Василий ПанфиловОтрочество
Пролог
Длинный, пронзительный гудок паровоза, тяжёлый рывок, качнувший нас всех, и состав тронулся наконец, заскрежетав оглушительно всеми своими железными потрохами, постепенно набирая скорость. За окном мелькнула, и быстро пропала шляпка Марии Ивановны.
Санька, махавший ей до последнего, отлип носом от окошка и сел наконец-таки, ссутулившись, и расстроено засопев. И куда только делась его опаска к ейным очёчкам?! Молчу, молчу
Отсопелся и Мишка, махавший мастеру и пришедшему проводить прадеду, вовсе уж ветхому старику, с одуванчиком избела-белых волос из-под старенького картуза времён Крымской, и выцветшими до прозрачности серыми глазами, сквозь которые смотрела Вечность.
Такой себе минор в купе, только задумчивое сопенье и стук колёс на стыках рельс, да изредка приносимые ветром клубы едкого, кисловатого угольного дыма из паровозной топки, оседающего потихонечку на оконном стекле.
Отживели, разговорились, но всё больше я с дядей Гиляем. Санька ещё не отсопелся от расставания с Марией Ивановной, а Мишка хоть и знаком с нашим опекуном, но дичится немножечко. Да и в окошко нет-нет, да и косится. Интересно! Это мы с Чижом бывалые путешественники, но и то
Пройдусь, легко встал дядя Гиляй, и по всегдашней своей репортёрской привычке, отправился на поиски интересного.
Как баре, нарушил молчание Пономарёнок, недоверчиво проведя рукой по мягкому дивану.
Видел бы ты, как мы с Одессы ехали! заважничал Санька, выпятив тощую грудь, Вот там да! Дворец, ей-ей!
Да мне и так Мишка не стал продолжать.
Да нам тоже, закраснелся Санька, понявший свою глупость и сдувшийся обратно, это так! Для маскировки вроде, да и не за свои деньги ехали. А так бы небось не купили. Эвона, денжищи на всякие глупости! По мне, так и этоого!
Санька провёл рукой по дивану, вопросительно глядя на меня. Киваю, всё так. Мягкий вагон второго класса, да в отдельном купе, это вполне себе ого! На короткие расстояния и дворяне из небогатых не гнушаются третьим классом ездить.
Ого! говорю вслух, Ещё какое ого! Но третьим классом ежели до Одессы, так весь измаешься, потому как условия. А так и ничего.
Шаланды полные кефали, замурлыкал Санька.
В Одессу Коста приводил, подхватываю я, расплываясь в улыбке.
Одесса! А?! Не какое-нибудь Бутово, где из развлечений только прогулки, чаепития со сладостями и гостями, да редкие, дурно поставленные любительские спектакли! Там настоящая жизнь, а не пьески с ломанием рук и предурнейшим пафосом.
Скучал небось по Фирке!? пхнулся локтем Санька, перемигиваясь попеременно обоими глазами, А?
Скучал, признаюсь честно, отчего подначка выходит пшиком, или даже пуком, по ней, по тёте Песе, да по всем знакомцам.
Нешто там так хорошо? недоверчиво качнул головой Мишка.
Ну по оттудошней ещё привычке тру подбородок, не так штобы и да для всех, но для меня так вполне.
С жидами? Мишка хоть и сговоренный от мастера под предлогом полезных для портняжки знакомств и необходимостью продышать лёгкие, но согласился на поездку с великим скрипом, за компанию с нами и под направляющий пинок от мастера.
С людьми, в спор не лезу. Мишка из староверов, но не из близких к евреям субботникам и тому подобных, а из каких-то иных толкований, совсем наоборотошных, ты знаешь, как я к этому.
Хмыканье и я понимаю, что Мишка и тамошние идиши, это может быть таки ой А куда деваться?
Увидишь, заканчиваю спор, а насчёт хорошо, так ещё раздля меня да. В Москве не так штобы и плохо, но вечно куда-то влипаю.
Не сам! быстро поправляюсь, видя заехидневший взгляд Чижа, Когда сам, то и спрос с себя другой, да и вообще. Влез по дурости да живости характера, так и винить некого. А в Москве меня как-то тово влазит. Ну в основном.
Дружки захмыкали, переглядываясь весело. Ишь! Смехуёчки им! Но и самому смешно стало. Настроение будто рубильником переключили, на отпускное. Даже Мишка отошёл мал-мала.
А што? Приключение! Да с друзьями! И
пальцы погладили бумаги, лежащие во внутреннем кармане пиджака
я репортёр! Пусть внештатный, пусть зато от большой московской газеты. А?!
