Это я и без тебя знаю. Превращать армию в балаган не позволю.
Прошу меня простить заранее. А как смотреть в глаза голодному гренадеру или егерю, который должен рисковать жизнью?
Да я тебя под арест! Голодный гренадер, где это видано?
Можете арестовывать. Я старался, чтобы в горах мой батальон не голодал, а мог воевать с неприятелем, а не заниматься добыванием пропитания.
Ух, упёртое казацкое отродие. Поди с глаз моих. Если бы не видел, как ты славно воюешь, упёк бы на гауптвахту, на хлеб и воду.
Разрешите идти?
Постой. А чего ты там ещё заготовил?
Крупы разные, солонину, сухарей насушили. По моим расчётам продовольствия заготовлено на три недели кормления всего батальона.
Хомяк, как есть хомяк! Ладно, иди, разрешаю оставить все как есть. И только потому, что мыслишь ты правильно, и не побоялся спорить со мной.
В направлении Швейцарии Суворов двинул войска в начале сентября. Я вёл свой батальон по таким узким тропам, что даже мужественные солдаты, зажмурив глаза, возносили молитвы Господу.
Я оказался прав. Австрийцы ничего не приготовили. Фельдмаршал отдал приказ, собирать продовольствие и фураж в окрестных деревнях, и грузить на казацких лошадей. Получилось, в самом начале похода, мы полностью лишались конницы. Собственно в горах негде применять конницу, а вот когда выйдем на равнинную местность, она будет очень кстати.
Моему батальону было значительно легче, по сравнению с другими подразделениями. Неприхотливые мулы и ослы уверенно несли на себе груз по горным тропам. Солдаты были сыты и довольны.
Через несколько дней зарядили дожди. И без того труднопроходимые тропы стали вообще не проходимыми. Солдаты, привыкшие воевать на равнине, не имели никакого понятия о горной войне, поэтому были не редки случаи срыва в пропасть.
Наиболее трудно было преодолевать горные реки. Наполненные дождём, они несли по течению большое количество веток, деревьев и крупных камней. Чуть зазевался, и все, спасать некого, поток унеси Мы все выше поднимались в горы, оставляя за спиной могилы умерших и погибших солдат.
На очередном перевале нас радостно встретили засевшие там французы. Прицельным и губительным ружейным огнём встретили.
Багратион приказал моему батальону связать боем противника, а сам с группой казаков отправился искать обходной путь.
Собрали и выкатили одно орудие. Сильный ветер, просто с ног валил, поначалу, о прицельной артиллерийской стрельбе можно только мечтать. Дважды пальнули, один раз попали очень успешно, град пуль в нашу сторону несколько уменьшился. Но этого очень мало. Не мог я поразить французов, укрывающихся за валунами. Пришлось вспоминать опыт стрельбы при взятии Мантуи. Кирками и ломами с большим трудом удалось подготовить позицию. Из камней перед орудием выложили небольшое укрытие, чтобы, не дай Бог, французские стрелки не поразили моих пушкарей. На пятом-шестом выстреле бомбами, противник понял, что его нагло расстреливают из пушки, и попытался нас атаковать. Несколько слитных залпов пары сотен ружей, уничтожили атакующих. После десятка выстрелов из орудия, я повёл батальон в атаку на перевал. А с тыла, на французов навалился Багратион, нашёл, значит, обходной путь. Произошла короткая, но очень ожесточённая и кровавая схватка. К основным силам французы не отступили, некому было отступать.
На следующий день у французов появился новый союзникприрода. Дождь с ветром, сменился на ветер с небольшим морозом. Все дороги и тропы моментально оледенели.
Подошли к перевалу Сен-Готард, и начали спускаться по склонам к ущелью реки Рейс. В самом узком, непроходимом и неприступном месте французы создали мощное укрепление. Переправиться через реку Рейс, можно было только в одном месте, перейдя по Чертовому мосту. Вот этот мост, противник успел разрушить.
Мой батальон попал первым под прицельный огонь французов. Пули, выпущенные врагом, рикошетили от камней и разили моих солдат. Вынуждено отвёл солдат.
Вновь собрали орудие, начали обстрел укреплений французов. Прискакал Багратион.
Долго капитан возишься, попробуй прорваться, горячился генерал.
У противника выгодная позиция, они нас сверху бьют. Я стрельбой из пушки их пока прижал. Егеря собирают в округе деревья, будем ладить переправу. Вы пока отведите казаков в тыл, уж больно густо здесь французские пули летают.
