И они играли в салки, и Эрик долго не мог её осалить, а потом поймал и подкидывал высоко-высоко, до самого неба, а потом они с мамой ловили Эрика, а он увёртливый
За игрой они дошли до конца оврага, постояли на берегу речки, куда впадал ручей, и медленно пошли обратно, и уже не сумерки, а вечер, и роща за оврагом совсем тёмная. Алисана всякий случайвзяла Эркина за руку.
Эрик, а здесь волки есть?
Не знаю, пожал он плечами. Наверное нет. Волки в городе не живут.
Да-а, а вон лес, Алиса показала на тихо шумящую под ветром громаду за оврагом.
Это не лес, а роща, улыбнулась Женя. И вон уже наш дом. Видишь, как окна светятся?
Ага, разочарованно кивнула Алиса.
Она только собралась немного побояться, чтобы Эрик взял её на руки, а мама всё испортила. Правда, Эрик её ещё немного на кулаке покатал, что тоже совсем не плохо.
Дома Женя даже не стала особо готовить, поужинали бутербродами, и Алиса отправилась спать.
Поцеловав её на ночь, Эркин немного постоял над ней, слушая её дыхание, всей кожей ощущая и впитывая тишину и покой. Он не завидовал Алисе, что у неё есть то, чем так жестокоон всегда это и чувствовал, и понималобделили его. Глупо завидовать. Он родился в питомнике, родился красивым, и это определило всю его жизнь. До того дня, когда он встретил Женю. Теперь, после той книжки, что ему в Джексонвилле прочитала Женя, он знал, что и питомник, и красота его были так и задуманы, что его судьбу спальника определили ему ещё до рождения. И ничего изменить нельзя, что былото было. Но жизнь Алисы определяет он. Да, вместе с Женей, но он.
Вернувшись на кухню, он прислушался к шуму в ванной. Значит, Женя в душе, ладно, ванну он её в другой раз сделает. Эркин улыбнулся. Хоть Женя и старалась мыться без него, но пару раз он под каким-нибудь предлогом проникал в ванную и словом, было шумно и весело. А пока Да, он же газету вчерашнюю так и не прочитал.
Он вышел в прихожую, нашёл на подзеркальнике вешалки газету погасил свет и вернулся на кухню. Сел к столу. Знакомые уже названия, имена, опять статья о больнице. Город растёт, нужна настоящая больница Весной выборы в городскую Управу, в выборах участвуют все прожившие в городе не менее года на день выборов Это это значит, что им с Женей придётся выбирать. А Андрею? Андрей приехал четвёртого маяон точно помнит, а выборы когда? Он стал снова перечитывать статью.
За этим занятием его и застала Женя.
Что-то интересное, Эркин?
Да, вздрогнул он. Вот, Женя, посмотри.
Женя наклонилась, опираясь на его плечо, так, что их головы соприкоснулись и Эркин ощутил запах её волос и кожи. Он даже на секунду соображать перестал, задохнувшись в этом облаке.
Да, Эркин, правильно, удивлённо сказала Женя. Будем выбирать. Как интересно.
А Андрей? Я не нашёл, когда выборы. Здесь вот: просто весной.
Ну, засмеялась Женя, целый год впереди, ещё узнаем.
Да, сразу согласился Эркин и встал, обнимая Женю. Какая ты пушистая.
Женя засмеялась и поцеловала его в щёку.
Иди, мойся, я подожду.
Ага, радостно выдохнул Эрки н.
Женя ещё раз поцеловала его и отпустила.
Я буду в спальне.
Понял!
Когда он выбежал из кухни, Женя сложила газету и убрала её к прочитанным. Солидная уже стопка накопилась, нужно подумать, куда их девать. Она ещё раз оглядела кухню, выключила свет и пошла в спальню.
Эркин быстро вымылся, тянуться не стал: Женя ждётвытерся и взял флакон с лосьоном. Ого! Опять на донышке, ладно, в понедельник ему во вторую, с утра сходит и купит. Он протёр лицо, шею, грудь и плечи. А что если заодно и кремы посмотреть? Ладно, всё потом. Он завинтил пробку и поставил флакон на место, обтёр слегка влажные ладони о живот и бёдра. Придирчиво оглядел себя в зеркало и надел халат.
