Анджей ЗемяньскийЗапах стеклаСборник
Запах стекла
Совершенно неожиданно трава начала терять цвет. Нет, она вовсе не увядала. Вовсе даже наоборотделалась буйной, ходила волнами, словно стебли двигали какие-то дуновения ветра, которых находящиеся рядом люди не были в состоянии почувствовать. Она просто теряла цвет. Серела молниеносно, причем так, что на нее трудно было глядеть: идеально единообразная, серая поверхность, без теней, без рефлексов высоко стоящего солнца. Кто бы не глянул в центр изменений, у него возникли бы серьезные проблемы с аккомодацией глаз.
Что это? спросил пожилой, грузный господин в «трениках», едва держащихся на громадном брюхе. Вы все видите то же, что и я?
Господи, молодая женщина в купальном костюме, типичном для семидесятых годов (громадные труселя, закрывающие все, что только можно было закрыть, и такой же огромный лифчик), приподнялась на одеяле, разложенном у самого крыльца пансионата. Что это?
Громадное серое пятно увеличивалось постепенно, все медленнее и медленнее, образуя не не слишком правильный, рваный круг. Сложно было оценить его диаметр по причине проблем с аккомодацией глаз. Скорее всегометров тридцать. А через мгновение начали сереть деревья. Словно бы это «нечто» высасывало зеленый и коричневый цвета. Оставляя только серость.
Полтора десятка человек, отпускников-обитателей пансионата «Поруда», не могли оторвать глаз от зоны серости. Было в этом нечто беспокоящее, но пока что страха никто не испытывал. Явление было слишком странным, слишком уже необыденным, чтобы вот так, сразу перепугаться. Две студентки в каких-то кошмарных полотняных купальных костюмах в цветочек, едва-едва приподняли головы с подушек на изголовьях деревянных лежаков. Ладонями они прикрывали глаза от солнца.
А это расширяется? спросил пожилой мужчина профессорского вида, поправляя очки.
Не знаю, ответил ему тот, что был в «трениках». Похоже, уже нет.
Нужно вызвать милицию! сказала женщина, что готовила бутерброды на веранде.
И по какой такой причине?
Ну полагается вызывать милицию.
И что мы им скажем? Что трава серая?
Ну может это какое-то отравление. Или чего-то.
Отравления окружающей среды, проше пани, это на Западе, похвастался своими знаниями «профессор». У нас, в социалистическом обществе, все чисто.
К сожалению, прибавил «частник» если не «зеленщик», судя по «форду таунусу», которым он бессовестно хвастался, паркуя у самого входа в пансионат, чтобы машина всем бросалась в глаза.
Что «к сожалению»?
«К сожалению» в том смысле, что в социализме все «чисто». Потому что здесь ничего и не происходит.
А вы бы хотели отравленные пляжи, как в Италии?
Какая-то женщина, ведущая за руку ребенка, одетого в неумелый «самопал», изображающий «моряцкую форму», встала в дверях пансионата.
И перестань, наконец, тереть глаза! кричала она на мальчишку. Слепым хочешь стать?! Газ себе выковырять хочешь?! Слыхал, что говорил пан доктор? Что нужно сдерживаться силой воли!
Пацану не повезло. Перелом шестидесятых и семидесятых годов был периодом, когда практически не существовало каких-либо лекарств от аллергии. Чаще всего, эту болезнь даже и не диагностировали. Детей, чувствительных к пыльце, врачи летом отсылали в деревню, чтобы они «сменили климат», прямиком в самую кошмарную концентрацию аллергенов. Дети, уже погруженные в депрессию, отодвигаемые окружением и собственной семьейпо причине вечно красных глаз, кашля, чихания, соплей из носатаким образом перековывали в калек, провоцируя развитие болезни, вплоть до бронхиальной астмы.
Ну, и вот что ты делаешь?! вопила женщина. Я же тебе говорю: не три глаза!!! тут она резко остановилась и поглядела на остров идеальной серости в полутора десятках шагов О А что это за странное пятно?
А его здесь нет, с издевкой бросил частник. Отравления окружающей среды бывает только на Западе.
И как раз вы будете об этом говорить! «Профессор» взял в руку длинную заостренную палку, на которой вчера кто-то жарил на костре колбасу. Решительным шагом он подошел к границе серой зоны. Какое-то время внимательно приглядывался к ней, после чего поковырялся палкой в траве. Она не сгоревшая. Это не зола.
