Точно? не сдержался, на миг дрогнув голосом, особист.
Сто пудов, заверил, мысленно улыбаясь, Кобрин, в который раз припомнив, как тот ворвался к нему в ночь на двадцать второе июня и пугал трибуналом с прочими ужасами. Мог ли он тогда даже просто предположить, как оно все обернется в будущем?
Добро, тогда поехали. Насчет Ракутина помнишь?
Вить, не делай мне нервы! Мне их уже фрицы попортили! Причем сильно! И не только они, кстати!
Все, все, молчу.
Остановившись в нескольких метрах от негромко урчащего мотором автомобиля, Зыкин бросил ладонь к козырьку форменной фуражки, обратившись к стоящему возле распахнутой передней дверцы капитану НКВД:
Здравия желаю, товарищ капитан. Лейтенант государственной безопасности
Не нужно, отрицательно дернул головой тот. Я отлично знаю, кто вы, видел в управлении. Тем более меня предупреждали. Давайте не станем терять времени. Прошу в машину, товарищи командиры.
Поехали вовсе не на площадь Дзержинского, как отчего-то думал Зыкин, а сразу в Кремль (как и предполагал Сергей). Товарищ Сталин определенно не собирался терять времени поди, знай, вдруг в авто сядет долгожданный «фигурант», а доедет вовсе даже его реципиент? И все, «начинай сначала», как в детской считалочке говорится
После двукратной проверки документов и сдачи личного оружия обоих препроводили к Тем Самым Дверям. С точки зрения Кобрина самым обычным, пусть и дубовым, с массивными бронзовыми ручками, но достаточно непрезентабельным с виду. Уж точно не таким, какие любили устанавливать в своих партийных дворцах его последователи. Впрочем, он и не удивлялся, поскольку отлично знал, ЧТО собой представляет всесильный хозяин этого кабинета.
Проходите, товарищи, вас ожидают, сообщил сопровождавший их энкавэдист в звании целого майора ГБ, коротко кивая в сторону дверей.
Разрешите вопрос, товарищ майор?
Не уполномочен, отрезал тот, мазнув по лицу Зыкина равнодушным взглядом. Там вам ответят на любые вопросы.
И, отточенным движением бросив руку к виску, четко развернулся через плечо, затопав в обратном направлении. Товарищи остались в одиночестве, поскольку никакой дополнительной охраны у дверей кабинета Вождя (собственно говоря, приемной) больше не имелось, длинный и гулкий коридор был совершенно пуст.
Вить, а ты чего спросить-то собирался? негромко спросил Кобрин, легонько сжав предплечье Зыкина.
Да не важно дернулся тот, шумно сглотнув. Волнуюсь просто. А ты разве нет?
Ну, как тебе сказать? задумчиво хмыкнул Кобрин. Наверное, тоже волнуюсь, только по другой причине. Поверит не поверит, и все такое прочее. Ладно, двинули, что ли? А то как-то вовсе уж глупо на месте торчать. Да и с чего тебе так уж переживать? С наркомвнудел ты уже знаком, осталось всего на одну ступеньку подняться.
Вот именно, что подняться тоскливо вздохнул тот. Выше-то уж и некуда
И что с того? Ты боевой командир, товарищ Витя, столько раз смерти в глаза глядел, а сейчас струсил, что ли? Давай уж вперед.
И, коротко стукнув костяшками по лакированной панели, решительно надавил на отполированную тысячами рук изогнутую ручку:
Разрешите?
Прошу вас, проходите, товарищи командиры! Поскребышев лично распахнул перед ними створку ведущих в кабинет Самого дверей. Товарищ Сталин вас ожидает.
Благодарю, Александр Николаевич, коротко кивнул Сергей, первым переступая порог. Зыкин шел следом, сосредоточенно сопя в коротко остриженный затылок командарма.
Неоднократно виденное на фотографиях помещение оказалось погружено в полутьму массивные светомаскирующие шторы, закрывающие высокие окна, были плотно задернуты, свет давала лишь знаменитая настольная лампа. Осматриваться, даже мельком, Кобрин не стал, поскольку отлично знал, что увидит по тем же самым историческим фото знал, разумеется. Дубовые настенные панели, под одной из стен диван в матерчатом чехле, под другой вертикальная и какая-то излишне узкая книжная полка («этажерка» подсказала память) и старинные напольные часы. Сам пол покрывают ковровые дорожки, не столь уж и новые, к слову. Ну и самое главное: массивный стол под зеленым сукном, на поверхности та самая лампа, письменный прибор и небольшая стопочка картонных папок и бумаг.
