Василий ПанфиловДетство 2
Пролог
Государь изволит гневаться, Бесцветным голосом сказал Сергей Александрович, стоявший у открытого окна с заложенными за спину руками. Повернувшись неторопливо, Великий Князь смерил московского обер-полицмейстера холодным взглядом, от которого у Дмитрия Фёдоровича едва не застыла кровь, и еле заметно приподнял бровь.
Пустяшная безделица, Сергей Александрович, Начал было мигом взмокнувший Трепов, рядовое по сути происшествие, пусть и неприятное. Постоянно
Рядовое? Холодным тоном прервал московский генерал-губернатор, и генерал вытянулся по стойке смирно. Привыкший к снисходительному отношению патрона, обер-полицмейстер проникся сейчас едва ли не до судорог в конечностях.
Некстати вспомнился Трепову незадачливый предшественник на этом ответственном посту, Власовский Александр Александрович, без малейшей жалости брошенный Великим Князем на растерзание сперва суда, а затем и общественности, едва только потребовалось найти виноватого в происшествии на Ходынке. А ведь тоже, казалось бы, любимец Уволен без прошения и пребывает ныне в позоре.
Рядовое происшествие, Продолжил Великий Князь, убедившись в действенности разноса, не вызывает в народе столь живого и бурного отклика. Это не жалкая карикатура и не дурно сочинённый пасквиль.
Враг! Великий Князь стремительно шагнул к побелевшему обер-полицмейстеру, Умный и расчетливый враг. Казалось бымазня, дурно пахнущая карикатура! Ан нет! Гора трупов под ногами этого этой нелепой пародии на Государя, нелепая пляска на них и корона, связала воедино в сознании обывателя коронацию и это эту нелепую трагедию. А слова? Один к одному подобраны, въедаются в самую душу. Нет, Дмитрий Фёдорович, это умный и опасный враг.
Да, Ваше Императорское Высочество, Выдохнул генерал, враг!
Сергей Александрович вгляделся ему в глаза и кивнул удовлетворённо. Проникся.
Ступайте, Дмитрий Фёдорович, С привычной мягкостью сказал Великий Князь, но Трепов уже не обманывался этой деликатной снисходительностью. Козырнув, он неловко развернулся всем телом, застывшим будто после долгого стояния на морозе, и вышел.
За дверью он позволил себе немыслимоеослабил ворот, чувствуя явственную нехватку воздуха. Обошлось. Чуть переведя дух, обер-полицмейстер вышел и, не обращая ни что внимания, сел в экипаж. В голове раз за разом звучали слова Великого Князя и его вымораживающий взгляд.
Велев никого не пускать, Трепов разложил злополучную холстину на столе, пытаясь подметить пропущенные детали, какие-то мельчайшие штрихи.
Верёвка! С видом Архимеда негромко вскричал он, прищёлкнув пальцами, Ещё один символ! Жерди из осины и петля на деревепрямая же отсылка к Иуде! Символ предательство и позорной смерти.
Так Генерал задумался, в таком роде подбор самых простых и дешёвых красок становится символом! Не распространённость и дешевизна материала, а именно символ некоей «народности». В таком разе и нарочитая примитивность рисунка может быть
Трепов встал и прошёлся вокруг стола, так и этак оценивая чертов плакат.
А ведь и в самом деле, Чуточку неуверенно сказал он, чувствуется некий примитивный, но всё же стиль. Как их там
Вспомнить новомодные течения живописи обер-полицмейстеру не удалось, но это его совсем не расстроило. Известное дело, кто у нас с символами играть любит!
Не только и даже не столько масоны, вопреки общепринятому заблуждению, но число таких людей невелико. Если не они сами, так их родные и близкие, так или иначе причастные к подобным развлечениям. Словом, вычислить можно, если только эта гадина не затаится!
Обер-полицмейстер засмеялся негромко своим мыслям, сбрасывая остатки недавнего оцепенения и какого-то инфернального ужаса. Затаится?! Не те это люди, не те! Подобные громкие акции совершают ради славы революционеров и ниспровергателей, пусть даже и в узких кругах.
Сейчас организатор и исполнители ходят, замирая от сладкого ужаса. От того, что их акция получила столь неожиданно громкий общественный резонанс, они в восторге, вот желание «пострадать» с этим сложней! Слишком уж громкой вышла акция, слишком велико недовольство Государя. Творческие натуры не отделаются почётной ссылкой и признанием общественности!
* * *
Никак вспоминает кто?
