И потому уцелевшие командиры наполовину разгромленной механизированной группы почти наверняка решат, что все произошедшеене более чем досадная случайность. Если уже не решили. Мало ли что может случиться в первые часы войны? Например, мехгруппа случайноконечно же, случайно! наткнулась на возвращающееся из полевого лагеря подразделение, командир которого, увидев в утреннем небе первую волну бомбардировщиков, понял, что началась война, и решил оказать сопротивление. Или кто-то из комбатов, наплевав на запрет командования и угрозу попасть под трибунал, решился «поддаться на провокацию» сопредельной стороны и ночью самовольно вывел батальон из пункта постоянной дислокации. Размышляя подобным образом, Сергей даже не представлял, насколько точно он угадал недавние мысли обер-лейтенанта Красса.
Так что ожидать, что в ближайшее время за них возьмутся всерьез, вряд ли стоит. Пусть даже недолгий бой и стоил вермахту больше сотни жизней солдат рейха, двух десятков единиц уничтоженной техники (сгоревшие грузовики комбат в расчет не брал) и нехилых затрат на эвакуацию, лечение и последующую реабилитацию множества раненых. Но рисковать Кобрин, как бы оно ни обстояло, не собирался. Вот потому и гнал бойцов в максимальном темпе, уводя все дальше на восток.
Растянувшийся вдоль узкой лесной дороги, проходимой разве что для крестьянской телеги, батальон пер со вполне приличной скоростью, поначалу не ощущая усталости. Учитывая нагруженных минометчиков, несущих на плечах минимум по 20 кг, и сооруженные из нарубленных в лесу жердей и плащ-палаток носилки с ранеными, вполне нормально. Но самое главное, бойцы не ощущали того, что они именно ОТСТУПАЮТ: успевший повоевать, пусть и совсем в ином времени, Сергей без труда читал на чумазых, покрытых пылью и грязными разводами лицах радость от недавней победы. В отличие от той, другой истории они пока еще не поняли, что произошла чудовищная катастрофа, что впереди четыре долгих года войны, оставаясь убежденными, что всезнающий «батя» просто меняет позицию. И это было хорошо: батальон не БРЕЛ, а именно что передислоцировался, и даже самый слабый и уставший боец выкладывался изо всех сил, чтобы не отстать от товарищей. Ухитряясь при этом еще и шутить, отвечая на беззлобные подначки более выносливых сослуживцев. Легкораненые шли наравне со всеми, разве что без дополнительного груза, только с сидорами и винтовками на плечах.
Отведя взгляд, Кобрин тяжело вздохнул, стараясь, чтобы этого не заметил шагающий рядом особист. Эх, знали б вы, ребята, что вам еще предстоит впереди! Впрочем вот этого вам как раз знать и не нужно. Категорически не нужно. Поскольку всему свое время.
Товарищ капитан, разрешите обратиться? раздался рядом, отвлекая комбата от невеселых мыслей, чуть запыхавшийся голос.
Повернув голову, Кобрин взглянул на нагнавшего его пограничника с лейтенантскими кубарями на зеленых петлицах. Голова под сползшей на затылок пыльной фуражкой была неумело перевязана посеревшим от грязи бинтом с несколькими бурыми пятнами. На плече стволом вниз висела автоматическая винтовка «СВТ-40» с расщепленным пулей или осколком прикладом. Преисполненный усталости и с трудом сдерживаемой боли мутноватый взгляд погранца едва заметно «плавал» похоже, контузия или сотрясение.
Слушаю, лейтенант.
Командир второй заставы 5-й комендатуры Августовского погранотряда лейтенант Авдеев, представился тот, поддернув сползающий винтовочный ремень и коротко поморщившись от резкого движения.
Капитан Минаев, попросту ответил комбат, пожимая грязнущую ладонь лейтенанта. Иваном звать. Серьезно ранен?
Андрей, представился тот. Да вроде нет, так, осколком зацепило, когда снаряд рядом ахнул. Контузило, правда, но сейчас уже полегче.
Скоро привал будет, отдохнешь малость, подбодрил Кобрин. А как до своих дотопаем, в госпиталь тебе нужно, с контузией не шутят. Чего хотел-то?
Так это, представиться да с вами познакомиться. Ну, то есть с тобой. После гибели старшего по званию принял командование сводным отрядом 5-й комендатуры. Со мной 73 бойца, все с оружием. Имею три исправных пулемета «ДП». Боеприпасов, правда, маловато, что оставалось, почти все на дороге пожгли.