В квартире тихо и темно, только под дверью спальни узкая светящаяся полоска. Эркин замедлил шаг и осторожно открыл дверь, шагнул вперёд.
Ага-а! Женя сзади обхватила его за шею. Попался?!
Попался! воодушевлённо согласился Эркин, ловко падая на кровать и увлекая в падении за собой Женю.
А-ах! Так кто попался? Эркин?
Взаимно.
Эркин, обхватив Женю под халатом, перекатился по кровати.
Ах так?
Ага, так!
Вот я тебя сейчас, смеялась Женя, тиская и тузя хохочущего Эркина.
В этой возне они сняли и сбросила на пол халаты, скомкали ковёр, но не заметили этого.
Ох, Женя
Эркин лежал навзничь, раскинув руки, а Женя сидела рядом, поджав под себя ноги, и гладила его по груди, обводя пальцем плиты грудных мышц.
Что, Эркин?
Я вот что подумал, он озорно прищурил глаза и перешёл на английский. Ты давно не каталась на лошадке.
И ты хочешь пригласить меня на верховую прогулку, подхватила тоже по-английски Женя. Премного признательна, сэр, не смею отказываться.
Своим согласием вы оказываете мне честь, миледи, Эркин протянул ей руку.
Женя церемонно опёрлась на неё, и Эркин помог ей встать над ним, тут же напряг мышцы и выгнулся, упираясь в кровать плечами и ступнями.
Прошу, мэм.
Мягким рывком он посадил Женю на себя, войдя точным уверенным ударом. Женя радостно ахнула. Эркин, придерживая руками бёдра Жени, опустился на кровать, согнул ноги в коленях, увеличивая упор.
Женя, ты на мои ноги обопрись, ага, так, тебе удобно? И поехали, и опять по-английски:Шагом-шагом, рысью-рысью, и в галоп шагом-шагом, рысью-рысью, и в галоп в галоп
Смеясь, Женя перехватила его руки.
И в галоп ой, Эркин
Она легко, с радостно изумившей Эркина ловкостью, и сама подпрыгивала на нём, ловила его удары встречными толчками. И чёрно-красная волна всё ближе подступала к нему, покачивала и подбрасывала его, выгибая тело дугой. Эркин уже не боялся волны, не боялся, что потеряет в ней Женю, её руки, её дыхание рядом, она смеётся, ей нравится Волна подбросила его, выгибая на полную арку, и захлестнула
Женя!
Эркин, я здесь, Эркин
Я здесь, Женя!
Женя почти упала на него, билась, выгибаясь в его руках. Эркин обхватил её, прижал к себе, теперь они вместе, волна несёт их обоих, вдвоём
Когда Эркин отдышался, Женя спала рядом с ним, по-прежнему обнимая его. Эркин глубоко вздохнул, переводя дыхание, и осторожно высвободился из объятий Жени. Она вздохнула, потянулась, не открывая глаз, и снова свернулась клубочком. Эркин мягко, осторожно поглаживая Женю, вытащил из-под неё ковёр, одеяло, уложил и укрыл. Быстро сложил и бросил на пуф ковёр, подобрал с пола и положил на обычное место их халаты, погасил лампу и уже в темноте обошёл кровать и лёг под одеяло со своей стороны, вытянулся рядом с Женей.
Эркин, ты? ладонь Жени легла на его грудь.
Ага, я, ответил он протяжным выдохом.
Спи, милый, поцеловала его в щёку Женя.
Ага, согласился Эркин, прижимая её ладонь к себе.
Замечательная была поездка, вдруг шепнула ему на ухо Женя.
Да? сразу проснулся Эркин. Тебе понравилось?
Конечно, засмеялась Женя. А сколько миль мы проскакали?
Ну-у? к такому вопросу Эркин был не готов, но нашёлся. Главное, что мы куда надо приехали.
Женя рассмеялась и поцеловала его в висок. Эркин повернулся набок, лицом к Жене, осторожно погладил её по голове, зарывшись пальцами в её волосы. В спальне темно, но он убеждённо сказал:
Какая ты красивая, женя.
