Но все же, товарищи, подумайте, есть ли смысл мне поверить? Или проще не делать ничего и потерять все, включая имущество, здоровье и даже жизнь?
Взгляды собравшихся скрестились на бессменном, как Кащей, председателе колхоза. Егор Васильевич некоторое время поперхал горлом, и выдавил:
Согласны. Баб, детишекк родне. Правление копеечку выделит. Вот прямо сейчас. Эй, Наталья, составляй ведомость!
Про себя Фролов подумал, что лейтенант разговаривает с людьми так, как человек, специально обученный это делать. Ишь как сказал: 'каждый из нас', 'мера переполнена'! Будто онодин из тех, кто стоит перед ним. Такой же, как те, кто собрались, кровь от крови, плоть от плоти. Будто он живет лишь интересами тех, кто сейчас стоит перед ним. Более того, в данный момент так оно и естьнекоторые вещи не сыграешь.
Так говорили разве что, некоторые комиссары Гражданской. Из тех, вымерших ныне редких волшебников слова. И люди по их слову делали невозможное. Когда говорят так, оратору не отказывают, он не логикой оперирует, чувствами, анализировал когда-то окончивший ВПШ председатель, сохраняя на лице маску сельского до мозга костей жителя, И речи в записи кажутся плоскими, а живьем воспринимаются как чудо. Как откровение, получив которое, нищие, безоружные люди голыми руками рушат престолы и гонят прочь орды до зубов вооруженных врагов.
Другой вопрос, зло прищурился Фролов, резко нарушив своим недовольным ворчанием все очарование момента, что делать оставшимся? Их как думаешь защищать, а лейтенант?
Командование объявляет сборы и переподготовку воинов запаса. По месту жительства и без отрыва от основной работы.
Остается только вписать в приказ фамилии, поставить на довольствие и вручить оружие. Иного способа дать его вам, у меня нет.
После слов 'у меня', Егор Васильевич, привычно изображавший на людях простоту, чуть не поперхнулся снова. Теперь уже по-настоящему, с кашлем и посиневшим лицом. Глотку перехватило нешуточно.
Товарищ Фролов мгновенно понял: перед ним, в образе не по чину берущего на себя голубоглазого паренька, материализовалось вполне приемлемое решение мучающих его в последнее время проблем. И не только его, кстати.
Если воспринимать сказанное не по форме, а по сути, то только что, принародно было объявлено: времена Гуляй-Поля вернулись. А Батькой, только что! этот парень назначил себя. Тут же обещал народу защиту. Не просто обещал. Вот они, грузовики. Оружие и боеприпасы явно там. Теперь лейтенант всей округехозяин. И очень возможно, что потомтоже. Такие, если уж что берут, то потом держат мертвой хваткой. Хрен его кто теперь из предгорий выковыряет, понял Егор Васильевич.
Что ж, парень, посмотрим, как оно будет, подумал председатель, Но вообще-то такого тебе, лейтенант, никогда не простят Потом
Глава 6
Откинувшись в эргономичном кожаном кресле, ведущий аналитик Vinland Research Group Грегори Старк устало закрыл покрасневшие от бесчисленных бумаг и созерцания монитора глаза.
От стимуляторов и кофеина мутило, в затылке тупо пульсировала боль. Тщательно спланированный для партнеров список мероприятий никто всерьез и не планировал выполнять.
Как только 'партнеры' почувствовали вкус крови и бесконтрольного грабежа, у них, по меткому выражению русских, 'слетела крыша'. Приставленные к новоявленным воинам ислама инструкторы докладывали, что подопечные вышли из повиновения и только что не отрывают бывшим благодетелям головы.
В солнечном сплетении ворочался наглый скворчонок с острым клювом. Боль отдавала в локоть и за грудину.
Стоило прикрыть глаза, и мозг услужливо извлекал из тайников хронику стертого гусеницами русских Берлина и старые гравюры 18 века, на которых одетые в лохматые шапки воины брали европейцев на штык.
Раба назовешь рабомон засмеется или заплачет. Свободногобудет сражаться'. Карлейль был прав, меланхолично прикидывал последствия Грегори. Гнуть, но не ломать. Тем более, никто не знает, на что окажутся способны люди предгорий, если им повезет отойти от шока.
