Через час он передо мной стоял, чисто вымытый и одетый, хоть и в старенькую одежу, но аккуратно починенную и чистую. На ногах были лапти, почти новые. Все же не босиком по осенней слякоти. Сели с ним в карету и поехали обратно в Рязань.
Значит, нашел, князь, браслет? скорее утверждая, чем спрашивая, произнес волхв. Я показал ему свою руку с браслетом. Теперь и браслет, и кольцо надо активировать с молитвой на капище Сварога. Там мы получим от него благословение, что нам делать дальше, как бороться с Чернобогом. Ближайшее капище находится в Марьином Урочище, что возле поселения Солобоевых. Давай завтра с утра верхом на лошадях и тронемся. закончил свои мысли волхв.
Хорошо! Подготовь все, что нужно! Утром выезжаем. Правда, опасно все ж ехать вдвоем, давай хоть десяток воинов до Урочища нас проводят? спросил я волхва.
Чтобы нас потом обвинили в колдовстве и казнили? Если хоть один из твоих воинов увидит таинство и доложит церковникам? Лучше погибнуть в бою, чем сгореть на костре инквизитора! аргументировал старик.
Почти до самого дома мы молчали, каждый думая о своем. Лишь на прощание, отправляя его в караульную избу на ночлег, я пожелал ему удачи. Он молча пожал плечами, улыбнулся и пошел устраиваться на ночь. Подошедшему Кузьме я приказал накормить старика, устроить спать и дать ему какой-либо зипун утром. Посмотрев на меня с удивлением, он промолчал и утвердительно кивнул.
Утром, покушав, мы с волхвом верхом отправились до Марьиного Урочища. Перед поездкой я одел под куртку легкий бронежилет, взял свою карманную «артиллерию», т. е. браунинг и наган с глушителем. На плечо повесил немецкий «шмайсер», а в сумку положил вместе с пирогом и флягой пять гранат. Волхв от оружия отказался: «У нас оружиеэто Сварог, решит защититьзащитит, а сами мы не берем в руки оружие, кроме жертвенного ножа».
Так, переговариваясь, мы углубились по лесной дороге в сосновый бор. Здоровенные корабельные сосны, казалось, подпирают серое хмурое небо. Изредка пролетали первые снежинки, предвестники скорой зимы. Где-то над нами кружили вороны, перекликаясь друг с другом, по-видимому, предупреждая, что идут люди.
Волхв уверенно вел меня к капищу Сварога, видно, бывал тут уже не первый раз. Где-то часа через два-три мы свернули с проторенной дороги, ведущей к поселению Солобоевых, на едва заметную тропинку, которая петляла промеж деревьев. Вскоре мы остановились перед площадкой, по углам которой стояли вырезанные из цельного дерева фигуры идолов. В центре площадки стояла фигура Сварога. Грубо вытесанное лицо с бородой внимательно следило за нами из-под густых бровей. В глубине глаз отсвечивали камни, придавая лицу зловещее выражение. Сварог обеими руками опирался на посох, который блестел, отполированный тысячами просящих рук. Рядом стоял большой жертвенный камень с углубленной чашей.
Опусти кольцо и браслет в чашупрошептал мне волхв. Я снял кольцо и стал снимать браслет, как что-то с силой ударило меня в спину и кинуло на жертвенный камень.
Рядом послышался глухой стук, и на меня повалился волхв, из груди у него торчал наконечник стрелы. Из уголка рта тихо сочилась кровь. Грудь тихо вздымалась, значит еще жив, но легкое повреждено. Еще минут 1015 проживет, потом отек легких и смерть. Я лежал, анализируя все это, а рука уже вытащила наган и взвела курок. Сзади раздались шаги:
Ну что, Сипатый, я же говорил, что не промахнусь! хвастливо раздался голос позади меня.
Я чуть склонил голову и, выглянув из-за туловища волхва, увидел в десяти метрах оборванца с луком, который, повернувшись к лесу, с кем-то разговаривал.
Забери драгоценности и отруби им головы! раздался голос из-за сосен.