Ты же меня не видишь, притворно удивилась Женя.
Я тебя чувствую, с расстановкой между поцелуями ответил Эркин.
А я тебя.
Женя, вытянувшись всем телом, прижалась к нему, обняла.
Эркин, ведь это ты, Эркин?
Да, я, сразу, даже не удивившись её вопросу, ответил Эркин. Я здесь, женя, весь.
И я вся. Мы вместе, Эркин. Навсегда. Да?
Да, Женя, я я всегда буду с тобой, Эркин сглотнул. Будешь гнать мня, я всё равно не уйду. Я с тобой, и повторил:Мы вместе. Навсегда.
Они так и заснули. Обнявшись.
Солнце ещё не взошло, но небо уже посветлело. Загорье спало, даже петухи в Старом городе, прокричав своё, угомонились, а уж за путями будто вымерли все, и только его шаги отдаются эхом на пустынных улицах.
Андрей зевнул и пошёл быстрее. Сейчас завалится и будет спать до обеда. Нет, всё было хорошо, как и должно было быть. Всё честно, без обмана. Жениться он не хочет и не будет, а дальше как она решит. Согласнахорошо, не согласна? Так чаю попили и разбежались. Она согласилась. Он не первый у неёсразу видно-понятнои не последний. Грехэто когда обманом или насильно, а по доброму согласию и в общее удовольствиегреха нет. Так что всё у него тип-топ. А вон и «Корабль».
Величественное здание было тихим и голубоватым в предутреннем свете. За оврагом чуть слышно зашелестела и тут же стихла листва. Тишина была живой тишиной глубокого спокойного сна. Андрей мягко, без хлопка прикрыл за собой дверь и взбежал по ступенькам. Тихий, безмятежно спящий коридор. И чтобы не нарушить этой тишины, Андрей, достав ключи, зажал связку в кулаке, выставив только ключ от верхнего замка, и бесшумно открыл дверь.
Та же сонная тишина. Андрей по-прежнему бесшумно закрыл за собой дверь. Света зажигать он не стал. Быстро снял и повесил куртку, разулся и в одних носках пошёл к себе. Хорошо, что в гостиной шторы не задёрнуты, а то бы наткнулся ещё, зашумел.
Но и у себя он не стал включать свет. Быстро разделся, швыряя как попало одежду, постелил и уже было лёг, как вспомнил об Алисе. Выругавшись вполголоса, Андрей заставил себя встать, дотащиться до двери и повернуть задвижку. А к дивану он возвращался уже спящим. Лёг и, уже окончательно засыпая, успел подумать: «А письма-то нет», но не додумал, заснув окончательно.
* * *
Как уже бывало не раз, он опять зачитался до полуночи, и теперь никак не мог проснуться, хотя безошибочное, как у любого спальника, чувство времени уже будило его. И тоже уже привычная первая мысль, которой он отгонял всё ещё повторявшиеся сны о прошлом: «Кто я? ЯАндрей Кузьмин». Андрей безнадёжно вздохнул и открыл глаза. Ну, что за паскудство: ляжешь ранотак вся гадость снится, зачитаешься до песка под векамиспишь хорошо, но утром не встанешь. Ладно, вставать так вставать. Вон уже солнце какое.
Он ещё раз вздохнул и встал. Сцепив на затылке пальцы, выгнулся, встав на арку, и выпрямился. Низкий скошенный потолок и теснота заставляли тянуться без размаха, всячески выкручиваясь вокруг самого себя. Но это было единственным и вполне терпимым неудобством. В всём остальном его новое жильё устраивало.
Маленькая, оклеенная светлыми обоями комната, у стены кровать, узкая, но по его плечам, напротив комод и шкаф на одну створку, этажерка для книг, у окна пистменный стол, а напротив окна в другом торце за двойной занавеской душ. Так что даже чтоб вымыться не надо вниз бегать. Нет, он своей комнатой очень доволен. И хозяйкой. И сам бы он ни за что так здоровско не устроился
Доктор Ваня остановил его в коридоре.
С жильём устроился, Андрей?
Нет, растерянно ответил он. Я ещё не думал об этом.
И совершенно неожиданный ответ.
