К месту высадки смогли добежать не все конкистадоры, но даже с учетом потер, на пляже их скопилось более тысячи человек, в надежде поскорее сесть в поджидающие их суда и отплыть с этого ужасного острова. Но их надеждам не суждено было сбыться. Вместо своих кораблей они увидели крейсирующие по проливу корабли ушкуйников, которые проходили мимо пляжа, конвоируя захваченные военные транспорты. И капитаны ушкуйников не упустили своего шанса. В мечущуюся по пляжу толпу идальго полетела картечь, ядра из корабельных орудий галеонов и фрегатов «витязей». Свинцовый ураган положил передовых, самых шустрых испанцев, находящихся на самом береговом урезе. Последующие орудийные залпы «витязей» не добавили оптимизма находящимся на пляже карателям. А когда к пляжу вышли передовые группы стрельцов и малая часть кованой конницы, у испанцев осталось только два выхода, либо погибнут на этом песке, либо сдаться на милость победителей. И большинство гордых кабальеро выбрало второй путь, стали бросать оружия и сдаваться в плен.
* * *
Последней жертвой этого сражения стали пять больших, свежепостроенных, трехмачтовых барок, приспособленных под военные транспорты, идущих из Гаваны на соединения с основными силами армады. Палубы барок были забиты кубинскими ополченцами в полном вооружении, они же теснились и в их трюмах, в последствии, таких бойцов, насчитали более пяти сотен душ. Вот эти то новенькие барки и влетели под вечер в пролив на всех парусах, прямо под стволы «единорогов» курсирующего у северного побережья Эспаньолы дивизиона легких фрегатов. Капитаны барок с их командами и пассажирами, поняв, что «против лома нет приёма», после первого же ядра под нос передовой барки, спустили флаги с парусами и легли в дрейф, поджидая призовые партии, которые не заставили себя ждать, быстренько подойдя на шлюпках к призам и поднявшиеся на их борта. Уже в темноте барки встали на якоря в проливе, не вдалеке от гавани Новгорода-Испанского, где и простояли всю ночь, под конвоем фрегатов захватившего их дивизиона. Чтобы на утро перевезти на шлюпках, малыми партиями десант на берег, где их будут ожидать конвойные и самим, по свету преодолев «слалом» прохода в бухту, войти на рейд города.
Заморская Русь. Порт-Иван. Декабрь по новому стилю 1565 года от РХ
Подготовившиеся к отражению рейда испанской эскадры, Логунов с Ивлевым-младшим, ждали сообщения о её прибытии, которое не заставило себя ждать. С юго-восточного побережье прибыла конная эстафета с известием о появившихся судах противника в количестве двадцати трех вымпелов, из них четыре больших галеонов, три каравеллы, остальные двух и одномачтовые барки. Допустить высадки вражеского десанта в районе города была ни как нельзя. Отлично вымуштрованная испанская пехота, гонявшая на полях сражения и французов, и итальянцев и всяких мавров с магрибцами-берберами, понеся большие потери, но используя численное превосходство, захватить окрестности Порт-Ивана. И хотя сам город им не взять, расположенные невдалеке верфь, стройки заводов, кирпичные заводики, крестьянские хутора и прочие объекты инфраструктуры, будут однозначно разрушены и могут пострадать люди. Как обычно не все покинут свою имущество, пожалеют его бросить или хотя бы оставить на время без присмотра.
Вот и вышла 14 декабря, на встречу неприятелю сводная эскадра кораблей, под общим командованием Логунова, в составе только построенных и проходящих испытания четырех тяжелых фрегатов «Дружинник», «Воин», «Ратник», «Кмет»; четырех галеонов, двух из конвоя земснаряда и пары из Портивановской эскадры с двумя входящими в эту эскадру каравеллами.
