"Подпоручик" со своими прихвостнями решил, наконец, вновь проявить иннициативу:
Ты, холоп! Ты и твой брат арестованны!
Четверо в зелённых кафтанах окружили нас с Николаем.
Шо? Опять за рыбу гроши? возмутился Кныш.
Сударь, вы выполняете приказ Главнокомандующего российской Армии боярина Шеина или генерал-адмирала Лефорта, или самого российского царя Петра Первого? без всякого придуривания спросил я спокойно и строго.
Или это ваша личная иннициатива, любезный? Арест Посла другого государства, равнозначен объявлению ему войны. добавил я по-немецки.
Мордатый, подозреваю, что это был Репнин, был в явном замешательстве. Только что он видел сиволапого мужика, изьясняещегося чёрт знает как и вдруг, от этого лапотника услышал голос и речь аристократа.
Если это твоё самодурство, "подпоручик", то мне тебя жаль. Быть тебе битому батогами и сосланному в солдаты.
Значит так, служивый. Ты сейчас со своим воинством скачешь в штаб генерал-адмирала Франца Яковлевича Лефорта и говоришь там, что прибыл Чрезвычайный и Полномочный Посол из Буянии от Его Светлости Князя Буянского, Магистра Ордена Православных Отшельников к Его Величеству, Царю Российскому Петру Алексеевичу Романову. Запомнил?
Передашь лично подарки от Князя Антона Буянскогоя полез в свою торбу. Достал блескучую шариковую авторучку в роскошном подарочном футляре и небольшой отрывной блокнот "в клеточку":
Отдашь это главнокомандующему боярину Шеину, дабы было ему чем и на чём победные реляции о взятии Азова писать. я открыл футляр, взял ручку, демонстративно щёлкнул кнопкой и быстро, двумя росчерками изобразил бидструповскую голубку с пальмовой веточкой в клюве на первой странице блокнота. Затем этот лист вырвал, но опять вложил под обложку. Защёлкнул показушно авторучку. "Пёстренькие" и Гнат внимательно наблюдали за моими манипуляциями.
Потом извлёк жестяную банку, где-то на фунт прекраснейшего "вирджинского" трубочного табака, а вместе с ней и расписную пластиковую шкатулку, в которой лежала пенковая трубка и пьезоэлектрическая газовая зажигалка со встроенным светодиодным фонариком. Демонстративно набил трубку табаком из жестянки и раскурил её от зажигалки. У Гната и "подпоручика" глаза буквально на лоб полезли, когда я после прикуривания трубки, включил на зажигалке фонарик.
А это генерал-адмиралу Францу Яковлевичу Лефорту. Смотри сюда, полковник. Вот тут нужно нажать, ежели хочешь получить огонь, а вот на эту белую кнопочку, ежели нужен только свет. Я несколько раз перед носом толстомордого пощёлкал зажигалкой и включил фонарик.
Да гляди, служивый, коль испортишь княжий подарок до вручения генералу, то быть тебе битому плетьми на конюшне и разжалованному в холопы.
А вот эту диковинку сам Князь посылает лично Алексашке Меньшикову, царёву другу и любимцу. я вытащил из котомки небольшой светодиодный фонарик на 500 кандел. Вот эту пупочку следует нажать. несколько раз включил и выключил фонарик.
Скажешь, наш Князь, зная душевные терзания царёва Друга Александра, специально посылает ему фонарь, чтобы, значитца, он, Меньшиков, светил себе под ноги, когда лезет в тёмные делишки. Дабы не свернуть себе ненароком шею.
Всё понял, полковник? Повтори. полковник ошарашенно забубнил. Вот так и передашь, слово в слово.
Я достал из торбы несколько полиэтиленовых пакетов с форм-замками. В маленький вложил и "залепил" фонарик для "мин-херца", в больший табак и шкатулку для Лефорта и оба подарка закупорил в третийнаибольший пакет. В такой же пакет вложил блокнот с авторучкой для Шеина. Затем полез опять в торбу и достал собственный нож в ножнах:
Этот нож передашь капитан-бомбардиру Петру Михайлову от меня. Скажешь, капитан-бомбардир Иван Смолокур вызывает его на состязание, узнать, хто лучше из нас стреляет из пушек. я вложил нож в руки прихуевшего толстомордого.
Лефорту скажешь, что жду я его здесь до завтрашнего полудня, а потом убываю на свой корабль.
Гнат, вели подать им коней. Пущай поспешают до штаба.
Демонстративно отвернулся от галунных и поднял чарку, вопя:
Покажем турку, кто здесь хозяин!!!
Полусотня с энтузиазмом завопила в ответ и припала к посуде.
