Привет тебе, парень, от товарища Матвея.
Вот зараза! Со спины подкрался. Не спеша поворачиваюсь. Вот на кого бы ни подумал. Этот вертлявый тип, постоянно трущийся возле начальства, ничего кроме антипатии во мне не вызывал. Хорошо замаскировался «товарищ». Он мне и сейчас неприятен: рот слюнявый, глазки бегают.
Сегодня после смены приходи Назвал адрес, пароль и смылся, так и не подав руки. Оно и к лучшему.
ОЛЬГА
Я уютно устроилась на диванчике, поджав ноги и укрывшись пледом. Мишка мотался по комнате наподобие броуновской частицыон сам, за каким-то хреном, мне про них однажды рассказывалдержа в правой руке подстаканник. Чай из стакана давно был выпит, и тот позвякивал каждый раз, когда Мишка излишне резко жестикулировал.
По логике вещей, Львов обязательно начнёт контригру, развивал Мишка недавно начатую тему. А и пусть себе, мы ему мешать не будем.
Оратор на секунду прервал речь и покосился на меня, желая проверить, не хочу ли я задать какой-нибудь глупый вопрос, на который он тут же даст очень умный ответ. Нет, не хочу. И он, звякнув с досады стаканом, вынужден был продолжить сам:
В конце концов, в феврале всё станет на свои места. А пока Львов обеспечит нам «крышу», что замечательно само по себе. Я так же надеюсь с его помощью внедриться к эсерам.
Мишка вновь покосился на меня. Какой, право, глупый! Есть ли мне разница, куда он собрался внедряться: к большевикам или к эсерам? Да хоть к кадетам! был бы толк.
И, наконец, с его помощью я хочу попытаться отыскать следы наших друзей!
Душа моя встрепенулась, жадно впитывая последнюю сказанную Мишкой фразу. А этот зараза, уж точно нарочно, спросил меня приторно-сладким голоском:
Ты и теперь ни о чём не хочешь спросить?
Мишенька, солнышко, какого умного вопроса ждёшь ты от боевого робота, волею судьбы втиснутого в женское обличие? Ты продолжай, не останавливайся, а я, если подберу подходящие слова, найду место, куда их вставить.
Кто б сомневался, буркнуло «солнышко» и продолжило дозволенные речи, позвякивая в такт словам стаканом.
Если я верно запомнил, твой Игнат Степанович предположил, что после взрыва на Центральном рынке вместо останков Николая нам подсунули разорванное тело из прошлогооно же наше настоящее. Сейчас идёт война и проще всего взять такое тело с поля боя. По логике вещей, Николая вряд ли стали сильно калечить, скорее всего, ему организовали тяжёлую контузию. Тут тебе и головные боли и частичная потеря памятикороче, полный «букет» для попаданца: будет болтать что лишнееспишут на контузию. С этим ясно. Теперь с именем. Было ведь у того, чьи останки мы похоронили на Заельцовском кладбище, имя? И что-то мне подсказывает, что имя это должно быть схоже с именем, то бишь фамилией Николая. Ершов, Ершов Ежов! Николай Ежов! Будущий нарком внутренних дел. А что, очень может быть. По крайней мере, это стоит проверить. Теперь Глеб. Здесь твой Игнат
Оставь его себе, буркнула я.
Что? Игнат Степанович предположил, что Глеб перенёсся во времени, но не в пространстве, то есть остался на станции Барабинск, или как её в то время называли. Сориентирую Львова и на это.
Ты думаешь, будет результат? спросила я с надеждой.
В наше время был бы точно, пожал плечами Михаил. А так Но шанс есть!
МИХАИЛ
Львов был деловит и сосредоточен. Держался независимо, но и покровительственные тона в речь тоже не допускал. Играем в равноправных партнёров. Ну, что жпринято. Мои просьбы выслушал внимательно, равно как и «пророчества» на ближайшее будущее. На этот раз я «предсказал» отставку Трепова и назначение председателем совета министров Голицына. Думал, что Львов сначала дождётся исполнения предсказанного, а уж потом доложит о результатах. Но нет. Трепов ещё не покинул кресло, а полковник уже тут как тут.