Встреча противников произошла рано утром 15 числа, у входа в залив Встречи. Испанцы шли длинной кильватерной колонной мористее, по отношению к двигающимся от входа двумя кильватерными колоннами русских. Левым отрядом фрегатов командовал Логунов, а правым, из галеонов и каравелл, Константин Ивлев. Стоя под ветром, и превосходя суда испанцев по скорости и в равных условиях, фрегаты первыми дошли до авангарда конкистадорской эскадры и атаковали идущие передовыми четыре галеона. Разобрав цели и поравнявшись с ними, с большой, для данного времени дистанции, в три кабельтова, открыли артиллерийский огонь по их пушечным портам, стремясь вывести из строя артиллерию вражеских галеонов, при этом потихоньку сближаясь с противником, пока не подошли на пистолетную дистанцию. К этому времени у всех галеонов противника были подавлены пушки правого борта, по которому и лупили ядра корабельных «единорогов» русских фрегатов. Прорезав по корме испанский строй, фрегаты дали продольные картечные залпы по корме и носу галеонов, очистив чугунной «метлой» палубы вражеских судов от членов команд и разнеся в клочья паруса с остальным такелажем и переломав рангоут, за исключением мачт. После которых, если на верхних палубах передового испанского галеона еще были видны признаки наличия экипажей, то на верхних палубах, его трех мателотов, попавших под сдвоенные продольные картечные залпы, ни каких моряков или солдат не наблюдалось. Если кто и шевелился на палубах, то это пытавшиеся отползти в безопасное место раненные.
Прорезавшие иберийскую баталию, фрегаты сделали разворот и повторили свой маневр, только на сей раз пересекли испанскую «нитку» перед носом практически остановившихся кораблей. Поприветствовав картечью из орудий своих бортов, вдоль палуб галеонов, мимо которых они проходили. После чего, как вежливые люди, аккуратненько приткнулись к борту жертвы и зашли в «гости». Приветствовать дорогих «гостей» на верхних палубах ни кто не стал, по причине отсутствия хозяев. С первыми испанцами абордажники столкнулись, когда сунулись вниз, в опердеки. Надо отдать должное, на всех судах изрядно избитые команды не посрамили честь кабальеро и сами атаковали ушкуйников. Отбив атаки и положив немногочисленных защитников орудийных палуб, морпехи пошли еще ниже, в самый низ кораблей. Но теперь вход в любое корабельное помещение предварял картечный выстрел из пищали или бросок, если помещение было большое, например трюмы, светошумовой гранаты, выпуск которых поставили на поток в Сорске. Правда и самих немного глушило, но не так, как испанцев, оказавшихся на месте взрыва. Через два с половиной часа, после первых выстрелов фрегатов по галеонов, избитые ядрами и картечью, с палубами полными трупов, с ошметками парусов, вся четверка галеонов карательной экспедиции перешла под контроль призовых команд русских.
Пока фрегаты «разгрызали» галеоны испанцев, русские галеоны и каравеллы занялись транспортными барками королевской армады. Противопоставить более крупным пушкам больших кораблей, капитаны каботажников ни чего не могли и приняли единственно правильное решение, бежать и по возможности в рассыпную. И побежали. Кто развернувшись и встав под дующий с суши бриз, распустив все паруса пытался уйти в море, если их догоняли, то судьба экипажа и десанта, в случае перевозки баркой солдат, была печальна. Корабль уральцев догнав беглеца, расстреливал его из орудий. Хватала двух, максимум трех залпов, чтобы барка начинала тонуть вдалеке от берега. Спасением врагов в ходе этого избиения ушкуйникам заниматься было некогда, надо было догнать и уничтожить очередного вражину. Больше повезло тем командам и пассажиров, чьи капитаны направили свои «скорлупки» к берегу. У тех имелись отличные шансы, при повреждении, а иногда еще и до обстрела, выбросить судно на берег и спастись от гибели бегством на сушу. Правда такие беглецы ни один не вернулся самостоятельно домой. Все были, либо пленены патрулями русских и их союзников поуатанов, либо уничтожены при сопротивлении.
Более менее целыми сумели уйти только следующие в арьергарде каравеллы, осуществлявшие охрану транспортов идущих в конце колонны. Кстати спаслись и эти транспорты. Капитаны идущих в «хвосте» судов сумели разглядеть, что происходит в голове их ордера и сделать правильные выводы-нужно бежать, что они и сделали. При том рискнули и встав под ветер, и на всех парусах стали уходить в открытое море.