Давай родимый, давай, нельзя нам долго здесь задерживаться, армия уже на подходе. А за предупреждение, спасибо.
Солдаты сколачивали щиты из толстых брёвен, подтаскивали их поближе к мосту, и укрываясь за ним вели стрельбу из ружей по французам. Нужно было обеспечить относительную безопасность в обустройстве переправы через разрушенный мост. Единственная пушка тоже вела огонь.
Ценой огромных потерь удалось заделать прореху в мосту. По узким, бревенчатым переходам, воины устремились на другой берег реки Рейс, атаковав французов в штыки. Сколько сорвалось воинов вниз, в бурлящие воды реки, даже подумать страшно. После овладения позициями французов, я произвёл подсчёт потерь в батальоне, и мне стало поистине страшно. Две роты полегли в полном составе. Откровенно говоря, я чуть не плакал. Под Нови весь батальон погиб, и здесь две третьих потеряно. Во имя чего, или во имя, чьих интересов гибнут русские солдаты? Обидно мне было, очень обидно. Я человек из просвещённогоXXIвека, ничем не смог помочь людям. К моим словам не прислушался великий полководец. Пусть я не досконально знаю историю, но я в общих чертах нарисовал фельдмаршалу неприглядную картину, а он не внял моим словам. Бегать и кричать всем, что я пришелец из будущего, слушайте меня, я знаю, как нас обманут, не стал. Никто бы мне не поверил, в лучшем случае, подумали, что тронулся умом, из-за трудностей горной войны. Да, собственно, и почему Суворов должен меня слушать? Кто я для него такой? Простой армейский капитан, пусть и отличившийся в боях. Но самый обыкновенный. Таких капитанов в армии, пруд пруди. Высокому начальству виднее.
Для себя решил, что если выживу, то постараюсь толкнуть прогресс в модернизации вооружения русской армии. Конечно, с учётом своих финансовых и умственных возможностей.
С невероятными усилиями русская армия продвигалась вперед. Французы использовали любую мало-мальски позицию для обстрела наших войск. Мелкие стычки происходили по несколько раз в день. Дождевые тучи, проплывающие над горами, напитывали влагой одежду солдат, а пронизывающий ветер, способствовал образованию на ней ледяной корки. Как не старались уберечь от влаги порох, но иногда, в самый неподходящий момент, выяснялось, что стрелять невозможно, порох отсырел, и не желал воспламеняться. Подмытые дождями камни с грохотом срывались со скал, часто уносили с собой в пропасть за один раз по десятку солдат.
Уставшие, замерзшие и измотанные постоянными боями наши войска вышли к местечку Альтдорф, где нас по договорённости с австрийцами, должны ожидать запасы продовольствия и вооружения. Ничего не было, совершенно ничего. Даже дороги в долину не было. Дорогу уничтожил мощный обвал, и несколько снежных лавин. Австрийцы знали об этом, но не проинформировали фельдмаршала. Переправиться на другой берег Фирвальдштетского озера, тоже невозможно из-за отсутствия плавсредств. Союзники практически загнали русскую армию в ловушку.
Сутки дал на отдых фельдмаршал. Приводили в порядок, оружие и снаряжение, хоронили умерших от ран и болезней воинов. Мои хомячьи запасы продовольствия подходили к концу. Ну, не мог я спокойно смотреть на голодных, отдавал часть продовольствия в полковой котёл.
Командир полка Санаев вызвал меня к себе в конце дня.
Степан Иванович, обратился ко мне полковник, таким обращением сильно удивил. Полководец принял решение двигаться через хребет Ронсток в Муотенскую долину. Маршрут очень трудный и опасный. Вы со своим батальоном будете в авангарде, как обычно. Надлежит вам выйти к городку Швиц. Там, неподалёку, должны быть силы генерала Римского-Корсакова и австрийцы, под командованием эрцгерцога Карла. Вступите с ними в контакт. Основным силам нашей армии надо время, чтобы привести себя в порядок, развернуться и изготовиться к бою. Прошу вас оставить на месте всю артиллерия, раненых и налегке следовать к намеченному пункту. И ещё Вы были правы, там в Италии. Без ваших запасов, полк голодал бы давно.
