Зимний гастрольный тур - Алексей Переяславцев 15 стр.


следовательно, внедрением всего лишь чуть измененного порядка работы с этой "Энигмой" немцы могут очень существенно увеличить криптостойкость своих сообщений. Для начала хотя бы чаще менять установки машин. Также я бы на их месте использовал простейший метод сохранения секретов: жалких полкило тротила в машинкуи ее захват становится проблематичным, чтобы не сказать больше. ТОГДА англичане и американцы сумели захватить подводные лодки вместе с "Энигмами" в рабочем состоянии. Есть, конечно, риск, что немцы применят шифры, которые не вскрываются в принципе. Такие существуют, но они до последней степени неудобны в работе.

Лаврентий Павлович уже мысленно создал цепочку выводов, но не захотел ее высказывать. Вместо этого он ободряюще кивнул посетителю.

Решение о том, стоит ли таким образом помогать нашему потенциальному противнику с целью ослабления еще одного потенциального противникаоно политическое, и приниматься должно высшим руководством страны. Разумеется, я передаю материалы.

Пачки книг выглядели более чем солидно. Странник разместил их на полу, поскольку стол этакой тяжести мог и не выдержать.

Понадобится обучение наших сотрудников работе с вычислительной техникой,  деланно-небрежным тоном заметил нарком.

Полностью с вами согласен, Лаврентий Павлович, и даже больше того,  радостно подхватил Александров,  такие же специалисты будут чрезвычайно востребованы в других наркоматах, да и в вашем наркомате тожеимею в виду другие отделы. Это у меня запланировано, но, как вы знаете, мне предстоит недолгая командировка. А по моем возвращении стоит подумать о развертывании кое-каких производств. Но тут уж приоритеты расставлять вам.

На этот раз моя очередь согласиться с вами, Сергей Васильевич,  приветливо улыбнулся Берия.  Вот кстати: хотите чаю?

Настоящий грузинский?

Не угадали. Абхазский.

Странник подумал, что чай должен оказаться отменным. И на этот раз угадал.

Наш советник чуть-чуть торопится.

Сталин в своей обычной манере выслушал, высказал суждение, взял паузу на прикуривание очередной папиросы и начал развивать мысль.

Его план имеет смысл лишь в том случае, если Гитлер сочтет необходимым продолжить противостояние с Великобританией. Это пока что не очевидно. На так называемом фронте у Германии тишина. Противники не совершают никаких авианалетов на чужие объекты.

Это было не вопросом, а утверждением.

У правящих кругов Германии появились причины для сомнений и неуверенности, которых не было тогда. Разгром Финляндии, которого никто не ожидал. Быстрое поражение, вызванное применением невиданной никем техники, и, что с немецкой точки зрения еще хуже, умелым ее применением. Но авансы в сторону германского руководства могут оказаться преждевременными, если учесть, что еще не доставлены те самые письма, о которых ты знаешь. Вот по реакции на эти письма мы и будем принимать решение о возможности помощи Германии, пусть даже эта помощь косвенная.

Сталин не упомянул, что военная разведка пока что не накопала ни единого признака разработки плана "Барбаросса". Но сам вождь, разумеется, не полагался на отсутствие данных. У него были на то причины.

Ну, Александр Евгеньевич, давай план последних тренировок твоих орлов.

Именно этими словами начался окончательный этап подготовки.

Как всякий летчик, Голованов терпеть не мог слова "последний" и старался его не употреблять вообще. Но вслух на этот счет он не высказалсятем более, товарищ коринженер летчиком не был.

План появился на свет и был рассмотрен самым дотошным образом.

Ну держись, летун, сейчас я наведу на тебя критику. Почему взлет в восемь утра? Темно ведь. А над целью ты и твои хлопцы должны быть в десять по местному. Берлин прилично южнее, там и рассветает раньше. Вот твой штурман тебе на раз-два расколет задачку: на какой высоте должно быть солнышко.

По вашему же прогнозу, Сергей Васильевич, ожидается облачность,  защищался Голованов.