Вот и хорошо, Андрюха. Кобрин легонько хлопнул лейтенанта по плечу. Главное, сами живы, а патронами мы поделимся. Кстати, спасибо, вовремя вы немцев отвлекли, мы практически без потерь отошли. Ладно, позже поговорим.
Глава 5
22 июня 1941 года, несколькими часами позже
Обещанный привал Кобрин объявил только спустя два часа, когда бойцы начали заметно выдыхатьсяхотел, пока были силы и не иссяк боевой кураж, увести батальон как можно дальше в тыл. Хотя, конечно, учитывая, какими темпами гитлеровцы развивали наступление, какой уж там тыл! Немец-то по дорогам прет, а танки и автомашины пешком никак не обгонишь, хоть бегом беги. Тут бы в окружении внезапно не оказаться. Но сейчас людям нужен отдых, а раненымперевязка. Тем более от границы они удалились почти на десяток километровне столь и плохо, учитывая обстоятельства.
Первым делом Сергей вызвал к себе троих уцелевших ротных: лейтенанты Куренок и Исаев погибли в бою. Зыкин с Авдеевым, разумеется, тоже присутствовали. Как и пока еще незнакомый Сергею командир санитарного взвода, немолодой военфельдшер с усталым лицом натурального фаталиста. По крайней мере, комбату так показалосьмог и ошибиться, возможно, просто устал человек. Санвзвод состоял всего из восьми человек, четырех фельдшеров и трех санинструкторов. Причем пятеро из них были хрупкими молоденькими девчонками. Учитывая, скольким раненым им сегодняшним утром пришлось оказать помощь под немецкими пулями и снарядами тут и на самом деле фаталистом станешь. А вообще с «медициной» нужно будет отдельно переговорить, с глазу на глаз. Подобное лишним никогда не будет, проверено временем. Военфельдшер, хоть и приравнивается к армейскому лейтенанту, в сущности так и остается глубоко гражданским человеком. А таким на войне всегда тяжелее.
Дождавшись, пока командиры рассядутся на земле, Кобрин оглядел подчиненных. Лейтенант Степцов, ротный-раз, и минометчик Паршин оказались легкоранеными: у пехотинца перевязана голова, а командир минометной роты баюкал на груди подвешенную на перевязи из скрученного бинта руку. Остальные вышли из боя без ранений. Ну за исключением контуженного близким взрывом пограничника, конечно.
Докладывайте, товарищи. Сначала командиры стрелковых рот, дальше артиллерия и медицина. Прежде всего меня интересуют потерипогибшие, раненые? Что с боеприпасами и оружием? Докладывать кратко, по существу. Списки всех погибших составить, не откладывая, и предоставить мне лично до конца привала. Всехи поименно! Наши героически павшие товарищи не должны остаться пропавшими без вести ни при каких обстоятельствах! Это приказ, ясно? Вот и хорошо. Начинает командир первой роты лейтенант Степцов. Слушаю.
Кобрин прекрасно понимал, что лейтенанты вряд ли вспомнят всех погибших, но он слишком хорошо знал историю. Особенно ту ее часть, которая касалась десятков тысяч пропавших без вести в первые дни, недели и месяцы войны. И сейчас пытался сделать хоть что-то для этих ребят. Впрочем, возможно, и зря: получившие извещение со страшной, но все-таки неопределенной надписью «ваш сын (отец, муж, брат) пропал б/в», семьи многих из них не теряли надежды до самой Победы, порой находя в этой самой надежде смысл дальнейшего существования. Недаром ведь в древности говорили: «Надежда умирает последней». Но и иначе он просто не мог, и как командир, и как человек, пусть и имеющий к этому времени весьма далекое отношение. Не мог хотя бы просто потому, что его собственный прапрадед, лейтенант Федор Андреевич Кобрин, командир разведвзвода, пропал без вести в конце июня 41-го где-то примерно в этих краях. К сожалению, никакой более подробной информации семейная история не сохранила, и даже единый электронный банк данных Минобороны, к которому он получил полный доступ, став курсантом ВАСВ, ничем помочь не мог.
