Среди публики оказалось и несколько русских. Скольконе знаю, но ко мне подошел почему-то кажущийся очень знакомым старик и задал несколько вполне себе профессиональных, я бы сказал, вопросов по машинам. Ну и, конечно же, спросил, как я оцениваю наши шансы на победу. Понятно, насчет тотализатора. Я предложил ему поставить на нас все его деньги, и вдруг, даже неожиданно для самого себя, добавил:
Если мы проиграем, хотя это почти и невозможно, я вам верну вашу ставку до копейки. Правда, если вы поставите миллион, то верну не сразуно верну.
Не знаю, что-то мне в этом старике понравилось, что ли. Он усмехнулся, поблагодарил, сказал что поставит, но при проигрыше за компенсацией ни в коем случае не придет и пошел в сторону моих девиц.
За пятнадцать минут до старта публику попросили пройти нафиг. Точнеена стоящие вдоль Подлипок (то есть Унтер ден Линден) трибуны. Макар Евсеичбригадир наших механиковсообщил, что выручка пока маловата, всего около десяти тысяч, марок естественно. Ну да лиха беда начало!
Всех все же выгнать не удалось (или устроители заранее так планировали), примерно с сотню-полторы репортеров разных газет и журналов продолжали "толпиться". На сотню с лишним гонщиков (все ехали парами) и вдвое больше механиков их было немного. Но на Ваську с Ольгой из числа журналистов пришлось явно больше полусотни, и мне из своей машины девушек было видно не очень хорошо. Кстати, хотя большинство репортеров накинулись все же на Василису в связи с ее приличным немецким, досталось и Ольгечеловек пять-шесть довольно сносно говорили и на русском. Девочки выглядели веселыми и довольными своим общением с представителями прессы. Выглядели, потому что последние несколько дней они то по очереди, то вместе приходили ко мне "плакаться"после того, как я объяснил им, "что нужно говорить импортным репортерам". Опыта-то у них не было! Хотя небольшой был, как раз у Васьки: когда к ней, еще в Царицыне, с каким-то вопросом по поводу "Чайки" на улице пристал репортер "Волжско-Камского листка", она предложила ему "пойти убиться об стену". Я не всегда, видимо, внимательно следил за своей речью дома
Линия старта была на Унтер ден Линден, метрах в пятидесяти от Бранденбургских ворот (через которые всем предстояло проехать). Наша пятерка отправилась в путь в семь часов восемнадцать минут. Правила были такие: если кто-то не сможет почему-то стартовать вовремя, то может повторить попытку во время "дополнительного стартового окна", устраиваемого после каждых пяти "штатных" стартов. Из первых двадцати пяти машин вовремя не стартовали четыре: три заглохли, а удививший меня самим фактом существования ФИАТ умудрился при старте врезаться в колонну. Впрочем, он лишь помял крыло, и, после того как механики его отогнули от колеса, эта смешная машинка помчалась к победе (ну, вероятно водителю так казалось).
Наш старт выглядел тоже довольно забавно. Три "Чайки" устроители поставили в середину, с одной стороны от нас была машина Майбаха, а с другойвообще голландская. Оказалось, что голландцы сотворили очень крутой "болид"со старта голландец обошел германца и они начали "выяснять отношения" уже на Шарлоттенбургском шоссе, в парке Тиргартен. Мы же тронулись не спеша, уже после того как эти двое скрылись за воротами, и плавно (а главноесолидно так) приступили к процессу нагибания всей автомобильной братии.
Нет, я явно недооценивал автомобилистов конца девятнадцатого века. Доехав до Потсдама мы обогнали всего лишь тот самый ФИАТ и еще какую-то машинку, которая просто стояла на обочине километрах в десяти от Берлина. Хотя и нас пока никто не обогнал. Как и договаривались, мы выстроились в свою маленькую колонну и со скоростью около сорока мирно ехали, озирая окрестности. А чтоначало сентября, бабье лето, красивая природапочему бы и не понаслаждаться красотами? Так что Потсдам мы проехали в четверть девятого.
Немцы к "гонке века" подготовились основательно, орднунг тут очевидно в крови. Дорога была просто отличной (для нынешнего времени), ровной, в меру засыпанной плотно укатанным щебнем, широкойтри машины разъедутся, практически без ям и колдобин. А через каждые сто метров стоял или полицейский, или солдат, иличаще всего"общественный дежурный", которые внимательно следили чтобы на трассу никто не вылез. В самом же Потсдаме на улицах были установлены большие указатели-стрелы, которые извещали гонщиков о нужных направлениях движения.