Первая глава
Егор-р! и с разбега! Только бумкнуло меня спиной о пузо дяди Гиляя, и глаза в глаза я скучала!
Обхватила руками за шею, и смотрит, а глазанебо звёздное. Чёрные с синевой, да искорки светящиеся где в глубине даже не глаз, а души. И счастьеволной штормовой!
Я скучал и глаза в глаза. Держу за талию и улыбаюсь глупо, но вот ей-ей всё равно!
Кхм! раздалося сверху.
Фирочка, доча, почти одновременно.
Девочка отпрянула от меня, руки за спину, и засмущалась. Носком ботиночка булыжник ковыряет, ушки розовые. Да и сам я не лучше, ушами небось полыхаю так, что хоть прикуривай. Пусть!
Однако! голос опекуна задумчив и несколько даже печален.
Сама не ожидала, в тон отозвалась тётя Песя, вы не подумайте дурного, Эсфирь очень воспитанная, но
Угу, дядя Гиляй прижал меня к себе, придавив за плечи. Началась суета с прибежавшими соседями, знакомством и выгрузкой багажа.
Вроде и слали телеграммы, а всё равносуетно! Ну да это Молдаванка, а не степенно-почтенная Москва. У-у! Всем до всего дело есть, даже если и нет на самом деле.
Ладно кто во дворе живёт, тут хотя бы по-соседски полюбопытствовать можно. А тут Как же, сам Гиляровский!
Пусть он больше на Москве известен, но не только, и сильно не только. Бывает, выезжает в командировки вплоть до Крыма и Кавказа. Бывал и в Одессе, и статьи потом ух и здоровские выходили! Когда хлёсткие, с пропесочиванием, а когда и простоэтнографически-географические. Но всегдаинтересные!
А тут сам, вживую, да повод есть подойти. Пощупать м-да Даже неловко стало почему-то. А? Вот как так? Глупости делают другие, а стыдно за них почему-то мне!
Комнаты у Хейфицев сняли, штоб они были здоровы! заторопилась вперёд тётя Песя, показывая дорогу, После смерти старого Боруха по зиме ну вы помните, мальчики? Такой себе престарелый шлемазл, вечно то в истории влезал, то в говно.
Ага, закивал Санька, живо влившийся в реалии Молдаванки.
Ну и с наследством так жеперезапутанно до того, что и целый кагал раввинов сходу не разберёт, продолжила тётя Песя, на ходу доставая ключи, потому наследники и решили сдавать пока комнаты, штоб никому.
А делёжка? живо поинтересовался Владимир Алексеевич подробностями здешнего быта.
Вот! женщина подняла палец, поворотившись на ходу и отирая плечом штукатурку, Видно умного человека! Деньги пока на синагогу, а потом уже делить будутпо справедливости, или на кого попало.
Две комнаты, она отворила дверь, ну то есть две свободны! Борух, он же всякий хлам ну и вот, две комнаты освободили, а остальное утрамбовали.
А не?
Сильно не! поняла меня тётя Песя, Уговор такой, што совсем жёстко! Если да, то таки да до осени, а не пусти ещё раз барахло пересмотреть и переделить!
Две большие комнаты, с изрядно отсыревшей и местами облупившейся штукатуркой. Обставлены такой же старой и сырой даже на вид, разнокалиберной мебелью, требующей починки. Из-под ног порскнули тараканы, забившись в щели трухлявого, погрызенного кем-то пола.
Зато дёшево! вздёрнула подбородок тётя Песя, Вот, спальня для мальчиков и большая гостиная. Рувимчик ой, то есть Санечка, всё свои мольберты сможет расставить, и ещё место останется. И солнце!
Опять какие-то непонятные переглядки взрослых
Если для пожить, тётя Песя ещё выше задрала подбородок, то можно и получше найти, хотя сильно не у нас и сильно дороже. А для работывот! Много солнца
Я таки понимаю, спохватилась она, что пока сырость, но это не потому, што вообще, а потому што шлемазл жил! Проветрить как следует, вот оно и сразу хорошо!
Ничево так, отзываюсь одобрительно, тараканов травили?
А как же! всплеснула руками тётя Песя, И клопов!
То-то я гляжу, мало их. Ну што, располагаемся?
Владимир Алексеевич кивнул, и как мне показалось, с толикой некоторого сомнения. Не то штобы и сильно понравилось, значица.