Все понял ваше высокоблагородие. С вашего позволения, я захвачу все же с собой три орудия и припасы, всякое может случиться. А ещё попрошу усилить мой батальон одной ротой, вы же знаете, у меня большие потери.
Да-да, капитан, людей вам выделят две роты. Готовьтесь.
Мой батальон вышел на полсуток раньше всей армия. Три дня, подобно горным козлам карабкались по горам. Благо я прихватил в Альтдорфе местного проводника, хорошо знающего местность. Но это не спасало от потерь. Воины гибли, срываясь со скал.
Спустившись в долину, я, ориентируясь по карте, повёл батальон скорым маршем в направлении городка Швиц. Не пройдя и десяти вёрст, повстречали группу русских казаков, под командой хорунжего Вахтерова. Оказалось, что казаки пытаются пробиться из Швейцарии, так как войска генерала Римского-Корсакова разбиты вблизи Цюриха. Полной информацией Вахтеров не владел, но слышал, что якобы австрийцы не пришли на помощь нашему генералу, и тому пришлось драться с превосходящими силами французом. Двухдневная битва закончилась полным разгромом корпуса Римского-Корсакова. Разрозненными группами русские войска бегут в сторону Германии. В городке Швиц, куда я должен прибыть, французы, при орудиях и коннице. Вахтеров предположил, что их там не менее полка.
Час от часу не легче! Выдвинется полк французов к выходу из гор, и все, армия Суворова будет блокирована. Сколько жизней солдат придётся положить, чтобы пробиться, и удастся ли это вообще. Подтянут французы резервы, тогда из гор не выйдет никто.
Я, конечно, не мог приказывать Вахтерову, но на мою просьбу он откликнулся, и согласился отправиться с докладом к Суворову. Написал я фельдмаршалу подробный рапорт, передал с казаками.
Ну, что Степан Иванович, будешь делать? Спросил я себя мысленно. Единственным выходом из данной ситуации, смертоубийственная атака городка наличными силами. Надеялся, что мудрый Суворов, получив сведения, сможет что-то придумать, а я тем временем попытаюсь сдержать французов.
В пяти вёрстах от Шпица занял позиции между двух невысоких взгорков, перекрыв дорогу, ведущую в сторону хребта Ронсток. На флангах построения, на возвышенностях разместил по сотне егерей со штуцерами. Артиллерию поставил в центре обороны. На всех позициях, по моей команде, из камней выложили укрытия, закрывающие солдата до пояса. Выкладывать выше, не было смысла, не видно будет куда стрелять. Ведь дульнозарядные ружья, лежа не зарядишь.
Наше появление французы заметили зразу. Я видел, как выстраиваются ротные колонны, гарцует конница, занимает позиции артиллерия. Обратился к егерям с речью.
Братцы, перед нами враг, хорошо подготовленный, сытый и жестокий. За нашей спиной уставшая и голодная армия фельдмаршала Суворова. Мы обязаны дать им возможность выйти на равнину, и помочь нам. Полководец не оставит нас в беде. Не посрамим нашей чести воины! С нами Бог!
Рёв, вырвавшийся из сотен глоток, я оценил, как согласие с моими словами.
Потом отвлекаться на разговоры было некогда. Французы, обстреляв нас из пушек, пошли в атаку. Мы, подпустив их на расстояние прицельного залпа, основательно их приголубили. Штуцерники, выбили всех офицеров. Командовать стало некому. Ещё один залп, вынудил французов отступить. Это что-то новенькое. Почему не пошли на нас в штыковую атаку? Испугались? Хотя вряд ли, они прекрасно видели, что нас всего один батальон, и тот не полный.
Вторую атаку, во второй половине дня, отбили тоже. Оно, по-умному, сменить бы позицию, чтобы удивить наступающих врагов, при последующих атаках, но такой возможности не было совершенно. Начну я движение вперед к городку, моментально оголю фланги, с которых меня атакует конница. Тогда мы не продержимся и часа, вырубят всех до последнего егеря. Значит, стоим на месте, только пушки немного переставлю, вдруг французские пушкари уже пристреляли прежние позиции.
До темноты нас не беспокоили, а ночью французы не воюют. Отрядил на разведку к городку пятёрку егерей во главе с унтер-офицером, заменив ружья, на пистолеты и палаши. С тревогой ожидал возможную стрельбу на вражеских позициях. Часа через три разведка вернулась, с очень неутешительными сведениями. В городок прибыл свежий карабинерский полк, и десятка три орудий.