Впрочем, такие указатели были и в Бранденбурге, который мы проехали еще через тридцать пять минут. А чтоприродой мы уже понаслаждались, дорогалучше (по крайней мере сейчас) и представить невозможно. Да и гонщики в основном оказались вежливыми: когда наша колонна обгоняла очередную машину, никто не плевался и камнями вслед не кидался. Хотя вполне может быть, что просто не успевали: на обгоне мы держали скорость сильно выше шестидесяти километров и обходили их как стоячих. Всего таких "стоячих" на этом отрезке пути было около тридцати.
Бранденбург мне понравился, красивый город. И кормят там вкусно: увидев на улице небольшое кафе со столиками снаружи, я остановился (девицытоже, вслед за мной) и мы слегка перекусили. Кофе, булочки какие-то вкусные, сосиски с жареной картошкой. Ну и туалетвсе же почти четыре часа прошло, как из отеля вышли. Собственно, завтрак был приятным дополнением к последнему. А пока мы завтракали (а потом еще и фотографировались с хозяином заведения), мимо нас со страшным ревом моторов одна за одной проносились машины конкурентов. Бог им в помощь!
Фотографировали нас сразу двое: местный фотограф, которого откуда-то быстренько притащил хозяин кафешки, и берлинский, штатный фотограф какой-то газеты, который как-то просочился в машину Ольги. Я ее ругать за это не сталпотому что в этом случае пришлось бы Ваську просто убить: Голопузова-Прекрасная к себе "подсадила" сразу двоих девиц из состава журналисткой братии. Причем на мой немой, нонадеюсьочень выразительный вопрос она, ковыряя землю туфелькой и опустив глазки долу, пояснила:
Ну они же никогда в жизни на машине не ездили, а им очень хочется прокатиться!
Продолжили путь мы уже в ином порядке, первой вышла Ольга, за нейВаська, а язамыкающим. Я еще с "тех" пор помню: первый в колонне еле плетется, второйуже нормально так едет, а замыкающийгонит как помешанный. Хотя тут, в отсутствие интенсивного движения, это было не очень заметнопока едешь не спеша. А мы уже начали немного спешить.
Семьдесят километров до Магдебурга мы прошли за часи восстановили свое положение в гонке. Поскольку "всем было хорошо", то останавливаться не стали и в половине двенадцатого прибыли в Брауншвейг. Первыми прибыли. Остановились, обменялись мнениямии обедать поехали дальше, а Ганновер. Где с четверти первого до часу предавались чревоугодию.
Конечно, нормально пообедать нам не дали. То есть куски изо рта не вырывали, но местные репортеры в перерывах между кусками успевали задавать кучи вопросов. На мое счастье, в основном отвечала Васька, а на особо заковыристые вопросыНил Африканыч. Так что обед я проглотить все же успел. "Попутчицы" тоже пытались что-то сказать, но народ понимал их очень плохо, поскольку их изрядно укачало ещё на подъезде к Магдебургу и я (во избежание худшего) купил им по бутылке кислющего лимонного ликера, рекомендовав "прихлебывать понемножку, если будет совсем плохо". "Совсем плохо" им очевидно было в течение всего оставшегося пути, и сейчас обе бутылки были абсолютно пусты, а репортеркистоль же абсолютно пьяны. Зато не облевали салон Васькиной "Чайки". Что же до мужика-фотографа, то он оказался гораздо более стойким и хотя имел вид довольно бледный, был занят своей работой, а не болтовней. А может быть просто не хотел сливать информацию конкурентамно даже на прямые вопросы, обращенные к нему, не отвечал и вообще молчал как партизан.
В час мы покинули Ганновер и в три уже прокатились по Бремену. Из достопримечательностей мы осмотрели лишь туалет в одном из ресторанчиков, а из сувениров захватили по паре бутербродов. И без пятнадцати пять оказались в Гамбурге.
Мы уже обратили внимание, что чем дальше от Берлина мы ехали, тем меньше на нас "обращали внимание". То есть те люди, которые в момент нашего проезда уже были на улицете пялились на нас как на каких-нибудь марсиан, доведись последним прилететь на Землю. Но вот специально собираться и глазетьэтого не было. Тем не менее в Гамбурге нам пришлось довольно туговато: суббота, конец рабочего дня, улицы полны народуи всем плевать на то, что мы как бы спешим. А больше всего плевать разным извозчикам: в одном месте нам просто пришлось "соблазнить" прилично одетого господина "небольшой поездкой на автомобиле" с тем, чтобы он показал нам дорогу в объезд, просто потому что нужная нам улица была наглухо перекрыта колонной (или как там это называется) ломовых телег. Но в результате уже в пять мы оказались у Ратушигде находился один из "контрольных пунктов" гонки. Полчаса у наш ушло на дозаправкукак баков, так и желудков, две минутына "совещание в верхах"и снова в путь. Могли бы наверное и побыстрее справиться, но нужный нам комиссар гонки сам появился у Ратуши в половине шестогоон явно не ожидал, что кто-то приедет так рано. Осталось-то всего ничего, меньше трехсот километров проехать. Правда, через полтора часа стемнеетно фары-то на что у нас? В конце концов не по пустыне едем, устанемнайдем где переночевать.
