Три
Офицер попытался выхватить пистолет, но только бесполезно тыкал в кобуру культей, из которой весело хлестал ядовито-красный фонтанчик. Коротко пырнув его в живот, я присел на правую ногу и, резко крутнувшись, выпустил рогатину на полный мах.
Клинок хлестко вспорол воздух. Протяжно воя, круглолицый крепыш ткнулся обрубками ног в траву. Зажав распоротое горло обеими руками, навзничь опрокинулся тощий коротышка.
Четыре и пять
Организм отчаянно протестовал, мышцы натужно ныли, суставы скрипели, сердце бухало, как гигантский тамтам. Казалось, еще немного и оно взорвется, но тело раз за разом исправно повиновалось командам мозга. А все эти вопли, хрипы умирающих людей, сладковатый запах крови и смрад человеческих внутренностей доставляли очень острое, почти на грани сексуального, наслаждение.
Двое солдат, забыв про свои винтовки, попытались схватить меня за рубаху и повалить на землю.
Мало каши ели, собачата
Скользящий шаг влево, резкий выпад одновременно с нырком. Клинок вошел под лошадиный подбородок высокого крепыша, и тут же окованный затыльник древка обратным движением с хрустом пробил грудь очередного японца.
Шесть и семь
А-а-а!!! Один из солдат, держа на вытянутых руках впереди себя винтовку и пронзительно вопя, побежал прямо на меня.
Быстрый разворот с шагом в сторону и скупым косым махом Беззвучно ощерив рот и разбрасывая веером алые брызги, взлетела в воздух бритая голова. Часто топоча ногами, японец понесся дальше, но через несколько шагов, разломав хлипкий заборчик, обезглавленное тело боком завалилось в небольшой огород.
Восемь
Девятый солдат жалобно всхлипнул, бросил винтовку и понесся в сторону леса.
Я хмыкнул, крутнул в руке рогатину клинком к беглецу, замахнулся, но метнуть ее не успел.
За спиной сухо треснул выстрел, затылок японца взорвался кровавыми ошметками, а он сам ничком рухнул в заросли папоротника.
Что за Я резко развернулся и увидел высокую стройную девушку в накинутой поверх черного длинного платья меховой безрукавке, стянутой широким кожаным поясом, и в такой же, как у девочки, вышитой бисером маленькой шапочке.
Смуглая, с большущими глазами и толстой иссиня-черной косой, переброшенной на грудь. В руках она держала винтовку и уверенно целилась уже в меня.
Чуть позади девушки застыло трое низкорослых мужчин в странных коротких халатах, напоминающих собой кимоно, и высоких, перевязанных ремешками под коленом броднях из сыромятной кожи. Определить национальность аборигенов с ходу не получилось, потому что их чумазые лица, заросшие до глаз густыми черными бородами, неожиданно отличались вполне европейскими чертами.
Они ни в кого не целились, хотя за плечами торчали стволы винтовок, а просто стояли и держали в поводу запряженных в самодельную сбрую невысоких косматых оленей с громадными ветвистыми рогами.
Повисла пауза. И первым ее нарушил я.
Прошу великодушно простить меня, благородная дама Фраза вырвалась почему-то на французском языке, но на каком-то очень странном, чудовищно архаичном. Осталось незавершенным еще одно дело
Я неспешно подошел к японскому офицеру, пытающемуся куда-то уползти, и пинком развернул его на спину. Клинок рогатины уперся в грудь, продавив сукно мундира. В глазах японца плеснулся ужас. Я ласково улыбнулся и нажал на древко. Раздался тихий хруст. Наконечник медленно, по сантиметру, плавно входил в грудную клетку, офицер тоненько верещал и судорожно дергал конечностями.
Наконец острие клинка скрипнуло о землю. Я еще раз улыбнулся, после чего резким прокрутом вырвал рогатину из тела, снова обернулся к девушке и склонился в манерном поклоне. Очень неестественном для этого времени и обстоятельств, но исполненном на автомате, как само собой разумеющееся.
К вашим услугам, дамуазель
И только сейчас почувствовал, как устал. Сил не осталось даже держаться на ногах, и я был вынужден опереться на рогатину. В глазах поплыл кровавый туман, сменившийся кромешной темнотой.