Разгром армады был полный. Из двадцати трех судов в Векракрус вернулись только девять, в том числе две каравеллы, одна их товарка пропала где-то на просторах океана. Из почти четырех тысяч человек команд судов, солдатов, канониров и ополченцев десанта, в порт выхода прибыло три сотни ополченцев, шесть сотен солдат и порядка семи сотен душ из экипажей судов. Ни один канонир не вернулся, все они пропали со своими пушками в этом бесславном походе. К сожалению для Логунова с Ивлевым, сам адмирал Педро Менендес де Авилес спасся. Буквально за сутки до встречи он пересел на каравеллу «Бискайя», которая благополучно улизнула от кораблей ушкуйников и вернулась в порт Веракрус.
Заморская Русь. Рюрик-на-Тобаго. Декабрь по новому стилю 1565 года от РХ
Руководство тобакского анклава русских в городе Рюрик-на-Тобаго, так же как и их северный сосед на материке, выслали в море разведку и ждали прибытия карательной эскадры. Дозоры не подвели и принесли сведения о приближении испанской эскадры, но почему-то в составе пяти галеонов, трех каравелл и порядка двух десятков барок. Уже после сражения установили причину резкого увеличения карательной армады. Испанский монарх приказал принять участие в разгроме пиратской базы тартарцев на Тобаго, не только вице-королю Новой Испании, но и алькальду Картахены-де-Индиас дону Мартину де лас Аласом, которому на прямую прислал приказ о формировании эскадры, с обязательствам присоединится к прибывающей из Веракруса армаде, усилив её своими вымпелами. Что дон Мартин добросовестно и выполнил, отправив все находящиеся в порту Картахены-де-Индиас королевские галеоны, присовокупив к ним тройку принадлежащих колонии каравелл. В связи с чем, в отличии от Логунова, табагские «витязи» даже не планировали начинать отражения набега, атакой противника на марше, им элементарно не хватало сил, два галеона и пара каравелл, не считая с десяток барок, явно не те силы, с которыми можно атаковать более сильного и многочисленного врага. Зато они имели прекрасный, сильно вооруженный форт, прикрывающий вход в бухту и крепкую стену с орудиями в бастионах, огородивших город по периметру. Брать приступом которую, это заранее смириться с огромными потерями, которые колониальная администрация не может себе позволить, по причине отсутствия такого количества воинов. Да и осадной артиллерии в колониях так же не наблюдалось. Решение напрашивалось одно, сесть в осаду и разбить под стенами Рюрика-на-Тобаго сухопутные силы карательной экспедиции. Тогда и её корабельная составляющая часть уйдет, попробовав прорваться в гавань и получив по зубам.
И началась подготовка к осаде. Запасания продовольствия, воды, обучения небольшого городского ополчения. Выверка артиллерийских таблиц и схем огня. При необходимости пристрелка дымовыми ядрами. Осмотр стен и бастионов на предмет выявления просмотренных дефектов или повреждений. Заодно собрали в город из хуторов крестьян, а из деревушек, островных аборигенов, которые уже привыкли доверять своим белокожим соседям в вопросах обороны этого клочка суши.
20 декабря в порт вошла одна из барок, бывших в разведке, принесшая известия о приближении вражеской эскадры, которая на утро следующего дня и появилась в виду острова. Весь этот день дон Франсиско Эрнандес де Кордва, алькальд Веракруса, не предпринимал ни каких попыток к высадке. Небольшие одномачтовые барки крутились у побережья Тобаго, производя разведку, но ни разу не рискнули выкинут на берег разведгруппу. А за действиями испанцев, с суши, наблюдали небольшие дозоры конных стрельцов. Так что командующему Тобагской эскадрой и коменданту одноименного анклава Петину, оставалось только ждать следующего шага дона Франсиско, который не замедлил его сделать.