Пустое! Подавляя икоту, подхватываю узел и проскакиваю под колёсами стоящего на путях вагона. Следом за мной проскочил Санька, опасливо переводя дух.
Ну всё ик! Пхаю его в плечо, Прибыли! Теперь нам с вокзала убраться чистотак, штоб полицейским на глаза не попасться, и полдела сделано! Ах, Одесса, жемчужина у моря!
Первая глава
Молдаванка отзывалась во мне странным чувством узнавания. Вот ей-ей, будто домой вернулся! Не в деревню и не а так, просто тёплышко на душе.
Посмотришь, так чуть не трущобы, ан приглянёшься получше, так и нет! Нет тово чувства безнадёги, как в переулках вокруг Трубной площади.
Вроде такие же невысокие домишки, редко выше двух етажей, и вросшие иногда в землю по самые окна. Кривые переулочки, перегороженные в самых неожиданных местах то сараем, то забором, а то и стеной дома. Человек сторонний в таких вот улочках заплутается безнадёжно, и если будет надобно, то и с концами.
Схоже, но не то! Акации ети, жаркое солнце, бьющий в голову запах моря, кажущийся отчево-то родным.
В памяти внезапно всплыло, што жил я уже у моря! Жил, работал, учился, любил Чуть не лучшие воспоминания! Другое море, в другой стране далеко-далеко отсюдова, но вот ей-ей, здорово! Родным будто пахнуло.
И люди! То ли от тёплышка и чуть не полугодишного лета, то ли от тонких ручейков контрабанды, нет ощущения угрюмости и обречённости, как в Москвехоть на Трубном, хоть на Хитровке.
Видно, што в большинстве небогато живут, но в глазах уверенности побольше и надежда на лучшее. Чуть теплее климат, чуть больше возможностей выйти в людида хоть бы и через контрабанду, и вот плечи расправлены даже у распоследних оборванцев, а глаза смотрят с етаким намёком на вызов.
тётя Песя? Прохожий, высокий чернявый мужик, заросший густым чёрным волосом чуть не с самых глаз до неприлично расстёгнутой до середины груди рубахе, с отчётливым металлическим хрустом почесал щёку. Осмотрев затем крепкие, чуть желтоватые от табаку ногти, задумчиво поцокал языком.
Песса Израилевна, Повторяю терпеливо, которая двоюродной сестрой аптекарю Льву Лазаревичу, што в Москве.
Это вам а! Махнул тот рукой, Пойдёмте! Чужие здесь ничего не найдут, а Семён Маркович да пошёл он в жопу! Мне можит интересно!
Мужчина с места рванул так, што нам за ним пришлось поспешать мало не трусцой, время от времени переходя на бег.
Яков, Бросил он нам, на ходу, чуть обернувшись, Яков Моисеевич Лебензон!
Наши имена он уже знал, а ответных «рады знакомству» слушать не стал. Почти тут же мы нырнули в какой-то маленький дворик колодцем, посреди которого росло раскидистое духовитое дерево со страховидлыми колючками, а на подвешенных к одной из ветвей качелях раскачивалась сонная лупоглазая, чернявая девочка лет пяти.
Утречка, Пенелопа! Гаркнул ей Яков Моисеевич, не сбавляя шаг, и не дожидаясь ответа, тут же открыв дверцу какой-то сараюшки, где оказался вход в соседний переулочек.
Шалом, Фирочка! Так же крикливо поздоровкался он с выглянувшей из окна не старой ещё тёткой с избытком волосатых подбородков, Вот, мальчики от Лёвы!
С минуту они очень громко тарахтели на непонятном языке, вставляя иногда русские слова, затем Яков Моисеевич резко сорвался с места, почти ту же нырнув за угол. Снова пробежка, и наш провожатый тормозит так же внезапно.
Кириэ Автолик! Затем быстрая-быстрая речь с упитанным пожилым мужчиной, здоровски похожим на Лебензона, но
Нет! Не родственник, точно не родственник! Наверное.
и снова мы бежим трусцой.
Он нас никак кругами водит! Пропыхтел Санька несколько минут спустя, буравя спину Якова Моисеевича недобрым взглядом.
Может и так. Поздоровкаться решил со знакомыми и сродственниками, а мы так, рядышком.
Ну да, Кисло отозвался дружок, тока я себя мартышкой на ярмарке чуйствую!
Снова пробежка вдоль низеньких, вросших в землю до самых окошек домиков, стоящих если не вплотную, то где-то около тово.
Вот, Лебензон влетел под неширокую арку с облупленной штукатуркой, и снова затормозилтак, што я влепился ему в спину.