Минуты через три ко мне подсел Гнат:
Не боишься? Вон тот хряк из ближних самого Лефорта. Тот и в бараний рог могёт скрутить, с самим царём в друзьях.
Не боюсь, сотник. Заступа у меня крепкая, сам Князь Гвидон с острова Буяна. А я его ближний советник и друг.
Вона как Чой-то не слыхал я ране про Гвидона. Он не бусурманин ли? Откель будет? Хде ентот остров Буян?
Гнат, не торопись пись-пись. Вот сичас юшечки похлебаем, винца примем на грудь и ежели у обчества будет антирес, раскажу я вам сказку-быль. Курить будешь? Вона ещё одна люлька и тута табак. я протянул ему свой кисет.
Мы перебрались с ним на кошму в сторонке от кухарей и окутались клубами дыма чудеснейшего трубочного табака.
Да, Гнат, ты, я вижу, уже многое понимаешь. Не мешай мне балаганить. Так надо. И казачков своих придержи. Для блага России сие делается. Русский я, и земля русская мне дорога.
Не боись, капитан. Пока верю. Ну, а коль верить перестану, так сам срублю, али побратимам заповедую. успокоил меня сотник.
Солнце показывало уже около 10 часов местного, когда, подскочивший казачок известил, что всё готово. Гнат встал и пошёл распорядиться.
Я заметил: и вчера вечером, и сегодня посты вокруг кордона были трезвые и несли службу чётко. Строго у них тут. Свободные от вахты горемыки, мающиеся с похмелья уже сгрудились вокруг котлов и бочки, заведуемой Проньшей.
К полудню казачья застава, окромя постов, была опять в лёжку пьяна. Гнат держался рядом со мной и Мыколой, но держать свои глаза "в куче" у него получалось с большим трудом. Около двух часов дня мы с Николаем отошли на баркасе метров на сто от берега и поставили сети, а сами трошки поспали. Через пару часов сети подняли и, выбирая только самую крупную и вкусную рыбу, завалили баркас добычей по самое не могу. Когда мы подошли к берегу, Гнат организовал несколько казаков, они освободили нас от улова и обеспечили ужин на всю ватагу. Пока я кемарил под, так же организованным Гнатом, навесом, Мыкола разминался под парусом виндсёрфера и обучал этому делу оклемавшихся казачков.
Солнце начало падать за горизонт. Ужин поспел, все чинно расселись в круг, хлебая из мисок и не спеша прикладываясь к чаркам. По реке туда-сюда шныряли какие-то судёнышки. Издалека изредка раздавались пушечные выстрелы, но меня больше всего волновали комары, лезущие прямо в рот, не взирая на репеленты из будущего.
Наконец все насытились, разлеглись на кошмах, кое-кто достал люльки с табаком. Гнат, сидящий рядом, напомнил:
Ты, вроде, сказку обещал, капитан.
Ладно, будет вам сказка. не стал кокетничать я. Сидайте поближе, кто желает слухать.
Лыцари сгрудились поближе и навострили ухи.
Значитца так. Сказка о царе Иване, его жене и сыне его князе Гвидоне!:"Три девицы под окном пряли поздно вечерком" и дальше до конца, прерываясь изредка только на пару глотков мальвазеи.
Мыкола уже давно тихо всхрапывал у меня под боком, когда сказка наконец кончилась. Мужикам явно понравилось, оно и понятноинформационный голод. Они зашевелились, загомонили, многие побежали по кустамтерпели до конца. Гнат насел на меня:
Так вы от этого Гвидона?
Гнаша, моего князя зовут Антон. Это я его шутейно Гвидоном называю. А вот живёт он и вправду на острове Буяне. Сказка ложь, да в ней намёкдобрым молодцам урок! подмигнул я ему. И вообще, давай спать. Завтра Лефорт пожалует, покоя не даст.
Табор постепенно затихал. Сотник пошёл разбираться с ночной стражей. Я притащил из баркаса пару одеял, накрыл Мыколу и сам нырнул к нему под бочок, укрывшись с головой от комаров.
Глава 3. Первая встреча
Приезд адмирала со свитой я банально проспал. Гнат меня разбудил, когда они уже въехали в лагерь. Сам Лефорт был очень похож на свои прижизненные портреты. Довольно приятная морда, без неснимаемого отпечатка спеси и тупости. Я встал, пригладил парик и поплёлся к реке умываться, не обращая внимания на прибывших. Ополоснул личико, проверил связь с нашими, помочился в воду и потопал обратно.
Адмирал со свитой с пристани уже осматривали наш баркас и лежащий на настиле виндсёрфер. За ухом у него маячил вчерашний толстомордый и что-то нашептывал. Там же я разглядел и Алексашку Меньшикова.