На рассвете 22 числа, вражеская армада пришла в движение и снявшись с якорей, перешла на пяток километров вдоль побережье, дальше от Рюрика-на-Тобаго, где снова встала, отдав якоря, на расстоянии полутор-двух кабельтов от черты прибоя, как раз напротив удобного для высадки песчаного пляжа. И уже через двадцать минут, после отдачи якорей, спустили с бортов шлюпки с каноэ, либо подтянули их за бакштов к корме. Еще через полчаса в шлюпках с каноэ расселись пехотинцев и высадка десанта началась.
Однако не всем пехотинцам из первой волны десанта суждено было дойти до берега. По идущим к берегу каноэ и шлюпкам, с небольшого прибрежного холмика, покрытого кустарником и расположенного метрах в пятидесяти от линии прибоя, полетели ядра шести трехфунтовых «единорогов», расположенные за флешами, возведенный ушкуйниками по всему побережью на десантноопасных участках берега. С первого залпа, ядра потопили три полных десантниками шлюпки. Второй залп вышел похуже, перевернулась от скользящего попадания по борту, только одно каноэ. Третий залп разбил еще тройку каноэ со шлюпкой, но уже пошло мелководье и многие попавшие в воду испанцы, хоть и по горло в воде, но смогли встать во всей броне ногами на дно и добрести по нему до берега. Правда бойцы из них в течении минимум часа были ни какие, и водицы горько-соленой наглотались основательно, и вымотались, бредя с вооружением и в полных доспехах по воде. Стоящие в отдалении от берега галеоны окутались дымом, донеслись звуки пушечных выстрелов и прибрежные кусты затрещали от попавших в них ядер, из корабельных пушек испанцев. Но ни одно из них не просвистело даже рядом с позициями русской батареи.
Из достигших берега шлюпок, ткнувшимися носами в песок, на пляж выскакивали испанские солдаты и бросились к обстреливающей их орудийной батарее. Прямо по набегающим испанца, с вершины холмика, ударила картечь и затрещали из кустов выстрелы «сакмарочек», скосившие первые ряды атакующих, что сильно затормозило бегущих солдат. Избежавшие смерти и добежавшие по склон холма на его вершину, воины, ни кого не нашли, кроме плетенных флешей и измятой травы с изломанным кустарником, противник ушел.
Получивший донесения наблюдателей об возможном уходе вражеской эскадры, Петин отправил в её сопровождение по суше шести орудийную батарею трехфунтовых «единорогов» конной артиллерии с прикрытием в полусотню конных стрельцов. Вот этот то отряд, заняв заранее подготовленные позиции и встретил огоньком высаживающегося врага. А после картечного залпа, пока пехотинцы противника находились в некотором ступоре, успели прицепить орудия и зарядные ящики к передкам и прикрываемые конными стрельцами, быстренько покинули засвеченные позиции.
Так как первая волна десанта понесла сильные потери в средствах высадки, то вторая волна состояла не только из шлюпок. Дон де Кордова рискнул пожертвовать малыми барками, которые впоследствии в течении шести дней все благополучно сняли с песчаных мелей, и двинул их к берегу, для высадки прямо с них десанта на пляж. Вскоре барки мягко ткнулись в песок прибрежных отмелей, с их носов стали прыгать на отмель, в воду, солдаты и ополченцы, бредя по грудь или по пояс в воде к берегу, держа над водой, на вытянутых руках оружие с порохом. В оставшиеся на плаву шлюпки, с крупных барок, погрузили канониров с шестью трех фунтовыми пушками. Кроме пушек испанцы загрузили в каноэ бочонки с порохом, ядра, картечь, пули. Выдвинувшие, почти на самое мелководье, галеоны, открыли по зарослям, подступающих к воде, огонь из своих бортовых батарей, прикрывая высадку десанта. К полудню, все силы десанта, в том числе и четыре двенадцати фунтовых пушки, доставленных со стен Картахены-де-Индиас, были на берегу и начали движение к городских укреплениям Рюрика-на-Тобаго. Всего испанские силы, высадившиеся на Тобаго, состояли из полутора тысяч пехотинцев, прибывших из метрополии и прошедших там несколько компаний; трех сотен пеших ополченцев, пара сотен была из Веракруса и одну сотню набрали в Картахене-де-Индиас, при десяти полевых пушках. Весь этот почти двух тысячный отряд, часам к пятнадцати-шестнадцати, добрался до городских стен, около которых и заночевал, предварительно оборудовав и укрепив лагерь, успев при этом построив напротив городских ворот насыпь, для батареи пушек. За которой и установили, уже ночь, при свете факелов, четыре двенадцатифунтовки и пару трехфунтовок. Остальные четыре трехфунтовки, расположили уже днем, за возведенными по утру, четырьмя не большими флешами.