Подхватив рукой за шиворот, Яков Моисеевич поставил меня рядом, и не отпуская, начал орать:
Песя! Песя! Спускайся давай вниз, рыбонька ты моя подкопченная! Мальчики из самой Москвы с приветом к тебе спешили! Песя! За ногу тебя, да по ступенькам!
Выпутавшись из цепких рук нашево провожатово, давлю лыбу и махаю рукой чернявым мужчинам, играющим в карты за столом почти посередь двора, под раскинувшейся на весь простор шелковицей.
Вот же! Будний день, самый полдень, а столько бездельников! Впрочем, чево ето я? Сам не без греха!
А ничево так домик! Колодцем идёт, в два етажа. Облупившийся сильно, но видно, што ещё крепкий. Поверху и понизу веранды деревянные кругом идут, без перегородок, сплошняком. Посередь двора то ли колодец, то ли вход в катакомбы, а может и всё сразу. Сараюшки по углам, и оттуда же тянет отчётливо запахом нужника.
Што ты мне начинаешь! Визгливо донеслось откуда-то снизу, и откуда-то из-за сараев начала подниматься голова?! Ф-фу чуть не опозорился, а тут всево-то баба из погреба подымается!
Я всё понимаю, но не до такой же степени орать!? Сказала недовольно пухлая не сильно молодая женщина, почти што симпатичная, если бы не крупный нос крючком и склочное выражение на потном лице, Ты ещё пройдись по всей Молдаванке, как зазывала из шапито, а потом и на тумбу объявления наклей!
Приехали и приехали! Продолжила она, вытирая пахнущие рыбой руки о нечистый передник, позабыв о висящем на плече полотенце, Лёвочка в письме всё расписал. Довёл? Педаль теперь отсюда!
Дайте людям таки сделать мнение! Прервал начавшуюся было свару один из игроков, сняв моднющую кепку и протерев покрытую бисеринками пота загорелую лысину платком, Лев там как? Всё такой же законопослушный?
Не так штобы ой, но таки да, особенно когда ему ето ничево не стоит.
Никак из наших? Заинтересовался внезапно он, вглядываясь мне в лицо близоруко.
Для полиции таки да, Вмешалась тётя Песя, штоб они были здоровы, холеру им в глотку! А так не очень. Пойдёмте, пойдёмте! Комнату покажу.
Щикарные условия, Агрессивно напирала на нас пышной грудью тётя Песя, заведя в тёмную комнатушку с окнами под самым потолком, где вы ещё найдёте такие царские апартаменты?
В любом холерном бараке, Отозвался от входа Лебензон под гыканье наблюдающих спектакль картёжников.
Ты что здесь забыл? У, полудурок! Женщина замахнулась висящим на плече полотенцем, но как-то привычно, без злобы.
Сговорилися быстро, отчево картёжники даже переглянулись етак многозначительно, но смолчали. Двадцать пять рублей отдали за молчание полиции, а за саму комнату сторговались по три рубля в неделю вместе с питанием.
Я когда в Одессу засобирался, цены узнавал помимо Льва Лазаревича. Так што не мёд и мёд, но вполне так и ничево. Комната маленькая, тока-тока на два топчана место, стол со стульями, полки над топчанами, печурка да место на развернуться.
В Москве да Питере запросили бы ничуть не меньше, так што вроде как и дорого за Одессу, но зато с питанием с одного с хозяйкой стола, ну и стиркой заодно, так што и не очень. Можно бы и чуть подешевле найти, а может даже и ничуть, но тут уже документы потребовались бы. Нормально!
Заплатил при свидетелях за десять недель вперёд. Не то штобы ето поможет, если что, но хоть так.
Помыться вам с дороги, Засуетилась вокруг разом подобревшая хозяйка, припрятав деньги за пазухой, да и за стол скоро! Про Лёвочку расскажите как раз, как он там!
Из сарая принесли жестяное корыто, а воду на помывку выделили скупо, не по-московски. Ну да Лев Лазаревич предупреждал о том, плохо здесь с водой! Со всем хорошо, особенно с морем, фруктами и холерой, а с водой плохо.
Помылись, поливая друг дружку тонкой струйкой, смывая угольную и дорожную пыль. Не так штобы очень вышло, без бани-то, но хоть за стол сесть можно.
Оделись в чистое, сложили грязное бельё в узел, разложили пожитки по полкам, да и вышли во двор. Санька ощутимо робел, отчево помалкивает, но бычит упрямо лоб, склоняя чуть голову, как перед дракой. Пересиливает себя, значица.
