К тому же завел тайную службу, которая следила бы за влиятельными в городе силами, вовремя предупреждала о враждебных шагах или даже намерениях в том, а при нужде могла вмешаться по его указке. В нее вошли самые преданные люди, возглавил же Мечислав, уже не один год верой и правдой служащий ему. Продвинул также тех, кто показал себя лучшим образомот войсковых командиров до чинов в управе, строя тем самым себе опору из нужных для дела служивых людей, которые потянут на себе его далеко идущие планы. После важных кадровых перестановок принялся за те проекты, что должны были дать Новгороду большее величие и богатство если не сейчас, то в недалеком будущем, а также принести мир и достаток в пострадавшие от войны земли. И здесь немалым подспорьем стало добытое на прииске золотос наступлением зимы привезли еще три пуда, следующая партия ожидалась веснойпосле возобновления добычи.
Закупили за счет казны хлеб, скот, инвентарь для хозяйстваот топора до сохи с железным лемехом, и выдали каждой семье, пострадавшей от ворогов. Помогли и деньгами, но в долг, на обзаведение теплой одеждой, посудой и другой домашней утварью. Людям мастеровым дали ссуды на их ремесло, так что они сами могли прокормить свои семьи. С этой помощью народ в разоренных землях пережил трудную порухотя и бедно, но не умирая от голода и холода. В самом Новгороде жизнь налаживалась гораздо скореесо снятием вражеского заслона на Ловати и Двине пришли караваны судов с хлебом из Поволжья и Приднепровья, а за ними и с другими товарами, так что о недавних лишениях люди скоро забыли, как и угрозе от поморских племен. Прежние тревоги и уныние сменились весельем и радостью первых побед, а затем все пошло обычным чередом, с будничными хлопотами и заботами.
Тем временем Варяжко готовил новую экспансиютеперь на север. Только не к Балтикеминувшая война с Поморьем послужила хорошим уроком не лезть туда прежде срока, а к Белому морю, где в будущем поставят Архангельскглавный торговый центр на севере Руси. Отсюда открывался морской путь из северной Европы в новые землиот Поволжья до Урала, которые Варяжко, ничтоже сумнящеся, намеревался также присоединить к Новгороду в самом скором времени. Кроме природных богатств, сулящих немалые выгоды, этот малонаселенный край привлекал и кажущейся доступностьюне видел серьезных помех в продвижении Новгорода в этом направлении, в отличие от той же Балтики. Но все же перестраховалсяотправил в разведку несколько групп из особого отряда, который он сам сформировал и держал при себе для подобных целей.
Этой зимой породнился со старейшиной словен Доброславомвзял в жены его внучку Преславу. Обратил внимание на девушку по наущению Велимудра, тот без обиняков высказал:
Ты хотя и крепко стоишь на ногах, но все же не лишним будет, если за тебя заручится сильный род. Присмотрись к младшей внучке Доброславадевка кровь с молоком, будет справная жена. А род ее почитаемый, идет от самого Гостомыслатого, кто призвал Рюрика, породниться с ним немалая честь!
Увидел девицу на празднике колядыта вместе с подружками пришла колядовать в дом почтенного мужа, у которого гостевал Варяжко. Тот и подсказал:
Вот эта девка та самая, о которой я тебе толковал. Хороша? Вот то-то, бери ее в жены, пока не увели! А с Доброславом я сговорюсь, да он и не будет противо тебе между нами была уже речь.
На взгляд Варяжко, ее было чересчурслишком крупная и полная! Ему больше нравились стройные девушки, но при том признавалпо нынешним меркам она в самую пору, всем на загляденье, да и лицом не страшна, хотя до утонченной красоты, как у Румяны, ей ой как далеко. Но даже и была бы безобразна и крива, то ее родство перевешивало подобный изъянради дела и не такое стерпишь! Варяжко про себя уже согласился со старым мужем, желавшим ему добра, о том и сказал:Девка хороша! Беру ее в жены, если сговоримся.