А мне так и ничего! Запущенная комнатка, это да! Но кому сейчас легко? По осени и зиме если, то провонялась бы сыростью, плесенью и трухой, а сейчас и ничего. Проветрилось, солнцем прожарится быстро, от насекомых рецепты от Чижовской бабки есть, самолично проверенные. Нормально! И место знакомое.
С дороги сразу в банюблаго, извозчика и не отпускали. Восседающих на козлах грек, пропотевший не хуже своих лошадей, подрёмывал с потухшей трубочкой, разнежившись под майским солнцем.
К «Султанской» на Греческую, скомандовал дядя Гиляй, и возчик, зевнув протяжно, тронул вожжами лошадей. На ходу он выколотил трубку об облучок и заново набил, обмотав в это время вожжи вокруг запястий.
Лучшая баня России, важно сказал он, раскурив наконец трубку с дорогим, и потому наверняка контрабандным, табаком, Роскошь!
Ну положим дядя Гиляй, большой фанат Сандунов, завёлся моментально. Минуту спустя он пересел напротив, и вывернулся вполоборота, жарко споря с то и дело оглядывающимся греком.
Одесско-греческий патриотизм столкнулся с опытом человека, намотавшего по России не один десяток тысяч километров. Мы слушали этот спор, весело переглядываясь, и фыркая то и дело при особо удачных оборотах.
Шансов и извозчика изначально не было, так што к «Султанской» бане Владимир Алексеевич подъехал с видом римского триумфатора колеснице. Наверное, подсознание его решило так же, и поэтому в бане он завернулся в простыню ну точь-в-точь патриций с музейных статуй!
Столы накрыли во дворе, потому как событие! Соседи, вросли в самолично притащенные лавки и стулья, пустив корни и закаменев. Чуть не полсотни человек!
Ну а шо ты будешь делать? Развела руками тётя Песя на мою приподнятую бровь. Ну да зная Молдаванку, оно иначе и никак! Справедливости ради, народ пришёл не с пустыми руками на поесть и выпить, а со своей снедью на общий стол. Потому как культурное мероприятие и первое впечатление! Потом уже да, по всякому.
Ты не переживай, тихонечко наклонилась тётя Песя к Мишке, кошерное православным можно.
Грех не то, что в уста, а что из уст, спокойно ответил тот, я больше переживаю, как воспримет живот непривычную еду.
А тётя Песя озадачилась, встав на миг столбом, и тут же почти отмерла, захлопотав вокруг Пономарёнка, и щедро обсуждая с соседками проблему.
Таки да! Всплеснула руками тётя Хая, которая Рубин, Што они там едят на этой Москве? Никаких продуктов нормальных! Ни пэрцу нет, ни синеньких!
Гвалт поднялся неимоверный. Мишка аж голову в плечи вжал, а дядя Гиляй только головой завертел по сторонам, ловя сценки.
Всё сразу заобсуждали! Разом! И как это принято у молдаванских жидов, каждый имел свою, единственно верную точку зрения, которую требовалось донести до собеседника путём переора.
Мишке под нос стали пхать разное на попробовать, и у него, непривычного к такому обращению, ажно глаза вылазить начали.
Нет, ты попробуй и скажи минетётя Роза, вот настоящий форшмак! Не то што у старой прошмандовки Файги! и суёт в самое лицо этот самый форшмак!
Ты куда ему в самое лицо! Пусть мальчик поесть сперва нормально, шакшука, а потом уже будешь со своими обидами на Файгу с ребёнком делиться!
И это полминуты не прошло!
Ша! я к Мишке шагнул, отодвинул тёток, и сам ему наложил разного, успеет ещё попробовать и оценить, кто тут прошмандовка, и у кого лучший форшмак и самая вкусная хала! Человек из России приехал, и непривычен к одесскому, дайте ему подышать и отойти!
И опять у меня, будто сам собой, идиш вылез! Я ж не зря немецкий учу, да и Львом Лазаревичем тоже. Мишка на меня глазами только луп-луп!
Поворотился я к нему, и только руками развёл.
Не я такой, жизнь такая!
Ели-пили, веселились, и дядя Гиляй как бы не больше всех. Но с нотками. Не пойму чего, но такое што-то, што есть. Ну о том потом думать буду, а покапраздник!
Настроение-то ого! Сразу несколько всего совпало. Проблемы с опекой хотя бы. И Фира, да А ещё сама Одесса, солёный запах моря, долгожданный отдых от напряжённой учёбы, и предвкушение самостоятельности.
Настоящей! Штоб не таясь, как Егор Панкратов, а не Шломо. Оказывается, давило! Вроде и легко казалось, ан нет! Разница, значица.
