* * *
Пётр I, Великий, друг и повелитель с юности, умер 28 января 1725 года, спустя год после начала Мадагаскарской экспедиции. Наследовал ему коронованный под именем Петра II десятилетний внук, тоже Пётр Алексеевич. Правил, разумеется, не малолетний преемник. Власть перешла в руки Верховного тайного совета, из петровских сановников, во главе с давним недругом СветлейшегоГавриилом Головкиным.
Вернувшегося в Россию Меншикова при новом дворе приняли холодно. Россия готовила наступление на Крым, армия штурмовала Очаков, и верховников далёкий Мадагаскар интересовал мало. А вот врагов Светлейшего князя среди нынешних придворных хватало. И давнишние обиды ему никто не забыл. Нет, остров, заморскую губернию и град Петрополь Пётр II под свой скипетр, несомненно, принял. Но чинов и званий князю не вернули. Да и не нужны ему были теперь эти звания, захандрил Александр Данилович. Это ведь когда в столице, при дворе, каждый день встречаясь с царём, он относился к Петру Великому хоть и с почтением, но и как к суровому повелителю. А в странствиях образ сюзерена и друга, наложившись на тоску по родине, приобрёл черты величественные и породил чувство преклонения. Которое теперь становилось ненужным. Пусто стало на душе у князя, уныло. Вдруг, неожиданно для самого себя, всё чаще стала приходить мысль: «скучно жить».
Продолжалось сие состояние, впрочем, не долго, спасибо Головкину, супротивнику заклятому. Канцлер затеял ворошить прошлые разбирательства, намереваясь бесповоротно покончить с былым соперником. Но прогадал. Меншиков, кроме недругов сохранивший и приятелей, узнал об интриге Головкина немедленно. И это его встряхнуло. Внука «своего» царя он не знал и служить при его дворе, тем более при наличии Верховного совета, он не намеревался. Вдова императора, Екатерина Алексеевна, входила в число верховников, но ни настоящей властью, ни амбициями не обладала. Светлейшего сие не устраивало. Он придумал себе новую цельисполнить до конца замысел Петра I и, укрепив Мадагаскар, проложить России морской путь в Индию. Кроме всего прочего, в южных морях он теперь чувствовал себя лучше, чем в сановном Петербурге.
«Однако для исполнения сего намерения потребно сначала от происков избавиться, а после и внимание да подмогу Мадагаскару заморскому обеспечить, вновь подумал князь, просматривая наброски карт. Ох, Гаврила-Гаврила, и надо бы тебе сала за шкурку залить, надо бы ан не судьба в этот раз».
Меншиков в сановных кознях чувствовал себя как рыба в воде. То обстоятельство, что интриговать при новом дворе ему просто не хотелось, совсем не помешало князю сразу по прибытии в столицу разобраться в сложившихся партиях и интересах. Светлейший являлся, пожалуй, единственным человеком, который мог в этой обстановке сохранить для России Мадагаскар. Других людей, имеющих такой опыт и мастерство придворных интриг, при этом видящих в далёком острове пользу, просто не существовало.
Три дня назад князь впервые открыто вмешался в петербургскую политику. Два дня назад по столице поползли слухи о складывающейся «партии Меншикова», делающей ставку на один из кланов в Верховном совете, Долгоруких. Вчера он договорилсяуже не с позиции полузабытого-полуопального выскочки из времён прежнего царствования, но как полноправный участник событийо встрече с двумя верховниками. Этой встречи он и ждал, коротая минуты за воспоминаниями.
Граф Пётр Андреевич Толстой, глава Тайной канцелярии, один из самых близких и доверенных лиц Петра I, добрый приятель Меншикова, а ныне один из семи членов Верховного тайного совета, и злейший враг Александра Даниловича, канцлер Головкин. Именно с ними князь и встретился двумя часами позже, подъехав в раззолочённой, прождавшей хозяина три долгих года карете, к дворцу Толстого.
Разговор начинался нелегко. И Толстой, и Головкин были выдающимися дипломатами и политиками своего времени, и плести словесные кружева умели преотличнейше. Первым надоело канцлеру.
Данилыч, буркнул он, хрустя мочёным яблоком, давай прямо толковать. Мы тут все политесу обучены, чего кота за яйца тянуть?
