Бегом вбежал в свои апартаменты, и сходу схлопотал по морде, какой-то тряпкой. Там Аня стояла, в неглиже, юбка сапоги и вообще ниже пояса, всё на месте, а выше пояса ничего нет. Тьфу, там до фига чего есть, а из одежды ничего не было.
- Ань, чё за дела, это же я.
- И что, стучаться тебя не учили?
- Прости милая, "а это что у вас тут, почтенная Солоха"?
- Убери руки скотина, они ж у тебя холодные.
И тут бы случится греху, да у входа стучаться, ого, не все как я.
- Товарищ капитан, разрешите войти.
Смотрю, а Анька свои прелести гимнастёркой уже прикрыла, потому, разрешаю войти. Входит незнакомый мне боец и несёт поднос, на подносе дымится кофейник (по запаху чую, что не чайник) в одной тарелке нарезанный хлеб, а в другой колбаса, мясо и сыр. Красноармеец разложил угощение на столик и удалился.
- Ну что, Анютка, пошалим, я руки согрел.
- Неа, я тоже кушать захотела, а вот потом...
Поели мы быстро, Бусинка поскакала помыться, а я оттащил крамсковское угощение обратно на кухню, то есть поднос с посудой, ибо мы слопали и выпили всё. Минут через пятнадцать вернулась и моя ненаглядная, и планировала волосы высушить, да ну их, в процессе высохнут. До глубокой ночи мы занимались с Аней. Короче наслаждались друг другом, с перерывами на отдых и регенерацию/реабилитацию. А потом часов в одиннадцать заснули, и дрыхли аж до девяти утра, но это уже совсем другая история, сори, совсем другой день.
Глава XIX "Снова в путь"
25 августа 1941 года где-то в Белоруссии (в 15-30 км от госграницы СССР)
Проснулись рано, аж в девять, а что, на отдыхе мы или офисные хомячки? Так вот проснулись, причём довольные оба, и я и Анюта, совсем как в старые времена, то есть в новые. До наших "старых" времён еще пилить и пилить, ажник семь десятков лет. На завтрак не ходили, думаю в девять утра в ДОН-е уже часа два как не завтракают, но жрать-то хочется, тем более энергии за ночерок потрачено с лихвой, а восполнять её треба и треба исты зараз. Короче даму за хавчиком посылать не комильфо, потому помывшись/подмывшись, я своим личным пешком сгонял к Крамскову, а тот меня критикует, собака.
- Ну, вы и спать, горазды, товарищ капитан, - и начал стучать, провиантская душа, - а товарищ зампотыл, того, с товарищем майором.
- С каким таким майором, и при чём тут я, я, что у товарища зампотыла телохранитель, от слова тело?
- Ой, ну вы же раньше... с товарищем Ахундовым.
- Что я, с товарищем Ахундовым? Старшина, у тя от жара печного, по-моему, голова вовсе спёклась, пора тебя к Калиткину.
- Простите, товарищ капитан, товарищ зампотыл с товарищем майором... ну это... любовь крутят.
- И что? Мне-то что?
- Ну... Я не знал.
- Чего ты не знал?
- Всё, простите, товарищ капитан, вам позавтракать надобно?
- Да уж, и это гораздо важней того, кто с кем и что именно крутит, понимаешь.
- Аха! И если я вас правильно понимаю, завтрак должен быть на двоих, так?
- Всё-то ты знаешь Крамсков, тебе не на кухне половником шуровать, а в разведке надо бы Вахаева сменить.
- Да я сколько раз просил, и вас, и теперь Игоря Романовича, так не отпускаете же, мне что, сбежать в разведку, так товарищ Елисеев потом из меня живо жертву трибунала сделает, а оно мне надо?
- Слышь, птица говорун, тебе что, поговорить не с кем?
- Да, понял, сейчас всё исполню в лучшем виде, и принесу сам.
Пошёл я в свою экс-штаб-квартиру, чуть сдуру не вбежал, вспомнил, что Анька здорово тряпками дерётся, и потому кашляю:
- Бусинка, можно войти?
- Разрешаю, товарищ капитан, входите. Что там с завтраком?
- Несут ваше величество, трапезничать изволите? Сейчас вам будет и стерлядь, и белорыбица, и икра красная, икра черная, ну и как без неё, икра заморская - баклажановая.
- Тушёнка, сухари да чай из смородинового листа, этого мне будет достаточно, товарищ капитан, а ну идите ко мне и поцелуйте, да побыстрей, как бы ваш завтрак не пришёл.