Утром первой «сказала здравствуйте» обитателях города, укрывшаяся за насыпью, сводная батарея. И «поздравляла» горожан в течении четырех часов, вколачивая шары ядер в стены воротной башни и иногда в сами створки ворот, которые к концу четвертого часа все-таки сорвало с одной из верхних петель и они повисли наискось в воротной арке. Вот после разрушения одной из створок ворот и начался штурм.
Пока сухопутная часть карателей шла к городу, обустраивалась около него и ночевала, судовая составляющая экспедиции разделилась. Барки под охраной пары каравелл остались на месте высадки, а галеоны с каравеллой перешли ко входу в бухту Варяжская, на траверсе которой и легли в дрейф, в котором и простояли всю ночь и первую половину следующего дня. И лишь только после прибытия к ним малой барки, с известием о начале штурма города на суше, пошли, по ходу движения выстраиваясь в кильватерную колонну, ко входе в бухту. Вражеская эскадра встала на якоря при входе в пролив, ведущий в гавань города и затеяла артиллерийскую дуэль с фортом, прикрывающим проход в порт. Зря они это начали. Стоящие на бастионах форта крепостные двух пудовые «единороги», подкрепленные своими пудовыми и полупудовыми собратьями, быстренько объяснили, своими сорока килограммовыми чугунными ядрами, ошибку командования вражеской эскадры. Когда эти тяжеленные шары, совместно со своими более легкими «братьями», застучали по бортам галеонов, проламываясь через пушечные порты, в их орудийные палубы, разнося там всё в вдребезги, пока не успокаивались. Разбивая в щепки фальшборта и корабельные надстройки, при попадании в них. Переламывая мачты и ломая в лучину прочий рангоут, разрывая канаты такелажа и проделывая огромные прорехи в поставленных парусах или сбивая и сбрасывая на палубу реи со свернутыми парусами, при этом убивая и калеча матросов, попавших под них. В общем нанося невосполнимый, в походных условиях, ущерб галеонам. Уже через час, передовой галеон и следующий за ним мателот, были полностью лишены хода, артиллерии и выведены из боя. Галеонам досталось так, что остатки команд обоих кораблей спешно покинули их. Остальные три галеона с каравеллой споро покинули место боя, отрубив якорные канаты, благо что они в отличии от передовой пары не вошли в проход к Варяжской бухте, и смогли, на одних блиндах и косой бизани с фоком, отвернуть в противоположную от форта сторону и потихоньку уйти за пределы досягаемость его орудий. Но при этом, еще нахватавшись ядер, по самое не хочу. Да так, что идущей концевой в колонне каравелле, эти ядра стали фатальными. Всего пара сорока килограммовых «гостинцев», попавших при отходе в корму каравеллы, на уровне ватерлинии, проломили обшивку корабля и в образовавшиеся, хотя и не великие, около тридцати сантиметров в диаметре дыры, хлынула вода. Вскоре каравелла стала оседать на корму и в течении двадцати минут, покинутая экипажем, она затонула. Более, до самого конца осады, испанцы не пытались проникнуть в бухту на кораблях.
