Причём здесь наши заговорщики, спрашивается?
Как спецназ в открытом бою проиграет обычному мотострелковому полку со штатным вооружением, так и рыцари плаща и кинжала в прямой схватке проиграют любому провинциальному ОМОНУ, как ни обидно для них это звучит.
Заговорщики очень сильны в своей сфере политических интриг, возможно даже умнее и гениальнее своих противников, но только пока они не засвечены и действуют скрытно. Как только они вышли из тени - они не имеют шансов против государства, МВД и армии. Просто исходя из того факта, что их слишком мало и все их возможности держатся на тайных и скрытых схемах. Максимум, на что они способны - плести интриги, готовить провокации, вербовать агентуру.
Теоретически «Иван Фёдорович и Ко» могут организовать убийство Лигачева и Крючкова, чтобы обезглавить страну. Но тут вступают в действие другие резоны.
Очень сильно упрощая. Физическое устранение высших лиц государства запрещено неофициальной «конвенцией» во всем «развитом мире». Это негласное, но жесткое правило действует, как минимум, с конца девятнадцатого века, если не раньше. Правители и спецслужбы большинства крупных стран мира заключили своеобразный пакт о ненападении, поскольку не желали всю жизнь трястись от страха, ведь наука, техника и химия достигли таких высот в деле убийства человека, что гарантии безопасности перестали работать для всех.
Нарушивший «конвенцию» никогда не будет признан ни внутри страны, ни зарубежом и будет тут же уничтожен своими же. В моей исторической реальности, например, даже зная, что Горбачев предатель и разрушает страну никто на него не покушался.
Конечно, из всякого правила есть исключения. Лидера страны можно безнаказанно убить, опять же, после свержения или в ходе переворота. Такие шалости вполне допускаются, поскольку не противоречат исторической традиции. Того же Кенеди грохнули - но это уже из серии, «что позволено Юпитеру, не позволено быку»
Второе: уничтожить сразу всех высших лиц страны практически невозможно. Убивать лишь половину Политбюро нет смысла - остальные сразу примут меры безопасности.
Самое главное: убийство Лигачева и его соратников заговорщикам ничего не даёт - их проект уже разрушен, а такая попытка приведёт лишь к последующей ликвидации их самих.
Так же следует учесть, что это идейные фанатики, а значит у них своё понятие о чести и долге, пусть даже извращение. Убивать своих бывших коллег, которые тоже выполняли свой долг - это не сочетается с их идеалами. Попаданца укокошить можно, он странный и опасный чужак, под действие «конвенции» не попадает.
Так что, можно не опасаться за жизнь первых лиц государства - их никто не тронет, в отличие от меня, несчастного, обреченного на скитания и недоедание.
Кстати, о хлебе насущном тоже надо подумать, как и ночлеге. Поэтому, расспросив дорогу у прохожих, отправился прямиком на рынок.
- По улице Октябрьской, затем свернуть на Советскую, а там уже и видно будет, - подсказанный маршрут был настолько оригинальный, что наверняка в парочке других городов он точно так же приведёт к цели.
Вопреки названию «колхозный рынок» - место это обладало всеми признаками капитализма, несмотря на 1989 год, стоящий на дворе. Впрочем, во времена Брежнева это была бы точно такая же клоака, лишь отдаленно соотносящаяся с колхозниками. Территория этого заповедника антисанитарии поражала своими размерами и неухоженность. Если в главном корпусе, хоть изредка (не реже пары раз в год), но убирались, то на открытых прилавках похоже ничего не менялось со времён Кисы Воробьянинова, разбрасывающего баранки легендарным взмахом сеятеля. По крайней мере, внешне декорации точь в точь, как в фильме с Андреем Мироновым.
Прилавки с навесами, стилизованными под остроконечными крыши в древнерусских теремах, вытянуты длинными рядами, между ними, прямо по грязи бродят толпы людей с авоськами, мешками и баулами. Запах гниющих овощей, смешанный с густыми ароматами гусей, немытых поросят и жаренных шашлыков, создаёт неповторимую атмосферу праздника на свиноферме.
Продавцы в подавляющей массе с характерными кавказскими физиономиями, так что можно констатировать исторический факт - оккупация рынков южными товарищами состоялась задолго до распада СССР.