Все так, да ты над ней будешь находиться. А завтра лететь тебе на куда меньшее расстояние. Короче, штурманский расчет чтоб у тебя был. Но это не все. Вот еще ивашкино мясцо погрызу,  последние слова сопровождались людоедской ухмылкой.  Радионаведение ТАМ будет импульсами. Это помнишь? А здесь наводчики предупреждены? Не слышу ответа. У них приказ? Твое счастье. Но не торопись радоваться. Сейчас на косточках поваляюсь. Что, если вдруг пропадет наведение на ультракоротких? Как? Скажем, один из передатчиков в последний момент сдохнет. А ну-ка, пусть все штурмана выложат запасные варианты. Послушаем

Разумеется, весь летный и наземный состав знал прозвище товарища коринженера, данное ему курсантами-истребителями. За глаза все его и звали "Старый". Но очень многие держали в уме чуть расширенное имя "Старый черт". Надо признать: Сергей Васильевич делал очень многое для того, чтобы поддержать такое реноме. Вводные на тренировках были такими заковыристыми, что один раз сам Голованов не выдержал и сказал напрямую:

Сергей Васильевич, ну нельзя же так!

Ответом был грустный, отнюдь не злобный взгляд и слова:

Можно, Александр Евгеньевич. И нужно. Доказывать не имею права, скажу лишь, что от ваших результатов зависеть будет настолько многое вы даже не представляете, какие случатся последствия.

Чуть странным летчикам показалось то, что, бомбы для учений коринженер каждый раз привозил лично.

И вот наступил тот самый день. По результатам тренировок Голованов своей властью назначил экипажи. На стадион "посылку" должен был сбрасывать бомбардировщик, ведомый Мазуруком, на корабль предстояло нацелиться Каманину. Сам Голованов взял на себя лужайку. Опыт показал, что именно эта цель была самой труднойвозможно, по причине отсутствия хорошего радионаведения.

Ну ребята, ни пуха вам, ни пера!

К чертям рассобачьим!  уставным голосом ответил за всех командир отряда.

И это вместо искренней и горячей благодарности,  тоном капризной примадонны отреагировал коринженер.

Нехитрая шутка произвела ожидаемое действие: экипажи дружно отсмеялись.

По машинам!

И люди, уже обряженные в летные костюмы, разбежались по местам. Исчезли, как будто их не было, лесенки, по которым экипажи влезали в кабины. Могучие турбины сначала заворчали, потом зарычали и, наконец, грозно заревели. Один за другим тяжелые бомберы разогнались по полосе, задрали носы и ушли в небо.

Коринженер, шаркая ногами, побрел к трехэтажному зданию управления. Со стороны могло показаться, что он сразу состарился лет на десять.

Как насчет перекусить, Сергей Василич? Время у нас точно есть,  преувеличенно-бодро вопросил майор (уже) Полознев. Очередное звание было получено по делу. Под началом у Николая Федоровича числилось уже не четверо человек, а все пятнадцать.

Александров был совершенно не в расположении матрицировать что бы то ни было, а потому ответил:

Николай Федорыч, так ведь в столовой уже не время.

Тут главное, чтоб связи имелись,  резонно возразил начальник охраны коринженера.  Все устрою. Пошли.

Глава 11

Любой человек, планирующий сложные операциине обязательно офицер, даже шахматист, затевающий комбинациюзнает, что в задуманный порядок действий может встрять нечто неожиданное. Если подумать о шахматах, то это ход, который в здравом уме и трезвой памяти представить невозможно. Если же речь о военной операции ну, тут поле для неожиданностей и подлянок со стороны Фортуны совсем уж немеряное. Но эта дама не всегда действует быстрыми темпами; иной раз неожиданность может стрястись хоть и внезапно, однако не сразу.

В качестве иллюстрации к данному тезису мы вполне можем описать рейд трех советских стратегических бомбардировщиков.

Голованов воспользовался служебных положением в личных целях: назначил себе в экипаж лучшего штурмана. И тот не подвел. Легкими коррекциями курса он вывел машину точно к цели.

Командир и штурман обменялись несколькими краткими фразами. Бомболюк открылся. Из него в направлении к лежащей ниже облачности нырнула управляемая бомба.

Разумеется, цель была захвачена. Разумеется, бомба пошла в задуманном направлении. Голованов плавно развернул машину и лег на обратный курс. Дальнейшее от него уже не зависело.

Смотритель лесных угодий при поместье Геринга объезжал их на коне. Иначе действовать было никак нельзя: в некоторых местах подлесок был столь густ, что использование мотоцикла исключалось, ну а применять свои две ногиэто значило бы тратить слишком много времени.