За убежавших я спокоен, они вне игры, прикидывал Спарк, за лагеря беженцевтоже, там все под контролем. Но все-таки, почему меня не оставляет чувство, будто что-то не учтено
С отвращением глянув на кофемашину, Грегори вздохнул, и полез в холодильник за минералкой.
Zaigralis, vkonets, или как там это у них говорят, думал он. Совершенно ясно, что фоновый уровень террора многократно превысил допустимые значения. Статистику посчитают только к вечеру, но выводы уже просматриваются. Надо срочно докладывать руководству.
Это что ж теперь будет?! в который раз пошел Спарк по замкнутому, безысходному кругу умозаключений. Мягко надо было, осторожно, выверено. Следовало не громить и уничтожать, а выдавливать с досадными инцидентами. Последовательно, но неотвратимо. Как лягушку в кипятке варят, потихоньку. А эти что творят?!
Уму непостижимо, ополоумевшее ничтожество с вислыми ушами, которому можно играть роль эльфа-прислуги Добби без грима, и лощеное сановное ворье ради прикрытия безудержного воровства, спустили с цепи бородатых младенцев!
Те не нашли ничего умнее, чем объявить подлежащим уничтожению целый народ! К слову сказать, значительно более многочисленный и цивилизованный. Не иначе, как ислам приводит к разжижению мозгов и полной потери чувства самосохранения.
Последствия настолько очевидны, что для их оценки аналитики не требуются. Ну почему никто не желает понять, что пренебрежение устоявшимися законами войны, гибельно именно для слабейшего. В данном случае слабей cattlefuckers из предгорий (наедине с собой Грегори стесняться в выражениях не считал нужным).
Они почему-то никак не хотят поймать, что крысе не стоит дразнить мельника, рвать мешки, гадить в муку и уж тем более, с громким писком лезть на глаза.
Уж больно у мельника широк спектр возможных воздействий. Просто наступить, с хрустом переламывая хребет, прибить палкой, отравить приманку, которую жадная крыса обязательно съест. Мельник может привести терьера, вырастить крысиного волка, поставить капкан.
А что может крыса? С разозленным писком попытаться броситься в лицо? Неприятно, конечно. Но решимость придавить вредителя от таких демаршей только окрепнет. Бить уродов будут везде и всем, что попадет под руки.
И если, не дай Бог, там найдется лидер, которого мы просмотрели, отходную придется заказывать не только этим грязным, свихнувшимся от крови фанатикам. Может не поздоровиться всем, кто вкладывал в эту историю средства
Грегори даже не знал, более того, и предположить не мог, насколько его предчувствия близки к истине. В тот момент, начальство самодовольно отмахнулось от высказываемых аналитиками опасений.
Ну чего вы хотите ребята? изображая голосом похлопывание по плечу, жирным баритоном изрек заказчик из Vanguard. Что негры в Руанде, что русские горные дикари, один черт. Мы уже давно привыкли к тому, что скоты всегда шалеют от безнаказанности. Ничего, попросим Кремль чуть подождать, они сами друг друга частично угомонят. И всех проблем. Так мы делали в Анголе, Заире, Конго, и все было нормально. С чего вы решили, что что-то изменилось?
Это Россия, сэр, пытался объяснить Грегори, но начальство предпочло его не услышать.
Зря, кстати! Негры, с которыми неосторожно сравнили русских, никогда не проходили по Европе, как паровой каток. А вот русские о любимом национальном развлечении могли вспомнить в любой момент. И это, пожалуй, до сих пор им по силам: оставить от последнего приюта политкорректных ростовщиков дымящиеся развалины.
Когда сумерки стали синими, у солдат настало личное время. Под напоенным запахом трав и цветов весенним небом послышался робкий гитарный перебор.
Мы не знали любви, не изведали счастье ремесел, нам досталась на долю нелегкая участь солдат, пел рядовой Шулаев, постаравшийся всеми правдами и неправдами попасть под командование Вояра. Гитарным перебором и интонациями он почти идеально подражал Михаилу Волонтиру из 'Цыгана'.
После всего, что пришлось узнать, увидеть, пережить и передумать за последние сутки его слушателям, все воспринимали песню как написанную про них. Каждый чувствовал, что сегодня, может быть завтра, они вступят в бой. Старая песня, написанная человеком, хорошо понявшим войну, отбирала у солдат страх. Потому Шулаеву внимали, буквально затаив дыхание.