Тогда почему невозможно сконцентрировать взгляд? спросила одна из студенток.
Не знаю. Словно бы совсем не было тени.
«Профессор» вытащил из-за резинки «треников» платок, сложил его, прижал ко рту и чихнул, продолжая копаться палкой.
Но ведь даже от стебля должна быть какая-никакая тень, сказала одна из студенток.
Ну, не знаю, они едва понимали голос, заглушаемый платком у рта. Если что-то является идеально серым
Но ведь это случилось так неожиданно. Это
Парнишка с нераспознанной аллергией, освободившись на миг от опеки сверхзаботливой мамаши, рванул вперед. Он подбежал к «профессору» и сорвал горсть серой травы.
Брось!!!
Назад, сопляк!
Не прикасайся к этому!
Мальчишка поднес свою добычу к глазам. «Профессор» пытался выбить ее палкой, но через несколько секунд от своего намерения отказался. Сам он склонился над маленькой ладошкой, а после колебания даже взял в руку маленький, серый стебелек. А на моей ладони она тень оставляет.
Обе студентки и частник тоже подошли поближе. Осторожно, словно боясь ошпариться, они сорвали по несколько горстей серой травы.
Это необходимо смыть водой! отчаянно размахивала руками мать мальчишки, который как раз снова начал тереть глаза. Именно благодаря выезду «н природу», «на воздух», его болезнь усиливалась. В городе, в закрытой комнате, о которой он вечно просил родителей, он чувствовал себя намного лучше. Только кто там в семидесятые годы слушал короедов? Всем ведь известно, что ребенок летом обязан «выехать на природу». И как раз эта природа, этот воздух сейчас его убивали. К врачу нужно обратиться!
Нужно вызвать милицию, повторила женщина в громадном купальном костюме.
Еще несколько человек приблизились к неровному серому кругу. Кто-то коснулся его обувтю, кто-то еще, чуточку поколебавшись, вошел в серую траву, пытаясь растереть ее подошвами. Все время казалось, будто бы трава сгорела. Но нет, не сгорела.
А есть тут какой-нибудь телефон? «профессор» тоже отважился подойти к посеревшему дереву. Он отломил небольшую веточку, убрал платок от рта. Никакого запаха, вони, испарений не чувствовал
По-моему, в пансионате есть.
Да, есть, подтвердила одна из студенток. Только слышно слабо.
Собственно говоря, вообще ничего не слышно, прибавила другая. Ну и хозяйка требует платить, как за питание.
Но она же не возьмет денег, если мы позвоним в милицию.
Наконец-то кто-то чего-то решил, типично по-польски полная женщина поправила громадный лифчик.
У всей этой сцены имелся еще один свидетель. Маленький мальчик, которому еще не исполнилось пяти лет, лежал, спрятавшись в кустах, шагах в тридцати дальше. Приятели накрыли его мхом, дерном и мелкими ветками. Спрятан он был хорошо, никто и не подозревал о его присутствии.
Пацану чертовски не везло. Эти чертовы «почти что» пять лет. И его приятеля, с которыми он приехал отдыхать, были гораздо старше. Вот по этой причине он постоянно и проигрывал. Когда играли в «Четырех танкистов», он должен был быть Григорием, и только и управлять построенным из веток танком. Когда они формировали харцерский отряд, только ему доставалась роль разведчика. Приятели явно желали выгнать его из банды. Для них он попросту был слишком маленьким. Ежеминутно они придумывали какие-то задания для малолетки, лишь бы избавиться от него, лишь бы тот не мешал приставать к девчонкам или курить тайком. В группе он был никем. И как раз сейчас ему назначили очередное задание, чтобы избавиться от «почти что пятилетнего» пацана.
Дружки тщательно спрятали его возле «конкурентного» пансионата. Посмотрев накануне фильм, снятый по книге Брошкевича «Большая, побольше и самая большая», мальчишке внушили, что наверняка сегодня появятся пришельцы с иной планеты. Он же обязан все проследить, а потом сдать отчет. Несмотря на свои «почти» пять лет, в пришельцев из космоса он не очень-то верил. Но вот теперь
Маленький мальчик, открыв рот, следил за образованием странного пятна серости. Он видел шок у отдыхающих, бездарные попытки выяснить, что это такое. Он видел приезд вызванного по телефону милиционера. Тот и сам не очень понимал, что творится: свой мотоцикл он отставил под стену дома, а потом, исключительно для уверенности, проверил документы у тех, кто стоял ближе всего, записывая все данные себе в блокнот. Было заметно, что он понятия не имеет, что делать. Милицейская рация на его мотоцикле действовала плохо, поэтому он воспользовался телефоном, желая доложить начальству о странном, сером пятне.