Чего тут только на прилавках нет: багровый гвоздики в эмалированных ведрах, молоко в бидонах, мясо и сало огромными шматами, яблоки и груши, виноград и дыни, веники и лопаты, семечки и тут же сметана в крынках. Живые утки и потрошённые куры в одном месте. По соседству с, заляпанными грязью по самые рога, козами. Причём, все это вперемешку, без всякой логики и порядка. Лишь в большом крытом центральном корпусе есть какое-то разделение по видам продуктов, а на улице - полный бардак и вакханалия. На дальних прилавках так даже старой резиной автомобильной торгуют и запчастями для мопедов.
Есть так же несколько торговых зданий поменьше размерами, но их посещение я отложил на потом, сейчас мне нужна работа. Поэтому путь мой лежит ещё дальше - к той части рынка, где торгуют с колёс. Ведь, там где есть грузовик, там обязательно нужны услуги по его разгрузке.
Как оказалось, я немного просчитался. Грузчики именно здесь не очень нужны, большинство приезжих продают свой товар прямо из кузова, но зато мне подсказали, где находятся склады и овощехранилище. Вот, там рабочие руки и спины для перетаскивания мешков всегда требуются.
Устроиться на престижную должность грузчика оказалось не так просто, как казалось. Поначалу со мной даже разговаривать отказались на эту тему, но природное обаяние, помноженное на обещание магарыча с первой же получки, плюс готовность трудиться весь месяц за половину зарплаты, растопили сердце бригадира. А может, тот факт, что я непьющий - перевесил все остальные аргументы, как позже выяснилось, половина бригады шабашников были постоянными клиентами ЛТП - лечебно-трудовых профилакториев, где их принудительно пытались излечить от алкоголизма, естественно с нулевым эффектом.
Место грузчика на рынке, даже без официального трудоустройства, оказывается, в эти времена считается «козырным» - через некоторое время здесь обязательно появляется «блат» практически во всех отделах, поскольку физическая сила при переноске тяжестей нужна всем и во все времена. Соответственно и доступ к дефициту, а в связи с кризисом в стране, в эту категорию теперь попадает даже мясо обыкновенное, даже если это мослы и кости без признаков мякоти.
В некотором смысле, мне повезло: накануне отряд потерял двух бойцов, один ушёл в запой глубоко и надолго, второй присел на пятнадцать суток - жена сдала в милицию. Вдобавок, пришла фура с луком из Ставрополья, которую к утру надо было выгрузить.
В нашей «бригаде» кроме меня оказалось ещё четверо шабашников: Марат - невысокий, коренастый татарин, лет двадцати пяти, парочка субчиков неопределенного возраста, откровенно пропойного вида: Колян и Вован, и, конечно, бригадир Петрович, с «погонялом» Бурыч.
Такое ощущение, что Петрович - это универсальное отчество всех бригадиров во все времена.
Прежде, чем приступить к опорожнению ставропольской фуры, пришлось закончить разгрузку ЗИЛа с капустой местного подмосковного производства. Судя по отсутствию хоть какого-нибудь товарного вида, и наличию мусора с землёй - стандартная продукция обычного колхоза. Можно даже не гадать, с гарантией половина этой капусты успеет сгнить ещё до конца октября. Потом удивляться будем, а чего это прилавки пустые при таких рекордных урожаях? С хранением овощей в СССР даже не беда - настоящая катастрофа, перманентная и бесконечная.
Как только закончили с капустой, бригада, в соответствии с традицией, в полном составе отправилась перекурить. Мне же, как молодому и некурящему, по классике жанра, перекур не положен, поэтому я не стал дожидаться, пока меня загрузят работой, схватил метлу, забрался в пустой кузов и принялся подметать. В этом есть хитрый психологический расчёт: дурных и трудолюбивых в народе любят. Если же они ещё и аккуратные, то каждый нормальный и опытный руководитель берет на заметку такого работника, как перспективного. Петрович, судя по всему - и хитрый, и умный, и опытный.
Ставропольская фура удивила даже меня: внутри оказалось чисто и сухо. Лук в аккуратных сетках, ни следа гнили и грязи. Красивого золотистого цвета, прямо, как на витрине в «Ашане». Даже запаха овощного не чувствуется. Сразу понятно, что это левак, товарный вид намекает, что от государственного тут только товарно-транспортная накладная.