Когда мы выезжали из Гамбурга, толпа, все же успевшая собраться на площади у Ратуши, ревела так, будто провожала нас на покорение соседней галактики. Ну а когда мы, наконец, Гамбург покинули, я понял что эти ребята были очень недалеки от истины. Девицы (отдохнувшие от вождения на пути из Бремена в Гамбургкак мало человеку надо!) устроили уже настоящие гонки. Дорогахорошая, даже лучше чем раньшепо крайней мере шире. Подвескамягкая, шинынадежные. Ну, это я так думаю. Так что закат мы встретили километрах в ста от Гамбурга, подъезжая к городу с составным названием Нойштадт-Глевеи в город мы въехали уже в полной темноте. Точнеев относительной темноте, поскольку было полнолуние и на небе ни облачка, однако фары были уже давно включены. Моя робкая попытка склонить народ к ночному отдыху не имела успеха, потому что я не смог что-либо противопоставить женской логике моих "пилотесс": "боюсь спать в незнакомом месте" Ольги и убившем меня напрочь заявлению Васьки "я устала и хочу быстрее вернуться в гостиницу".
От городка до Берлина было ещё сто семьдесят километров, которые мы пошли за четыре с лишним часа и Бранденбургские ворота проехали в половине двенадцатого ночи. Потому что, остановившись на минутку в Шпандау, мы там еще минут двадцать спорили о порядке прохождения "финишной черты".
Я ехал посередине, а справа и слеваи чуть впередиехали мои "пилотессы". Согласились они на это лишь после того, как я рассказал им о "завтрашних доходах", получаемых лишь в результате их "безоговорочной победы".
Несмотря на глубокую уже ночь, на площади у Бранденбургских ворот еще толпился народ. Не очень много, но тысячи полторы-две наберется. Встретили нас приветственными криками, несколько "энтузиастов" даже попытались "качать" Олину машину. Ага, как же: две с половиной тонныэто очень большая разница с парой центнеров машин "конкурентов". К счастью, народ об это догадался довольно быстро и никто под колеса не попал. И мыпосле того, как какой-то официальный представитель гонки попросил нас расписаться под протоколомотправились спать. До гостиницы доехали довольно быстро, меньше чем за полчасаи до десяти следующего утра нас никто не беспокоил.
А в десять к нам пришли "с официальным визитом" представители оргкомитета гонки: у них возникла крупная проблема. Васька и Оля очень аккуратно выполнили мои указания и к финишу пришли одновременно, но по правилам гонки "остаться должен только один". Я-то занял "почетное третье место", и это было бесспорноно вот кто станет победителем? Исключительно смеха ради я предложил взвесить пассажировно немецкие ребята были настроены очень серьезно. Настолько серьезно, что в шесть вечера, когда началась официальная церемония награждения победителей, генеральный комиссар гонки объявил о полной и безоговорочной победе Васьки потому что в ее машине было четыре человека, а в Ольгинойтолько три.
Ваське вручили серебряное колесо с золотыми крылышками на каменной подставке, весом в полпудахорошо что в ее "экипаже" вторым был Африканыч, который тяжесть и принял. Оля получила "такое же, но без крыльев"тоже колесо, но поменьше размером и весом килограмма в три-четыре: подставка была не каменная, а деревянная, и крылья, хотя и присутствовали, были не позолоченные. Ну а я принял колесо из благородной бронзыи ее (то есть бронзы) немцы почти пуда не пожалели (по крайней мере мне так показалось), и вдобавок подставка была вообще чугунная. Затем всем нам вручили красивые значки "Победитель Гонки Века"золотые, серебряные и бронзовые соответственно, а так же отдельно мне и опять Василисе (потом я выяснил, что это Африканыч комиссарам лапши на уши навесил) медальки "Конструктору лучшего автомобиля 1900 года". Церемония награждения длилась чуть ли не час, и в результате Евсеич по окончании церемонии доложил, что вся тысяча очков-сувениров распродана. Пятьдесят тысяч марокочень неплохо. И это не считая будущих прибылей от продажи парусиновых "костюмов для шофересс": две журналюшки, получив в подарок по такому "за героическую помощь в гонках", тут же разразились хвалебными статейкамии модный магазин на той же Унтер ден Линден после небольшой (двадцать пять пар, разлетевшихся за полдня) пробы взял "на реализацию" привезенный заранее вагон разноцветных парусиновых штанишек и курточек по двести марок за комплект.