Можно, пожал плечами Светлейший, допил перцовую и начал: Сейчас в силе Долгорукие. Ты, Гаврила, и ты, Пётр, тожек царю редко попадаете, а Катерина по вдовству своему вообще от дел отрешена.
Тебе что за горе?
Гаврила, Меншиков сделал вид раздражённый и рассерженный, ты мне крови сколько попил, а? Ох, через край! Хочешь, нынче я тебе попью? Долгорукие мне не враги, я с ними распрей не заводил. А сейчас и подавно не стану
Александр Данилович! прервал его Толстой. Не будем старое вспоминать, мы ведь сговариваться собрались, а не прошлые обиды тешить!
И Светлейший разыграл единственное, что у него оставалось, имя. Имя былого ближайшего фаворита Петра Великого, наделённого когда-то почти державной властью, всё ещё внушало если не уважение, то опаску. Внушало всем. Взбудоражив за пару дней столичные верхи, старый волк показал зубы. А потом немедленно обменял волнение властей на преимущества для себя лично. Он предложил вождям «партии Екатерины» своё самоустранение из российской политики и вообще из России. Навсегда. Подкрепив это предложение хорошим презентом в золоте и камнях Толстому и Головкину. Но не только подношением.
А ведь ерунду взамен прошу, выбирая из миски солёный огурец, пояснил князь. Чин генерал-губернатора Мадагаскара да дозволение русскую Ост-Индскую кумпанию основать. На паях. И пайщики, тут он, прервавшись, пристально посмотрел на собеседников, пайщики неплохие барыши получат.
Александр Данилович знал, что делал. Остров Мадагаскар России был не нужен. Не имелось никаких государственных оснований для удержания острова. Планы предыдущего царствования отошли в прошлое вместе с покойным государём, и заморская губерния стала никчемной игрушкой. Для всех, кроме него. Но если дальняя колония не нужна стране, это вовсе не значит, что она не может понадобиться некоторым высшим чинам этой страны, верно? Тем нескольким, которые станут получать из-за моря доход. Особенно, если этим нескольким как раз безотложно требуются деньги для борьбы за власть внутри правящей группировки.
Головкин и Толстой с таковыми суждениями согласились. Они не боялись интриг самого Меншикова, пусть даже объединившегося с проигравшим в подковёрной борьбе, обвинённым в заговоре, но всё ещё сильным вице-канцлером Остерманом. Однако возможность того, что отвергнутый ими князь пойдёт с тем же предложением к их недругам, вкупе с получением осязаемых, звонких подтверждений выгодности лично для них Мадагаскара Да и отдавали они должное противнику, оба понималилучше Меншикова с обустройством кумпании в Индии никто не справится.
Светлейший, как за ним часто водилось, поставил на скорость. Понимая, что все его потуги предстать главой «третьей силы» в игре вокруг трона припугнут верховников ненадолго, он начал переговоры об отступлении практически сразу, не дав опомниться и просчитать обстановку. Теперь его конфиденты были уверены, что князь желает получить кроме безумно прибыльного предприятия (а о доходах английской, голландской, датской Ост-Индских компаний они были наслышаны) ещё и положение почти бесконтрольного правителя немаленького, хотя и далёкого края. Это была понятная цена изгнания, которую они готовы были уплатить вернее, вложить в качестве своего пая в торговое товарищество. Всегда приятно получить пусть рисковый, но весомый пай в коммерческом предприятии, в обмен на всего лишь отказ от добивания бывшего, давно по сути побеждённого, соперника.
Светлейший выиграл схватку. Уже через два дня, на заседании Верховного тайного совета, двенадцатилетний император твёрдо заявил по поводу Мадагаскара:
А где российский флаг поднят, там спускать его не должно!
Предыдущий вечер он провёл в обществе Меншикова, чьи рассказы, подтверждаемые диковинами из южных морей, произвели на мальчика оглушающее впечатление.
* * *
Спустя полгода из Ревеля вышла Мадагаскарская флотилия. Кроме приведённых Светлейшим кораблей, в эскадре шли два линейных корабля и два фрегата, оставшихся со времён прошлого царствования, да ещё три «купца», набитых не столько товаром, сколько людьми. Верховники, согласившись на посулы князя, воспользовались его отплытием в полной мере. Кроме самого Александра Даниловича с семейством, на остров отправились опальные Остерман, Абрам Петрович Ганнибал и несколько гвардейских офицеров рангом поменьше, показавшиеся власть предержащим в России лишними. Кроме них за море плыли и охотные люди разных сословий, рота солдат и набранные на юге казаки.
