В качестве гарнизона и контроля над четырьмя тысячами жителей Кызыл-Ангара я оставил пятьсот канглы. В городе находились тысячу двести раненных ханьских солдат. К моему удивлению никто из них не захотел вернуться к себе на родину. Поэтому их, во главе с Хан Чаном решил отправить в Тараз, с соответствующим предписанием к Гаю. Некоторые из них были грамотны и имели неплохое образование, а многие являлись ремесленниками и даже инженерами. Пригодятся для воплощения моих далеко идущих планов. С Хан Чаном же мне повезло особенно. Он принадлежал к высшему сословию чиновников и даже был родственником императора Лю Ши, а значит, имел прямой доступ к важной информации. Как было мне известно, из истории моего времени, именно Хан Чан организовал встречу Кокана с Лю Ши. Но еще меня мучал вопрос. Почему член императорской семьи находится так далеко от столицы? Так, что с ним я решил поговорить более тщательно, уже после окончания разборок с Шимыром и Коканом.
* * *
Спустя неделю пути, миновав горные тропы, ущелья и перевалы мы, наконец, вышли в долину княжества Карашар. Город был уже ограблен войсками Ужаса и Мойшы, а правитель признал себя вассалом и данником племени усунь. Так поступили и другие князья городов-государствТурфана, находившегося в трех конных переходах восточнее и Кучи, который мы также обошли, не входя в город, вопреки моему желанию и возвращающемуся интересу по мере восстановления от ран к городам Древнего Мира. Причиной было донесение, полученное от воина усуня, оставленного в Карашаре Ужасом в качестве наблюдателя.
Под Кашгаром собралось больше ста тысяч оставшихся верными Шимыру усуней, ханьских солдат и присоединившихся к нему войск княжеств Кашгар, Яркенд, Хотан и королевства Шаньшан.
Поэтому мне пришлось вылезти из своей повозки и снова сесть на коня. Расстояние, по моим подсчетам километров в шестьсот, от Карашара до Кашгара мы преодолели форсированным маршем в два дня.
Поездка оказалась много легче, чем через заснеженные перевалы гор Тянь-Шаня и, несмотря на позднюю осень, погодные условия в этой местности были достаточно сухими и солнечными для быстрой езды на конях.
* * *
Сколько у тебя сейчас воинов? Спросил я у Ужаса.
Тридцать две тысячи усуней и почти тридцать тысяч канглы.
А сколько еще усуней отказываются признавать тебя кунбеком?
Ко мне примкнули все, кроме них. Ответил он, показав рукой на выстроившихся, в десять рядов на правом фланге армии противника усуней, в каждом ряду по семьсот воинов, добавил он после того как услышал, что я безуспешно пытаюсь посчитать количество воинов в первом ряду.
Значит, в этой войне погибла почти половина воинов твоего племени?
Ужас, пожав плечами ответил:
Может и больше.
Меня поразило, как он хладнокровно говорит об истреблении десятков тысяч своих соплеменников, властителем которых ему предстояло стать.
Изначально я хотел высказать ему свое возмущение его приказом о разорении аулов дуглатов и убийстве мирных жителей, но сейчас понял, что предъяви я ему это, он не понял бы меня. Ужас и его воины были типичными детьми своей эпохи и соответственно вели себя так. Он не утруждал себя выдумыванием причин террора над своим племенем, типа «зло, ради добра в будущем» и какую-то там ещё дребедень, а честно выполнял поставленную ему его каганом задачу о возвращении усуней в сферу власти великого хана гуннов Богра. И, чтобы власть моя сохранялась долго, он вынужден был истреблять все возможные возбудители сепаратных настроений среди усуней. А как еще можно было добиться единства кочевников по его мнению? Только под угрозой неминуемого уничтожения всего рода.
«Правильно ли это?»Размышлял я.
Все правители номадов задолго до него и еще тысячи лет после него поступали так. Так поступал великий Потрясатель вселенной Чингисхан, так поступали все его потомки. Кто был последним? Кенесары хан в девятнадцатом веке! Но думаю потому-то он и стал последним, что в борьбе за независимость казахского народа устроил геноцид не примкнувших к его движению казахских родов. В результате подавляющее большинство казахов выбрало пусть и тяжелое, но спокойное существование под властью чужого царя
А это кто? Спросил я, показывая на левое крыло армии Шимыра.