Крамсков парень воспитанный, и кашлять перед входом в землянку не забыл, и я успел от милой оторваться, потом мы завтракали, закусывали чем бог (представьте себе, в его ипостаси выступил Крамсков) послал. Затем Бусинка удалилась в свой эскадрон, а я пошёл в штаб, получать ЦУ. У нас же теперь появился оперотдел, и я буду получать план действий от начштаба, полковника Кормухина. Допросился я у Москвы, три дня как в ДОН есть оперотдел и опытный штабист Кормухин Прохор Ильич.
- Разрешите войти, товарищ полковник.
- Заходите Любимов, присаживайтесь, - говорит мне дяденька лет пятидесяти роду, высокий, кряжистый и который похож больше на борца чем на полковника-штабиста. Светло-русые волосы аккуратно зачесаны назад, а лицо пересекает шрам, видимо от сабли.
- Я явился за планом действий, товарищ полковник.
- Давайте без полковников, можешь просто Прохор Ильич.
- Хорошо, Прохор Ильич.
- Вам, капитан, привет передавал генерал Старыгин, удачи пожелал.
- Спасибо, как он там?
- Воюет, гитлеровцам под Могилёвым всыпал по первое число, окружил и разбил три дивизии.
- Одной дивизией разбил три, могёт мужик.
- Нет, не одной, а тремя, он корпусом стрелковым командовал на тот момент.
- Вот это карьера, ладно, простите, отвлёкся.
- Так вот, задание, такое; идёте до Цесарн, оттуда пятнадцать километров на юг, там есть деревня Колевичи. Рядом с деревней есть каменоломня, и там фашисты устроили лагерь для наших военнопленных. Ваша задача, освободить пленных, идти от Колевичей к Жимково, там, в лесу запрятано оружие погибших и попавших в плен итальянцев и батальона "Нахтигаль". Этим оружием, конечно, насколько хватит, вооружаешь лучших (на твой взгляд) из освобожденных, и идёте к городку Гроздув. По этой дороге, на соединение с основными частями фон дер Дурма, пойдет второй полк 119-ой охранной дивизии. Он должен прибыть из Франции, а так как ЖД тут не работает, по известным причинам, нацистам придётся потопать ножками. Вот твой батальон, совместно с новоосвобождёнными и причешете немчуру. Задача ясна?
- Товарищ полковник, обращайтесь ко мне на ты, если можно. Я младше, да и по званию тоже.
- Ну, тогда и ты со мной на ты, и плюнь на звания, субординацию внешнюю оставим для парадов после войны.
- Понял вас, ой тебя, товарищ полковник. А оружия хватит на всех освобожденных?
- Нет, конечно, с собой в бой берешь только тех, кто получит оружие, остальных, под охраной взвода и с проводниками, отправляешь к нам. Только будь осторожен, там в восьми километрах на запад от Колевичей, в совхозе "Новый путь" рота немцев оружейников. Как бы они тебе весь праздник, не сломали бы, капитан.
- Батальона для освобождения военнопленных, по-моему, многовато, может велороту отправить в этот самый совхоз, и напасть одновременно? Раз рота оружейников, то может, вооружим побольше людей?
- Если считаешь, что эта задача по силам тебе и твоему батальону, то и флаг тебе в руки, я пока ваши реалии знаю плохо.
- А потом, после битвы с полком охранной дивизии нам идти обратно?
- Нет, вот, держи шесть пакетов, они должны быть с тобой. И вскроешь тот или иной пакет, только после получения радиограммы. Вот, смотри, на них написаны некие слова. Какое слово получишь, тот и откроешь, понял?
Смотрю, и действительно, на пакетах написаны названия городов: Кишинёв, Тбилиси и т.д.
- Если получу в радиограмме, слово Киев, то я должен открыть конверт со словом Киев, верно?
- Правильно. Всё, идите товарищ капитан, получите всё, необходимое у службы тыла, и готовьтесь, вечером вы уходите в рейд.
- Вас понял, разрешите идти?
- Идите.
Вышел я из оперотдела, распоряжения по выходу в рейд отдал, как ко мне катит Фатхула, и незнакомого лейтенанта с собой тащит.
- Товарищ капитан, тут к вам лейтенант Капустин.
- Здравствуй, лейтенант, что хотел?
- Товарищ капитан, я назначен командовать взводом бесшумников к вам.
- Так вроде вон, командир бесшумников.
- Нет, я командир нового взвода, и вооружён мой взвод не луками, а арбалетами. Вот такими, - лейтенант снимает со спины свое оружие, а это арбалет, с прикладом очень похожим на приклад мосинки.
- Приклад не от мосинки?
- От ней родимой, это из оружейного лома изготовленный арбалет, в взводе есть приклады от СВТ, от немецкого карабина и от мосинки. А, еще вот, - и парень протягивает мне приказ Семёнова, о зачислении лейтенанта Капустина и его взвода в наш батальон.