Оп-па! Ба! и Пётр Алексеич туточки! Спутать тяжелохудая высоченная орясина, с пухлыми щеками и маленькими, не по росту, руками. И с усами у него не всё ладно, видно удобрять надо. Да и на портреты свои уж больно похож.
Я подошел к котлам табора. Кныш уже опхмелялся, захлёбывая юшечкой. Плеснул и мне в чарку, и в миску. Отломил шмат уже причерствевшего хлеба. Мы с Колей задзюрбали дуэтом, наблюдая за толпой на причале.
Мордатый полковник уже показывал Лефорту пальцем на нас с Кнышом и чего-то частил в уши. Вся компания направилась к нам. Мы с Колей невозмутимо хлебали юшечку, вылавливая кусочки повкусней, когда эта банда выстроилась перед нами, в упор нас рассматривая. Я поднял на них глаза:
О-о! Франц Яковлевич! Какими судьбами?!! И Александр Данилович тоже здесь! Добро пожаловать к нашему очагу! приветствовал я их, не вставая. Не желаете ли, господа, чарочку мальвазии с дороги? А на закусь у нас дюже гарная ушица есть, со славной юшечкой.
Меньшиков сразу встопорщился и надулся, а вот Лефорт оказался куда, как не прост. Нимало не чинясь, он уселся рядом с нами на кошму, принял от Прохора чарку с вином. Мы с Мыколой подняли свои и я провозгласил тост:
Пусть будет крепость Азов первым российским "окном в Европу"!!!
Адмирал чокнулся с нами и опростал посудину. Бомбардир Пётр Михайлов держался в задних рядах свиты, но глядел во все глаза и слушал в четыре уха.
Казачонок-кашевар поставил перед Лефортом плошку с ухой и шмат причерствевшего хлеба с деревянной ложкой. Франц спокойно заработал ложкой, нахваливая кока.
Свита тупо стояла перед нами и молча взирала на все эти безобразия.
А что, Франц Яковлевич, в этом-то хоть году возьмёте крепость, или опять не солоно хлебавши в московию вернётесь? не удержавшись, подьебнул его я.
Возьмём, Иван Игнатевич. с сильным акцентом успокоил меня Лефорт. Непремьенно возьмём.
Вот и меня мой князь послал помочь вам взять Азов. я наклонился к адмиралу и полушёпотом добавил, Так и сказал:Возьми, Ивашка, пушку и ступай, помоги Царю московскому взять крепость Азов, дабы опять промашки не вышло. Ну вот, я пушку-то взял и сюда пришёл.
У Лефорта задёргались усы и изменился голос:
А не мог бы ты, Иван Смолокуров, рассказать нам, где находится ваша Буяния, и кто такой твой князь Буянский?
Я опять включил дурку:
А, эт-т, канешно. Эт-т обязательно. Князь так и сказал:Ступай, Иван. Представься по полной форме, штобы рыло тебе там не начистили, и помоги генералу Шеину. Стало быть, представляюсь, я заученно забубнил:Я, капитан-бомбардир Иван Игнатьевич Смолокуров прибыл Чрезвычайным и Полномочным Послом к московскому царю, Его Величеству Петру Алексеевичу Романову от Его Сиятельства князя Антона Буянского, Магистра Ордена Православных Отшельников и владетеля острова Буяна, расположенного в Эгейском море, за проливами Босфор и Дарданелы. я облегчённо перевёл дух.
А ещё, князь Антон велел побиться об заклад с царским главным пушкарём Михайловым, вон с тем длинным, что прячется. я кивнул на Петра Алексеича. что я за один день крепость-Азов возьму и турок оттуда прогоню и ставит на заклад шапку золотых монет. я бросил на кошму свою суконную шапку.
Толпа передо мной загудела. Меньшиков явно намеревался заехать мне в рыло. Но тут вперёд выступил "пушкарь Михайлов". Все замолчали. Пётр подошёл ко мне и предложил:
Отойдём, поговорим.
Мы с ним отошли на причал. Меньшиков тоже сунулся, но царь его осадил.
У конца причала Пётр меня прямо спросил:
Знаешь, кто я?
Конешно знаю, Твоё Величество. Я вас почти всех тут знаю. не стал я запираться.
Откуда? Уже виделись?
Нет. У князя разведка добрая. Всех и про всех всё знает.
А зачем сюда твой князь пришёл?
Союз хочет с тобой заключить против турок.
И чего он хочет?
Вот сам с ним поговоришь, Пётр Алексеевич, он сам тебе и скажет. А мне он сказал, что бы я Азов к послезавтрему взял, иначе выпорет прилюдно.
Ну, и как же ты её будешь брать? ощерил свои жидкие усы Пётр.
Тю! Делов-то. Как два пальца обоссать! Щас с браткой возьмём пушку и пойдём палить по крепости, к завтрему побегут турки.