По поводу Ежова и в Каинск (как я и предполагал, никакого Барабинска, а уж тем более Куйбышева, тогда ещё не было) я запросы сделал, ответа пока нет. Что касается эсеров. Прошлым летом Ростовским жандармским управлением была ликвидирована боевая эсеровская группа. Группа была малочисленна (четыре человека) и строго законспирирована. Когда их бралиотстреливались отчаянно, потому все были убиты, кроме одного, нашего агента, который их и выдал. Догадались, о ком идёт речь?
О Войновском?
Верно, о нём. Так вот. Возглавлял группу некто Седой, весьма известный террорист. Доподлинно установлено, что кроме него и Войновского остальные члены группы не были известны эсеровскому руководству. Даже нам так и не удалось индефицировать их личности. Скажу одно: среди них была женщина. Дело этой группы прислали из Ростова вместе с документами Войновского для передачи в центральный архив, но я сумел задержать его у себя. Если вы не ошиблись насчёт революции, то до этого времени его не хватятся. Значит, мы вполне можем употребить дело ликвидированной группы для своей пользы. Будем считать, что помимо Седого и Войновского в группу входили так же Странник и тут Львов вопросительно посмотрел на меня.
Ведьма, подсказал я.
Полковник улыбнулся, но от комментариев воздержался.
Значит, Странник и Ведьма. Они уцелели в перестрелке, в которой погиб Седой. Они знали, кто их предал, выследили Войновского и ликвидировали его. По нашим сведениям, Войновский давно уже на подозрении у руководства эсеров, и с этой стороны накладок быть не должно. Теперь о вашем внедрении. Через несколько дней в Александринском театре дают пьесу Зинаиды Гиппиус «Зелёное кольцо» в постановке Мейерхольда. На спектакле ожидается муж Гиппиус Мережковский, Керенский, ну, и, думаю, кто-то из господ эсеров тоже пожалует. Вы пойдёте на спектакль, прихватив с собой трость Войновского. Дело в том, что в его агентурном деле прописано, что эта трость является неким отличительным знаком этого господина. Заметили, у неё ручка необычной формы? Ваше появление в театре с тростью Войновского вызовет к вам интерес со стороны тех, кто вам нужен
А дальше по обстановке, закончил за него я. Прекрасно! Отличная работа, Пётр Евгеньевич.
Был рад оказаться полезным, произнёс Львов, отвернувшись в сторону, чтобы я не мог видеть выражения его лица.
Мне бы ещё описание личности этого Седого, произнёс я, сделав вид, что не заметил демарша полковника. Как-то не хочется засыпаться на мелочи.
Львов достал из кармана фотокарточку и молча протянул мне. Группа мужчин позировала стоя на фоне незнакомого мне пейзажа. Присмотревшись, я обнаружил на снимке знакомые лица.
В центре Азеф, а рядом Савинков, произнёс я, как бы рассуждая вслух.
Полковник тут же насторожился.
Откуда вам это известно?
Пётр Евгеньевич, у НАС эти лица присутствуют в каждой приличной энциклопедии, снисходительным тоном пояснил я.
Ну, конечно! язвительно произнёс полковник. Я мог бы и догадаться. Эти господа, верно, стали, то есть, я хотел сказать, станут значимыми людьми?
В какой-то мере, кивнул я. Имя Азеф стало синонимом предательства, а Савинков погиб в статусе врага народа.
Даже так? изумился Львов. Что же там у вас такое творилось
Скоро узнаете, усмехнулся я. Впрочем, с вашей помощью, я надеюсь, нам удастся кое-что исправить. Так кто здесь Седой?
Слева от Азефа.
ОЛЬГА
Нормальная женщина не станет долго существовать без зеркала, в котором она может увидеть себя в полный рост. Пришлось немного поработать «пилой», зато результат на всю фигуру. Треснувшее зеркало перекочевало в чулан, а его место заняло очень похожее, правда, не волшебное, зато целое. И вот теперь в нём отражается очень даже симпатичная дама в вечернем платье, срочно сшитом на заказ модным дамским портным, в меру приправленная украшениями (спасибо дедушке Юзеку) и с новой причёской. Мишка положенную долю комплементов уже отпустил и теперь сидит на диване и ноет, что нам пора выходить. А ведь этот тип во фраке и с «бабочкой»никогда его прежде таким не виделаправ. Надо подъехать к театруразумеется, мы возьмём извозчикаминимум за полчаса до начала спектакля, чтобы освоится, на других посмотреть и себя, красивую, показать. Потому не без сожаления отворачиваюсь от зеркала и коротко произношу:
Я готова!