А с мостика флагмана без сожаления смотрел на удаляющийся берег генерал-губернатор острова Мадагаскар, генерал-адмирал (ордена князю вернули, а чин решили пожаловать сугубо морской, без восстановления армейского) Светлейший князь Александр Данилович Меншиков. Человек, в одиночку завоевавший, а после и сохранивший Мадагаскар для России.
Вместо эпилога
18 января 1745. Западный берег острова Мадагаскар, устье реки Велибука
Куренной с неохотой отнял подзорную трубу от глаза. Труба в золотой инкрустации, с пластинками слоновой кости нравилась ему давно, и отдавать её хозяину, лежавшему справа Ахметке, не хотелось. Однако пришлось. С неудовольствием поглядев, как прибившийся год назад к куреню басурман аккуратно прячет инструмент в футляр, атаман вздохнул и вопросительно посмотрел налево. Удобно залёгший под кустом третий казак, бывший боцман с брига английской Ост-Индской компании, сбежавший на Мадагаскар после ссоры с капитаном и последовавшей порки, в ответ на взгляд флегматично заметил:
Два фрегата. Королевский флот, по тридцать восемь пушек. Похоже, те, что датчан позавчера на берегу пожгли.
Про датчан в станице знали с вечера, когда прискакал взмыленный Юргенссон, тамошний голова, рассказавший, что подошедшие с моря два британца расстреляли деревню из орудий.
Давно Кнуту говорено: нечего на самой кромке село ставить, буркнул Игнат. Кто ж так делаетподходи с моря, бери что хочешь.
Бывшим морякам датской компании, потерявшим корабль в шторм, спасённым русским фрегатом и не пожелавшим возвращаться на родину, куренной такое опасение и вправду высказывал. Ан вот, не убедил.
Они рыба любят, рыба ловят, а носить рыба далеко не хотел, весело ухмыльнулся Ахмет. А кораблик, слушай, хороши, да-а?
Гут корабел, согласился бывший боцман. Надо гонцов в волость слать, атаман. Одни не сдюжим.
Какой волость? взвился араб. Бачка атаман, волость пошливойска прислали, наша без дела совсем останется! Сам большой фрегат возьмизолото купаться будем!
Как обычно, от волнения бывший аденский пират начинал коверкать русский язык всё сильнее. Атаман же размышлял. Месяц назад он выдал замуж старшую дочь, дав немалое, годами набегов скопленное, приданое. Выдал удачно, зять, городской врач-голландец, был человеком рассудительным, небедным и при казачьей непредсказуемой жизни чрезвычайно полезным. Однако у Игната Чернозуба имелась и вторая дочьпогодок. Как раз на выданье. Так что поправить денежное положение не мешало. С другой стороны, рисковать, бросаясь на великолепно выглядевшие фрегаты, представлялось опасным. Ахметке что? Убьют и убьют, никто и не вспомнит. А тут семья
Он перекатился к краю холма, за которым казаки устроили себе ухоронку, взглянул на море и поинтересовался у Стэмпа, давно прозванного Стопковым:
Слышь, Джо, а людишков-то на кораблях по скольку наберётся?
Сотни по три, прикинул тот. Считай, из Англии идут, полный экипаж.
Шесть сотен, разочарованно протянул куренной. А в курене мужиков всего семь десятков
Так можно мальгашей позвать, мгновенно придумал Ахмет. Сакалавы ж вчера только на торг приходили? Они и стрелки отменные, и подраться любят. И из добычи ружьями возьмут, на золото не польстятся. Человек три по ста их будет.
Откуда там золото, отмахнулся Чернозуб. Из дома идут. Вот сами кораблида-а А что если
План, придуманный куренным, был рассчитан на жадность британцев и их неискушённость в местных обычаях. Как и ожидалось, переночевав на корабле, утром флотские спустили четыре шлюпки, на которых послали дозорных обследовать берег. Там их ждали: на высадившихся моряков налетели два десятка конных, среди которых выделялся разодетый «по-восточному» и обвешанный золотыми побрякушками Ахметка. Золотые украшения собирали по всему куреню, надо было произвести впечатление.