Пётр посмотрел на меня, как на сумасшедшего:
Ну, и где ваша пушка? хмыкнул он.
Дык, в баркасе лежит, Пётр Алексеевич. И огневой припас там же. Ты тока, царь-батюшка, распорядись, штоб телегу о-двуконь дали. Братке Мыколе чижело будет самому всё на горбу до крепости нести. И ты бы, Твоё Величество, послал кого-нибудь из своих, поумнее, в устье, на рейд. Там шесть галер стоят, пять турецких с невольниками освобождёнными и одна наша с острова с княжьими людьми. Пущай приведут их сюда, будут тебе в подарок. Только с моими людьми поаккуратней и вежливей.
Романов окончательно охуел. И всё таким же охуевшим вышел на берег, отошёл к свите и стал с ней о чём-то рычать. Я подошёл к Проше и попросил ещё чарочку мальвазеи. Наконец, Пётр кончил свою совещанию и обратился ко мне:
Капитан-бомбардир Смолокуров, когда крепость начнём брать?
Пётр Алексеич, царь-батюшка, дык, без телеги-то долго получитца. Или пусть твои полковники-генералы помогут пушку до крепости дотащить.
Свита стала по-тихонечку разбегаться. Но минут через пять Гнатовы казачки подогнали две телеги о двуконь. Мыкола взял четырёх помощников, перегрузил с баркаса на телеги ящики с 60мм и 80мм миномётами и ящики с минами. Ну и ещё несколько ящиков с походными причиндалами и пару канистр. На плечо повесил себе кофер с.50 калиберным снайперским полуавтоматом, а в телеги бросил по футляру с ШВ и заряженными магазинами. Гнат подвёл мне коня, но я скромно отказался, сославшись на геморрой, и взгромоздился на передок одной из телег. Кныш занял передок второй телеги. На лошади подъехал Пётр:
Ну и чего пушки не грузите, Иван?
Дык, уже погрузили, царь-батюшка, можем к крепости трогать.
Царь обложил меня трёхэтажным матом. И мы тронулись. Пётр Алексеич пересел ко мне в телегу. Я достал карту осады Азова и ткнул пальцем, куда хочу попасть. Обоз пришлось остановить. Царь схватил карту и собрал вокруг себя своих генералов и советников. Базарили они минут 15, махая кулаками и грязно матерясь. А ещё культурные люди, российские офицеры, голубая кровь и белая кость. Наконец тронулись к мосту через малую речушку. Пётр опять забрался ко мне на облучок.
А скажи, Пётр Алексеич? Вот ежели все 10000 бусурман разом хлынут из крепости, сломя голову, сумеют твои войска их остановить и ополонить? А ить они хлынут, не сегодня, так завтра. Ты к этому готов? озадачил я рассейского самодержца.
Иван Игнатич, не блажи! осадил меня царь-батюшка.
Ну-у, Пётр Алексеевич, я могёт блажу иль не блажу. Ну, а коль хлынут, а ты не готов? Что делать будешь? Ить победа могёт обернуться поражением? Ты б распорядился зараннее, штоб напротив крепостных ворот им достойную встречу приготовили. Да казачков побольше туда стянули с пушками и умелыми пушкарями.
Иван, а ты сам из каковских будешь? Какого роду-племени? закинул удочку царь.
Э-э, Твоё Величество. Долгая это история.
А ты расскажи, ехать нам ещё долго. не унимался Пётр.
Ну штож, изволь. тяжко вздохнул я и начал:
Я вот ужо 15 лет под отчий кров пробираюся. Меня ить, с мальства татарва крымчатская в полон угнала из под Воронежа. И матку мою и сеструху. А батьку прям среди двора стрелами побили бусурмане. Два месяца до моря гнали. Заместо еды дохлой тухлой кониной кормили. Мамка так и померла в пути, животом маясь. А как пришли в Гезлёв, так сестру сразу какой-то мурза забрал, а меня и других мальцов на корапь погрузили и в дальние края завезли, в бусурманский Египед.
Тама, правда, кормили по-людски, одёжу, також, дали справную. Однакож били нещадно за любую мелкую оплошку и даже за разговор родной речью. Четыре года надо мной мамели измывались, на конях ездить учили, речь ихнюю и команды всякие. Саблями деревянными махать и копьями. Ну, и опять жешь молиться по-ихнему, по Корану.
А потома к нам в бурсу мурза приехал. Страшенный, аки смерть Господня, тощий да длинющий, аки оглобля. Он-то меня, да ещё десяток горемык-бурсачат к себе в поместье возле моря забрал. А через время мы с ним на остров Крету, в его владения переплыли. Тама я ещё два года в дружине евойной воинскую науку постигал, пинки и зуботычины от старших гридней терпел.