- Хорошо, лейтенант, а почему у тебя лицо не знакомое?
- Так я три дня как из Москвы прибыл. Чемпион СССР по стрельбе из лука, студент пятого курса института имени Лесгафта, потому и назначили в этот взвод.
- И тебя так просто отправили?
- Я до товарища Сталина дошёл письмами, и по его приказанию здесь.
- Ладно, понятно, Фатхула, веди лейтенанта, знакомь со своими, познакомься с его ребятами. Они тоже из Москвы прилетели, лейтенант?
- Нет, товарищ капитан, бойцы взвода, проходили обучение здесь, они из полка товарища Ахундова.
- Понятно, всё, идите, свободны.
Ну, опять Ахундов, пойду-ка я проведаю маню, узнаю у неё, что у них за роман, для здоровья или таки любовь?
- Здравия желаю, товарищ начтыл.
- Ого, какие люди, ты пришел меня повидать, или получить припасы в дорогу?
- Тебя повидать, припасы получать в батальоне есть кому, ну как ты тут рассказывай.
- Да нормально, а что? Неуж-то про майора донесли?
- Конечно, донесли, и не один человек, а трое.
- И что? Я тебе не жена, у тебя Аня есть, а я свободный человек.
- Мань, успокойся, я не разбираться пришёл, просто, поинтересоваться, ты ж не чужой мне человек.
- Хорошо, так вот, ты ж помнишь, что с Вагизом, я знакома еще с Крепости.
- Ну да, вы там на пару с ним австрийских фашистов из сорок пятой дивизии били.
- Да, так вот Вагизка вдарился в водку, причём так крепко. И где он только её брал не знаю, пропесочил его как-то Семёнов, ну и я пошла с ним поговорить. Говорили долго, часа три, а в результате теперь я с ним. И он поменялся, правда деток и жену свою забыть не может, но чуть более приоткрылся.
- И как вы с ним видитесь, его полк вон где стоит, аж шестьдесят километров же.
- Так приезжает, да и одна я у него, Вагизка не то что ты, дон ЖуКан недоделанный.
- Мань, успокойся, я рад за тебя, но...
- Что но?
- Тебе Ахундов действительно нужен, или ты мне мстишь посредством тела Вагиза?
- Дурак ты, и не лечишься, мы с тобой расстались, раз и навсегда, потому Аня и настаивала на ночи со мной. Это была прощальная наша ночь, понимаешь?
- Понимаю, то есть сейчас понял. Смотри, если это тупо месть мне, то ты выбрала не тот объект, Ахундов после гибели семьи сам не свой, а тут если такое...
- Пошел нахрен, да кто ты такой, что бы я тебе мстила? Знаешь Вагизка какой ласковый и внимательный? Вон видишь букет, это от него, утром приезжали ребята из его полка и занесли букет и записку.
- Воу, стопэ, понял я всё. И будь счастлива Маня, я серьезно желаю тебе счастья.
- Спасибо, и я тебе того же желаю, и не обижай Аню, она очень хороший человек.
Такое вот расставание, грустно? Да, грустно! До вечера наш батальон готовился к рейду, и вот этот вечер наступил, только мы собрались уходить, как бежит ко мне Каллистрат, рядом с ним Легостаев толкает велосипед, густо усыпанный узлами и мешочками.
- Чего тебе, товарищ особист?
- Уф, еле успел. Так вот Виталик, твоих подозревантов и засланца, я пока оставил у себя. Надо их всех хорошенько пробить, за день не успеть. И вот в ваш батальон назначается особистом Викентий, да ты его итак хорошо знаешь.
- Привет Легостаев, как ты?
- Хорошо, товарищ капитан, я теперь с вами, мне придется отбирать вам воинов из военнопленных.
- Ах, вот оно что, я думал, Елисеев тебя для присмотра за мной ставит.
- Да кто ты такой, что бы ГБ за тобой присматривало, - ржёт Елисеев и Легостаев подхихикивает.
Так закончился и этот день. То есть чисто астрономически день еще не закончился, но дальше уже рейд.
Глава XX "Рейд, день первый и второй"
26-27 августа 1941 года где-то в Белоруссии - на Украине (в 30-100 км от госграницы СССР)
Рейд новый, причём не только в количественном значении этого слова, но и в качественном технически мы начали еще вчера. И шли ночью, а что фонарики есть, немцы, простите гитлеровцы, в лес суются только днём, да и то не всегда, а ночь, ночь, да ещё в лесу, это наше время. Вот и идём вперёд, пока возможность есть, надо выполнить приказ, во что бы то ни стало. Может того самого полка, если конечно, мы его пощиплем, может дер Дурму и не хватить, что бы разбить ДОН. То есть наша медлительность или нерешительность может выйти боком не нам, а принести смерть или плен (что ещё хуже) нашим братьям в ДОН-е.