Англичане, как и ожидалось, растерялись ненадолго и, быстро перестроившись, начали отстреливаться, однако налётчики тут же скрылись. При этом с разукрашенного «предводителя» слетела притороченная к седлу сумка, похоже, сбитая пулей. Сумку с содержимым представили командующему эскадрой, который, обнаружив внутри кроме десятка золотых монет карту, пришёл в восторг
* * *
не поверит, твёрдо заявил Игнат. Ну вот скажи, ты б сам поверил?
А и поверил бы, шёпотом огрызнулся Ахмет. Что такой? Карта датский язык писано, недалеко от берега город рисован. Написанос храмом и дворцом раджи! Чего не то? Датский не английский, ан буквы одни. Разберут, коли захотят.
Захотетьзахотят, согласился атаман. Но послать отряд далеко от кораблей? И потом, ну откуда тут, на Мадагаскаре, раджа?
А если про раджа не писалне клюнут. Раджазолото. Нет раджазолото, может, тоже нет. А такточно есть
Препирались они, лёжа в засаде уже давно и скорее от скуки. Но увлеклись, и потому отваливающие от фрегатов шлюпки с десантом первым увидел Стопков. Атаман не ошибся, командир британцев не стал упускать возможность немного подзаработать. Ведь Мадагаскар, известно, остров пиратский, и местный раджаявная и законная добыча честного английского офицера, правильно? Правильно. Но не в этот раз.
Колонну моряков в триста человек перехватили в самом удобном, отмеченном на подброшенной карте как окрестности города, месте. Узкая пустошь перед каменистыми пригорками, поросшими местным, жёстким кустарником, что может быть лучше? Растянувшегося неприятеля оглушили внезапным залпом с трёх сторон, выбившим половину отряда, после чего пошли на сшибку. Английские моряки, будь они на привычной орудийной палубе или хотя бы в строю, представлялись бы противником нешуточным. Но вот такпосле шестичасового марша по жаре, после косящего ряды мушкетного залпа почти в упор, да против семи десятков провоевавших «за царя и Мадагаскарскую кумпанию» с малыми перерывами никак не меньше чем лет по пять казаков, и почти двух сотен воинственных туземцев? Нет, так подданные Георга II сражаться не могли. Во всяком случае, долго.
Под утро часовые на королевских фрегатах из ополовиненного экипажа могли бы расслышать тихий плеск воды под палубами, но волнение, хоть и небольшое, на море наличествовало, и звуки плескавшей в борт ряби сделались за время вахты привычными. Никто не помешал подплывшим казакам подняться на палубу, прирезать бодрствующих, а затем и дать сигнал ждущим в отдалении главным силам. По сотне человек на каждый корабль против спящей команды, итог очевиден
* * *
О том, что посланные в Индийский океан два фрегата теперь входят в состав русского Индийского флота и называются «Пётр I» и «Пётр II», британское адмиралтейство узнало лишь полгода спустя, после того, как упомянутые фрегаты были отмечены среди обстреливающих Калькутту Но это уже совсем другая история.
Артём ГуларянОдин день из жизни Артёма Борисовича
Может стать, что смерть
Ты найдёшь за океаном,
Но всё же ты от смерти не беги.
Осторожней, друг,
Даль подёрнулась туманом,
Сними с плеча свой верный карабин.
Ночью труден путь,
На востоке воздух серый,
Но вскоре солнце встанет из-за скал.
Осторожней, друг,
Тяжелы и метки стрелы
У жителей страны Мадагаскар.
День отдыха, который я сам себе наметил, накрылся медным тазом.
Это в детстве медный таз напоминал мне о нашей усадьбе в селе Ананьевка под Орлом. Как сейчас вижу: вот крестьяне, ломающие шапку при виде приехавшего из города маленького барича Вот бабушка и две её кухарки, Ася и Марфа, варившие в большом медном тазу варенье из китайских яблочек Тех, которые отправляют в рот целиком. Но в кадетском отрочестве медный таз изменил своё значениеэто то, чем накрываются дела у безалаберного кадета.
А планы на отдых и полное безделье были у меня наполеоновские. После почти полутора месяцев мадагаскарских джунглеймесяц безмятежной жизни на самом большом корабле Российской империи. Авианосец «Святогор» поражал воображение и был по-своему красив. Утилитарно красив.