Да они и так окочурились! ответил первый.
Иди и делай, а не то ты у меня окочуришься!
Тот достал нож, положил лук и колчан на мох и двинулся к нам. Только он протянул руку к кольцу и браслету, склонившись над нами, как я выстрелил ему в сердце. Глухой звук выстрела, похожий на треск сучка, по-видимому, не услышал второй бандит. Так как от вышел из-за сосен, жаждуя золота. Боясь упустить его, я вытащил из-под себя «шмайсер» и длинной очередью срезал и его. После чего перевернул волхва, обломил наконечник стрелы, и вытащил ее из спины. Сделав ему тугую перевязку, и введя болеутоляющее, тихонько вытер ему платком лицо и губы. Он открыл глаза и прошептал:
Окропи браслет и кольцо своей и моей кровью, как бы скрепляя их, а я буду шептать молитву.
Я не стал перечить умирающему, легонько резанул себе ладонь и обрызгал кровью браслет и кольцо. У волхва сочилась кровь изо рта, так что и тут не составляло труда обрызгать атрибуты. Как только я обрызгал их кровью, волхв начал шептать молитвы, и над жертвенным камнем стали появляться золотые всполохи. При последних словах он привстал и замертво рухнул на жертвенный камень. Черная кровь из его рта наполнила жертвенную чашу. И вот оно, чудо, волхв как бы стал испаряться, и вот его уже нет, на месте остался сухой жертвенный камень и кольцо с браслетом, которые блестели, как новые. Я одел их и, прижав кольцо ко лбу, спросил «Хранителя», почему он не предупредил об опасности. Ответ пришел незамедлительно:
Кольцо было снято, контакт прерван! И я с тобой прощаюсь, у тебя будет другой Хранитель!
Почему другой? спросил я удивленно.
Спасая тебя, погиб волхв, он теперь становится Хранителем, а я, как у вас говорится, иду на повышение.
Подожди, Хранитель! Браслет и кольцо активировали, что изменилось?
Ты теперь всемогущ, только загадай и поверни кольцо, и ты сможешь обладать любыми силами: становиться невидимым, переноситься и переносить все в любое время, гипнотизировать, видеть сквозь стены и проходить через них, становиться пуленепробиваемым Одним словом, все, что ты захочешь, но у тебя поставлена цельотнять амулет Велеса, принадлежащий Сварогу, у Чернобога. Этот амулет дает ему силу в борьбе со Сварогом, и если ты его вернешь, то он не сможет больше вредить. Амулет Чернобог спрятал где-то в будущем, и как только его коснется рука смертного, он себя обозначит, и мы тебе скажем, где амулет находится. Только не вздумай одевать его на себя, он должен быть очищен от зла, не то все зло, что в твоей душе есть, увеличится в сто раз, и ты, обладая такой силой, станешь опаснее Чернобога. А теперь прощай, князь!
Я озадаченно почесал затылок. Без меня, меня женили. Подошел и посмотрел на убитых бандитов. Мужики как мужики. Срезал кошели, висевшие у них на поясе, в каждом по десять золотых, видно, за убийство меня и волхва. Ну, им уже не надо, а мне пригодится. Решил проверить свойства браслета и пожелал видеть след, откуда они пришли. На мху появились светящиеся следы, которые уводили в чащу. Взяв коня под уздцы, другого привязал к его седлу, и мы направились пешком через урочище, так как верхом все равно было не проехать из-за веток. Следы, попетляв, вскоре вывели к ручью и пошли вдоль него в лесную чащу. Вскоре я почуял запах дыма, и услышал какие-то голоса. Привязав лошадей, я пожелал быть невидимым и тихо стал подкрадываться к поляне возле ручья. На невысоком бугре стояла почерневшая от старости изба, возле которой у костра сидело четверо таких же оборванцев. По кругу у них ходила братина с пивом или брагой, объемом не менее ведра. Все уже были пьяны, и поэтому разговор их я услышал издалека:
Чо-то мужиков давно нет, видно дождаться не могут этих богатеньких! выдохнул один из бандитов, передавая братину другому.
