Но и те, кто изображал несение службы, особо себя не утруждали. Двое наматывали круги по асфальту. То ли тренировали ноги для скачков, то ли, что ближе к истине, банально пытались согреться.
Еще один, подложив ярко-красный «пеножоп» сидел на башне БТРа, болтая ногой.
- Черта качает! - поморщился Поздняков, и пояснил недоуменно вскинувшему брови Котельникову: - фольклор местный. Это в смысле, пословицы, там, поговорки
- Ты меня совсем дураком не делай, да?окрысился лейтенант. - Знаю я, что такое фольклор и народные верования.
Несмотря на то, что группа работала уже вторую неделю, и все друг к другу притерлись, в том числе, и в бою, Поздняков по дурацкой привычке не мог удержаться и не подколоть офицера. Который, отлично понимая, что сержант валяет дурака не со зла, все равно обижался.
Разговаривали вслух, голоса особо не понижая. До укров - полтора километра, и музыка у них во всю орет. Не услышат, даже если стрелять начать.
- Ленту за лентой патроны подавай, укропский придурок скорее помирай - пропел, точнее, проскандировал Поздняков и смачно плюнул.
- Это что, тоже фольклор местный?
- Неа, это вольный перевод тамошних песнопений, - кивнул сержант в сторону лагеря украинских силовиков. - Они так Бандеру вызывают, сатанисты хреновы.
- Сложно тут у вас, - с очень серьезным лицом произнес Котельников и, подняв бинокль, снова начал изучать обстановку.
Работали ночью. Поздняков боялся, что по периметру натыкали датчиковне первый день сидят. Или хотя бы тот же элементарный «Шмель» раскинут. Но сканер в руках у рядового Андреева разочаровано попискивал, ничего не обнаруживая. Ну а чтобы не влететь в мигом рвущуюся паутинку «Шмеля», достаточно не ломиться, как раненный лось
Прошли удачно - ломом, брошенным в вагонный сортир. Лишь прогрохотали, словно по рельсам железякой от души проехались, пара коротких очередей, да лопнула огненным клубком Ф-1, щедро поделившись чугуном еще советской отливки-плавки.
- Ну здравствуй - сказал Поздняков, встав над человеком, что сидел на земле, обхватив колени, и ошалело крутил головой. Остальных пленных, выживших после нападения, Котельников сотоварищи грузил в БТР, благо, из гарнизона выжила ровно половина. И вот этот, кто смотрит потеряно и не узнает.Что, пане Вольдемару, и не признаешь сослуживца?поинтересовался сержант, чуть наклонив голову.
Тот, с кем они десять лет назад потели в одной учебной роте, а потом охраняли границу в одном отряде, хоть и на разных заставах, сильно изменился. И морда обрюзгла, и нос на сторону своротили. Да и в пузе добавил, растеряв былую тощесть легкоатлета. Поздняков хмыкнул. Последняя мысль и самого касалась. Четыре года жизни вне службы и ему накинули килограмм десять. Ну то не страшно. Со всей нынешней нервотрепкой скоро товарищ сержант опять легкий будет, как зеленый дух, спустившийся с небес, чтобы отпустить дедушку на дембель
- Сашок - простоналпрохрипел Вовка, наконец-то, узнав. - Звыдки?..
- Тебе объяснить, откуда дети берутся?через силу улыбнулся сержант.
- Да не треба!оскалился в ответ бывший стрелок первого отделения второй пограничной заставы для выполнения специальных задач Андриюк - Ты мени краще объясны, що тут робыш? Ты же до москалей подался! И как там, грошей багато заробыв?
- Достаточно. Всяко больше тебя. Ты куда, в Испанию ездил унитазы мыть?
Конопатая рожа Андриюка, перечеркнутая свежим порезом расплылась в дурацкой ухмылке.
- В Италию. Дуже там нашего брата полюбляють
Позднякова начало трясти от злости. Сидит перед ним здоровый толковый мужик, и хвалится, хрен знает чем
- А потом, решил по своим пострелять, да?
- Да яки ж воны мени свои?!совершенно искренне удивился Андриюк. - Тут шахтари лише, та розбийныки. Та иньше быдло. Воны нас до Европы пускать не хотять. А я ж прикордоннык! Меня кордон захыщатьсамо то. Да и платять добре, - и демонстративно плюнул. В темноте видно не было, но Поздняков надеялся, что слюна красная, с кровью.
«Не нужен это разговор. Совсем не нужен» Мысли бежали холодные, но липко-противные.
- И для этого ты сюда приперся? Не я к тебе в Тернополь твой, а ты ко мне, в мой Донецк?!
