сведению:Тогда так. По команде, не мешкая даешь самые полные обороты винту.
Есть! гаркнул бомбардир.
Потом оставишь кого-нибудь за себя, пусть давление в котле только держит. А сам пулей сюда, будет для тебя как для пушкаря работенка.
Ерему словно ветром сдуло.
Следом приказ вестовому:Радисту передать на "Марию" и "Авось" чтобы отошли и без команды в бой не вступали! Вестовой исчез.
И в этот момент крышки пушечных портов фрегата полезли вверх. Но едва дрогнул первый как на "Юноне" прогремела команда капитана Хвостова: "Лево руля! Полный вперёд!" Судно, конечно, не прыгнуло подобно мощным катерам 21 века, слишком уж тяжело груженое, да и мотор слабоват.
Жахнул залп с фрегата. Одно ядро скользнуло по правой скуле нашей бригантины, едва начавшей поворачивать. Позже, после боя, меняли с пяток надломленных досок. Другое порвало паруса и плеснуло за бортом. А вот третье сломало бедро матросу. Больше, по счастью попаданий не случилось.
До следующего залпа "Юнона" вывернуло носом на фрегат, резко сократив площадь прицеливания и прошла около пары десятков метров. Что оказалось полной неожиданностью для бомбардиров противника. В целом довольно метких, ибо вторым залпом прежнее расположение "Юноны" накрыло ядрами густо.
Машина набрала обороты и "Юнона" пошла прямо на вражеский корабль, сокращая дистанцию. Резанов как артиллерист по прежней службе прекрасно знал и меня по ходу просветил, насколько трудоемко регулировать возвышение ствола чтобы изменить дальность стрельбы. Ну а для нас это выигранное время.
Ерема саженными скачками несся к носовой пушке.
Заряжай книппелями! скомандовал я. И, взбежав на мостик, перекрывая канонаду обратился к своим:Братцы! Супостат думает что супротив него слабый маленький купчишка! И что ему с нами совладать раз плюнуть. Небось уже вино откупоривают чтобы обмыть как пустят нас на дно. Только одно они упустиличто мы РУССКИЕ! И что у нас есть что им ответить! Зададим жару супостату! и с этими словами залихватски перемахнул на палубу перехватил ружье у слуги и кинулся к носовой надстройке.
Грохнула пушка Еремы, на фрегате затрещали мачты, обвисли паруса. Ещё выстрел, ещё и ещё.
Я выцелил офицера на мостике вражеского корабля. Сухо, словно кнут щелкнул бездымный выстрел, приклад лягнул меня в плечокалибр всё-таки не маленький! пуля-турбинка с визгом снесла наиболее опасного противника, властно посылавшего то матросов на реи, то солдат к бортам. А "Юнона" уже вошла в мертвую зону для вражеских пушек. Но вдоль бортов фрегата сгрудилась абордажная команда. Ерёма со-товарищи перезарядились и ударили по лакомой мишени картечью. Кровь, стоны проклятья.
"Юнона" сделала круг и застопорила ход вне зоны поражения ружейным огнем с фрегата, своим же стрелкам я щедро раздал новые пули. Которые отменно выкашивали бреши в рядах нападавших.
Радист" Юноны", следуя инструкции, отбил радиограмму: "Подвергся нападению фрегата "Санта Моника" под Французским флагом. Веду бой".
Тревожную радиограмму о начале боя приняла и Кончита.
Она уже хорошо понимала "резанку", Так называли радиоазбуку zaglaza по фамилии придумавшего её командора. Кончита схватила мелок и принялась торопливо записывать знаки на выкройках нового платья. Пусть портниха сердится, но сейчас бежать за бумагой и карандашом недосуг.
Торопливо, почти буква в букву записала принятые знаки короткого сообщения.
К счастью корабельный оператор был малоопытным, поэтому приняла почти без ошибок.
И тутже кинулась за Библией, чтобы расшифровать. На её счастье не успела этого сделать до следующей радиограммы. О Победном окончании боя с фрегатом. Которую тоже записала. И в задумчивости Глядя на последовательность символов вдруг поняла, что никакой это не шифр по Библии, а открытый текст. Сбегала за бумагой и карандашом.
Сначала прочитала первую радиограмму. И схватилась за грудь, сердечко страшно заколотилосьона ужасно испугалась за возлюбленного. И поэтому лихорадочно принялась переносить на листок вторую радиограмму. Из-за волнения получалось плохо. Несколько раз переписывала. Никак не могла сообразить, Что к чему.
Так бывает: человек смотрит на что-то и не видит.
Наконец прикусила губку, вскочила, походила туда-сюда успокаиваясь, вернулась к тексту. Осенило о чём идёт речь. прижала ладошки к щечкам! Ей захотелось тут же отстучать поздравления. Но она удержалась: всё-таки как-никак она ни какая-то там простушка или служанкаона девушка благородных кровей, умеет сдерживать порывы!
Я меж тем перезарядился, ждал подходящую цель, противник опомнился, люди отхлынули от бортов, полезли вверх паруса. Ереме только того и надо: книппели-то в достатке. Два выстрела и ещё две мачты рухнули, круша надстройки, накрывая парусами экипаж и абордажную команду. А у меня созрел новый план.
Чудовищный по мнению Резановавнутри меня, но иного способа гарантированно одолеть грозного врага и он не видел.
Когда противнику стало не до русских, "Юнона" подошла вплотную, матросы тупо облили из ведер борта фрегата нефтью и подожгли. Тушить такое ещё не умели, а скучившихся с водяными рукавами от помп на борту азартно поливал картечью Ерема.
На корсаре поднялась паника, команда кинулась на противоположенную сторону, где принялась прыгать за борт.
Я устами хозяина тела радиограмой подозвал батель, приказал отстреливать пожарных и стрелков, а бригантина обогнула вражеское судно. И вовремя.
Первая спасательная шлюпка уже коснулась воды и к ней отчаянно загребая руками рванулись утопающие. По ней-то Ерёма и жахнул по моему кивку.
Резанов во мне было возмутился, мол: "Это же подло убивать беззащитных!" Но я рявкнул: "Ты, Вашбродь, свои дворянские штучки брось! Ты не на балу: потанцевали и разбежались! Они-то нас не пощадили бы!" но ощущая лицом страдания соратника, смягчил: Не по людям бьём, а по средствам доставки. Они ведь и на этих посудинах сильны и для нас опасны".
Спустя пару минут на чудом уцелевшем обломке носовой мачты задергалась грязно-белая тряпка, а над бортами отчаянно замахали безоружными руками. Теперь я устами Резанова отдал приказ прекратить огонь. А на батель радировали по возможности погасить полыхающий борт.
С "Юноны" спустили шлюпки. Но для спасения далеко не всех. Я растолковал Резанову, что благородство уместно в другое время. Барахтающимся пиратам громогласно провозгласили, что спасут лишь тех, кто поклянется отработать коварное нападение на Ситке разнорабочими, остальные пусть сами добираются до берега. Что практически для всех пловцов означало неминуемую гибель. Желающих стать кормом для морских обитателей почти не оказалось и я предусмотрительно вначале собрал оружие у пловцов. Только единственный оказался матросом. Остальные абордажники, в большинстве первыми попрыгавшие с корабля. Оно и понятно, это люди без роду и племени, безучастные к судьбе покидаемого судна.