Дождутся, Сипатый стреляет из лука, как бог, так что не уйдут от него, поддержал со смехом другой.
Да и Дрын не промах, так что погуляем еще на денежки, что отвалили за их головы. прошамкал беззубым ртом седой старик, отхлебывая свою порцию из братины.
Обойдя эту компанию, я заглянул в дверной проем избы, завешанный шкурой, На кушетке у стены кто-то спал, завернувшись в грязное рядно. Повернув браслет, я напряг свое зрение и сквозь ткань увидел бородатого мужика в дорогой одежде. Рядом с ним лежала пищаль, на боку дорогая сабля. На столе возле топчана стоял кувшин с остатками дорогого вина и недоеденный окорок. По всему выходило, что это был атаман шайки, и сейчас он, пьяный, спал. Я нова вышел и, подойдя к костру, тихо положил в угли гранату, после чего быстро скрылся в избе. Так как она была не взведена, пришлось маленько подождать, пока воспламенится капсюль от огня костра. Взрыв разметал разбойников и разбудил атамана. Он выскочил из избы с пищалью наперевес, весь взъерошенный, с перекошенным от злобы и страха лицом. Пришлось его тюкнуть сзади по голове рукоятью нагана. Пищаль выпала у него из рук, и он тихо осел на землю. Связав ему руки сзади найденными в избе веревками, я начал осматривать трофеи. У всех разбойников было по десять золотых, по-видимому, атаман дал всем их долю, так как у него в кошеле я нашел девяносто золотых. Итого, кто-то дал 150 золотых за наши головы. Значит, я разбил шайку разбойников, надо и их гнездо уничтожить. Сделавшись вновь видимым, я провел обыск в избе, где, кроме оружия, нашел сундук в подполье, полный золотых и серебряных изделий. Здесь были и чаши, и подсвечники, и ложки, и разные украшения. Тут же лежали тюки с материей. По-видимому, не один караван они ограбили. Сзади за избой стояла телега, но лошадей не было видно. Привел своих и запряг их в телегу, после чего стал грузить из подполья сокровища разбойников. Очухавшийся атаман провожал меня злобным взглядом, пришлось, чтобы не травмировать его психику, приложить его еще раз по голове, после чего он с благодарностью впал в небытие. А как бы вы реагировали, когда мимо вас таскают ваше же, нажитое непосильным трудом имущество, а вы сделать ничего не можете. Вот и остается скрипеть от злости зубами, то есть страдать. А так, чик по кумполу, и баиньки. Загрузив все в телегу, даже оружие и бочонок с хорошим вином, я подтащил и с трудом закинул тело атамана, закрепив его для верности веревками к телеге. После чего поджег избу, чтобы не было соблазна другим разбойникам. Трупы я не стал убирать, осень, уже холодно, зверям корм нужен. По едва заметной дороге вдоль ручья я часа через два выехал на проселочную дорогу, где повернул в сторону Рязани, и под мелкий моросящий дождик покатил к себе домой.
Глава 4. Царь. Ранение царицы
Пока я занимался освоением Урала и Сибири, жизнь во дворце Ивана Грозного набирала зловещие обороты. Каждый день бояре нашептывали царю грязные сплетни о его «любимчиках», что, дескать, не ценим мы, «лиходеи», царскую милость, что снюхались с ливонцами, грозимся сами править Русью, а царя передать туркам в рабство. Одним словом, плетется против тебя, любезный государь, заговор, а возглавляют его Адышев и твои любимцы из Рязани! И так все складно получалось у Басмановых, что вскоре царь их приблизил к себе. Тут и Малюта Скуратов, главный садист и палач, пригодился, получил задание арестовать окольничего Алексея Федоровича Адышева. При обыске «нашлись» нужные письма, где князь Федоров Андрей Иванович просит подготовить почву к перевороту, а царя при аресте убить или передать туркам.