* * *
Возле театра я уже бывала. Не так давно, когда сто лет спустя мы гуляли с Мишкой по Невскому проспекту. Мы тогда свернули к памятнику Екатерине II, а потом дошли до театра. Мишка мне тогда все уши прожужжал и про Росси, и про то, что, хотя официальное название театра «Российский государственный театр драмы имени Пушкина»о, боже, я это запомнила! название «Александринка» приклеилось к нему ещё с тех незапамятных времён, в которых мы теперь и пребываем. А вот внутри здания я оказалась впервые. Это что-то! Наш Новосибирский театр оперы и балета выглядит на фоне этого великолепия бедным родственником. А на меня обращают внимание и это приятно. Билеты Мишка купил в ложу второго яруса. По его словам, отсюда и видно хорошо и к себе особого внимания мы привлекать не будем. Корзину с цветами, которую Мишка приволок с собой, он сдал в гардероб вместе с верхней одеждой и там же разжился театральным биноклем. Теперь высматривает кого-то в зале. Видимо, нашёл, тянет мне бинокль и тихонько говорит, сопровождая слова стрельбой глазами:
Посмотри, в директорской ложе Гиппиус, Мережковский, Керенский, остальных я не знаю.
Про Керенского я помню только то, что он убегал от большевиков в женской одежде. Фамилия Мережковский тоже о чём-то говорит, а вот про Гиппиус я узнала недавно от Мишки. Дни перед спектаклем были перенасыщены новой информацией. Мало того, что мы напару изучали светский этикет, так Мишка ещё раздобыл книжки Мережковского и Гиппиус и заставил меня, их прочитать. Теперь я понимаю, почему мы их не проходили в школетакого издевательства над детьми даже наша педагогическая наука допустить не могла. Хотя тут я немножко кривлю душой. Кое-что вполне даже читаемо. Рассматриваю директорскую ложу в бинокль. Керенский мужчинка вполне даже себе ничего, как и бородач Мережковский. А эта худосочная блондинка, значит, и есть Гиппиус? Мишка говорит, что она тут слывёт за красавицу. Ну, не знаю, к тому же она, кажется, больна. Опускаю бинокль и слушаю бормотание Мишки, который изучает программку: «И почему я был так уверен, что в этой пьесе играет Савина?».
Начался спектакль. И чем дольше я смотрю на сцену, тем больше начинают одолевать меня смутные сомнения: чей-то развратом попахивает! Выходит, мы там ничего нового не придумали?
В антракте Мишка помчался вручать цветы. Поскольку мороженного у него нет, как и детей в директорской ложе, можно смело ему довериться и понаблюдать в бинокль, как он там управится.
МИХАИЛ
Вблизи от входа в директорскую ложу ошиваются два каких-то бугаеподобных типа: толи шпики, толи боевикипо рожам, скорее, последнее. Косятся, но не препятствуют. Оставляю корзину возле двери, заговорщески подмигиваю ближнему бугаю и вваливаюсь в ложу. Начинаю молотить языком прямо с порога, пока недоумение присутствующих не переросло в неприятие.
Господа, прошу прощения за то, что пришёл, не зван, но не смог отказать себе в удовольствии выразить почтение столь приятному обществу. Позвольте представиться: Жехорский Михаил Макарович!
Быстро окидываю взглядом ложу. Две женщины. Вторая, видимо, жена Керенского. Трое мужчин. Керенский и Мережковский на виду, а третий в тени, лица не разглядеть. Если те двое за дверью кого и охраняют, то только его. Похоже, я удачно зашёл. Трость в моих руках он разглядел отлично!
Мережковский, подождав, не добавлю ли я ещё чего, вежливо произносит:
Сударь, от имени присутствующих я благодарю вас за визит и если у вас всё
Ещё одну минуточку, уважаемый Дмитрий Сергеевич, припускаю в голос просительные нотки. Позвольте обратиться к вашей очаровательной супруге?
Недоумевает, сомневается, новот что значит истинный интеллигент! соглашается.
От чего ж? Извольте!
Быстро выволакиваю из-за двери корзину с цветами и преподношу Гиппиус со словами:
Позвольте, несравненная Зинаида Николаевна, преподнести сей скромный дар в знак глубочайшего восхищения вашим литературным талантом!