Андриюк чуть посунулся, поняв, что ляпнул лишнего. Но Позднякова уже накрыло. Со стороны БТРа, где закончили трамбовать целых, и наскоро перематывали раненныхчтобы до плена живыми доехали, обернулся Котельников, услышав рык сержанта.
- Ты, сука бандеровская! Ты меня жизни учить будешь?! Такие твари как ты, твари тупорылые страну развалили нахер, и еще тут что-то языком своим вонючим трепать будете?! У нас на шее, суки, двадцать лет сидели, и еще вякаете что-то?!
Поздняков ухватился за рукав камуфляжной куртки Андриюка, где красовалась нашивка с «подбитым соколом». АКС, который никто больше не держал, повис на ремне пропущенном через заднюю антабку, стукнул «дульником» о колено
- И орел тебе наш поперек горла стал, сученыш долбанный?! Одну птицу на другую поменял?!
- Не! - заверещал Андриюк, поспешно вытаскивая замызганный бумажник. В грязь посыпались смятые гривны, мелочь, какие-то бумажки и квитанции Наконец, бывший сослуживец выудил трясущейся рукой смятый шеврон, на котором, на зеленом поле раскинул крылья орел.
- Ось! Дывысь! Збериг я «пташку» нашу!Андриюк выставил нашивку перед собой, будто крест.
- Что мне надо былоувидел, - ответил Поздняков и выстрелил.
Пуля пробила нашивку и ударила Вовке в голову. Тот опрокинулся на спину, дернулся всем телом и замер.
Сержант вытащил из теплых еще пальцев простреленную «птичку», обтер о штанину мертвеца, и спрятал во внутренний карман. Подошел Котельников. Постоял рядом с молчащим сержантом, что пытался унять дрожащие руки. И заметил:
- Сложно тут у вас
Глава 15. Юг
Пули звонко цокали по стене, выбивая красную кирпичную крошку. На Позднякова, лежащего возле окна, время от времени падала штукатурка, отчего сержант фыркал, будто морж, и отряхивал голову. Шапку, видать, сбило веткой во время суматошной беготни по лесопосадке. То жуткое ветрозащитное лесонасаждение грозило еще не один раз присниться. Если, конечно, им удастся пережить этот день, долгий, будто в далеком детстве. Там, среди акаций, то ли «нацисты», то ли еще какие уроды из террбатов, расстреливали людей. Точное количество сержант назвать не сумел бы. Трупы лежали вповалку. Судя по состояниюеще с лета.
Сержанта снова передернуло. Избавляясь от воспоминаний об удушливой вони, он переполз на середину комнаты и дал короткую очередь в сторону реденького леска, где между деревцами мелькали фигуры с желтыми повязками. У кого на предплечьях, у кого на касках. Судя по крикам и усилившейся стрельбе укров, залегших около подстанциисвидомым украиньцям прилетело удачно.
Поздняков рухнул на пол, прополз обратно к стене, осыпаемый штукатуркой. Укры лупили на расплав стволов. Интересно, в кого он попал, что бандерлоги так взбесились?
- Видать, пастора ихнего зацепил, - угадав мысли сержанта, сказал Котельников, с трудом разлепляя спекшиеся губы.
- Похоже - протянул сержант, стараясь не встречаться глазами с лейтенантом. Тот поймал животом осколок гранаты. Мелкий, но гадостный. Насколько Поздняков был знаком с военно-полевой медициной, жить офицеру оставалось немного. Если не срубит шок, который должен жахнуть с минуты на минуту, то раненного доконает кровотечение. Там и печень, похоже, задета... До своих далеко. А такого подарка, как раненный русский офицер, украм не будет. Не оценят, суки. Такого натворят, что давным-давно сдохшие гестаповцы на том свете обзавидуются изобретательности последышей...
- Слууушай, - просипел Котельников. - просьбы есть три. Ты как?
Поздняков оглянулся и подумал, что раненый скоро приплывет. Вон, и лицо бледное, и пот погнал. Мелкий и липкий. Так, где у нас шприц-тюбик заветный
Сержант выкинул пустой медикамент, выглянул наружутихо. То ли силы накапливают, то ли думают, что делать. Все же, проредили незалежных хорошо. На все деньги, как говорится.
- Излагай. Только быстро. Минут десять, и попрут.
- Щассс - прошипел лейтенант сквозь зубы, пытаясь совладать с болью. Справился. - Уходи, нахрен. Где с ребятами пересекаться помнишь?
Поздняков кивал, прекрасно понимая, что никуда он от раненного лейтенанта не уйдет. Группа справится и без проводника. Во всяком случае - должна справиться. В десяти километрах от города, да с картами, если заблудятся - сами себе пилигримы из 331-го парашютно-десантного полка...