Гнев объял царя, такое он стерпеть не мог. В этот момент Чернобог перенесся из тела Алексея Басманова в тело царя. Здесь он мог больше вредить. Первым делом Иван Васильевич, управляемый Чернобогом, издает указ об опричнине. Они (опричники) должны вымести железной метлой весь ненужный сор из избы под названием «Русь», а чтобы их узнавали, на шею коня повесить голову пса, что означало бы собачью преданность государю и способность «загрызть» всех неугодных подданных. Одежда должна быть подобна монашеской рясе, все ценности изменников переводятся в казну. Необходимо пройтись по стране огнем и мечем, чтобы вырезать всю крамолу на корню.
И начали собираться «отморозки» под руководством бояр Басмановых и Вяземского, и полилась кровь по многострадальной Руси. Повсюду расползалась черная нечисть с оскаленными собачьими головами и метлами, распространяя запах смерти и оставляя за собой разоренные поместья и деревни, изнасилованных и убитых. Чернобог гулял на славу, упиваясь мучениями и смертью, ужасом и горем людей. Его армия, в черных сутанах, с собачьими головами и обнаженными саблями, творила бесчинства по велению царя, убивая и грабя всех, кто не склонил в страхе голову, кто осмелился подать голос против произвола. Деревни пустели, народ в страхе разбегался по лесам, прячась от банд опричников. Дружинники были в растерянности, так как все, что происходило, было по указу царя. А царю они привыкли повиноваться, но на убийство своих же мирных граждан они пойти не могли.
После ареста Адышева его жена Анастасия Захаровна отправила голубя Даниилу Федоровичу в Рязань с сообщением об опале и аресте своего мужа, и этой же ночью бежала из Москвы вместе с дочерью Анной, прихватив только ценности. А утром Малюта Скуратов поехал с отрядом опричников, чтобы арестовать их. Его целью было надавить на Адышева через его родных, чтобы он признался в заговоре против царя. Не застав женщин в доме, изверги от злости изрубили всех слуг и разграбили дом. Поджигать его они не осмелились, так как огонь мог перекинуться на другие дома Москвы. А за это государь мог и казнить.
Мы добрались до Рязани в первых числах октября. Леса стояли уже золотисто-багровые, по утрам иногда ложился иней, но Ока все еще не спеша несла свои воды, и не думая уступать холодам. На пристани меня встретил сам Даниил Федорович Адышев. И сам он, и конь были взмылены, по-видимому, спешили встретить меня.
Беда, Андрей Иванович! даже не здороваясь, начал Адышев.
Что случилось, Даниил Федорович? спрыгивая на причал, спросил я.
Государь арестовал брата, обвиняют его в сговоре с Вами супротив царя!
Да что ты такое говоришь! Пьяный что ли?
Он молча протянул мне записку, что доставил голубь от Анастасии Захаровны: «Алексей в темнице, обвиняют в заговоре против царя! Ищут также князя Федорова и Хворостинина. Покидаю срочно Москву. Анастасия».
Вот еще записка от друзей, протянул Даниил Федорович следующую бумажку. «Царь издал указ об опричнине. Идут аресты и казни. Уезжаем из Москвы в Новгород. Шуйский».
Что такое опричнина, я знал со школы, поэтому понял, что нужно быть готовым к встрече с ними на Рязанской земле. А то, что будет резня, если они ворвутся в Рязань, я не сомневался.
Слушай, Даниил Федорович! Готовься к осаде, царя батюшку опоили и околдовали схизматики ливонские! Под их влияние попал наш государь, и нам надо выстоять и перебить эту нечисть, а потом мы расколдуем царя нашего, когда уничтожим всех нехристей, окруживших его! дал я направление его мыслям, и он радостно ухватился за них. Правильно! Царь околдован, если взялся уничтожать свой народ, своих друзей! Теперь он знал, что делать! Его задача, как воеводы, защищать от врагов свой город и поселения вокруг него.
Понял все я, Андрей Иванович! Не пустим этих опричников в город! это был снова уверенный в себе муж.
Ну, раз понял, я заеду к себе, а потом в Москву! Надо выручать Алексея Федоровича из лап опричников. Главное, чтобы жив был! сказал я воеводе и зашагал к своему дому, благо до него было недалеко.