Сговор прошел без сучка и задоринки, правда, Варяжко не увидел на лице отца невесты, Креслава, внешне ничем приметного мужа лет за сорок, особой радости при виде жениханаверное, выбрал уже кого-то другого в мужья младшей дочери, да пришлось уступить воле своего отца. Заломил вено чрезмерноецелых пять гривен, как бы пытаясь отпугнуть не совсем желанного зятя, но тот, не моргнув, затеял с ним торг, как с барышником, сбывающим пусть и ладную, но обычную кобылу, а не златогривую лошадку из небесных чертогов:
Спору нет, Креслав, девка всем хороша. Но ведь не дороже денег, которых она стоит. Да за пять гривен можно и двух заморских княжней купить на торгу, а тут своя, доморощенная, нашим хлебом и молоком вскормленная, а не каким-то нектаром или амброзией. Красная ценадве гривны, и то ради уважения к роду вашему.
Что же ты, Варяжко, обижаешь дочь нашу, начал заводиться невозмутимый до сих пор отец семейства, пусть она не княжеских кровей, но ни в чем отказа не знала, ела и пила что душе угодно. Мы же ее холили и лелеяли, берегли, как зеницу ока. Четыре гривны, и то ради уважения к тебеславному воителю и мужу.
Две с половиной, Креслав, уж иду в убыток ради такой крали. Но больше не проси, не поймут же людис чего, мол, отдал такие деньжищи или с головой не дружишь?
Да какое им делото нас только касается и останется между нами. Ладно, бери за три с половинойколь ты идешь на уступку, пойду и я. Но за меньше не отдам, то уже в обиду будет!
Сговорились за три гривны и пять кун, ударили по рукам, после обсудили свадьбу, наметили ее через седмицу, как раз к празднику водосветабудет молодым утеха и здоровья от воды целебной. Все то время, что шли переговоры, жена хозяинадама мощного сложения, дочь пошла в нее, сидела за столом рядом с мужем и молчала, только изредка поддакивала, когда тот оборачивался к ней. По-видимому, Креслав держал ее в строгости, несмотря на свой небольшой рост и стать вовсе не богатырскую. Как ему это удавалосьВаряжко не выяснял, хотя знал не понаслышке, что в иных семьях жены не считались с мужьями и даже поколачивали их. Сама невеста пристроилась в углу на лавке здесь же, в горницеотец не стал выставлять дочь после знакомства с женихом. Сидела тихо, опустив глаза, лишь пунцовое лицо выдавало ее смущение и стыд. Когда же Варяжко встал из-за стола, собираясь уходить, подняла на него очи свои кариев них увидел не страх или тревогу за новую жизнь, а искорки любопытства и интереса к немупо-видимому, жених пришелся по нраву.
До свадьбы пару раз навестил невесту и то ради приличиясама же Преслава его нисколько не прельщала, несмотря на ее выдающиеся телеса. Пока семья находилась в Казанистаршая жена вновь ходила на сносях, не стал беспокоить ее и детей неблизкой дорогой, тешил плоть с бывшей наложницей, Радмилой. Еще два года назад, когда переезжал в Поволжье, вернул ее прежнему мужутот предложил выкупить жену, прослышав о переезде Варяжко. Отдал больше, чем сам получил, даже согласился на условиеотпускать ее на время, когда он будет в городе. Так и повелось, в свои приезды снимал комнату в гостином дворе, заезжал к купцу и брал Радмилу для плотских утех, а перед отъездом возвращал. Теперь же, когда обосновался в городе на правах хозяина, и вовсе перевез любовницу в новые хоромы, заплатив Мировиду выкуп. А тот не роптал, не в силах отстоять свою ненаглядную, только ждал в надеждеона вернется к нему, когда приестся тирану.
В день свадьбы молодые вознесли дары богамРоду и Роженицам в главном капище Новгорода, получили благословение волхва Божидара. После храма вышли на лед реки и вместе со всем народом праздновали Водосвят, во многом схожим с христианским Крещением, даже в тот же день. После освящения воды раскаленным железом славили песнями Мару-Марицу-Водицу, бросали в прорубь зерно и хлеб. Самые смелые окунались с головой в ледяную купель, большинство же праздновавших людей, Варяжко тоже, обошлись символическим омовениемсмачивали руку в проруби. Дальше вместе с приглашенными гостями отправились в хоромы родителей невесты, теперь уже законной жены, после недолгого обряда благословения и прощания продолжили пир у новобрачного мужа. Народу было многов просторных хоромах едва хватило места всем. Пришли родичи с обеих сторон, важные мужи других родов, прежние и нынешние сослуживцы, соратники.