Лошадь услыхала непонятный звук первой и нервно двинула ушами. Очень скоро и лесничий его услышал. Он воевал на Западном фронте в Великую войну, а потому догадался мгновенно: так мог завывать гаубичный снаряд. Лесничий только-только дал шенкеля, как услышал отдаленный хлопок и увидел, что именно его вызвало: огромная бомба спускалась на парашюте, испуская хвост ярчайшего оранжевого дыма. Ветеран, само собой, тут же подумал о газах, а не о простом фугасе. И лесничий помчался в поместье к телефону. Оглянувшись на скаку, он успел увидеть, как эта штуковина плавно приземляется на большой луг, да так, что ее наверняка должно быть видно из северных окон. Ворота были уже недалеко, когда послышался еще один хлопок. Что-то вроде взрыва, но уж очень слабого, не дотягивающего по мощности даже до "милльса" .

Бывший фельдфебель отнюдь не горел желанием лично ковыряться в бомбе. Он сделал то, что и должен был: срочно вызвал дежурного начальника охраны рейхсмаршала. Тот точно так же соблюл инструкцию: вызвал специалиста по обезвреживанию бомб. И тут же поставил в известность хозяина поместья.

Через час приехали одновременно Геринг и сапер. Второй разом установил, что никакой взрывчатки в бомбе не было. Зато в ней имелись гигантский букет незабудок и письмо, адресованное лично рейхсмаршалу.

Геринг уже читал доставленное столь необычным способом послание, когда прибежал адъютант.

Чрезвычайное сообщение, герр рейхсмаршал!

Что там?  поднял глаза Геринг.

Только что по радио передали: на стадион, где праздновалась годовщина выступления партии в Мюнхене, сброшена бомба!

Как фюрер?

Не пострадал. Его увела охрана, но, к счастью, бомба не сработала. Жертв нет.

Геринг дочитал письмо, подумал и повернулся к адъютанту.

Райнер, мне срочно нужно в Берлин!  тут рейхсмаршал отвлекся, взял листы бумаги и принялся быстро писать.  Срочно свяжитесь с гросс-адмиралом Редером и передайте ему это сообщение. Также вот приказ для генерал-лейтенанта Штудента.

Формально говоря, Эрих Штудент был подчиненным рейхсмаршала. На самом деле эти двое знали друг друга еще с Первой мировой войны. Их отношения не ограничивались чисто воинской субординацией. Толстый Герман знал, что на Штудента он может положиться.

Илья Мазурук и его штурман Вадим Падалко получили самую легкую (в навигационном смысле) задачу. Их самолет мог использовать УКВ-наведение. Но имелись дополнительные условия: штурман, руководствуясь данными от разведывательных полетов, должен был елико возможно избегать обнаружения радарами. Вот почему бомбардировщик заходил на цель с юго-запада, а не с востока.

Диалог при подходе к цели звучал по-деловому:

Есть сигнал от УКВ, отклонение четыре градуса к северу.

Даю коррекцию курса.

Идем на цель, отклонение в пределах точности.

По времени?

Через десять минут.

Насчет радарного облучения командир не спрашивал: если бы штурман его заметил, то непременно доложил.

Коррекция курса: градус к западу.

Даю.

И, наконец, сакраментальное:

Сброс!!!

И через считанную минуту долгожданное:

Цель захвачена!

Само собой, после такого сообщения Мазурук с чистой совестью мог посчитать задание выполненным. Но в полученном приказе также значилось: "Принять все меры для соблюдения скрытности". Вот почему штурман проложил обратный маршрут с учетом местонахождения немецких радаров. Но ни он, ни командир не могли знать, что их скоростная машина все же была обнаружена.

Совсем иначе сложилось дело у Каманина. Нет слов, на Вильгельмсхафен вышли прямо идеально. Мало того: каким-то непостижимым образом удалось избежать облучения радарами. И та цель, на которую изначально предполагалось опустить посылку, тоже была на месте: устаревший учебный линкор "Шлезвиг-Гольштейн", сохранявший некоторую артиллерийскую ценность, но лишь как средство поддержки своих войск. В морском бою полезность этого антиквариата была более чем сомнительна.