- Ага. Что еще? Девушке написать или на словах? Поцеловать за тебя?
Котельников криво улыбнулся.
- Ты ж ее трахнуть попробуешь, я тебя, Степаныч, изучил неплохо.
- Там как пойдет, - криво усмехнулся Поздняков, в тон умирающему. - Обещать не буду. Если надо, могу и трахнуть.
- Поцелуй, просто поцелуй, - снова улыбнулся лейтенант. - И еще, насмеши меня напоследок, а? Ты же умеешь....
Сперва Поздняков подумал, что все - чокнулся летеха. Обдолбанные говносеки полезут в атаку через несколько минут. А тамтридцать секунд перестрелки, и все. У гарнизона подстанции на двоихполтора магазина и граната. Но, глянув в глаза Вовки, понял, что тот всерьез.
- Насмешить, говоришь?
- Ага
Сержант думал недолго. Прокашлявшись, он заорал во все горло, как орал когда-то в Оршанце, на конкурсе строевой песни
- Эй, какол иппаный! Прыхади, я твой жопа иппать буду! Я твой мать ипал, атэц ипал, тебя в рот-жопу ипал! У какол жопа мягкий!
Поздняков замолчал на пол секунды, переводя дыхание.
- И твой хата труба шатал, и на твой голова срал! И мамонт твой угонял, какол глюпый!
И добавил вовсе уж нечеловеческим ревом:
- Аллаху Акбар!
Со стороны укров будто вулкан проснулся. По подстанции лупили из всего что можно. Хорошо хоть гранатометов не было. Железо-бетонные стены неплохо держали «калашовскую» пулю, но против любого из ПГ могла и спасовать
- Насчет мамонта, это ты явно перегнул, хотя вроде как Незалежная Рохляндия родина слонов? - закашлял - засмеялся Котельников, и добавил, задыхаясь. - Уходи, Степаныч.
- Чего?не понял сержант. - Куда я уйду?
- Туда, - мучительно закусив губу, махнул рукой лейтенант, - я сдохну минут через десять. А с той стороны вентуха есть, ты же видел. Пролезешь. А они со мной всяко повозятся.
«Слава Украине!» - раздался со стороны вражеских позиций многоголосый рев. Чего у говносеков не отнять - так это дурной отваги.
- Чтобы я сукой себя всю жизнь чувствовал?
- А мне похеру. Приказ. Понял?
- Да пошел ты.
Усталость навалилась тяжелым прессом, буквально вдавливала в пол. Так что даже ругаться витиевато не хотелось. Слишком тяжело. Тяжело объяснять, что лейтенант дурак и приказ у него дурацкий.
- Дурак, - тихо сказал Котельников, почти прошелестел сухими губами. Поздняков сначала даже не понял, что это голос раненого, а не эхо его собственных, поздняковских мыслей.
- Дурень... Им еще пилить и пилить до своих. Добро бы еще самих себя несли, но телефон... его доставить надо.
Голос дрожал и срывался, но раненый упорно приставлял слово к слову, стараясь донести самую важную в жизни мысль.
- "Любой ценой". Как в кино... Оно и в жизни так бывает, оказывается... А ты в героя играешь...
Котельников закашлялся, на губах заалела кровавая пена. - Последний герой боевика, твою мать...
- Сука ты, лейтенант, - выдохнул Поздняков.
- Гранату оставь, - властно распорядился лейтенант. - «Грача» забери. У меня в магазине патронов немного осталось. Тоже пригодятся
Поздняков положил «лимонку», отогнув проволочные усики, чтобы у раненного сил хватило вырвать чеку. Засунул в разгрузку полупустой магазин, выщелкнутый из АКСа Котельникова.
- Пистолет себе оставь. Я ваших офицерских штучек не разумею.
- Удачи.
Поздняков молча кивнул. По стенам снова зацокали пули
Глава 16. Север
Поздняков лежал у стены, чувствуя, как сквозь дыры в куртке крадется холод. Это же надо было так удачно упасть, чтобы порваться о дюралевые лохмоты Наверное, только рукава целые и остались. Хотя нет, локоть правой мерзнет. Похоже, и там дыромаха.
Старший сержант попробовал подняться. Ноги не сгибались, а вроде бы целая левая рука, предательски поехала по утоптанному льду.
- Врешь, не возьмешь, клятый черный - прошипел-прорычал сержант, снова облокотившись о замерзшую стену. Слова на морозе замерзали, обрушивались вниз шелестящими кристалликами букв.
Надо встать. Надо! Иначе замерзнешь. И будешь тут лежать самым настоящим «снежным человеком». Разве что не таким мохнатым, и не таким загадочным. Причины смерти налицо будут. Множественные пулевые и полный замёрз организма. Поздняков с трудом задавил неуместный смех. Ушиб всей бабки чистейшей воды, блин!