Степенные мужи и их жены говорили речи, преподносили новобрачным дары, пили и ели вдоволь с богатого стола, в положенный час разошлись, довольные оказанным приемом. Варяжко притомился изрядно, но не от волненияее вовсе не испытывал, а как после тяжкого труда. Преслава же, напротив, радовалась как дитя забавной игре, весь день и вечер с ее лица не сходила счастливая улыбка. А когда гости разошлись и пришло время отправляться в опочивальнюсмотрела на него с наивным восторгом, даже благоговением в ожидании чудесного таинства. Не стал расстраивать новоиспеченную жену в первую же ночь, постарался исполнить ее мечтания в меру своих возможностей. Поднял на руки пятипудовую супругу, поднялся по скрипящей от тяжести лестнице в терем, аккуратно, не махом, опустил нелегкую ношу на просторное ложе. Не стал тушить свечу, при ее свете стал разоблачать пышное тело, жена же послушно, с закрытыми глазами, помогала ему в том.
Без словони не шли из сердца, ласкал мягкую плоть, пытаясь пробудить вожделение не столько в юной супруге, сколько в своем естестве. Касался губами налитой груди, водил руками по гладкой коже меж полных бедер, а тот орган, который прежде не подводил своего хозяина, почти не отзывался, едва обозначив какую-то твердость. Пришлось напрячь воображение и представить упругое тело любовницы, только тогда дело пошло на лад. Проник в тугое лоно, осторожно прорвал девственную преграду, под стоны Преславы довел до финала и почти сразу уснул, обняв прильнувшую жену. На утро еще раз предался любовной утехе, на этот раз гораздо успешнееотдохнувшее за ночь тело справилось теперь без упрека. И супруга вела себя активнеене лежала квашней, а сама прижимала с немалой своей силой, в проснувшейся страсти сдавливала ему грудь до ломоты в ребрах.
В последующие дни, общаясь с Преславой, открыл в ней природную сметливостьнесмотря на юный возраст и немалую еще наивность, высказывала в разговорах довольно разумные суждения как в домашних делах, так и в отношениях между людьми и родами. По-видимому, передалась по крови способность видеть чьи-то помыслы и намерения их каких-то мелочей, на которые другие не обращали внимание. Иной раз прислушивался к мнению юной жены, поступал, как советовала и не раз убеждался в ее правоте. Вот так рождалась между ними привязанность, пусть не по любви, а из уважения, которая сказалась и в интимной близостиее полнота уже не отвращала, как в начале, даже находил в ней свое достоинство, да и с любовным темпераментом у Преславы складывалось вполне прилично. Но при том не прекращал проводить ночи с любовницейРадмила осталась в хоромах после свадьбы Варяжко, на правах ключницы. Жила в своей комнате в клетина первом этаже, вела хозяйство по дому вместе с другой прислугойдворником и кухаркой.
Весной же, когда Варяжко перевез семью из Казани, между женами образовался своеобразный Новгородиз разных племен и сословий, у каждой свой норов и интересы, сводили с кем-то союзы, плели интриги, да и детей тянули на свою сторону. Ближе между собой сошлись Румяна с Преславойобе новгородчанки, со схожим складом ума, присущим многим жителям городалюбознательным и живым, легким на подъем и готовым к переменам, если они сулят какие-либо выгоды. В этом плане Милава им явно уступалапридерживалась устоев, впитанным с молоком матери, с трудом принимала новые веяния вокруг нее. Да и сам беспокойный город как-то пугал еелишний раз не выходила на улицу, сидела дома как клуша в окружении детей, в хлопотах с ними находила душевный покой. С ней сблизилась Радмилатакая же кривичанка из селян, с малых лет воспитанная в послушании и радении за близкими.
Варяжко надеялся, что прежние и новые жены притрутся друг к другу, между ними сохранится лад и мир. Но вышло иначеМилава и Румяна, как-то уживавшиеся между собой, теперь разошлись, повели если не войну, то распри, найдя себе союзниц из новеньких. Затеяли грызню за влияние в доме, внимание мужа и детей, могли сцепиться из-за любой мелочи. Та же Румяна, прежде тихая и незаметная, сейчас, получив поддержку немаленькой Преславы, припомнила старые обиды, стала допекать Милаву, как когда-то та ее. Но стоило той пойти грудью на маленькую Румяну, как перед ней встала Преслава, крупнее едва ли не на голову. До драки не дошлоразуму у жен хватило не доводить склоку до вырывания волос и расцарапывания, но мира от того в доме больше не стало. Хуже всего, что разлад коснулся детейодни встали за маму, другие за тетю Румяну, а те не стеснялись при них ругаться, не выбирая слов. Малыши же повторяли за ними, не понимая смысла, но чувствовали в них недоброе и обижались друг на друга и взрослых.