Ну и сам хозяин кабинета, разумеется.
Который вовсе не восседал за столом, словно в каком-то старом-престаром кинофильме двадцатого века, где Иосиф Виссарионович встречал посетителей, непременно склонившись к бумагам, с карандашом в руке и попыхивая легендарной трубкой, а стоял, заложив руки за спину, чуть в стороне, с искренним любопытством разглядывая вошедших. Взгляд Вождя казался вполне доброжелательным насколько помнил Сергей, Сталин был неплохим психологом, способным выражать свое отношение к людям так, что они ощущали это буквально физически. Судя по первому впечатлению, историки ничуть не врали
Здравия желаю, товарищ Сталин! браво отрапортовался Кобрин. Генерал-майор Ракутин по вашему приказанию прибыл!
Лейтенант государственной безопасности Зыкин по вашему приказанию прибыл! сдавленно пробубнил за его спиной Витька.
Рад вас видеть, товарищи, совершенно серьезно кивнул тот, принимая правила игры. Проходите, присаживайтесь. Как добрались?
Спасибо, товарищ Сталин, добрались хорошо! бросив на оторопевшего особиста быстрый взгляд, четко ответил командарм. Немцы не беспокоили, так что долетели без проблем, спасибо нашим героическим асам. Видать, боятся, подлецы, понимают, что сейчас им не июнь месяц.
Вот и замечательно. Присаживайтесь, товарищи, что же вы застыли на пороге? усмехнулся Иосиф Виссарионович, обходя стол и первым опускаясь в кресло. Сейчас придет товарищ народный комиссар, и мы начнем наш разговор. Ага, вот и товарищ Берия
Нарком внутренних дел появился вовсе не оттуда, откуда ожидалось. из ведущей в комнату отдыха двери. Впрочем, о том, что там расположена именно комната отдыха, из двоих посетителей знал, понятное дело, только Кобрин.
Разрешите, товарищ Сталин? Не дожидаясь кивка, Лаврентий Павлович аккуратно пристроил на краю стола для совещаний поднос с четырьмя стаканами с чаем и небольшой вазочкой с печеньем. Выглядел всесильный нарком ну, эдак, по-домашнему, что ли: форменный френч расстегнут на две верхние пуговицы, рукава подкатаны. Прямо-таки радушный хозяин, встречающий долгожданных гостей. Здравствуйте, товарищ командарм!
Здравия желаю, товарищ нарком! коротко кивнул Сергей, поскольку фуражка осталась на вешалке в приемной.
Товарищ народный комиссар мгновенно вскинулся Виктор, вытягиваясь по стойке «смирно».
Вольно, лейтенант, отмахнулся Берия. Сейчас мы станем чай пить. А чай у товарища Сталина хороший, грузинский. Он его не всем предлагает, так что цените!
Ай, прекрати, Лаврентий Павлович, совсем наших гостей засмущал, отмахнулся Вождь. Да присаживайтесь уже, чего ждете? Чтобы товарищ Сталин еще раз попросил?
Кобрин лишь мысленно хмыкнул, первым опускаясь на ближайший стул. Похоже, партитура встречи была до мельчайших подробностей расписана и оговорена заранее, и все происходящее рассчитывалось исключительно на Витьку: ну, не на него же самого, честное слово? Даже не смешно, Иосиф Виссарионович не настолько примитивен
Зато Зыкина, судя по всему, проняло по полной вон как глаза вылупил и челюсть отвисла, того и гляди об пол стукнет. Не ожидал своего самого главного начальника в таком виде и в такой обстановке увидеть. Ну, так, на то, похоже, и расчет.
Наткнувшись на ироничный взгляд товарища, лейтенант госбезопасности сморгнул и сделал пару нетвердых шагов, осторожно, будто под ним был не стул, а взведенная противопехотная мина, присаживаясь следом.
Берите чай, товарищи, пока не остыл. Плохо, когда остывает, это я еще со времен ссылки помню. Холодный чай совсем не греет, да. Сталин придвинул к себе подстаканник и шумно пригубил. Не стесняйтесь, что же вы робеете? Мне докладывали, что вы оба настоящие боевые командиры, с первых часов войны героически сражаетесь, много немцев набили, а вы робеете. Неужели товарищ Сталин страшнее немцев? Или как там вы их называете, фрицев, да? Может, мне неправильно докладывали?