Что было дальше, я не помню, но очнулся на том же топчане, заботливо укрытый стареньким и потертым, но чистым одеялом. Все тело отчаянно ныло, болели даже кости, но голова оставалась совершенно ясной, и я прекрасно помнил все, что случилось с японцами. Но только это, остальное так и оставалось стертым из памяти.
Открыв глаза, попытался встать, и тут же чья-то рука мягко, но настойчиво вернула меня на топчан.
Думаю, вам не стоит пока вставать.
Рядом на табуретке сидела та же девушка, что целилась в меня, но уже без винтовки, чинно, по-домашнему сложив руки на коленях. Винтовка (а точнее, короткий карабин с рычагом «Генри») стояла неподалеку, прислоненная к столу. Так, чтобы можно было быстро схватить.
Меховая безрукавка исчезла, вместо нее появились браслеты, массивные, явно старинные серьги и ожерелье из чеканных серебряных бляшек. На поясе незнакомки висел кинжал с роговой рукояткой, но не дамская игрушка, а серьезное оружие, с длинным и широким клинком, в кожаных ножнах, украшенных латунными пластинками. Судя по потертостям, кинжалом очень часто пользовались.
Простите, демуазель выдавил я из себя, отчаянно стараясь преодолеть головокружение и тошноту.
На каком языке вы говорите? Девушка удивленно вздернула брови. Очень похоже на французский, но я почти ничего не понимаю, хотя свободно на нем говорю. Это какой-то диалект? И почему вы меня называете «демуазель»?
Вельми благодарствую, отроковица на этот раз, к дикому своему удивлению, я вообще заговорил на древнерусском.
Вы издеваетесь надо мной? Голос девушки оставался спокойным, но в нем появились отчетливые холодные нотки.
Я растерянно улыбнулся и наконец перешел на нормальный современный русский язык.
Простите, сударыня, ни в коем разе не хотел вас обидеть. Я и сам не знаю, откуда все это. Кажется, со мной не все в порядке.
Возможно, это последствия нервного потрясения или контузии Девушка смягчилась. Хотя я не обнаружила у вас следов повреждений на голове. Но об этом поговорим позже. А сейчас я хотела бы поблагодарить вас.
Она плавно встала и сделала книксен.
Майя Александровна Серебрякова. Девочка, которую вы спасли от японцев, моя сестра, Мадина Александровна Серебрякова И на мой молчаливый вопрос Майя пояснила: Она сейчас хоронит Дружка, свою собаку.
Пользуясь случаем, я пристально рассматривал хозяйку избушки. Судя по внешности, девушке было не больше девятнадцати-двадцати лет, но сдержанное, полное достоинства поведение и густой звучный голос сильно дисгармонировали с совсем юным внешним видом. Несмотря на абсолютно русские отчество и фамилию, вряд ли она была чистокровной славянкой, но национальность я так и не угадал. Хотя крестик на груди свидетельствовал о том, что девушка не мусульманка.
Мы выражаем вам свою признательность, продолжила Майя.
В этот момент скрипнула дверь и в комнату вошла девочка, удивительно похожая на свою сестру. Несмотря на пережитое, ее личико оставалось совершенно спокойным, чему я особо не удивился: чтобы в таком возрасте пырнуть ножом врага, надо иметь немалое самообладание.
Повинуясь строгому взгляду Майи, она подошла к топчану, быстро присела в книксене, после чего положила правую ладонь себе на грудь и слегка поклонилась мне.
Мадина благодарит вас, перевела девушка.
Напрашивалось ответное представление, но я, как ни старался, до сих пор ничего про себя не вспомнил, в чем честно решил признаться.
Не стоит благодарностей, дамы. Я сделал то, что должен был сделать любой мужчина. Но прошу простить, я ничего не могу о себе рассказать. Просто не помню, кто я такой. Мало того, даже не представляю, где я и как здесь очутился.
При этом во время признания неожиданно обнаружил, что даже не узнаю свой голос, и это повергло меня в еще большее смятение.
Ожидал, что сестры не поверят, но они так и остались совершенно бесстрастны. Мадина молчала, а Майя спокойно подсказала:
Вы находитесь на Сахалине. В нашем доме, неподалеку от реки Пиленги. Вас сюда принесли три дня назад два человека: старик и очень большой мужчина, немного похожий на медведя. Его звали Лука, так к нему обращался старик.