Матысик нажал на педаль газа новенького советского «ГАЗ» а. Хренова машина! На выбоинах их мотало так, что у Томецкого имелись большие трудности с тем, чтобы попасть в рот собственным бутербродом с яйцом вкрутую, приготовленным ему женой. Яйца, размещенные между двумя кусками хлеба, были обогащены не только хреном, но к сожалению, еще и чесноком, поэтому Томецкий распространял вокруг себя запах, поражающая сила которого с легкостью превышала иприт.
И что? спросил он, засыпая колени хлебными крошками.
Попробую заехать вот на тот холм, Матысик указал на небольшое возвышение. Может быть там радиостанция, наконец-то, сработает?
К счастью, то были окрестности Быдгощи, где было полно холмов и долин. Не то, что Вроцлавчертова равнина, на которой ни одна радиостанция не действовала так, как следует. Он прибавил еще газу, съехал с неровного асфальта и остановился посреди сосен, на песчаном пятачке. Матисик поднес микрофон ко рту.
Патруль семь «Балаболке». Слышишь меня?
Громко и четко, дошел до них искаженный аппаратурой ВЧ молодой женский голос. Понятное дело, что у «Балаболки» имелся совсем другой кодовый позывной«Висла 3»но все, кто имел когда-либо дело с ее изливающимся из динамика тарахтением, никогда не пользовались официальным наименованием. Впрочем, пани Беата и сама быстро привыкла к новому имени.
«Балаболка» патрулю семь. Почему вы меня не принимаете? Прием.
Все претензии прошу направлять к производителю этих пиз чертовых радиостанций. Прием.
«Балаболка»патрулю семь. Я вас совершенно не слышу. Почему исчезаете? Прием.
Приняли искаженный сигнал. Только сейчас я обнаружил какую-то возвышенность, чтобы соединиться. Прием.
«Балаболка» семерке, повторая сообщение. В зоне вашего дежурстваЭффект. Прием с подтверждением.
Томецкий выругался настолько нехорошо, что Матысик даже обрадовался тому, что кнопка передачи не была нажата. Он глядел на то, как напарник выбрасывает в окно недоеденный бутерброд с яйцом и вытирает губы.
Курва ёбаная в жопу мать! сказал Томецкий уже более по-людски, благоухая запахом чеснока.
Патруль семь. Подтверждаю получение сообщения об Эффекте, сказал Матысик. Прием.
«Балаболка» семерке. Печиска. Повторяю: Печиска. Это в вашей округе, господа. Прием.
Так ведь нас всего двое, у Матысика не выдержали нервы, но тут же, хотя и частично, он перешел на официальную процедуру. Семерка «Балаболке». Нас только двое. Господи иисусе! Прием.
«Балаболка» от процедуры отказалась.
Пан Фелек! Я подошлю кого-нибудь из Быдгощи, но это только часа через два. Группа из Варшавы, возможно, будет вечером. У меня нет ничего. Ничего, пан Фелек. Прием.
Пани Беата, нас здесь всего двое!!! Прием.
Томецкий вытащил карту из бардачка. Ругался он так, что уши давным-давно должны были завянуть и отвалиться. Пан Фелек, около двух десятков человек. Пансионат отделен от остальных. Звонил какой-то милиционер. Эффект максимальный. Сделайте что-нибудь. Пожалуйста, пан Фелек. Прием.
Балаболка» Нас здесь только двое!!! Ты что, не понимаешь? Всего двое! Господи Боже, Боже, Боже Прием.
Чтоб ты сдохла, блядь старая, буркнул Томецкий, отирая пот с лица. К счастью, кнопка передачи снова не была нажата. Его палец блуждал по карте и как раз напал на нужную точку.
Но ведь так быть не может!!!! Прием. Бляааа завел было Матысик.
Ну а что я сделаю, пан Фелек? Божечки, ну ничего не могу. Прием.