Здрасте вам, Сымаю кепку перед новыми лицами во дворе, чуть не десяток новых. Любопытствующие, значица.
Из Москвы? Поинтересовалась бойкая прехорошенькая девчонка лет десяти, с совершенно иконописным ликом и бесенятами в глазах.
Из неё самой.
А ты из наших или как? Тёмные глаза распахнуты и ресницами так хлоп длиннющие!
Мы с Санькой из своих, Отбрёхиваюсь я, но если очень надо, то хоть из наших, хоть как, хоть совсем даже наоборот!
Мальчики! Позвала сверху тётя Песя, Бросайте их и идите сюда, да только одни, без попутчиков!
Наше вам! Снова раскланиваюсь, а Санька повторяет за мной, глядя на местных немигаючи. Чистый василиск! Не знать, што робеет и стесняется, так и сам перед таким заробеешь!
Туда, Ткнула тоненьким пальчиком глазастая в сторону ведущей наверх лестницы, и пошла с нами.
Тётя Песя сказалабез попутчиков, Мягко останавливаю её, не желая ссориться с симпатишной, пусть даже и маленькой, девчонкой.
Кому тётя, а кому и мама, Фыркнула та независимо.
Стол накрыли прямо на веранде, и за ним уже было трое мелких кудрявых мальчишек, молча глазеющих на нас с Чижом.
Садитесь, садитесь, Суетливо захлопотала вокруг потная от кухонново жару тётя Песя, я сейчас!
Она метнулась на кухню и принесла огромную сковородку с мелкой рыбёшкой, принявшись накладывать на тарелки.
Бычки, Пояснила она, Мелочь, но вкуснаяесли правильно приготовить. А я правильно умею! И Фирочку учу. Всему учу, что правильная еврейская жена должна уметьготовить, шить и не слишком выносить мужу мозг!
Бычки оказались чем-то вроде морских пескариков. Вкусно! Хотя Санька и ворчал негромко, што пескари они есть пескари, и за еду такое не щитают, рази только в голодный год. Но распробовал, и потом умял чуть не половину.
А вот икру баклажанную он решительно отодвинул подальше, позеленев лицом. Я принюхался осторожно, попробовал ничево так! На вид так и не очень скорее даже очень не очень, а так даже и есть можно.
« Мама готовила!» Ворохнулось внутри неожиданно, я по-новому посмотрел на тётю Песю.
А может, я действительно тово? Из их, пусть даже отчасти? А пусть! Даже если и так, то какая разница?
Форшмак, форшмак! Суетилась тётя Песя, Фирочка готовила!
Очень вкусно! Хорошая когда-нибудь жена из тебя получится!
Девочка покраснела, но независимо фыркнула, тряхнув кудрями.
Вкусно, Повторил Санька, и ето где бы у вас руки помыть? Ну и вообще!
Хороший мальчик, Задумчиво сказала Песса Израилевна, глядя вниз.
Не из наших! Отозвалась соседка Роза Марковна, подошедшая на поговорить.
И шо!? Фыркнула Песса Израилевна, упирая руки в бока и готовясь к скандалу, Мальчик умный! Умный, Роза! Льва в шахматы обыгрывает, ты такое видела?
Ну, Лев не великий шахматист, Сбавила обороты соседка, задумываясь, хотя да Права ты Песя, ой как права! Лучше умный гой в мужьях, чем поц родных кровей!
Вот!
Мать невесты уже согласна, Фыркнула не имеющая дочерей Роза Марковна, осталось уговорить сперва невесту, а потом и самого жениха!
Я тебя умоляю! Песса Израилевна глянула на соседку с видом человека, познавшего истину, Лето, солнце, море, романтика! Возраст пока не брачный, но первая любовь не забывается.
Главное, Веско добавила она, подняв палец, чтоб не сорвался!
Вторая глава
Сев на топчане, сбил пальцами на диво крупново и наглово таракана с ноги и потянулся от всей душеньки, почти беззвучно зевая. Выспался, кажется, будто на неделю вперёд.
Вымотались мы всё-таки с Санькой, под вагонами и на вагонах ездючи. Ето только кажется, што лёг себе в собачий ящик, да дреми себе всю дорогу, ан хренушки! На стыках подбрасывает, бока отбивая, да как станция, полустанок, мост или разъезд, то в оба глядеть надобно, а то железнодорожники обходят ведь вагоны! Влететь можно так, што вплоть до полиции, а оно нам надо?