Это наемники, набранные князьями Кашгара, Яркенда и Хотана из кочевых племен кянов. Всего их двадцать тысяч. За ними вон выстроились еще десять тысяч, но это всадники из Шаньшана.
Я посмотрел на центр войск противника. Он состоял только из пехоты, построенных с интервалом десять метров друг от друга в три ряда по тридцать шеренг в каждой. Пехотинцы были вооружены короткими копьями и прямоугольными щитами. Доспехов на них, кроме кожаных остроконечных шапок, наподобие буденовок, я не увидел. Если их, конечно, не было под разноцветными халатами, в которые была одета вся пехота. Позади пеших копейщиков расположился четвертый ряд, в девять шеренг. Это были ханьские арбалетчики.
Их девять тысяч, подсказал Ужас, который наблюдал за мной и направлением моего взгляда, а копейщиков почти сорок тысяч. Первый рядпехота Кашгара, второйЯркенда, а третий состоит из хотанцев и шаньшаньцев.
Я снова посмотрел на правый фланг. За рядами усуней расположилась ханьская пехота, вооруженная копьями.
А где конница ханьцев? Спросил я.
Я не видел у них отрядов всадников. Ответил он просто.
«Не может быть», подумал я, «отправлять пехоту без поддержки конницы в страну кочевников, это заранее доподлинно бессмысленная утрата войска».
Сколько копейщиков у ханьцев?
Тысяч десять, не большеответил, задумавшись, Ужас.
«Как сообщил мне Хан Чан, корпус солдат посланных в помощь Шимыру состоял из сорока тысяч ханьцев. В двух предыдущих сражениях с Ужасом, они потеряли около десяти тысяч. Значит, где-то спрятан еще один отряд.
Я осмотрел местность. Вокруг была обычная равнинная степь. За войском противника находилось несколько высоких холмов.
«За ними можно запросто спрятать десяток тысяч всадников», поразмыслив над этим, вспомнил из истории в моем времени о сражениях, где часто решающее влияние на победу оказывали именно засадные отряды. И в моей голове сложились все «пазлы» предстоящей битвы.
Я обратился к стоящему рядом Асфандиру:
Брат мой, тебе и твоим катафрактариям я поручаю атаковать центр вражеской армии. Вы пойдете после трех тысяч конных лучников усуней, которые пусть сначала выпустят по пехоте все стрелы, а затем отступят. За вами последует девятнадцать тысяч канглы под командованием Кокжала.
«Думаю, этого будет достаточно для того, чтобы завязать на себе арбалетчиков»решил я.
Центр армии противника был самой многочисленной, но и самой слабой частью. Наибольшую угрозу представляли арбалетчики, которые могли снизить темп атакующей конницы.
Ты, Буюк, возглавишь три тумена усуней и атакуешь кянов и всадников Шаньшана. Две тысячи усуней останутся в резерве.
Ужас, кивнул и отдал приказ стоящему рядом воину, который сразу же выехал на право, за ним разворачивая фланг, направились усуни.
Мойша, тебе с твоими канглы предстоит самая трудная задача. Вам будет противостоять лучшая часть армии Шимыраусуни и ханьские копейщики.
Колоссально толстый Мойша, молча, на громадной лошади медленно направился на лево, вслед за ним двадцать тысяч канглы.
Иргек, ты возглавишь «бешеных» и будешь ждать моего приказа.
А, что делать мне? С раздражением в голосе спросила Ларкиан.
Я посмотрел на нее. Ларкиан как всегда была ослепительна, даже в воинских доспехах! Она сидела на высоком тонконогом вороном жеребце, покрытом алым бархатом. На голову коня одета большая защитная пластина, с длинным золотым рогом. Саму же воительницу защищала полнорукавная кольчуга на подобии моей, но более искусной ковки и плетения. Поверх кольчуги накинута кожаная куртка без рукавов. На куртку нашита большая круглая пластина, с выбитым на ней рисунком в виде быка с человеческим телом, защищающая грудь и верхнюю часть живота. На левом боку висел длинный сарматский меч, справа, лук с колчаном стрел. На голову надет изящный шлем, навершие которого закачивалось плотной связкой из конских волос. Из под шлема, в этот раз распущенные, волнами падали на плечи волосы. За спину накинут небольшой круглый щит.
Это Минотавр, сын царя Миноса? Спросил я и показал на щиток, решив удивить ее знанием древнегреческих легенд.