* * *
На сухопутном фронте дела у испанцев так же шли плохо. Идущая на приступ колонна пикинеров и ополченцев, прикрываемая пулями мушкетов и картечью с ядрами пушек, даже не дошла до стен. Отброшенная потоками свинца и чугуна, смявших передние ряды атакующих. Вторая попытка, так же закончилась на предыдущем рубеже. В этот день штурмов более не предпринималось.
Были отбиты с ощутимыми потерями для штурмующих и другие приступы в последующие дни осады, продлившейся более чем полмесяца. За это время испанцы потеряли при штурмах и от болезней более тысячи человек из состава экспедиции и были вынуждены снять осаду и покинуть остров. Кроме огромных потер и осознания дальнейшей бесперспективности осады города, большое влияние на решение о снятии осады, доном Франсиско Эрнандес де Кордва, капитанами кораблей и иными офицерами экспедиции, произвели вести о разгроме карательной армады у Тортуги, и втором поражении у Порт-Ивана, так же слухи о движении сильной пиратской эскадры к Тобаго, на выручку осажденным. А сталкиваться с крупными галеонами пиратов, какой-то новейшей конструкции, входящих в эскадру идущей на Тобаго, ни кому из капитанов испанской эскадры, да еще в ослабленном составе, не хотелось. И 7 января уже нового 1566 года, сняв с берега, под прикрытием корабельных пушек, остатки десанта, испанская эскадра убралась от острова не солено хлебавши, взяв курс на Картахену-де-Индиас.
Ровно через неделю, в гавань Рюрика-на-Тобаго, действительно вошла эскадра с подкреплением, в составе четырех тяжелых фрегатов, прошлого года постройки и двух галеонов, в прошедшем году сопровождавших земснаряд в Порт-Иван. В двадцатых числах января, все шесть кораблей покинули Тобаго, чтобы к середине февраля бросить якоря на рейде Порт-Росса.
Заморская Русь. Ноябрь-декабрь по новому стилю 1565 года от РХ
Оглушительный разгром двух карательных армад у берегов двух русских анклавов и отражение нападения, с огромными потерями для нападавших, от третьего анклава, вызвало эффект разорвавшейся бомбы, сначала в Мехико, во дворце вице-короля Новой Испании, потом у его коллеги в столице вице-королевства Перу, Лиме, потом в других городах и поселениях Нового Света, подконтрольных испанской короне. А весной 1566 года рвануло и в Мадридском дворце, и в Виндзорском замке. Итогом стало затихание всякого поползновения со стороны колониальных властей в сторону русских анклавов в Америке и разрыв и так то непрочных отношений между Мадридом и Лондоном.
А обосновавшиеся на Тортуге и еще в трех городах Нового Света русские люди, кроме полученного морального удовлетворения, наработки огромного военно-политического капитала, получили и зримые материально-финансовые трофеи. Было захвачено, в разной степени повреждениями семьдесят пять корабля, правда большинство были торговые «круглые» суда купцов или разнообразные барки, но зато с трюмами набитыми воинскими и флотскими припасами разгромленных армад. По самым скромным прикидкам, стоимость припасов оценивалась в полмиллиона песо серебром. Да и сами суда, за вычетом расходов на их ремонт, тоже принесут кругленькую сумму в «кубышку» флота и «витязей». К призовым судам можно еще добавить затонувших на небольшой глубине и легших на дно, на ровном киле или с незначительном уклоном суда, например такие, как огромный стопушечный четырехмачтовый корабль «Соверин оф Сиз» и сорока пушечный галеон «Нуэстра-Сеньора-де-ла-Пура-и-Лампиа-Консепсьон», затонувшие в акватории порта Новгорода-Испанского и лежащие на дне, почти строго горизонтально, на ровном киле. Вот с этой парочки и начнут подъём судов, за которые, после выемки их из царства Нептуна и ремонта, реально получить хорошую сумму в звонкой монете. Тем более, что проход в гавань Новгорода-Испанского, саму бухту и дно пролива, около прохода в бухту, необходимо расчищать от остатков затонувших в сражении судов, мешающих безопасному проходу в порт.