Вам все верно докладывали, товарищ Сталин, за обоих ответил Сергей, делая глоток. Напиток и на самом деле оказался весьма неплох уж точно, не та бурда, что он пил на фронте. Зыкин тоже автоматически отхлебнул из своего стакана, едва заметно дернув щекой: чай оказался достаточно горячим.
Видимо, сочтя, что на этом прелюдия завершилась, Вождь взглянул на Кобрина:
Сергей Викторович вы ведь не против, если я стану обращаться к вам именно так? Ведь это ваше настоящее имя?
Разумеется, не против, Иосиф Виссарионович! Полагаю, вы более чем хорошо знаете, кто я на самом деле. В противном случае меня бы здесь просто не было.
Вот и замечательно, абсолютно серьезно кивнул Сталин. Знаете, товарищ Кобрин, я долго думал, с чего начать наш разговор. А потом решил наверное, вот с этого
Хозяин кабинета, не глядя, взял верхнюю из лежащих на краю стола папок, протянув ее собеседнику.
Прошу вас просмотреть эту информацию, тут не особенно много. Меня интересует, действительно ли все соответствует, гм, вашей истории? Будущей истории, понятно. Нет ли там каких-нибудь ошибок?
Это то, что я думаю, товарищ Сталин? принимая документы, переспросил Сергей.
Ну, я все-таки не товарищ Мессинг, который, как люди говорят, чуть ли не мысли читает, добродушно усмехнулся тот, но ваш вопрос мне вполне понятен. Да, это сведения, полученные от ваших, Сталин все же сделал крохотную паузу, прежде чем произнести все еще непривычное для него слово, бывших реципиентов. Полагаю, вы ведь догадываетесь или даже знаете, что мы их нашли? И не только ваших, но и других ваших товарищей?
Разумеется, знаю, Иосиф Виссарионович. Точнее, догадываюсь. Во все подробности я и сам, откровенно говоря, не посвящен, но полагаю, что именно так и планировало мое руководство.
Тогда читайте, товарищ Кобрин, не станем терять времени. Нам сегодня еще о многом нужно поговорить. И пейте чай, не нужно меня стесняться.
Спасибо, товарищ Сталин. Отхлебнув из стакана, Сергей раскрыл папку, быстро проглядев первый по счету машинописный лист. Как он и предполагал, внутри находилась краткая хронология будущих сражений Великой Отечественной, достаточно грамотно разбитая по месяцам и датам. Что ж, стоит признать, те, кто сводил воедино разрозненные данные, постарались на славу. А в том, что оные данные оказались именно разрозненными, Кобрин ничуть не сомневался: как ни крути, человеческий мозг самая сложная штука во Вселенной. И поэтому любой из его бывших реципиентов практически наверняка интерпретировал оставшуюся в памяти информацию по собственному разумению, преломляя ее сквозь призму своей личности, воспоминаний, образования, опыта и так далее.
Никаких особых сложностей в просьбе Вождя Сергей не усматривал: заметив какую-то неточность, он мог просто вызвать в памяти нужный пласт соответствующего инфопакета, благо после выполнения очередного задания в прошлом никто не «стирал» их из памяти слушателей Академии. Поэтому, просмотрев две первые страницы, посвященные событиям осенней кампании (по понятной причине, сейчас эти сведения уже утратили актуальность), он и попросил карандаш:
Товарищ Сталин, разрешите что-нибудь пишущее? Карандаш, например, желательно цветной.
Пожалуйста, товарищ Кобрин. Ничуть не удивившись, Иосиф Виссарионович протянул ему требуемое. Красный подойдет? Хорошо. Нашли какую-то ошибку?
Не ошибку скорее, неточность автоматически ответил Сергей. Я могу писать на полях?
Пишите, где вам удобно, Сергей Викторович, хмыкнул тот. Хоть на полях, хоть между строк. Я специально попросил ответственных товарищей не печатать слишком убористо. Или возьмите чистую бумагу, она на вашем столе.
Благодарю.
Кобрин справился быстро, меньше чем за полчаса. Ему никто не мешал все это время в кабинете царило молчание. Допив чай, Сталин неторопливо набил и раскурил трубку; наркомвнудел и Зыкин просто сидели, первый расслабленно, посверкивая стеклами знаменитого пенсне, второй напряженно, словно шпагу проглотил.
Закрыв обложку, Сергей аккуратно пристроил папку на краешке сталинского стола:
Пожалуй, все, Иосиф Виссарионович.