Если Ларкиан и удивилась, то ничем не проявила этого, но со все больше нарастающим раздражением в голосе повторила:
Мне возглавить конницу воительниц?
И надменно подняла свой подбородок.
Я взглянул на Айбеке. Она делала вид, что ничего не слышит.
«Ладно, Ларкиан, сейчас я щелкну по твоему высокомерному носику»и вслух сказал:
Эта битва слишком опасна для такой очаровательной девушки как ты, поэтому ты пойдешь под защиту славной воительницы Айбеке.
И не возражай, сказал я, опережая ее возмущение, ни я себе, ни народ гуннов не простит мне, если хоть одна даже небольшая царапина появится на тебе, испортив
Ларкиан рванула своего скакуна не дав договорить мне, и встала справа от Айбеке.
Горячая, сказал мне полушепотом Ужас, вот такая ханум рядом с тобой была бы самой лучшей повелительницей для народа гуннов.
А если я не хочу?
Тогда тебе придется выбирать из тех, кто есть в наших степях. И самая лучшая из всех, это онапоказал взглядом Ужас на «квадратную» Айбеке.
Ты, что сговорился с близнецами?
Нет, но они тоже думают о будущем народа. Им нужен наследник. Это укрепит твою власть и единство племен Великой степи.
Ты не понял меня Буюк, я вообще не хочу жениться, рано еще мне. Ответил я, хотя знал, что для этой и даже поздних эпох возраст для создания браков часто бывал и в более раннем возрасте, чем нынешний мой.
Послушай меня. Я не пойму, почему ты воротишься от Айбеке. Она может родить тебе могучих сыновей и
Тебе пора, скоро начнем. Перебил его я, давая понять, что разговор окончен.
* * *
Битву начали как обычно, по моему сигналу.
Первыми, рванув с места в карьер, понеслись на пехоту три тысячи усуней. Расстреливая по пути стрелы, не останавливаясь, на полном скаку врубились в первые шеренги противника. Пехотинцы удержали наскок этого отряда. Для прорыва он был слишком мал, да и задачи перед ним такой не было.
«Все-таки, нет никакой ловушки»подумал я с облегчением. Меня перед боем напрягло, что центр армии противника уж слишком «приглашал» их атаковать. Пехота с короткими копьями была легкой добычей для конницы кочевников. Об этом как прирожденный воин и кочевник прекрасно должен был знать Шимыр. Поэтому я и подумал, что перед строем легких копейщиков могли быть препятствия в виде выкопанных и замаскированных заранее траншей.
Усуни выполняя приказ, не давая себе увязнуть в рукопашной схватке, развернулись и помчались обратно, выпуская по врагу оставшиеся стрелы. Вслед им выстрелили арбалетчики, которые не успели сделать залп раньше из-за стремительной атаки трехтысячного отряда кочевников. Но потери от стрел ханьских арбалетов были минимальными. Усуни рассыпались по полю на отдельные единицы.
Вместо усуней, набирая скорость и выставив свои длинные копья вперед, клином двинулись три тысячи сарматских катафрактариев. Арбалетчики непрекращающимися залповыми выстрелами пытались сбить темп атакующих сарматов, но безрезультатно. Стрелы отскакивали или в лучшем случае застревали в доспех сарматов и их коней, нанося минимальный урон.
«Значит и моих латных рыцарей, арбалетные стрелы не пробьют»с удовольствием подумал я.
Клинья сарматов с легкостью пробили первый строй копейщиков и глубоко вклинившись во второй, увязли там. Катафрактарии, отбросив ставшие бесполезными четырехметровые копья, вели бой уже своими длинными мечами.
Вслед за сарматами пехоту атаковали девятнадцать тысяч канглы, которые уничтожая остатки первого ряда, опрокинув второй, обрушились на последний. Но залпы ханьских арбалетов сделали свое дело, ослабив напор на третий строй, копейщики которого твердо удерживали свои позиции.
Отряд усуней, понесший серьезные потери в рукопашной схватке с копейщиками присоединился к двум тысячам соплеменников находящихся в резерве.
Я перевел взгляд на правый фланг.
Ужас, во главе своих усуней, уверенно теснил кянов и конницу Шаньшаня. Левый фланг противника грозил развалиться в любую минуту.
Вот теперь самое время Шимыру использовать свой резерв.