Итак, что я имею на текущий момент? День, и похоже ночь, мне удалось отыграть у французов. Постараюсь продержаться со своими солдатами до тех пор, пока хватит сил драться и жить. А потом. Вот в этом потом и вся загвоздка, может не быть потом.
Собрал своих офицеров, аж целых два. Мой ровесник, прапорщик Уткин, был очень подавлен. Красные его глаза, говорили о том, что парень недавно плакал. Подпоручик Сенников, наоборот, был весел, пытался шутить. Понимался я, что на опасность каждый реагирует по-разному, один плачет, другой смеётся Рассказал офицерам о результатах разведки. Приказал сытно накормить солдат, и выдать по двойной порции вина. У нас его в достатке, мёртвым оно ни к чему.
Вышедшее из-за наших спин солнце, ярко осветило море противника перед нашими позициями, переливаясь всеми цветами радуги на частоколах штыков. Ну, вот Степан-Сергей, сейчас будет твой последний и решающий бой, если вспомнить слова из песни. А жаль. Быстро моё попаданство заканчивается, толком ничего не успел. Все хватит себя жалеть, не раскисать, отдаю себе мысленную команду. На меня сотни глаз смотрят. Они доверили мне жизни, а я им свою. И если нам суждено их отдать, то отдадим вместе.
Через час, французы начали обстрел наших позиции, ровняя с землёй хлипкие укрепления. В ответ посылали им наши приветы из двух орудий, одно уже лежало разбитым, с погибшим расчётом вокруг.
Затем последовала атаки карабинеров, под звуки полкового оркестра. Ротные колонны шли в наступление, словно на параде. На падающих офицеров, выбиваемых, моими штуцерниками никто не обращал внимания, их просто перешагивали. О, похоже, мы удостоились чести быть атакованными отборными частями французской армии, под предводительством маршала Массены.
Остатки батальона во главе со мной дрались с французами на наших позициях. Все меньше и меньше солдат оставалось рядом. Я рубился с чувством обречённого, сабля постоянно попадала по врагу. Уйдя от очередного ружейного выпада французского солдата, я рубанул его по рукам. Кровь брызнула в разные стороны, часть её попала мне в лицо, нанеся, как бы дополнительную боевую кровавую раскраску. Мгновение, и я оказался совершенно один в окружении врагов. На требование: «сдавайся», ответил выпадом саблей, пронзив ближнего карабинераа. От удара по голове сзади, солнце погасло.
Я уже умер, или нет? Если умер, то почему болит у меня все? Ага, мыслю, значит, живой. А если живой, то почему ничего не вижу? Мне, что глаза выкололи? Прикоснулся к глазницам, боли не почувствовал. Обнаружил, что мои веки слились от застывшей крови. Чья она моя, или врагов? Да, собственно, какая разница. Потёр глаза, кое-как очистил, открыл. Результат тот же, темно. Но теперь темень понятная, я в каком-то тёмном помещении. Попытался приподняться. Меня начало тошнить, в основном желчью. Похоже, сотрясение мозга заработал. Вытерев лицо остатками мундира, огляделся. Сижу на лежанке в небольшом и тёмном помещении. Слабый свет луны пробивался через меленькое оконце под потолком. Подвал, однозначно подвал. Попытался встать. Лучше бы не делал этого. Меня согнул пополам, очередной приступ рвоты. Ну, что за манеры, бить человека по голове! Могли бы просто приколоть штыком, и все, так нет, нужно обязательно ударить. Странно, начал юморить. Сел на место, а потом занял горизонтальное положение, и снова отключился.
Месье вставайте, вас желает видеть полковник Фуке, тормошил меня французский карабинер, держа в руках горящий факел. Выходите, и не делайте глупостей.
С трудом отогнав остатки сна, я поднялся. У открытой двери с саблей наголо стоял молодой лейтенант, нетерпеливо поглядывая в мою сторону. Подталкиваемый карабинером в спину, последовал за лейтенантом. Из подвала меня провели на второй этаж здания, в кабинет, неизвестного мне полковника. Чувствовал я себе не ахти, покачивало ещё сильно, и очень хотелось пить.
Это и есть тот демон, которого не смогли сразу укротить? спросил полковник, разглядывая меня.
А посмотреть было на кого, и на что. Я высокий и стройный, в изорванном в лоскуты мундире, весь в засохшей крови с головы до ног. Стою и качаюсь.