Сзади шли сотник и лекарь с девушками, неся мои вещи. Ладьи же пошли на зимнюю стоянку в поместье, где им было выбрано и подготовлено место в устье реки Доча, чуть ниже плотины. Для этого летом сотни рабочих старательно углубили и расширили русло, сделали причалы. Так что моя флотилия была скрыта от лишних глаз и защищена пушками и пулеметами с крепостных стен. Да и было где разместить команды с ладей, и накормить их.
Я же, войдя во двор своего дома, тут же приказал седлать коня и собрать припасы в дорогу. Подбежала Лада поздороваться и доложить о всех делах, косясь на татарских девок. Увидев ее нахмурившийся лобик, поручил определить их на работы по дому или уходу за лошадьми, на ее усмотрение. Взгляд ее прояснился, все же, видно, ревнует, но боится признаться себе в этом.
Поднявшись к себе в комнату, переоделся в чистое белье, одев под рубашку бронежилет с титановыми пластинами. Хрен его знает, как меня встретит Москва с рехнувшимся царем. За пояс сунул браунинг, к нему добавил наган с глушителем. В ранец положил четыре гранаты Ф-1 и запас патронов. В рукава кожуха воткнул по четыре острых спицы. Они не мешают драться, защищают от рубящего удара по кисти, а в ближнем бою не хуже стилета вонзаются в тело врага. На перевязь повесил свою любимую саблю, сунул нож за голенище и, посидев с минуту на дорожку, спустился во двор. Мой конь уже пританцовывал возле Ермолая, который держал его под уздцы, косясь на него и всхрапывая.
Ну, пока, Ермолай! Следи за порядком, пока меня нет! произнес я, вскакивая на коня и прощаясь со слугой.
Выехав за крепостную стену и отъехав подальше, я перенесся в Москву, чтобы попытаться отбить Адышева, который стал жертвой оговора. Высадился я на том же месте, возле поворота. Благо, рядом не было зрителей, только вдали пылил купеческий обоз. Помня, что сказано в голубиной записке о моем розыске, попробовал использовать браслет. Повернув его на кисти руки, я попросил стать невидимым вместе с конем. Прошло мгновение, но я видел себя и коня. Прижав кольцо ко лбу, спросил об этот «Хранителя». «Тебя не видит никто! Ты же видишь всех!»был ответ.
Тронулся к крепостным воротам Москвы, где столпились обоз купца и телеги крестьян, стремящихся в город на базар. Крики, ругань возчиков и стражников, ржание лошадей создавали свой неповторимый колорит. Миновав под этот гвалт толпу, я проехал беспошлинно в город. Цоканье копыт от моего коня заглушали проезжающие телеги и кареты. Вскоре я подъехал к Кремлю, в котором находилась и резиденция Малюты Скуратова. У дверей стояли два опричника в черных рясах с бердышами в руках и саблями на поясе. Отправил коня обратно в Рязань, сделав его видимым, сам прошел мимо стражников и спустился в подвал, где находились камеры и пыточная. Меня окутал полумрак, освещаемый факелами. Отовсюду слышались стоны и ругательства, просьбы и плач. Лишь из пыточной доносились вопли от боли, которые резали по ушам.
Пройдя по коридору, я открыл скрипучую дверь в пыточную, держа руку на рукояти нагана. На дыбе висел Алексей Федорович, а рядом с ним Малюта Скуратов с раскаленными щипцами что-то выспрашивал. Выстрел из нагана с глушителем прогремел как хлопок в ладоши. Бородатый коротышка выронил раскаленные щипцы и посмотрел на рваную рану на своей груди, что оставила пуля, вошедшая со спины. Качнувшись, он упал на свои же щипцы, которые радостно зашипели от человеческой плоти, вгрызаясь в его тело. Писарь, сидевший с пером и бумагой, вскочил, оглядываясь в страхе по сторонам. Убивать его не хотелось, поэтому я, захватив его горло одной рукой, зашептал ему на ухо: