Мне то ни к чему, а вот тебе нужна. Ответил удивленно он.
Зачем она мне?
Как? Ты же обещал Баджанаку
Я махнул рукой давая понять, что бы он делал, что хочет и поехал дальше, а вслед услышал.
Я еще с Кызыл-Ангара голову Сейшена захватил
* * *
Хотан сдали без боя.
Правителям Яркенда и Хотана, а также членам их семей я приказал убраться за пределы княжеств не позднее двух дней. Новым наместником я назначил Мойшу, который на мое удивление провел скрупулёзный подсчет изъятого у жителей захваченных городов имущества в виде драгоценностей и денежных средств, а также конфискованной по праву победителя казны у правителей. От добычи, отобранной у жителей, я снова отказался в пользу простых воинов. А десятая часть сокровищ правителей Кашгара, Яркенда и Хотана, принадлежащая мне по праву кагана и командующего походом, по принятым среди кочевников правилам дележа, хорошо пополнили мою опустевшую походную казну.
В помощь Мойше я оставил чиновника Чун Шеня.
* * *
Чун Шень, после ухода индуса, подобрав сложенные свертки, продемонстрировал их мне. Свертки оказались большими листами белой бумаги. Конечно до белизны «SvetoCopy» формата «А4» было далеко, потому как изготавливалась из коконов шелкопряда, но все же довольно высокого качества. На бумаге было начерчено множество иероглифов.
Я не пойму, расскажи-ка мне лучше вкратце. Отмахнулся я от финансовых документов, как только увидел их.
Чун Шень рассказал о размерах пошлин взымаемых с иностранцев, ханьцев и местных торговцев. Сколько доходов попадало в казну князей Кашгара, Яркенда и Хотана, и какая часть уходила в империю Хань. Сообщил, что через эти города-государства ежегодно проходят больше тысячи караванов с общей численностью вьючных животных от сорока до пятидесяти тысяч и приносят таможенными пошлинами и налогами товаров равную шести тысячам гин золота.
«Ну, ничего себе», подумал я, «если только эти три княжества буду получать с купцов три тысячи килограммов золота, то сколько же богатств потечет в кочевья когда я буду контролировать весь «Великий шелковый путь». Но для этого нужны не только завоевания, а строительства на пути торговли как минимум караван-сараев, десятков мостов и, конечно же, обеспечить безопасность караванов. Вот тогда в Тараз и в другие города, которые я еще построю, пойдут купцы со всего мира».
Чун Шень, обратился я к финансисту, ты волен уйти хоть сейчас. Ты получишь коня, вьючных волов и повозку для возвращения в Хань. Но я хочу предложить тебе остаться здесь и послужить мне, за что ты будешь получать плату вдвое большую, чем получал раньше.
Великий правитель, поклонился мне Чун Шень, я был главным счетоводом при дворе императора Лю Ши, но по оговору меня приговорили к пожизненной ссылке в Западный край. Мое возвращение в Чанъань приведет только к смерти или хуже того, к рабству.
Так ты не хочешь возвращаться?
ДаОтветил финансист, плюхнувшись к моим ногам.
Тогда ты скоро снова станешь главным счетоводом империи, только теперь моей. А пока останешься здесь, тебе нужно будет помочь Мойше и научить вести такие отчеты его воинов, которые будут в Кашгаре и других княжествах новыми чиновниками. Сказал я как можно с большим пафосом.
* * *
Следующей нашей жертвой должно было стать государство Шаньшань с его десятком городов. Но на границе, с княжеством Хотан у шаньшанского города Нийя нас встретило пышное посольство правителя этой еще не ограбленной нами страны.
Правитель Шаньшаня прислал пять тысяч верблюдов, тысячу запряженных волами телег, груженных шелковыми тканями, китайским фарфором (жаль индус уже отбыл), золотом, серебром, ювелирными украшениями, зерном, рисом, просом и даже прислал несколько сотен танцовщиц, которых вожди, тут же разобрали.
Кроме этого, обязался ежегодно выплачивать дань шелком и серебром, а еще и продуктами сельского хозяйства. В купе с податями, которые будут поступать от других княжеств, этого хватит кормить в течение года чуть ли не треть жителей подконтрольной мне Степи.
Иргек, Кокжал и некоторые другие вожди на военном совете настаивали на продолжении похода и захвата городов Шаньшаня, аргументируя это тем:
Если жители этого царства смогли выплатить без требования такое количество сокровищ то, сколько у них еще есть? А за Шаньшанем всего в трех переходах находятся «Нефритовые ворота» в Хань. Мы пройдем по Ганьсю и дальше, всего в ста фарсангах вся Хань! говорили они.
Я понимал их. Ими двигала не только жажда наживы, но больше жажда славы, равная славе предков, которую они могли приобрести, отправившись в этот поход. Но об успехах кочевников и их неуемном желании войны должны были знать правители Хань. Можно с уверенностью утверждать, что рядом с их границами, на территории прямых интересов Китая, есть серьезная сеть разведчиков, которые должны довести до Сына Неба, о потере контроля над княжествами Западного края и возможном, уже не набеге, а полномасштабном нашествии почти стотысячной конницы кочевников.
От пленных ханьских офицеров я узнал, что моя затея с освобождением Чен Тана и пяти тысяч его солдат удалась. Генерал смог поднять восстание, которое охватило почти всю империю, развалив ее на несколько частей. Поэтому вся эта авантюра с «местью» усуням и покорением княжеств Таримской впадины окончилась удачей. Скорее всего, Лю Ши занятый подавлением восстания не смог оказать серьезной помощи Шимыру. Но, что происходило там дальше, я не знал. В княжества перестали приходить караваны из империи. Последняя информация была о том, что придворный сановник Ван Мань, во главе огромной армии, смог разбить повстанцев Чен Тана. А значит, за Нефритовыми воротами, в Ганьсуском коридоре меня могут поджидать все вооруженные силы империи.
«Знать бы точно, что там творится в Хань», размечтался я, «Император Лю Ши никогда просто так не примирится с потерей влияния на усуней и захваченных мной городов-государств. Да, мне точно не хватает внешней разведки. Надо бы активнее заняться созданием этого остро необходимого здесь органа».
Я вспомнил галльскую красавицу Агайю, с которой, после взятия города Маргуш в Маргиане провел несколько исключительно приятных ночей и интересных бесед днем.
Агайя была молода и красива, обладала редким умом и осторожным, но немного авантюрным характером. После гибели ее хозяинаСпалариса, я хотел забрать ее в Тараз. Но затем, поразмыслив и поговорив с ней, решил, что лучше ей будет покинуть Маргуш с парфянским полководцем Суреной. Агайя, как я понял, очень понравилась Сурене, который стал дарить ей дорогие украшения (откуда он их взял, осталось для меня загадкой, ведь у него должны были все отобрать степняки) и петь ей серенады.
* * *
Мой господин. Сказала радостно Агайя забежав в мою спальню во дворце Маргуша и сбросив с себя всю одежду, нырнула ко мне под одеяла.
Ты, что-то хотела сказать? Спросил я.
Потом. Ответила она, перебив меня своим поцелуем
Так, что ты хотела сказать? Снова спросил я спустя некоторое время, пытаясь отдышаться.
Агайя лежала с разбросанными по подушкам волосами, сладкая улыбка от полученного наслаждения украшала ее лицо.
Сурена умоляет, что бы я поехала с ним в Тисфун, тут она повернулась ко мне и с легкой грустью сказала, но я буду скучать там без тебя, Богра.
Мне тоже тебя будет не хватать. Но ты ведь понимаешь важность твоей задачи для меня?
Угу. Вздохнула в ответ Агайя.
Да и тяжело тебе будет, привыкшей к роскоши дворцов, в суровых условиях моих степей. Запомни, к тебе придет человек и покажет медную монету с вырезанным на ней знаком в виде, э-э-э, погрузился я в размышления и, не придумав ничего лучше, сказал, солнца и орла с распростертыми крыльями под ним. Передашь этому человеку все, что узнала о дворе правителей Парфян
Я долго думал, кого же мне подобрать в качестве связного с моим агентом в Парфии. Изначально была мысль о купце, во главе каравана. Но ее я сразу же отбросил. В это время именно караванщики разных стран выполняли разведывательные функции, и скорее всего, были шпионами разведок сразу нескольких государств. Да и за ними должно было вестись наблюдение, контрразведкой стран их пребывания.
Но одна идея была совсем недавно подсказана мне Мойшей, вернее Кокжалом, рассказавшем о его происхождении.
* * *
Кокжал ухмыляясь, смотрел вслед Мойше, предоставившем мне подробный отчет о полученных после взятия Яркенда трофеев. Вожди гуннов, канглы, даже усуней поленились участвовать в подсчете, предпочтя согласиться со своей долей, определив ее на глаз.
Скажи мне, как Мойша получил такое необычное для кочевников имя? Поинтересовался я у Кокжала.
О-о, да это известная на всю Степь история. Сразу же ответил мне, улыбаясь темник, отец Мойшы, великий батыр Ботак, в молодости служил наймитом у дахов и после одного из сражений, на западе от их границ, в стране называемой Гаем Иудеей, он решил вернуться в свои степи. С собой вместо драгоценностей, привез одну единственную рабыню по имени Лия. Вся Степь тогда потешалась над бедным и незадачливым батыром, которого Богиня-Мать Умай наделив огромной силой, обделила умом. Но Ботак, назло всем насмешникам оказался не только могучим, но и все-таки, мудрым батыром и вскоре он стал беком рода Уын. Но в Степи говорят, что настоящей мудростью обладала его первая и единственная жена, следуя совету которой, недалекий Ботак, из просто воина превратился в самого уважаемого и богатого бека канглы. После кончины Ботака, старейшиной рода стала Лия. Она и дала имя единственному сыну Ботака. Родители Ботака не стали спорить с ней, узнав, что их внук будет носить имя великого вождя народа и предка Лии.
«Сомневаюсь, что пророк, выведший иудеев из рабства фараона Египта, был ее предком»подумал я.
* * *
Во главе охраны каравана индуса Абхитаба я отправил гунна по имени Текеш, который был сотником моих личных телохранителей. Он особенно выделялся среди всех остальных не только силой и воинскими талантами, но умом и дальновидностью.
Отдав ему изготовленную в монетном цехе Кашгара медную монету с изображением солнца и под ним орла, я объяснил ему ее предназначение.
Текеш с остальными гуннами после окончания миссии по охране каравана Абхитаба должен был сразу же покинуть Индию и направиться в столицу Парфии Тисфун, нанявшись в армию парфян
* * *
В Шаньшань, на радость его послам и к огорчению степных вождей я отказался идти. Заключив с ними взаимовыгодный договор (для них выгода была в том, что кочевники не разграбят их страну), мы вернулись к Кашгару, где в моем присутствии вожди усуней признали своим кунбеком Ужаса. По этому случаю устроили большой праздник, на который приехали все правители княжеств вокруг Таримской впадины.
Меня особенно удивило поведение Ларкиан, которая, после одержанной мной победы над войском Шимыра вдруг совершенно преобразилась. Она перестала избегать меня. Но я не сразу обратил на это внимание занятый завоеванием Яркенда, Хотана и переговорами с послами Шаньшаня.
На празднике же она пила вино и веселилась наравне со всеми вождями. С охотой поддерживала со мной беседу и искренне смеялась любой моей шутке.
Еще до окончания праздника я, снова изрядно набравшись, вернулся в свою юрту, расстегнув пояс с висевшим кинжалом, бросил его на кошму и улегся рядом, укрывшись теплыми шкурами.
Вдруг, в проходе юрты появилась чья-то тень, которая перешагнув порог, закрыла за собой дверь.
Кто здесь? Спросил я, почти засыпая.
Это я
Услышав этот голос, сон как рукой сняло.
Ларкиан, ты зачем здесь? Удивился я.
В ответ раздался звонкий смех.
«Ну да, глупее вопроса и не может быть в такой ситуации», но в следующую секунду она все же удивила больше, сказав с легким презрением в голосе.
Богра, ты слабый воин, и никогда не сравнишься в мастерстве владения мечом и луком даже с простым кочевником.
Ты пришла мне об этом сказать?
Принцесса снова рассмеялась.
Но ты отважный человек, великий правитель и военачальник. Более велик, чем цари эллинов. Более велик, чем даже Юлий Цезарь!
«Ого, это сколько же она выпила»изумился я ее сравнению меня с величайшим полководцем Древнего Рима. Но следующая фраза и действия Ларкиан после ее слов еще более ошарашили меня.
Даже десятки побед моего отца, царя сарматов Гатала, одержанных в битвах со сколотами, аланами, оногурами, армянами и Боспорским царством, по сравнению с твоимиэто мелкие пограничные стычки. Я не знаю более достойного повелителя, кто бы мог стать моим мужем, и потому только ты имеешь право обладать мной.
Но, Ларкиан, я не хочччииии-уууутолько и смог выдохнуть я забыв сразу все слова после того как принцесса сарматов, подойдя под открытый шанырак, сбросила с себя плащ. Луна, ярко светившая сквозь круглый свод юрты, осветила ее ослепительно белое и восхитительное тело
* * *
Ты не только великий командующий, но и прекрасный любовник. Промурлыкала мне в ухо Ларкиан.
Угу. Ответил я в продолжающемся моральном и физическом экстазе.
Мой отец и даже мой брат, будущий повелитель сарматов Асфандир будет рад союзу с тобой закрепленный нашим браком.
«Ничесе разбежалась!? Уж кто-кто, а воин, вместо жены, пусть даже такой ослепительной красоты мне не нужен. Она даже любовью занималась со мной, будто в битве участвовала. Получилось как в той песнена тебе, как на войне Только как мне теперь аккуратно откосить от свадьбы», начал мучать меня извечный в таких случаях вопрос многих пацанов моего времени.
Мне вспомнилась кроткая принцесса Хорезма Мазайя, «вот она бы мне подошла, если уж Ужас с близнецами будут продолжать настаивать на женитьбе».
Признаюсь, продолжала шептать мне в ухо Ларкиан, сначала я презирала тебя, особенно после твоего поединка с Сейшеном и твоим подлым ударом ранившим его. Я даже не обратила внимания на то, как воины восхитились твоим отважным поступком. Все поняли, что ты пошел на риск ради сохранения тысяч их жизней, которые неминуемо были бы потеряны, откажись ты от поединка и послав на штурм Кызыл-Ангара своих воинов. О-о, как я была слепа и не сразу увидела в тебе великого правителя.
Э-э-э, Ларкиан ты не была слепа. И я действительно слабый воин, то есть я вообще не воин, а все мои победы это обычное везение.
Нет
Послушай меня Ларкиан, резко перебил я ее, мы не, вернее я не достоин тебя.
Я тебя не поняла?! Ответила она медленно, сев так, что луна снова осветила ее прекрасное лицо, и я увидел, как оно быстро превращается в маску ярости. В следующую секунду сарматка, проделав мастерский кувырок назад, выхватила из ножен брошенный мной кинжал и с визгом прыгнула на меня.
Я не успел ничего сказать и даже подумать, но сработали мои рефлексы, благодаря которым встретил ее ударом ног в грудь. Удар отшвырнул ее с силой к стенке юрты, от чего принцесса выронила кинжал.
Ларкиан, постой, я был не прав! Стал быстро говорить я, начиная понимать какую ошибку совершил. Но она, что то крикнула в ответ на не знакомом мне языке, но я и так понял, прозвучало как «тварь» и больше не обращая внимания на меня, выбежала из юрты, ударом ноги вышибив дверь.
Через пару секунд я услышал стук копыт.
«Куда она понеслась, ночь, да и еще в таком виде?»И выскочил за ней.
Ларкиан! крикнул я ей вслед.
На шум из ближайшей юрты вышел, пошатываясь Асфандир. Увидев меня, а потом скачущую по направлению в темноту обнаженную Ларкиан, он вскочил на стоящего рядом коня и помчался за ней.
Вот же психованная баба. Крикнул я с досадой и забежал в юрту для того чтобы накинуть хотя бы тулуп. Через несколько секунд несся в сторону ускакавших сарматов. Тут я услышал громкий лязг металла.
«Да там бой идет!»И хлестнул своего аргамака, ускоряя его, совершенно забыв, что не взял с собой никакого оружия.
Примчавшись к месту боя, я увидел скакуна сарматской принцессы без всадника и как Асфандир наседает только с одним кинжалом в руке на воина вооруженного палашом и одетого в доспехи.
Не найдя при себе оружия, спрыгнул с коня, подобрав камень хотел кинуть его во врага сармата. Но не успел. Асфандир вонзил свой кинжал в горло воина, и он упал рядом с двумя убитыми им ранее, которых в темноте я не сразу заметил.
Где Ларкиан? Спросил я.
Он показал кинжалом на ее коня, у ног которого лежала пронзенная в грудь стрелой принцесса сарматов. Рядом находился убитый стрелой в шею скакун Асфандира. Следующее, что я увидел, как сармат идет на меня с кинжалом в руке, с ярко выраженным на его лице намерением воткнуть его в меня. Я стал пятиться, выронив подобранный булыжник, но услышал стук быстро приближающихся копыт.