Командир и штурман были твердо убеждены, что все идет по плану. К сожалению, сам план не учитывал некоторые тонкости, связанные с погодой. Тот день был не только пасмурным, но и ветренным. В результате бомба, точно нацеленная на палубу, ушла в сторону. После раскрытия парашюта порыв почти штормовой силы дунул и бомба приводнилась на расстоянии метров десять от борта.

Легко понять, что видеть этого никто из советского экипажа не мог. Самолет уходил почти по прямой от берега в Немецкое море. Радары на берегу молчали. Вот почему в момент, когда индикатор радарного облучения замигал, штурман посчитал, что эта неприятностьпервая по счету.

Нас может поймать радар, на пределе,  спокойным голосом возгласил Николай Жуков.  Англичане. Уходить надо на норд-ост. Азимут тридцать три.

Это почему? У немцев тоже имеются,  Каманин не то, чтоб был настроен на спор, просто напряжение боевого вылета требовало хоть какого-то выхода. Однако штурвал слегка довернул.

Штурман отлично усвоил теорию:

На нашем радаре три надводные цели, идут на норд. Немцам там делать нечего. Если верить разведданнным, они пока что побаиваются открыто схестнуться с британским флотом. Кстати, по прогнозу внизу вполне себе шторм, так что авианосец (если он там есть) поднять палубную авиацию не сможет.

Палубную авиацию? Не смешно. Даже на четырехстах пятидесяти они нас не то, что не догонятдаже не увидят.

Жуков был почти прав. Ту-95 могли заметитьв теории. В этом случае дежурный оператор линкора "Родни" обязан был бы доложить непосредственному начальнику. Но не сделал этого, поскольку существовали препятствующие тому объективные причины.

Несовершенный английский радар не мог поймать цель на высоте одиннадцать километров. Также он не мог засечь объект на расстоянии девятнадцать миль. А тот факт, что само излучение радара экипаж советского бомбардировщика зарегистрировал, отнюдь не означал того, что и английские моряки заметили воздушную цель.

После этого никаких поводов для волнения у экипажа бомбардировщика не осталось. То, что бомба легла мимо корабля, ни командир, ни штурман, разумеется, не видели.

Вахтенные немецкого линкора весьма бурно отреагировали на спускающийся предмет.

На истошный крик "Аlarm!" оперативно откликнулись ревуны боевой тревоги. Экипаж кинулся занимать места по расписаниюправда, как уже говорилось, он был далеко не полным. Однако именно расчеты зенитчиков на корабле были укомплектованы полностью. Все же Рейх находился в состоянии войны, и возможность воздушных налетов никому не казалась призрачной. Тем не менее ПВО опоздало.

Воющая бомба хлопнула парашютом. Одновременно за ней потянулся оранжевый дымный хвост. Он был отлично виден, хотя сильный ветер старался разметать оранжевые клубы.

К счастью для почтового отправления, у командира ПВО оказалась хорошая реакция. Он успел увидеть, как спускающийся предмет относит порывом ветра в сторону, успел подумать, что для простой бомбы этакое поведение смысла не имеет, и успел выкрикнуть:

Без команды не стрелять!

Тут же раздался приглушенный хлопок. Что-то тюкнуло по ботинку палубного матроса. Нагнувшись, он увидел маленький стеклянный осколок, торчащий из добротной немецкой кожи.

Матрос снял ботинок и дохромал до ближайшего офицера.

Осмелюсь доложить, господин лейтенант, в меня попал осколок.

У лейтенанта цур зее сообразительность имелась.

В лазарет! Пусть доктор извлечет осколок пинцетом и сохранит. Руками не трогать!

Слушаюсь, господин лейтенант!

Само собой, доктор достал стекляшку без особого труда. Героический моряк клялся, что его не задело, но врач проявил непреклонность: он осмотрел матроса и, натурально, никаких повреждений в организме не увидел. Осколок же был сохранен.

Таинственный предметпохоже, не бомбамирно качался на волнах. Судя по глубине погружения корпуса, вес его был невелик, то есть вряд ли эта штука вообще могла содержать значимое количество взрывчатки. Вахтенный командир принял решение: достать ее и обезвредить. Желающих подцепить "это" якорем-кошкой не нашлось. Все, в том числе офицеры, прекрасно понимали: если тюкнуть металлическим предметом несработавший один раз взрыватель, можно все же устроить взрыв.

Назад Дальше