Это наша судьба, это с ней мы ругались и пели. Подымались в атаку и рвали над Бугом мосты, выводил еще по-юношески ломкий голос солдата. Кто помнил фильм, пробовали тихо подпевать:
Нас не нужно жалеть, ведь и мы б никого не жалели. Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.
Если бы кто-то аналитиков Vinland Research умудрился заглянуть в глаза этих парней, он бы содрогнулся. В них, как в открытой книге, читалась готовность драться насмерть, не выпрашивая пощады и не давая ее. Кто враг, и каков он, эти мальчишки уже знали. Как следует поступитьтоже. Поселившаяся в их душах холодная ярость требовала выхода
А пока что вчерашние любители шансона, рока и рэпа, передавая гитару по кругу, пели песни Великой Войны. Перед ними начало приоткрываться действительное значение знакомых с детства, но так до сих пор и не понятых слов.
В палатке, установленной на небольшом, но явно господствующем над местностью пригорке, начальник особого отдела майор Блинов проводил плановую беседу с командиром тревожной группы лейтенантом Вояром.
Нагнуть, слегка запугать, дезориентировать ради страха иудейскогонаборчик сей не меняется веками. В основетребование подконтрольности и управляемости. Иначе, оружия воинам в руки давать нельзя. Особенно, в России.
Законы наши написаны так, что если им следовать буквально, то по глупости, да по неразумию своему, поднимут солдаты на штыки начальство, им оружие доверившее, и при том, правы будут.
Потомукомандиров, которые солдат воспитывают, в первую очередь, дрессируют самих. Буквально с момента поступления, с первого шага под острые взгляды мандатной комиссии. Потом, за время обучения, упражнения на повиновение повторяются неоднократно. Не способных их исполнитьотсеивают. Способных, учат дальше, вгоняя рефлексы безусловного подчинения в подкорку, как Павлов собакам.
В итоге, окончивший училище молодой лейтенант может по специальности своей воинской чего-то не знать. Это неважно, в войсках доучат любого. Но, опора и надежда государства, кадровый офицер, прошедший обучениепочти идеально управляем.
Точнее, так: пока цели, ценности, желания человека в офицерских погонах не вылезают за скотский, высочайше предписанный уровень забот о пенсии, пайке, квартирке, дачке, мебелишке и хрусталевсе в порядке. Реставрация капитализма на Руси, блестяще исполненная меченой тварью, ни на йоту не всколыхнула армейское болото.
Такие фокусы никогда бы не прошли с дедами, но с потерявшими человеческий облик внукамизапросто. Они с легкостью наплевали на Присягу, верность Социалистическому Отечеству и народу, столько лет их кормившему.
Чтобы получилось наверняка, были задействованы пропагандисты, писатели, певцы и поэты. Эти, последниев первую очередь. У исполняемых сначала на кухнях, а потом и на эстраде сопливых причитаний о поручиках Голицыных имелась целевая аудитория: офицерский корпус. Товарищей офицеров поманили перспективой стать господами офицерами. И в итоге, они на присягу, данную Союзу, наплевали. Власовскую форму, триколор и вызывающего брезгливую жалость цыпленка-мутанта на кокарде приняли, как гардеробщикшубу богатого клиента. С подобострастием и надеждой на чаевые.
После свершения метаморфозы, сознательного разрушения культурного ядра среднестатистического служивого, ничего толком переписано не было. На образовавшейся после Реставрации целине, могло произрасти все, что угодно, включая национал-большевиков, русских фашистов, анархо-монархистов, троллей, фурри-либералов, назгулов, дроу и лесных эльфов. Полагая себя единственной, способной писать в душах и сердцах инстанциях, власть благодушно допускала такое положение дел, экономя средства.