Помотав головой, Сергей отогнал несвоевременные мысли: сейчас он вовсе не в будущем, а в том самом героическом прошлом! И вокруг негоживые люди, его бойцы, а не бездушные скупые строки на мониторе, отображающие запрос в архив МО. И только от него зависит, как скоро в базе данных появится (или не появится) еще одна короткая безысходная надпись «погиб», «пропал б/в», «выбыл из состава»
В целом из боя батальон вышел с минимальными потерями: не зря все утро в землю зарывались. Да и отступили вовремя, не позволив немцам перепахать позиции снарядами. Из доклада ротных выходило, что невосполнимые потери составили 49 человек, включая и тех, кто остался прикрывать отход, по вполне понятным причинам, всех их тоже записали в погибшие. В число погибших попали и четверо взводных. А вот раненых, как ни странно, оказалось не столь многооколо 30, тяжелых из которых всего восемь человек.
Уже семеро, тусклым голосом произнес военфельдшер, мельком взглянув на комбата. Еще двое умрут в течение часа, снять болевой шок и восполнить кровопотерю мне в подобных условиях нечем. Остальным необходима госпитализация уровня медсанбата до исхода текущих суток, иначе тоже не жильцы. И отвернулся, словно все происходящее его вовсе не касалось.
Спасибо, товарищ военфельдшер, поблагодарил Кобрин, не акцентируя внимания на столь явном нарушении субординации. Вы пока свободны, ступайте к раненым, а чуть позже мы с вами обязательно поговорим.
Добро, товарищи лейтенанты, продолжаем. Что с оружием и боеприпасами? Особое внимание прошу уделить исправности минометов и пулеметов. Слушаю.
С матчастью все оказалось даже лучше, чем ожидал Сергей, по извечной армейской привычке всегда предполагающий худшее (чтобы потом не пришлось разочаровываться): мин израсходовали примерно треть, стрелковых боеприпасов осталось значительно больше. Несмотря на то что пулеметчики не жалели патронов, отстрелять успели только по две полные ленты. Минометыза исключением оставленного в заслонеуцелели все восемь, «максимов» потеряли три штуки. Но, учитывая три принесенных пограничниками «ДП-27», потерю, можно так сказать, восполнили. Ручной пулеметконечно, не полноценный станкач, пусть и морально устаревший к этому времени, но тоже неплохо, особенно в условиях маневренной атаки или засады. Тем более что патронов пока достаточно, каждый второй красноармеец по невскрытой цинке на плече тащит. Остальные перли ящики с минами. А вот с гранатами оказалось хуже всего: если раскинуть на всех имеющийся запас, получалось по одной-две штуки на бойца. Впрочем, пока имеются исправные минометы с боекомплектом, это непринципиально.
Распорядившись накормить бойцов сухпаем и заняться обслуживанием оружия, Сергей отпустил лейтенантов и несколько минут изучал карту, после чего подозвал пограничника с Зыкиным.
Ну, что думаете, товарищи? Кобрин ткнул в карту карандашом. Мы сейчас примерно вот здесь. Где немцы, мы точно не знаем, где нашитоже, связи нет ни с полком, ни с дивизией. Как я уже говорил младшему лейтенанту, он коротко кивнул Зыкину, ждать подхода войск второго эшелона не просто глупо, но даже преступно. Погубим бойцов, задержав продвижение противника максимум на несколько часов. Потому исходить следует из того, что помощи в ближайшие дни не будет. Какие у кого мысли? Авдеев, давай ты первым. Расскажи, как повоевали?
Помолчав, пограничник осторожно, чтобы не вызвать нового приступа головокружения, мотнул головой:
Ну, как повоевали? После вашего предупреждения мы успели вывести из расположения почти всех и занять опорные точки укрепрайона. Когда немцы пересекли границу, встретили их во всеоружии, но они быстро поняли, что обстреливают пустые казармы, и перенесли артогонь на нас. У них, сволочей, похоже, все цели были заранее распределены, огневые карты по квадратам составлены, даже пристреливаться не пришлось, с первого залпа накрыли. А может, корректировщики поработали, откуда мне знать? С полчаса крепко долбили, почти четверть бойцов там полегли, два ДОТа гаубицами расколотили. Держались сколько могли, затем отступили в указанном направлении, как было оговорено. Прошли болотами, немец не преследовал. Ждали ракеты, как дождались, так и атаковали. Все, собственно. А касательно вашего вопроса? Не знаю, товарищ капитан, я ж просто пограничник, какие у меня могут быть мысли?
Ясно, кивнул Кобрин. Витя, а ты чего умного скажешь?