Пани Беата, Эффект, до двух десятков человек, а нас двое?! Ну а охранение территории, обстава? Вот что мы можем сделать? Прием.
Похоже, он ее достал. Воцарилась длительная тишина, прерываемая тресками в динамике.
«Балаболка» семерке. Прошу дать подтверждение Эффекта и применения процедуры. Прием, отозвалась женщина официальным тоном.
Подтверждаю Эффект. Ответственности на себя не принимаю. Прошу записать, что нас всего лишь двое. Прием.
«Балаболка» семерке. Подтверждаю запись численности патруля. Подтверждаю приказ о применении исключительной процедуры. Подтверждаю голос замялся. Пан Фелек, неожиданно сменил тон голос. Я на самом деле сочувствую. Быдгоскую группу пришлю часа через два. На голову встану, чтобы это сделать. Варшава вечером, возможно Прием и конец.
Отбой, подтвердил Матысик.
Курва ёбаная в жопу мать! процитировал сам себя Томецкий и указал пальцем точку на карте.
«Почти пятилетний» мальчишка в зарослях видел все. Сначала подъехал русский газик. Он дважды окружил пансионат «Поруда», тщательно избегая серого пятна, совершенно как будто бы пассажиры внедорожника желали проверить ситуацию, не контактируя с кем-либо или чем-либо. Потом, рассыпая песок из-под колес, «газик» остановился, блокируя единственную дорогу, ведущую на шоссе до Быдгощи. Из автомобиля вышла пара широко улыбавшихся мужчин. Они тут же размотали веревку и воткнули в землю две заостренные палки.
Добрый день, господа, сказал один из них.
Добрый день, господа, произнес Матысик, завязывая веревку вокруг палки. Самое главное, отгородиться от «контакта». Веревка была единственным действующим методом. В противном случае, все подойдут ближе, и Мы из секции ликвидации утечек, указал он на табличку с соответствующими надписями, прикрепленную к бортам автомобиля. Я попрошу всех собраться в холле пансионата
Это зачем? спросил «профессор».
Боже Польский народ. Если бы это были немцы, англичане, американцы или русские, все пошло бы как по маслу. Но здесь вечно кто-то должен был спросить: «А зачем?». Вечно здесь кто-то не выполнял процедур и задавал вопросы. Все расползались, ни о какой дисциплине не было и речипонятное дело, поляки. Для них не было и не будет никаких авторитетов, никакой власти, которую следует слушать, никаких правил, которые было бы невозможно нарушить. Установление контроля над группой отдыхающих только лишь вдвоем граничило с чудом. В Америке наверняка хватило бы всего одного полицейского. Там люди с органами власти сотрудничали. Здесьнет. Никогда. И ни под каким предлогом. Всякий знал свое гораздо лучше, чем какая-либо власть. К счастью, после десятка предыдущих обломов, процедуру разработали достаточно хорошо.
Обучение на собственных ошибках. Чертовски дорогостоящее обучение.
Прошу минутку внимания, Матысик усмехнулся еще шире. Произошел пробой идущего под землей трубопровода. К нашему автомобилю прошу не подходить. Там у нас весьма опасные химикалии из Белхатува, произносил он предложения из Инструкции по Проведению. Автомобиль заражен. Мы приехали прямо после операции в шахте.
Никто не ассоциировал расстояния между Печисками и Белхатувом. «Белхатув»это было слово-ключ. Чисто психологический трюк. Это название знал каждый. Вот только, понятное дело, поведение поляков, как обычно, предвидеть было невозможно.
Это какой здесь трубопровод? отозвалась одна из студенток. Я изучаю водное строительство. Какой кретин мог выдумать трубопровод под озером? указала она в сторону видневшейся за соснами голубой водной поверхности.
Не знаю, какие там у нас выдумывают идиотизмы, без малейшего смущения ответил Матысик. Вот в «идиотизмы» как раз все сразу поверили. У меня имеется своя карта, и я знаю, что случилось.
И что случилось? будто эхо повторил «профессор».
Пробой трубопровода, проше пана. Все вы обязаны собраться в холле пансионата.
А зачем?
Самый сложный момент. Блядски трудный. Вот как убедить поляков собраться в одном месте, а не расползаться по сторонам. К счастью, ребята, занимающиеся написанием процедуры, выдали из себя все.