Мадина слегка кивнула в подтверждение.
Вы были без сознания и ранены, с глубокой колотой раной в левом боку. Удар наносили в грудь, но, к счастью, клинок скользнул по ребрам. Рану я обработала и зашила, но вы все это время так и оставались без сознания. Даже не бредили, находились словно в летаргии. А еще Майя подошла к сундуку в углу комнаты и извлекла из нее шашку в потертых ножнах, изукрашенных потемневшим серебром. Старик дал мне эту шашку, сказал, что она теперь принадлежит вам. Вот и все, что я могу сказать. Ах да, эти мужчины еще говорили, что вы их спасли, но подробностей не упоминали.
Майя подошла и положила шашку рядом со мной. Я прикоснулся к ее оголовью и неожиданно вспомнил все. Абсолютно все. Голову пронзила острая нестерпимая боль, а перед глазами с ревом понесся поток зрительных образов.
Ощущения были ужасные, в мозг как будто налили раскаленного свинца. Впрочем, пытка продолжалась недолго, я почти сразу потерял сознание, а когда в очередной раз пришел в себя, от неприятных ощущений не было и следа. Память осталась при мне, правда все то, что я узнал о себе, было как бы сказать Меня это очень сильно ошарашило, мягко говоря. Впечатления были такие, словно я примерил костюм с чужого плеча. Идеально пришедшийся по фигуре, но все-таки чужой. И, даже несмотря на то, что я вспомнил абсолютно все, вплоть до мельчайших подробностей, вопросов возникло едва ли не больше, чем полученных ответов.
Майя и Мадина все еще находились рядом, видимо, беспамятство продлилось очень короткое время.
Заметив, что я открыл глаза, Майя озабоченно поинтересовалась:
Как вы себя чувствуете? Вы находились в очередном обмороке. К счастью, недолгом.
Не стоит беспокоиться Улыбка вышла слегка натянутой. Все уже в порядке. Но я все вспомнил и готов назваться. Я Любич Александр Христианович, в прошлом офицер отдельного корпуса пограничной стражи Российской империи, а ныне каторжник
Глава 2
а ныне каторжник
С последним словом немедля нахлынула лавина воспоминаний.
Изящный дамский будуар, с высокой спинки кровати свисает прозрачный шелковый чулок, под ним на полу мужские кальсоны ярко-кремового цвета. Красивая обнаженная женщина одной рукой стыдливо натягивает на грудь простыню, а второй испуганно прикрывает глаза.
Нервный, плаксивый крик разрывает мозги:
Нет, нет, Алекс, это не то, что ты подумал
Рядом с женщиной стоит тощий голенастый мужчина в одной нательной рубашке и сползшем на щиколотку левой ноги носке. Лицо у него растерянное, потное и красное, в глазах одновременно испуг и наглое торжество.
В самом деле, Сашка, не стоит делать преждевременных выводов. Ничего страшного не произошло, мы же друзья
Ладонь судорожно стискивает рукоять револьвера. Во лбах женщины и мужчины почти одновременно появляются маленькие темные пятнышки. И только потом раздается сдвоенный грохот выстрела.
Видение было такое яркое и живое, что я даже почувствовал запах пороха. Сердце кольнули стыд и обида, скулы свело от злости, противно скрипнули сжатые зубы. Но все эти чувства перебило дикое недоумение, выразившееся в немом яростном вопросе: «Да кто вы все такие?»
И в то же мгновение наваждение исчезло. Дело в том, что я прекрасно узнал в героях сцены жену и лучшего друга, а точнее, бывшего лучшего друга, узнал самого себя, но, кровь и преисподняя, одновременно понял, что на самом деле вижу их в первый раз. Это выглядело так, как будто я вел под венец абсолютно незнакомую женщину, но при этом был совершенно уверен, что ее люблю.
«Да что за черт?! Идиотизм ситуации едва не вызвал помешательство. Как такое может быть, это же мои воспоминания? А если не мои, тогда чьи?..»
Но тут же опомнился, выбросил из головы все дурные мысли и посмотрел на своих новых знакомых. Честно говоря, ожидал какой угодно реакции, но только не такой. Можно было подумать, что я далеко не первый каторжник, с которым им приходилось иметь дело. Потому что сестры остались совершенно невозмутимы, а в глазах девочки даже мелькнуло нечто, похожее на сочувствие. Впрочем, Сахалин одна огромная каторга, так что каторжане здесь далеко не редкость, скорее обыденность. Так что могли давно привыкнуть. Но что они здесь делают? Да еще сами, без взрослых?