Собранные корабельные и эскадренные кассы составили семьсот шестьдесят три тысячи песо в звонкой золотой и серебряной монете, пошедшей так же, как и предыдущие суммы в «кошелек» «витязей».
Не стоит сбрасывать со счета и выкупы за попавших в плен трех адмиралов, из восьми участвовавших в операциях, из них четверо смогли сбежать от ушкуйников, а один контр-адмирал английской эскадры, сэр Гарольд Джеллико, командовавший отрядом судов, действующих у бухты Трезор, погиб в бою на своём «Тигре». А так же двухстапяти офицеров, правда сумма выкупов со всеми этими командирами ещё не оговаривалась, но тоже будет внушительная. В отличии от ничего не стоящей «черной кости», более шести с половиной тысяч душ плененных матросов, канониров, солдат и ополченцев, за большинство которых ни кто, ни какого выкупа не выплатить. Но ни чего и их, после фильтрации, пристроят к делу.
А так год в Карибах для русских закончился, хоть и с огромными, для «витязей», потерями, только погибло более двух сотен человек, да раненных не менее пяти сотен, все-таки испанская профессиональная пехота, да еще состоящая из ветеранов европейских компаний, серьезный противник, но с неплохой прибылью. Как в финансово-материалом плане, так и в аспекте укрепления своей репутации.
Королевство Польское, Великое княжество Литовская и иная заграница. Январь-декабрь по новому стилю 1565 года от РХ
Уже третий год шла война между Швецией и коалицией из Дании, Любека и Польши. До настоящего времени воевали противники так себе, не шатко, не валко. И если Датское королевство и вольный город Любек вели со Шведским королевством хоть какие-то боевые действия на море и на суше, то королевство Польша, ограничилось только формальным участия в войне. До сих пор не было ни одного сражения между польскими и шведскими войсками.
В ходе войны, сначала шведы в шестьдесят третьем году наваляли данам на море, правда ещё до официального объявления войны. Потом датский король Фредерик II, с двадцатью пятью тысячами наемников из профи захватил город Эльвсборг, отрезав Швеции выход к Северному морю. В ответ, шведский Эрик XIV, попытался отобрать у Фредерика, городок Хальмстад, но был отбит датскими войсками и ушел не солено хлебавши. На чем война на этот год и закончилась.
В следующем шестьдесят четвертом году, боевые действия опять начали шведы, зачем-то захватившие норвежские провинции Емтланд, Херьедален и Трёнделаг с городом Тронхейм. Однако вскоре были выгнаны норвежцами из Трёнделага, с трудом сумев удержать две первые провинции. Кроме того Эрик, четырнадцатый по счету с таким именем на шведском троне, умудрился на время оккупировать датскую провинцию Блекинеге, но датская наемная армия, превосходящая по своим боевым качествам шведское войско, набранное из бондов, то есть обычное ополчение, вскоре выбило крестьян с оружием из провинции, вернув её под руку Фредерика II.
Зато на море шведы поквитались с датчанами за свои неудачи на суше. В мае между островами Готланд и Эланд сошлись в бою флот датчан, под командованием Герлуфа Тролле и шведская армада, во главе с адмиралом Якобом Багге. Сражение закончили в ничью, однако Багге умудрился со своим кораблем угодить в датский плен. В связи с чем, командования над шведскими судами принял Август Клас Кристерссон Горн, который в августе этого же года, одержал убедительную победу над датчанами, у северной оконечности острова Эланд.
Так и шла война, то датчане, лично, или, если на море, то совместно с Любеком, наваляют шведам. То скандинавы надают люлей данам и их союзнику. Хотя в этом году на море удача явно улыбнулась шведам. Флот которых, во главе с адмиралом Горном, оттеснил союзный датско-любекский флот к побережью Германии, где и уничтожил его большую часть. После чего потрепал союзников у берегов Мекленбурга и у острова Борнхольм, обеспечив этими победами временное преимущество Шведского королевства в Балтийском море.