Мы перекусили слегка, и больше разговариваем. Рахиль, подружка Фирина, до Саньки застеснялась. Хорошая она деваха, это да. Но носата!
« Рубильник в виде паяльника» выдало подсознание, тут же замолкнув.
Другие до Мишки. Писано было, што он подмастерье портновский, так тётки здешние его ажно щупать начали. Тринадцать годков парню, а он уже! Это же не просто так, а профессия. Уже! И в глазах у них планы, Эти матримониальные. Ишь, хищницы! Не то што простодырая тётя Песя!
Потом подарки московские. Тёте Песя с Фирой все превсе наши открытки с рисунками. Про Хвост Трубой и мои, дурацкие, да все с автографами. Коллекция!
Другим знакомцам тоже всякое, но поскромней. А то уж больно много у меня знакомцев в Одессе! Каждому по чуть, и уже ого! Целый чемодан таких сувениров бумажных приволокли. Носильщик ажно с кряканьем на тележку грузил.
А штобы просто в руках, так наверное, только опекун и может. Ну и борцы цирковые.
Потом я на гитаре. Агитировал Саньку за скрипочку, но тот застеснялсянет ещё особых успехов. А по мне, так и зря! Насмотрелся на Молдаванке на здешних, тут и не таким пиликаньем гордятся!
Про «Дерибасовскую» потом с Санькой представляли, про «Жидовское казачество». Орали! Всей Молдаванкой, вот ей-ей! Только птицы небофыр-р! И коты меховыми шариками по подворотням.
Попозжей, ближе к тёмнышку, угомонились мал-мала с весельем. Взрослые, особенно если мужчины, пьяненькие все! Местные ж не бездельники, а в основном ровно наоборот. Ну и тово догонялись, кто с работы приходил. На голодный желудок-то што ж не догнаться-то? Особенно если невтерпёж сесть сперва, да поесть нормально.
Все ж ого! Орлы! Только жёны потом растаскивают по домам. Один в один как наша мастеровщина на нечаянном празднике гулеванит, только антураж иной.
Дядя Гиляй пейсаховки этой столько хлопнул, што и посчитать боюсь, потому как и не верится. Могуч человечище! Каждый норовит с ним выпить, а тот и не отказывает, только морда лица краснеет. И слушает, да. А те и рады! Уши свободные!
Ну а мы, кто помладше, отдельно. Отсели на веранду второго этажа, у Хейфицевых комнат, ну и о своём. Я о Москве, о неприятностях. Ёся кивал задумчиво, а Лёвка так рассочувствовался, што носом шмыгать начал.
Чудак человек! и кулаком его в бок слегка, Всё обошлось!
Всё хорошо, шо хорошо кончается, пробасил вконец заматеревший Самуил или Товия? Они за эти месяцы так замужичали и поменялись, што ой! Можно уже и со взрослыми сидеть, но они по рюмочке выпили, вроде как што со всеми, на равных. А потом и к нам! Потому што компания.
Как представлю, шо вдруг и не обошлось бы, завздыхал Лёвка, так оно и само!
О всяком потом говорили, вразнобой немножечко, но совсем чутка. Я за прошлый год приучил мал-мала! Не нравится мне здешний обычай, с переорыванием друг дружкиным.
Левитан
Шо!? недоверчиво переспросил Ёсик, Ты хочешь сказать, што знаешь самого?
И руками этак помывает, потому как слов подобрать не может.
Ну да, дружок мой ажно растерялся, я ж хоть и вольнослушателем, но в Училище живописи, а он там преподаёт.
И шо вот так просто? у Ёси сделались глаза.
Ну да, дёрнул плечом Санька, и што таково? У Владимира Алексеевича интересный люд собирается, Исаак Ильич тоже бывает. Коты мои, опять же, понравились Зовёт к себе в класс. Вот, думаю.
Думаешь?! Ёсик выпучился ещё сильней, отчего Мишка отчётливо хмыкнул. Он пока помалкивает, всё больше наблюдает.
Ну да, застеснялся Санька, меня не только он, вот Говорят, талант
и вконец засмущался, замолк.
А до меня только сейчас дошло, как много сделал для нас Владимир Алексеевич. Саньку в Училище, мне в прогимназию помог, клуб Гимнастический. Знакомства, опять же!
Имена-то какие, божечки! Станиславский, Левитан, Серов, Маковский а я с ними, как так и надо. А скажи кому, что сам Чехов написал с меня рассказ «Нахалёнок», так и вообще
Что задумался-то? поинтересовался негромко Мишка, навалившись на плечо.