- То, что доктор прописал! - радостно потёр руки я, предвкушая удачу. Рафик Ибрагимович начал оправдывать мои надежды. Расчёт оказался правильным, и компромата здесь можно насобирать на несколько пожизненных сразу. ОБХСС от зависти сдохнет. С таким материалом через неделю-другую не стыдно начинать переговоры будет.
Не то, чтобы я опасался директора рынка, можно было сходу его уболтать и распотрошить, но всегда лучше иметь пару козырей в рукаве, даже если уверен в победе. Лучше подстраховаться и держать пациента за Фаберже не руками, а тисками - как говорил один мой знакомый из девяностых.
Расценки здесь весьма щедрые. За разгрузку пятнадцати тонн платят тридцать рублей чёрным налом, поэтому за сутки можно легко срубить 10-15 карбованцев на каждого. Поэтому и конкуренция при трудоустройстве такая жесткая. На рынке всего две бригады шабашников: наша и «кавказская». Чем занимаются официальные грузчики, которые числятся на рынке по штату - я так и не понял, похоже, они «мутят» свои скромные гешефты и занимаются оптовыми перепродажами . Да и трудно таскать мешки с такими-то животами как у Расула Гамидовича и Исмаила Рауфыча. Это не опечатка, их действительно именуют по имени отчеству - уважаемые люди, хоть и грузчики на колхозном рынке.
Вся эта рыночная пастораль особенно странно и дико воспринималась мной на фоне старых впечатлений от жизни в Реутове. Словно в другую страну переехал и в девяностые перенесся.
Интерлюдия
25 сентября 1989 года, Москва, площадь имени Дзержинского, строение 2, кабинет Председателя КГБ СССР
Владимир Александрович Крючков с самого утра был не в духе. Последний месяц у него не было хорошего настроения ни одного дня, но сегодня на то была особая причина. Ночью скончался от сердечного приступа генерал Волкогонов. Тот самый, которого неделю назад он сам снял с должности. В качестве заместителя Председателя комитета госбезопасности и главы внешней разведки, генерал пробыл недолго, поскольку назначен был только в апреле, сразу после путча, но знал его Владимир Александрович очень давно, ещё со времён службы под руководством всесильного Андропова.
Крючков понимал, что именно его решение и последующая отставка послужили причиной смерти бывшего товарища и соратника, и это мучительно терзало его душу, хотя председатель КГБ никогда раньше не замечал за собой лишней сентиментальности. Но генерал Волкогонов - это особый случай во всех смыслах - этому человеку он доверял, как самому себе, если не больше. Поэтому сама мысль о предательстве соратника и сослуживца казалась ему чудовищным кощунством, но отогнать её он не мог, как не пытался. Никаких сомнений у него, о том, кто отдал приказ на ликвидацию попаданца теперь не осталось.
Он не стал требовать проведения тщательной криминалистической экспертизы, чтобы не волновать понапрасну семью погибшего, тем более он прекрасно понимал, что время упущено: специальные яды, разработанные в профильном институте, если это они использовались - не оставляют следов, и разлагаются через считанные часы. Смерть же наступила ночью, а супруга спохватилась только утром, когда генерал не вышел из своей комнаты к завтраку.
- Всего шестьдесят лет прожил. Или уже шестьдесят? - отстранённо подумал он, понимая, что вопрос риторический.
- Генерал-майор Леонтьев ожидает в приемной, - напомнил о своём существовании секретарь.
- Пригласите.
Выслушав не слишком радостный доклад начальника Аналитического управления, Крючков ещё больше посмурнел, настроение из плохого окончательно превратилось в отвратительное. Не сказать, что дела шли совсем уж плохо, но после гибели попаданца, словно стержень вынули из конструкции. Вдохновляемые им проекты, вдруг, в одночасье, превратились в какие-то безумно-безнадежные авантюры. Без них же стратегия будущего просто развалилась на отдельные куски и фрагменты, потеряла стройность и целостность. Никто не понимал, куда и как надо двигаться и от этого росло раздражение и злость на этого проклятого попаданца, так глупо ушедшего из жизни.
- Николай Сергеевич, подготовь экспертную записку по всем проектам, которые готовил наш попаданец. Подумай, можно ли передать и кому материалы и наработки после закрытия. Чтобы не разглашать источник получения.