Понятное дело, офицеры спецслужб, или того, что у нас считается за спецслужбы, еще более зависимы психологически, сломлены, пассивны, и невероятно, фантастически эгоистичны. Последние тридцать лет существования Союза, наибольший процент предателей давали именно напрочь сгнившие охранительные институции. Количество иуд с чистыми руками, горячим сердцем и вислыми холодными ушами, каждый год измерялось десятками. Для того, чтобы убедиться в том, достаточно почитать регулярно рассекречиваемые документы Госдепа и ЦРУ. Да, кстати, перебежчиков было бы и больше, но у большинства была проблема: они понимали, что лично им на Запад нести просто нечего, надо выслуживаться по месту
Майор Блинов был типичным представителем особистов того времени. В меру жадным, в меру наглым, в меру осмотрительным. И разумеется, он был готов переобуться в полете, но пока еще не определил, в какую сторону и куда следует прыгать.
К Вояру он поехал сугубо по собственной инициативе. Взять под контроль явно перспективного офицерадело всегда хорошее.
Но уже через пару минут разговора, майор осознал, что вляпался в непонятное. На попытку испугать Виктора следствием по поводу превышения им пределов самообороны, нарушениями правил оборота оружия в период отпуска и подстрекательстве к организации незаконных вооруженных формирований, майор услышал лениво-пренебрежительный ответ:
Блинов, с вами я мог бы вообще не разговаривать, поскольку НШ такой команды мне не давал. Цените, здесь пока с вами вежливы. Но вообще-то должен сказать, что Выидиот. Без подстраховки, без утвержденного плана, без оперативного сопровождения всунуть яйца в капкан На такое только дураки и ошалелые чекисты способны.
А ты не слишком о себе возомнил, лейтенант?! надавил Блинов. Нахрен мне для такой мелочи оперативное сопровождение и план писать. Не генерал, чай
Вояр слегка изменился в лице, присвиснул, и не обращая внимания на словоизвержение из уст разъяренного особиста, тихо пробормотал:
Как все запущено, однако Потом неожиданно резко поменяв тон голоса на генеральский рык, громко произнес:
Ну здравствуй, майор!
И протянул для рукопожатия широко раскрытую ладонь. Блинов автоматически попробовал пожать протянутую руку, но ухватил пустоту. Посмотрел в глаза лейтенанта, пытаясь высказать свое возмущение, но мир вдруг взорвался россыпью искр, провернулся и плавно ушел из-под ног.
Примерно такие же шутки очень любил один дяденька по имени Милтон, который даже книгу написал о том, что его голос останется с нами навсегда.
В себя майор пришел минут через сорок, обнаружив, что он уже успел каким-то образом подарить Вояру свой служебный диктофон системы 'Репортер', и теперь, стесняясь жадности и сожалений, дотошно объясняет, как ухаживать за головками и лентопротяжным механизмом. Ноги у Блинова подрагивали чуть выше коленок, были ватными и постоянно подкашивались. Глотка майора пересохла, очень хотелось пить, но в то же время, он чудом удерживался от острого желания оправиться по маленькому прямо в штаны.
Выскочив из палатки, Блинов первым делом обильно полил ближайший куст, с отвращением поняв, что во время беседы, несколько капель мочи все же вылились, и трусы оказались отвратительно, липко влажными.
Проигнорировав удивленные взгляды рядовых, на все еще подкашивающихся ногах пошел к служебной машине отделаобыкновенному УАЗу-буханке, помаленьку осознавая, что только что поставил крест на своей карьере и возможно, жизни. И в то же время, истово веруя, что все сейчас поправит.
В течение последних сорока минут он подробно рассказал лейтенанту о том, ни одного осведомителя в формируемое подразделение всунуть не удалось. Но, просто на всякий случай, назвал все имена. Подробно изложил план оперативных мероприятий по дискредитации нынешнего командования Объекта и взаимодействию с 'повстанцами'.
К примеру завтра, пояснил майор, будет сначала организован обрыв кабеля на ТП-101, а если не выйдет или обрыв быстро устранят, то отключат централизованно, якобы по поводу неплатежей. Атака на склады планировалась под утро следующих суток.
Во время беседы Блинов испытал острый приступ эмпатии, скорее даже любви к собеседнику, так внимательно смотревшему на него своими бездонными, всепонимающими голубыми глазами. От этого взгляда кружилась голова, а тело казалось легким, как воздушный шарик. Они внимательно разобрали все известное майору. Затем Блинов все тезисно записал в прошнурованной рабочей тетради и наговорил на диктофон, трогательно заботясь, чтобы емкости микрокассеты хватило.