Идёт наш батальон, следы, конечно, остаются, сами подумайте, чуть больше сотни велосипедов, да больше сотни коней, трасса еще та получается. Но для выявления её, надо знать, где искать наши следы, да ещё арьергард, каждые километр-два, тащит за собой елочки, сосны и другие следозаметатели. Хотя опытный следопыт, запросто всё прочитает, но вот будет ли тут именно такой спец, да ещё на стороне гитлерят? Потому и предосторожности, за ночь двадцать пятого и за сегодня пройдено (по моим подсчётам) полтораста-двести километров. Конечно это на глазок, главное подальше войти в зону контролируемую фашистами, а там позже оглядимся, пока деревень нет, идём глухими местами, лес да лес вокруг.
Впереди двигается, само собой лейтенант Карасевич, со своим разведвзводом, если там нас ждет опасность, то Михась должен прислать человека, ну или по выстрелам поймём, но пока тихо, значит всё в порядке, и надо, надо двигаться вперёд.
Что мы и делаем, солоно приходится беднягам велосипедистам, часами крутить педали, не кайф, да и железные кони загружены под завязку, и мины на них, и миномёты и сами миномётчики тоже. Зато весело идут конные, за время привалов кони успевают отдохнуть, да и переходы не огромные, три часа пути, часовой отдых и снова тем же макаром.
Все, смотрю на часы, привал, время, тут Акмурзин щёлкает меня из трофейного фотоаппарата.
- Фатхулла, ты что?
- Товарищ капитан, после войны будете меня за эту фотку благодарить.
- Ну, ладно, парни привал, Фатхулла скачи к Михасю, отдых и им тоже, парни не железные. Это тебе наказание, за фото без разрешения.
И башкирец (так называли башкир, до революции) поскакал вперёд.
Минут через пятнадцать, вернулся Фатхулла, а с ним Михась, и на ледащем коняшке, какой-то незнакомый дядько.
- Товарищ капитан, тут до вас командир партизанского отряда, товарищ Цибуля.
- Здравствуйте, товарищ Цибуля.
С коня соскакивает дядько, весь вид у него ужасно невоенный, среднего роста, лопоухие уши выбиваются даже из под соломенной шляпы, круглое пузо оттопыривает сорочку-вышиванку через расстегнутый кургузый пиджачишко.
- Здоровэньки булы, товарищу капитан.
- Тут, товарищ, говорит, что до нужного нам места, вёрст десять осталось, - передает информацию Михась.
- Это верно, товарищ Цибуля?
- Да, верно, я директор совхоза "Новый путь".
- Очень даже хорошо, давно партизаните?
- Да як только гитлер прийшов, так мы и ушли в лес, правда зброи маловато.
- А сколько у вас бойцов?
- Тоже не дуже богато, пятнадцать, было тридцать четыре, да одиннадцать парубков гитлеры вбыли, да трое раненые, в лагере нашем.
- Понятно, от нас чего хотели?
- Хотим вам помочь, мы тут все тропки знаем, вы пробиваетесь на восток, товарищ капитан?
- Нет, товарищ Цибуля, мы как раз по поводу вашего совхоза тут, правда, что там гитлеровцы оружие, собранное с полей боёв ремонтируют?
- Верно, мы шестерых потеряли, когда пытались отбить обоз с зброей, отбить не смогли, да ребят потеряли.
- Как успехи, много фашистам навредили?
- Мост сожгли, два обоза с отнятым у населения провиантом отбили, четыре нападения на гитлеровские колонны. Правда, колонны небольшие, один два автомобиля, да убили шесть одиночных гитлеровцев: Трёх мотоциклистов, да трех велосипедистов.
- Понятно, значит так, товарищи, Михась, твоя забота лагерь. С тобой идут все велосипедисты лейтенанта Гарифулина, Сабир не подведет, еще возьмешь миномет, да взвод этого, как его арбалетчика. А еще товарищей партизан возьмешь.
- Командир, может, этих арбалетчиков с собой возьмёшь, а нам Фатхуллу с его лучниками? Все-таки башкирец опытен, а этот, пока даже не обстрелянный.
- Хорошо, чёрт с тобой, жук белорусский. Кстати, товарищ Цибуля, есть тут где военнопленным денёк после лагеря отдохнуть? При освобождении они будут очень слабы, подкормить, конечно, сможем.