И какие ваши впечатления? отставив в сторону опустевший стакан, тот чуть наклонил голову, с искренним любопытством разглядывая собеседника. Сотрудники товарища Берии (наркомвнудел при этих словах ощутимо напрягся) ни в чем не ошиблись, все верно изложили?
Абсолютно верно, товарищ Сталин! Кобрин так и не определился для себя, как именно следует обращаться к хозяину кабинета, и потому использовал и имя-отчество, и нейтральное «товарищ Сталин». Судя по всему, Вождя это тоже не особо интересовало. А мои комментарии? Я не столько исправлял неточности, сколько кратко излагал свое видение дальнейших событий. История уже изменилась, значит, и война теперь пойдет несколько иначе.
Замечательно. Нисколько не сомневался, что много времени это не займет. Разрешите, я погляжу? Не дожидаясь ответа, тот подтянул к себе папку, быстро просматривая комментарии Сергея.
Гм, весьма любопытно. Значит, вы, Сергей Викторович, считаете, что ценность данной информации станет уменьшаться буквально с каждым месяцем?
Не только считаю, но и твердо убежден, кивнул Кобрин. К сожалению. И хорошо еще, если с каждым месяцем! Когда я попал в тело моего нынешнего реципиента (Сталин коротко дернул головой, показывая, что прекрасно понимает, о чем речь, и потому не стоит отвлекаться на подобные мелочи), я едва не погиб во время немецкой бомбежки. Которой, как я подозреваю, в известной мне версии истории просто не было. Что может означать только одно: история меняется. И чем дальше тем больше. Более того, полагаю, скорость этих изменений в дальнейшем станет только нарастать. Возможно, даже лавинообразно, так сказать, в прогрессии.
Иосиф Виссарионович прищурился:
Другими словами, вы хотите сказать, что все это, чубук трубки легонько коснулся серого картона обложки, уже не важно? И не имеет никакого значения?
Услышав слова Вождя, народный комиссар дернулся, вскинув голову и собираясь что-то сказать, однако, наткнувшись на быстрый ответный взгляд, сник, так и не произнеся ни слова.
Полагаю, не совсем так. Ход войны в целом вряд ли изменится, поскольку не изменятся цели Гитлера и его генерального штаба. В стратегическом смысле свои планы они менять не станут. Им по-прежнему нужен выход к Волге и кавказская нефть, нужен Воронеж и Крым, центральная и юго-восточная Украина, Харьков, Донбасс и Одесса. Да и не попавший в осаду Ленинград для них тоже словно, простите, кол в одном месте, поскольку рушатся абсолютно все первоначальные планы на северном направлении. Но вот как именно они попытаются этого добиться теперь уже большой вопрос.
А знаете, товарищ Кобрин задумчиво пробормотал Сталин. Мы с Лаврентием допускали нечто подобное. Поскольку наша армия, как вы видели, тоже без дела не сидела. И, мне кажется, что по сравнению с ЭТИМ, чубук снова легонько пристукнул по серому картону, мы уже многого добились. С вашей и ваших товарищей помощью, разумеется. Но я отчего-то думал, что у нас немного больше времени до этих ваших, гм, лавинообразных изменений
Теперь они, скорее, как раз ваши, товарищ Сталин столь же негромко ответил Сергей, вызвав исполненный возмущения взгляд Зыкина. Точнее наши с вами
Да, я понимаю, абсолютно серьезно кивнул тот, неожиданно и без малейшей паузы продолжив совершенно другим тоном: И что вы предлагаете, товарищ Кобрин? Как поступить?
Сергей не раздумывал:
Готовиться к весенне-летней кампании, опираясь на известную нам хронологию событий, но с учетом произошедших изменений, разумеется! Одновременно занимаясь новыми типами вооружений, о которых вы тоже теперь знаете. К стратегическому планированию привлечь наиболее талантливых военачальников, я их только что отметил. Провести Кобрин на миг все же замялся, не будучи уверенным, стоит ли вот так рубить сплеча. Раздраженно дернул щекой стоит, конечно же, стоит! Хватит, в прошлый раз уже домолчались, лишь бы кого не обидеть ненароком! Провести тотальную ротацию кадров в Генеральном штабе! Сейчас нужны военачальники новой формации, с новым же, более гибким мышлением! Способные сражаться не так, как было принято не то что на прошлой Мировой войне, а даже на финской или Халхин-Голе! Понимаете, Иосиф Виссарионович, я вовсе не хочу сказать, что