Пронесся над ССП порыв ветра, завыл угрожающе, оцарапавшись о рваные раны полярной станции, выпачкав бока свежей сажей
Смерть неприглядна в любом виде. Сержант, что еще в девятнадцать сделал службу своей главной профессией, мертвых видел много. Самых разнообразных. И быть одним из них, ему все же, не хотелось.
- А не спеши ты нас хоронить! А у нас дохрена еще дел!пропел-прохрипел Поздняков и снова попробовал подняться. На этот раз, он перевернулся на живот, уткнувшись в грязный снег, и рывком, отнявшим половину здоровья, сперва, встал на колени, затем, опершись правой рукой, подвывая от боли, кое-как поднялся. Его тут же повело назад. Сержант устоял. В голове зашумело. Сплюнул кровью.
- Замерзла, падла - с удивлением произнес Поздняков, вытерев рот и увидев, на «слюнявчике» перчатки красные льдинки.
Странное дело, но было совсем не холодно. Наверное, пришла пора умирать.
Не дождетесь.
Поздняков наклонился, ухватившись за кусок какой-то трубы, подобрал чужой пистолет. Что выстуженная забугорная игрушка штатно сработает уверенности не было. Но не снежками же кидаться, если вдруг вывернет из-за угла какая сволочь. И в автомате патроны кончились. Да и не поднять его.
В том, что метрах в десяти от старшего сержанта лежит последний из диверсантов, тот уверен не был. Мало ли что как. Лучше перебдеть.
Поздняков подковылял к трупу, пару раз балансируя на грани падения. Сдернул балаклаву, камуфлированную бело-серыми пятнами. Под ней оказался самый настоящий негр. Губастый, фиолетово-черный, как самый настоящий баклажан, неведомо как занесенный в Заполярье, и швырнутый неведомыми африканскими богами в снег. Нет, сначала, конечно, под автоматную очередь. Замерзшие пальцы слушались плохо и в незваного гостя вошло полмагазина, оставив от груди жалкие ошметки.
- Кучно легли, - похвалил себя Поздняков и, на всякий случай, выстрелил негру в голову. Выстрел показался оглушительным. Но эха не было. Замерзло, видать.
Диверсант тайным вудуистом не числился. Или ихнее Вуду супротив пули спасовалокак лежал холоднее льда, так и остался.
Сержант с трудом улыбнулся - губы одеревенели.
Аленка
Поздняков с трудом поворочал головой. Накатила тошнота. Ну что, походу, привет, четвертая контузия! Хорошо, о первых двух на комиссии не ляпнул, а то даже в стройбат не взяли бы... Может, оно и к лучшему было бы
Сержант придавил на трофее клавишу магазина. Тот вывалился на обмерзшую перчатку. Стыло желтели пули в сером ухвате губок. Так, еще патронов шесть-семь точно есть.
По дороге к «цитадели», как назывался самый атакостойкий модуль «Кушки», что готов был выдержать даже обстрел из гранатометов,Позднякову никто не встретился. Из живых. Убитых хватало. Возможно, среди них были и тяжелораненые, но сержант ковылял мимо. Для «контроля» чужих оставалось мало патронов. А для своих Если «цитадель» взорвана, то умрут все. Кого не достанут раны, радостно поцелует холод. Поцелует обманчиво теплыми губами, обнимет, укроет ласковым пушистым одеялом В который раз захотелось смеяться. Сержант ударил себя пистолетом по лицу. Рассеченная бровь тут же замерзла. Что-то попало под ноги. Поздняков покачнулся, но, не удержавшись, упал. Лежа, пошарил. Пальцы наткнулись на знакомые очертания. Сергеева или Крюченко?..
Не вставая, проверил. Из ствола резало порохом, но магазин был полным. Поднял левой рукой, угнездил на скукоженном сгибе правой.
Содомиты мокрожопые. Чтоб у вас жопы позамерзали! И чего вас по дороге умки не схарчили
Ругательства выходили какие-то неправильные, холодные. Но других не было. Поздняков потянул на себя затвор, с трудом отпустил примерзшую к перчатке рукоять. Лязгнуло. Четвертая пограничная застава двсз к бою готова
Опираясь на автомат как на костыль, Поздняков все же сумел дойти. Триста метров растянулись на долгий час.
Массивный люк в «цитадель» был цел и заперт изнутри. Сержант, понимая, что просто так стучать бесполезно, перехватил автомат двумя руками, и ударил складным прикладом. Раз. Раз. Раз. Раз-раз-раз. Раз.