Будь ты хоть декаденткой, хоть символисткой, а против лести-то как устоять? Вот и «белая дьяволица» слегка порозовела щеками, принимая корзину, и хорошо поставленным голосом произнесла:
Благодарю вас сударь, вы очень любезны!
Произношу с пылом:
Ну что вы, Зинаида Николаевна, это все мы должны благодарить Отца, что живёте вы среди нас и озаряете нам путь вашим богоподобным талантом!
Совсем растрогалась «девушка» и в забытьи произнесла фразу, о которой, верно, тут же и пожалела:
Сударь, нынче вечером мы будем отмечать премьеру в «Привале комедиантов», что на Марсовом поле, приходите и вы.
О таком я не мог и мечтать! Ай, да Жехорский! Чтобы не дать успеть Гиппиус отреагировать на уже потянувшиеся к ней недоумённые взгляды, я скороговоркой выпалил:
Почту за честь! и выкатился вон.
* * *
В ресторан
Арт-кафе, поправил я Ольгу.
Та же хрень, только в полосочку, ты пойдёшь один. Я там, конечно, тоже буду, но пойду одна и раньше.
Когда Ведьма выходит на тропу войны, спорить с ней нечего: небезопасно, да и виднее ей.
Так что в «Привал комедиантов» я спустился, будучи полностью уверен в своей безопасности. Пустить меня пустили, но встретили не очень дружелюбно. Несколько вынужденных рукопожатий, столько же натянутых улыбок, мол, мог бы догадаться и не прийти. Я сделал вид, что ничего этого не замечаю, и мне всё нравится. Тогда на меня просто перестали обращать внимание. Это было мне на руку. Теперь тот, кто захочет ко мне подойти, сможет это сделать безо всяких помех. Ждать пришлось недолго. Когда мне на плечо легла чья-то ладонь, я повернулся нарочито неспешно. Передо мной стоял один из тех бугаёв, что пасли ложу в театре.
С вами хотят поговорить, произнёс он тоном, дающим собеседнику понять, что это не просьба, а приказ.
Я проследовал за провожатым в служебные помещения, где возле одной из дверей уже тёрся второй бугай. Впрочем, в комнату я вошёл один. За столом сидел господин, которого я, определённо, видел в первый раз, но который мне кого-то напоминал. Пока я напрягал память, господин указал мне на стул:
Присаживайтесь.
Я уселся, положил ногу на ногу и принялся демонстративно поигрывать тростью. Незнакомец свёл тонкие бледные губы в насмешливой улыбке, столь же демонстративно выложил на стол извлечённый из кармана браунинг и произнёс:
Как сложится наш разговор, зависит от вашего ответа на мой первый вопрос: откуда у вас эта трость?
Вот так я тебе сразу и ответил!
С кем имею честь? холодно осведомился я.
В глазах моего визави заиграли злые огоньки, но он сдержался и так же холодно ответил:
Константин Чернецкий. А теперь, отвечайте!
А вы, разве, не хотите узнать моё имя? удивился я, полностью проигнорировав его последние слова. Ах, да, ведь оно вам известно. Вы же были в ложе Мережковских, когда я туда заходил с цветами?
Незнакомец дёрнул щекой и потянулся к пистолету. Я тут же обхватил ладонью рукоять трости. Несколько секунд мы буравили друг друга глазами, после чего я сделал вид, что уступаю.
Ну, хорошо, извольте. Эта трость досталась мне в память о неком господине Войновском.
Это всё? спросил мужчина, не дождавшись продолжения.
Разумеется нет, заверил я его, но продолжение вы услышите только после того как скажете, кто вы есть на самом деле, вашей вымышленной фамилии мне уже недостаточно.
Мой собеседник задумался, потом, видимо приняв решение, откинулся на стуле.
Своё настоящее имя я называть не стану, скажу одно: я член ЦК партии эсеров. Теперь ваш черёд.
А вы знаете, я, пожалуй, поверю вам на слово, сказал я. Я, как и Войновский, входил в состав боевой группы Седого.
Лицо моего собеседника стало задумчивым.
Но ведь группа была полностью ликвидирована жандармами, произнёс он, не спуская с меня глаз.
Руки у жандармов коротки! усмехнулся я и тут же моё лицо посуровело. Седой действительно погиб в перестрелке, двум другим, включая меня, удалось вырваться из кольца живыми, правда, не скажу, что невредимыми.
Вы сказали «двум», но ведь группа состояла из четырёх человек?
Четвёртый был провокатором.