Тяжело вздохнув, Зыкин пожал плечами:
Командир, ну что я могу посоветовать? Понятно, что не драпать нужно, а сражаться, отпор сукам давать. А вот как? Тут тебе виднее. Если б хоть связь имелась, а так
Вот именно, что связь задумчиво хмыкнул тот. Причем сразу с Генштабом. Ладно, еще 40 минут отдыха, ступайте оба. Витя, пройдись по ротам, погляди-послушай, что бойцы говорят, какие настроенияи все такое-прочее, не мне тебя учить. С ротными в неформальной обстановке переговори, на взводных одним глазком глянь. Комиссара у нас на данный момент не имеется, вот и займись. А ты, Андрей, обратился он к пограничнику, прямо сейчас ступай к доктору, пусть осмотрит. Не спорь, заметив на лице Авдеева гримасу несогласия, Сергей чуть повысил голос: Это приказ! Который, ежели помнишь, не обсуждается. Под твоим командованием семь десятков рыл, свалишьсякто командовать станет? Снова я? Обойдешься, мне своих забот хватает. Все, выполнять.
Проводив взглядом подчиненных, Кобрин негромко выругался себе под нос. А ведь и на самом деле, что дальше? До сего момента все было более-менее понятно: вывести людей из-под первого удара, занять подходящую позицию, притормозить немцев и организованно отойти. Все четыре пункта на данный момент выполнены. Причем выполнены достаточно успешно: задержать на несколько часов одну из передовых механизированных групп вермахта, потеряв не больше полусотни бойцов и уничтожив в два с лишним раза больше солдат противникавесьма неплохо для первого дня войны! Но вот дальше-то что? Самое печальное, на то, чтобы подумать об этом, у него банально не было времениот слова «совсем». Уж больно быстро развивались события сегодняшнего утра.
На данный момент понятно однопока эти самые события идут именно так, как и было в реальной истории: подразделения 27-й стрелковой дивизии снова сражаются разрозненно и не имея связи между собой. За исключением его батальона, разумеется. К чему это приведетизвестно: через три дня дивизия перестанет существовать как боевая единица, почти в полном составе сложив головы к 25 июня. Идти по проторенному пути? Ага, прямо сейчас! Не для того его в далекое прошлое закинули, чтобы чужие ошибки повторять. А вот учиться на нихдругое дело. Еще бы разобраться, какой путь его, а какойнет Поскольку пока понятно только одно: нужно идти на соединение с любым крупным и сохранившим достаточную боеспособность соединением Красной Армии, способным встать в глухую оборону и продержаться хотя бы несколько дней, изматывая наступающих гитлеровцев. А в последний момент грамотновот как сегодняшним утромотступить, не позволяя фрицам замкнуть кольцо окружения и запирая несколько тысяч бойцов в очередном котле, выход откуда или в плен, или в безымянную могилу. Первое, впрочем, отнюдь не исключало второго. О том, как обращались с советскими бойцами в фильтрационных лагерях лета 41-го и скольким оттуда удавалось выбраться живыми, Сергей помнил: за время обучения капитан изучил не один десяток воспоминаний прошедших этот ад очевидцев
И какой отсюда вывод, товарищ пока еще неполный полковник Генерального штаба? Правильно, вот какой: в сложившейся ситуации двигаться нужно вот сюда. Уж больно место подходящее, да и не особенно далеко, если идти, не снижая темпа, до наступления темноты доберутся. Бойцы пока не измотаны ни боями, ни долгими переходами; вкус победы опять же не далее как сегодняшним утром ощутилидолжны выдержать марш-бросок, должны. Дойдут, никуда не денутся. Если, конечно, на немцев не напорются. Так что разведкой нужно озаботиться всерьез. Правда, отдельного разведвзвода в штате батальона нет, но уж отделение грамотных бойцов из трех рот плюс пограничники точно набрать можно. Вот, кстати, и еще одна работенка для особиста, пусть займется.
Разрешите, товарищ капитан?
Погрузившийся в размышления Кобрин едва не вздрогнул. Рядом с ним с виноватым видом застыл немолодой сержант-пехотинец. В одной руке он держал накрытую толстым ломтем сероватого хлеба банку тушенки, в другойсинюю эмалированную кружку.
Сержант Карпенко, хозвзвод я тут это, покушать вам принес, товарищ младший лейтенант распорядились