Не успел я закончить свои слова, появившиеся как будто из-под земли всадники, создав плотный строй, тут же устремились в бок усуней Ужаса. Часть его воинов, услышав боевые выкрики врага с тыла, развернула коней на встречу ханьской тяжелой кавалерии, тем самым ослабив напор на кянов и шаньшаньцев. От чего последние, почувствовав замешательство усуней, перешли от обороны в общее наступление.
Там широкий овраг, пояснил мне командующий резервным отрядом усуней, начинается от тех холмов
Иргек, крикнул я, пропуская мимо ушей слова усуня (и без него все было понятно), твой черед!
Иргек выхватив палаш, прокричал что-то неразборчиво, но в ответ раздался рев десяти тысяч «бешенных», которые затем устремились за ним наперерез ханьской кавалерии.
На левом фланге моего войска дела обстояли много хуже.
Усуни Шимыра не принимая боя, отступили за шеренги копейщиков. Канглы Мойшы, преследуя усуней, напоролись на копья ханьцев и серьезно застряли среди пехоты. Но превосходство в численности все же сыграло свою роль. Канглы медленно теснили ханьцев все дальше от центра их войск. На помощь им пришли усуни, под палашами и копьями которых, канглы стали гибнуть сотнями. Только отвага Мойшы удержала от бегства мой левый фланг. «Сумоист» пренебрегая законами физики, без устали носился по полю битвы от отряда к отряду по пути рубя и протыкая встреченных ханьских копейщиков и конных усуней. Невероятная физическая сила Мойшы и его коня, устроила такой смертоносный прессинг на врага, что казалось, только ему одному удалось выровнять положение. Канглы, следуя примеру своего вождя собравшись, удвоили натиск на усуней и ханьских копейщиков, но последние также не желали отказываться так быстро от участия в этой «мясорубке» и продолжали убивать своих врагов.
* * *
Это конец. Прошептал бывший кунбек усуней Шимыр, увидев как «бешеные» в первой же сшибке опрокинули семь тысяч тяжелой ханьской кавалерии. Выжившие ханьские всадники, перестали оказывать сопротивление. Часть из них превратилась в бегущие в ужасе толпы. Другая же, меньшая, сходя с коней, бросая к ногам «бешеных» оружие, сдавалась в плен, тем самым сохраняя себе жизни.
Шимыр вступая в битву, знал, что не сможет выйти победителем из этого сражения. Даже без подошедших во главе с самим каганом Богра войска Буюка имели большие шансы на победу над собравшимся под его командованием армий усуней, ханьцев, княжеств Кашагара, Яркенда, Хотана и королевства Шаньшань. Он как кочевник и военачальник получивший лучшее воинское образование при дворе императоров Хань, понимал неоспоримое превосходство кавалерии степняков над пехотой торговых княжеств. Ввязавшись в это самоубийственное сражение, он надеялся на выучку усуней, кянов и ханьских солдат и на то, что правители Карашара, Кучи и Турфана обещали прислать свои армии ему в помощь. Одновременного удара с двух сторон кочевники не выдержали бы. Но в последний момент, северные княжества прислали посланника, с пожеланиями удачи в битве и с пояснением, что не успели собрать имеющиеся у них войска. Посланника Шимыр в ярости зарубил, но отказываться от сражения не стал
* * *
Несколькими днями ранее
Правитель княжества КучаЧэндэ смотрел из окна своего дворца на укрывшихся в его городе присланных с Карашара и Турфана для борьбы с вторгшимися ордами кочевников Буюка войска и молча слушал спор военачальников.
Мы обещали помощь Шимыру и должны выступить против кагана западных гуннов Богра. Пока он еще спускается с гор и только на подходе к Карашару будет не готов к сражению с пятью десятками тысяч солдат наших княжеств.
Ты видел воинов Богра? А я видел их своими глазами, как вижу сейчас вас, так как смелее всех вас и сам вызвался возглавить отряд лазутчиков. Только вид его воинов повергает в ужас наших солдат. А гвардия кагана гунноввообще не люди, это демоны, вышедшие из глубин Нарака.
Он прав. Сказал повернувшись Чэндэ, вспомните, Богра сумел одолеть армию Чен Тана всего лишь с пятью тысячами воинов. Сейчас, с гор под его командованием спускается почти тридцать тысяч. А нам не справиться даже с его «бешеными». Думаю, могущество гуннов времен кагана Модэ возвращается с их новым повелителем. Потому нам лучше выразить покорность кагану Богра.