Тем более, переход в шведское подданства в 1561 году горожан города Ревеля и островов Даго, было равнозначно фактическому переходу под шведскую корону и большей части Эстляндии. Собственно война и началась то из-за Ревеля, на который претендовали все воюющие стороны, за некоторым исключение в отношении Любека, который вступил в войну из-за прижатия шведами люблинских купцов, как на своей территории, так и в торговле с Русью. Но и магистрат Люблина так же не отказался бы от владением Ревеля. Вот и настроил Эрика XIV против себя и польского короля Сигизмунда II Августа с польскими сенаторами, и датского монарха Фредерика II с его дворянством, и бургомистров Люблина с городскими ратманами. Благо пока Россия не ввязалась в эту войну, блюдя мир, заключенный в 1557 году, ознаменовавший окончание русско-шведской войны, начавшейся еще при покойном короле шведов Густаве I Ваза, в 1554 году. Но долго этот мир не продержится, либо Москва нарушит его, либо Стокгольм, да последний фактически и нарушил его, объявив, устами своего короля Эрика, о продолжении блокады, не смотря на мир, торговли через ставшую русской Нарву и даже пытавшийся её проводит, до появления на Балтике русской флотилии легких фрегатов. Не смотря, на успешную деблокаду Нарвы, Посольских приказ Русского царства, забросал короля Эриха грамотами-нотами с жалобами на беззаконные действия его людишек и причиненные ими обиды подданным русского государя. На которые шведская сторона практически ни когда не отвечала, но в архиве приказа копились копии этих грамот-нот.
Поляки не ввязывались в эту заварушку не из-за своего миролюбия, их аппетиты распространялись на всю бывшую Ливонию от Риги до Ревеля и далее на Нарву и Дерп. Причина была банальна, не было денег на длительную войну. Тем более, что рексу Польна приходилось оказывать финансовую помощь и своему второму трону, великому княжеству Литовскому, финансы которого в этом году совершенно рухнули. В начале сего года произошел еще один взброс, на этот раз последний, большого количества фальшивых литовских монет, поставивший жирную точку на литовских деньгах. И уже в июле, за предложение рассчитаться за товар и услуги литовскими грошами, начали реально давать в морду, если имели возможность. Так, что хождение грошей великого княжества было полностью запрещено и производилась их замена в обороте княжества монетами Польного государства.
Московское царство. Москва-Уральский уезд. Январь-декабрь по новому стилю 1565 года от РХ
Год начался для попаданцев удачно. В самом начале января государь утвердил своей грамотой полномочия воеводы Беркута, как наместника в вассальном Хорезмском царстве. На собравшемся, в этом же месяце в Москве, соборе владык русской православной церкви, среди прочих вопросов положительно решили два вопроса продавливаемые «витязями». В РПЦ было образовано новое архиепископствоУральское, Ногайское, всея Сибири и Туркестана, на которое встал владыко Герасим, бывший до этого епископом Уральским и Ногайским. Вторым, шло принципиальное решение об образовании в РПЦ патриаршего престола. Для чего в Константинополе, при дворе Константинопольского Вселенского Патриарха, считающегося первым среди православных патриархов, началась работа по инициации образования на Руси патриархата. О чем и исходатайствовали в грамоте на имя патриарха Иосафа II, присовокупив немалое количества серебряных брусков, для продавливании решения всех четырех восточных патриархов об учреждении новой, пятой патриархии. Грамота в сопровождении посольства и даров ушла в июле к адресату. Правда, само ходатайство пришлось переделывать, так как патриарх Иосаф в январе сего года умер, и в феврале его сменил на патриаршем престоле новый патриарх Митрофан IIII.
* * *
Имелся и негативный для государства, но благоприятный для уральских бояр факт. В прошедшем году поздняя весна и холодное дождливое лето, оставило без урожая значительные территорий царства, семена просто сгнили прямо в пашнях. Вот и во второй раз пригодились государевы хлебные амбары, значительную часть которых «витязи» безвозмездно передали царю, да не пустыми, а с запасами зерна хлеба и круп. Вот и еще один «плюсик» заработали перед государем. Тем более, что и пополнять запасы зерна помогали и частенько за счет казны своей братчины.