Варяжко, занятый подготовкой экспедиции к Белому морю, не сразу заметил неладное в своей семье. Но однажды вечером, играясь с детьми, услышал от трехлетнего Тихомира бранное слово, которое тот высказал с обидой старшей сестре:Ты плеха! Отдай моего коняшку!
Отчитал сына:Тихомир, это плохое слово, нельзя такое говорить девочке. Кто так сказал, от кого услышал?
Тот простодушно ответил:Мама. Она ругалась с тетей Румяной и сказала ей, что она плеха. Тетя Румяна рассердилась и говорила мамеона захухря и трясся
В тот же вечер устроил разнос женам:Милава, Румяна, не знаю, какая кошка между вами пробежала, но разве можно при детях ругаться и говорить глупости! Они же повторяют за вами, обзывают друг друга!
Тут и услышал от них взаимные обиды, со слезами и плачем. Позвал для разбирательства Преславу, та тоже наговорила разное, приняв сторону Румяны. Вмешалась Радмила, поднявшаяся в горницу на шум и плач, высказала свое, виня в случившемся младших жен. Разбирался с трудом, слушая одновременно говоривших бабкто же из них прав, а кто виноват, а потом вынес приговор:
Никого сейчас наказывать не буду, но если кто-то из вас вновь затеет свару, особенно при детях, то выгоню из доматому мое слово порука. Всем понятно? На этом все, больше разговора не будет!
С того вечера жены притихли, во всяком случае, при нем и детях отношения не выясняли. А чтобы не маялись без дела, Варяжко дал каждой из них заданиекому-то прясть и шить одежду, другойучить детей грамоте и письму, третьейвести учет расходов по дому, помогать ему разбирать бумаги и в прочей канцелярии. Личным секретарем довелось стать Преславе, самой грамотной и разумнойсхватывала его мысли с полуслова, составляла за него письма и грамоты, вела учет текущих дел, разбиралась с посетителями и просителями. Ходила с мужем на службу в управу, пока не пришла ей пора готовиться к родам, но и тогда, сидя дома, помогала со служебными делами.
В конце весны из Новгорода вышла экспедиция во внушительном составев ней, кроме полка сопровождения, состояла большая группа мастеров и подсобных рабочих, лесных людейохотников и следопытов. Им ставилась задача пробить путь к Белому морю по разведанному еще зимой маршруту, основать на его берегу поселение с верфью, мастерскими, складами, а также освоить окружающие земли. Со временем Варяжко собирался переселить в те края охочий народ, а затем постепенно занять земли южнее вплоть до Поволжья, прирастить их к Новгородской земле. Те группы, что отправил в ту сторону на разведку, подтвердили подобную перспективу как в их немалой выгоде, так и реальности исполнения не столь большими силами. Живущие здесь племена вепсов и коми не представляли серьезной угрозы из-за своей малочисленности, да и не отличались они воинственностью, так что имелась немалая возможность мирно с ними ужиться.
В середине лета пришли тревожные вести с Уралак Чусовой с юга подступили башкиры, отбили у вогулов земли в долине реки и перекрыли путь с прииска. Они и раньше совершали набеги, а потом уходили, сейчас же остались и даже пошли на восточную сторону гор, как будто искали здесь что-то. Судам, вышедшим из прииска с первой в этом году партией золота и еще выкупленными за зиму мехами и шкурами, удалось прорваться через вражеский заслон на Чусовой, люди с них и сообщили в Казань о нападении. Они еще узнали от вогулов из дружественного племени, что целью набега стало именно поселение урусово нем выпытывали башкиры в захваченных селениях, пытаясь узнать точное место. При том не скрывали, что ищут его по указанию своих хозяевбулгар, те велели сжечь поселение, а урусов казнить. По-видимому, узнали от кого-то, что русичи нашли самородное золото, вот и решили помешать им руками подневольного народа.