- Нам категорически нельзя останавливать эти проекты. Мы и так отстаём от западных стран в компьютерных технологиях, так ещё и в программировании упустим время.
- Лигачев рвёт и мечет. Ничего больше о попаданец слышать не хочет. Англичане от гражданина Морозова успели получить информацию по Венгрии, и теперь в западных СМИ этот договор, как «аншлюсом» не называют. Полный провал.
- Так точно, товарищ генерал. Читал сегодня утром немецкие и английские газеты. Утечка была и нанесла нам много вреда, но нет никакой информации, что это сделал Морозов.
- Знаю. Разведка докладывает, что источник не установлен.
- Получается, вина попаданца не доказана. Зачем же тогда сворачивать работу? Наши расчеты полностью подтверждают его правоту.
- Хорошо. Скажу прямо. Кроме самих предсказаний, большей частью сомнительных и не подтверждённых, как тебе хорошо известно, важную роль играла сама личность товарища Морозова. На Лигачева, да и на меня тоже, произвела впечатление его невероятная удача и везучесть. Судьба всегда ему благоволила. Но ровно до того момента, как он сбежал с этой вертихвосткой, да ещё и так глупо и бездарно погиб. Понятно тебе о чем речь?
- Так точно, товарищ генерал армии! Все понятно.
- Раз понятно - выполняй приказ. Если бы Морозов был жив, я бы первый поддержал любую его идею. Без него - все это плохо продуманная и рискованная авантюра.
Леонтьев поднялся со стула, но почему-то не стронулся с места. Крючков вопросительно посмотрел на него.
- Разрешите обратиться, товарищ генерал?
- Забыл что-то? Обращайся, чего уж там.
- Кто отдал приказ на ликвидацию Морозова? Вы лично или генерал Волкогонов?
- Твоюжж ...! Что ты себе позволяешь?! - взорвался Крючков, со злостью хлопнув обеими ладонями по столу, и поднимаясь. Но неожиданно осекся, словно из него выпустили воздух. - Догадался, значит?
Конец интерлюдии
Глава 12
Глава 12
- Визит Генерального секретаря ЦК КПСС в Японию, - прочёл я аршинный заголовок на первой странице «Правда». Впрочем, точно такие же заголовки украшали и центральные развороты всех остальных газет СССР за тридцатое сентября этого года, за исключением, разве что, спортивных и литературных изданий, да и то - не факт.
После прибытия в Воскресенск прошло уже три дня. Жизнь, как ни странно, быстро наладилась. В бригаде меня приняли, как родного, пусть даже пока с испытательным сроком. Впрочем, коллегам грех жаловаться на такого трудолюбивого и наивного чудака, пашущего за двоих, а получающего половину от положенного. Вдобавок, моя страсть к уборке и чистоте, причём на добровольных началах и вне рабочего времени, создала мне имидж полезного, но не слишком умного деревенского лошарика. Образ сельского механизатора, отправившегося в город на заработки, дополняло прекрасное имя - Степан. Что не могло меня не радовать, ведь я всю жизнь мечтал стать тезкой одноименного зайца из передачи «Спокойной ночи».
На постой удалось устроиться в первый же день. Марат, мой новый товарищ и коллега, снимал комнату в частном секторе, неподалёку от рынка, и тут же предложил поделить помещение на двоих, чтобы сэкономить на квартплате. К сожалению, хозяин дома, вредный противный старикан, раскусил этот нехитрый план и потребовал двойную оплату за второго постояльца. Десять рублей за старый продавленный диван с клопами и удобствами во дворе - это многовато-то, если честно, но зато мои документы хозяина не интересовали совсем, лишь денежные знаки в нужном количестве и за месяц вперёд.
Заработная плана на новом месте тоже не поражает воображение: в среднем пока выходит по семь рублей в сутки, но зато деньги сразу выдают на руки в конце смены. Петрович пообещал к концу недели перевести меня с испытательного срока на «полную ставку». И это не от излишней доброты, просто обещанный магарыч мне пока не с чего выставлять, финансы надежно обосновались на отметке абсолютного нуля. Так что Бурыча сейчас одолевают противоречивые чувства: эксплуатация лоха - процесс выгодный, а дармовая выпивка - процесс приятный.