Рады знакомству, Александр Христианович, нейтрально ответила Майя, и девушки еще раз присели в книксене.
«Пусть так озадаченно хмыкнул я про себя. Впрочем, после последних откровений о моей личности уже не стоит чему-либо удивляться»
И тут же спохватился. Какого черта, совсем от реальности оторвался, идиот.
Дамы, я немного намусорил в вашем дворе, и этот мусор следует немедля убрать подальше, чтобы не привлечь диких зверей или кого еще похуже. К тому же после случившегося вам не стоит здесь надолго оставаться японцы будут искать пропавших и рано или поздно обязательно снова сюда заявятся.
Трупы уже убрали наши друзья, спокойно, будто речь шла об обычном мусоре, ответила Майя.
Друзья? Я вспомнил бородатых волосатиков в кимоно. Это
Да, наши друзья, айны, подтвердила девушка. Их еще здесь неправильно называют гиляками.
А оружие?
Не беспокойтесь, все собрали, ничего не пропадет, айны кристально честные люди, сухо бросила Майя. А что до японцев, то они появятся здесь не скоро. Наш дом расположен в трех днях пути от ближайшего населенного пункта, к тому же теперь айны наблюдают за всеми дорогами сюда и вовремя предупредят нас. Но вы правы, к сожалению, может так случиться, что нам придется скоро уйти.
В первый раз за все время нашего короткого знакомства на лице Майи отразились эмоции, скорее всего досада, да и то очень сдержанная.
Н-да железная девица. Ее сестрица Мадина слегка эмоциональней, хотя тоже сухарь еще тот. Впрочем, возможно, на то есть серьезные причины, я о сестрах пока ничего не знаю.
Внезапно дикий голод опять дал о себе знать, и я невольно покосился на аппетитно булькающий закопченный котелок в очаге, из которого исходил умопомрачительный аромат мясного варева.
Майя проследила за моим взглядом и тактично заметила:
Скоро будем ужинать, Александр Христианович, но прежде мне стоит вас осмотреть. Подозреваю, что после недавних событий на ране могли разойтись швы И неожиданно добавила: Право слово, не ожидала такой подвижности, так как вас доставили в очень плачевном состоянии. Признаюсь, я наблюдала за схваткой едва ли не с самого начала, но не стреляла, вы двигались так быстро, что я боялась попасть в вас.
Сам от себя не ожидал машинально ответил я и тут же, чтобы скрыть оплошность, похвалил девушку: Вы отлично стреляете, Майя Александровна.
Но Майя пропустила похвалу мимо ушей и вместо ответа что-то жестом приказала сестре. Та немедля притащила потертый кожаный саквояж, устроилась было на краешке топчана, чтобы наблюдать за перевязкой, но после очередного повелительного жеста сестры скорчила недовольную гримаску и убралась к печке помешивать ложкой суп. Впрочем, она не забывала украдкой бросать на меня заинтересованные взгляды.
Во время осмотра выяснилось, что швы не разошлись, правда, из-под них началось легкое кровотечение. Майя тщательно промыла рану какой-то коричневой и едко пахнувшей настойкой, после чего очень ловко и быстро наложила тугую повязку из полосок грубой домотканой ткани. Такой профессионализм в обращении с ранами вызывал откровенное удивление, особенно в исполнении женщины, да еще столь юного возраста. Откуда? Я слышал, что в Европе допускают к обучению медицине женщин, правда, в очень редких случаях, но в России таковых пока и в помине нет. По крайней мере, я не встречал, как подсказывает память.
Вопрос буквально вертелся на языке, но задать его я не успел. Словно поняв мои мысли, Майя ответила сама. Опять без тени каких-либо эмоций.
Врачом был мой отец, обыденно заявила она. А я с восьми лет начала помогать ему, а с десяти уже ассистировала при операциях. Так сложились обстоятельства.
Я не нашелся что сказать в ответ и просто промолчал. А что тут скажешь? Интересная биография у девушки. Но посмотрим, чувствую, все самое интересное еще впереди.