А в конце церемонии меня ожидало огромное потрясение. Ко мне подошел давешний русский старичок и, сообщив что он поставил на Ваську две тысячи марок, предложил взять половину выигрыша. Я отказался, но спросил, а почему он ставил именно на Василису, а не на Ольгу или меня.
Видите ли, молодой человек, я уже довольно давно живу на этом свете. И кое-что понимаю в технике, так что больших сомнений в победе именно ваших авто у меня почти и не было. Но ведь вы приехали сюда не просто победить, мне показалось что победа для вас очевидна и даже неинтересна. А вот если маленькая девочка победит всех больших и сильных мужчинэто будет воспринято публикой совсем иначе, чем, скажем, победа вон того гигантаи он показал на Африканыча. Тем более понятно, кого вы назначили победительницей, если она выступает под именем Василисы Прекрасной. Но на всякий случай я поставил столько же и на вторую вашу дамуот поломок не застрахован никто. Но так как ставки принимались один к пятидесяти, на госпожу Митрофанову я поставил и на выигрыш, и на второе местои все равно тут выиграл впятеро. Так что это было очень просто, и я прошу вас принять половину выигрыша и разделить ее с вашими прекрасными девушками.
Нет, огромное вам спасибо, но денег у вас я не возьму, а девушек я знаю, как отблагодарить. Это наградаваша, за то, что вы поверили в отечественную технику, и взять ее у вас для меня просто неприемлемо.
Понимаю и принимаю. А вы не познакомите меня с юной победительницей?
Васька! крикнул я, Пойди сюда, познакомься с этим господином. Разрешите представить: Василиса Прекрасная. Это ее фамилияПрекраснаяне удержался я от довольной улыбки.
Надо же, а я думал, что это псевдоним такой А яДмитрий Иванович Менделеев.
Вот это был удар! То-то он показался мне знакомым! Если бы я не опирался в этот момент на капот машины, то точно сел бы на мостовую
Профессор Петербургского университетапродолжил представление творец таблицы имени себя. Я восхищен вашими талантами и, поскольку иным образом выразить свое уважение не могуон кивнул в мою сторону, то я хотел бы вас пригласить на учебу в мой университет. Бесплатноу вас несомненный талант к технике. Вы уже закончили гимназию?
Э неткак-то смущенно ответила Василиса.
Ну, когда закончитесразу же и приезжайте, вас примут безо всяких испытаний. А пока бы не соизволите подписать мне программку? и он протянул Ваське брошюрку со списком участников гонок.
Васька резка спрятала руки за спину и, покраснев до корней волос, пробормотала:
Я, э Дмитрий Иванович, не могу я и читать-то умею только по-печатному, ну по-письменному и на немецком могу, а писать ни по какому не умею
Менделеев вопросительно посмотрел на меня.
Видите ли, Дмитрий Иванович, Василисапростая деревенская девочка, последний год работает у меня горничной. Я же, к стыду своему, сам про это только что узналзанят был сильно, как-то внимания не обратил. Видел, что книжки читаети, думал, все в порядке. Ноисправлюсь, обещаю. А ты, Васька, как вернемсясразу же пойдешь в заводскую школу.
Менделеев был ошарашен не меньше чем я. Но я-то ладно, легенду встретил. А онон что, неграмотных девочек не видел? Примерно с полминуты он обдумывал, что бы сказать мне не очень обидногохотя, возможно, просто обдумывал ситуацию. Затем обратился к Василисе:
Девушка, извините старика, если невольно обидел. Но все равно примите мое восхищение вашим мастерством. И мое приглашение остается в силетолько теперь я вас приглашаю после окончания этой заводской школы? он повернулся ко мне. Четырехклассная или двухклассная? Но мы вас довольно быстро подготовим к поступлению в университет, я студентов своих попрошу. Грех таким талантом пренебрегать.
Школа-семилеткаответил я. А Василису я и сам подготовлю, за пару лет думаю уложиться, и особо прослежу, чтобы любого гимназиста посрамить знаниями смогла.