Отлично.
Почему? не удержался он.
Но доктор Ваня будто не услышал вопроса.
Вещи твои где?
Я их в раздевалке оставил.
И опять:
Отлично. После смены с вещами подожди меня.
Доктор Ваня убежал по коридору, а он остался стоять дурак дураком. Нет, он понимал, что ничего плохого ему доктор Ваня не сделает, но было почему-то не по себе. Смена суматошная, тыркаешься много впустую, да ещё они прямо с поезда. Он доработал до конца и устало побрёл в их раздевалку. Там было тесно и шумно. Переодевались, менялись шкафчиками, разбирали сваленные в общей груде чемоданы, сумки и мешки.
Я в общежитие, дёрнул его за рукав Алик.
Он молча мотнул в ответ головой.
Ну, как знаешь, Алик обиженно надул губы.
Ин ещё до выезда сказали, что общежитие будет маленькое, на десять человек, не больше, а остальным придётся устраиваться самостоятельно. И, пока ехали в поезде, они решили, что в общежитие пойдут те, кто хуже знает язык и вообще второпях уезжал.
Андрей, окликнул его майкл. С нами?
А вы куда?
В квартирное бюро.
Нет, он уже убрал свой шкафчик, запер его и теперь разыскивал свой чемодан. Меня доктор Ваня ждёт.
Тогда ладно, милостиво кивнул Эд.
Они что, и здесь «присматривать» вздумали?! Вот чёртов беляк, напоследок, но нагадил. Он взял чемодан и мешок и вышел. Где же доктор Ваня? А, вон же! Доктор Ваня курил, сидя на перилах служебного крыльца и, увидев его, кивнул.
Пошли.
Куда? рискнул он спросить, когда они уже вышли за ворота. Куда мы идём, Иван Дормидонтович?
Не идём, а едем, улыбнулся доктор Ваня.
И он не стал ни о чём больше спрашивать. Хотя у доктора Вани с собой только большой потрёпанный портфель, но шевельнулась у него сумасшедшая мысль, и он, боясь спугнуть, а тётя Паша говорит: «сглазить», отбросил её и просто шёл рядом. Доктор Ваня рассказывал о Царьграде, где учился в университете. На остановке они сели в маленький тряский автобус, и доктор Ваня сказал кондуктору:
Два до Ивина.
И кондукторнемолодая женщина с уталым лицомдала им два бумажных билета-талончика.
Ивино, переспросил он. Это город?
Как тебе сказать, Андрей. Вроде Алабино, но, доктор ваня улыбнулся, немного поменьше. Пятнадцать минут отсюда на автобусе и полчаса на электричке до Царьграда.
Доехали и вправду очень быстро. Маленькийон уже понимал этогородок, от площади, на которой остановился автобус, разбегались лучами улицы. Церковь, аптека, магазин, школауспел он заметить, идя рядом с доктором Ваней. Деревянные резные заборы, белые и сиреневые кисти
Иван Дормидонтович, это он вдруг забыл, как будет по-русски сирень. Это lilac?
Да, кивнул доктор Ваня. Это сирень. Вот и пришли.
Доктор Ваня толкнул низкую зелёную калитку и вошёл в маленький, но ухоженный садик. Он шёл следомне из страха, а потому что дорожка узкая, и если он свои чемоданом заденет цветы это же нехорошо будет.
Эгей! весело позвал доктор Ваня, поднимаясь на крыльцо веранды. Есть тут кто? Или уже встретить некому?
Это кто тут такой шумный? вышла навстречу им из дома маленькая совершенно седая старушка и, ахнув, всплеснула руками. Господи, Ваня, живой!
Ещё какой живой! рассмеялся доктор Ваня, сгибаясь пополам, чтобы она смогла обнять и поцеловать его. Здравствуйте, Серафима Панкратьевна.
Господи, Ваня! она даже слегка отпрянула от него. Это когда ты меня переименовал? А ну, перестань дурить.
Перестал тётя Сима, засмеялся доктор Ваня.
То-то. Давай я тебя ещё поцелую. Устя, Устюшка, посмотри, кто приехал!
Веранда была маленькой, и он стоял внизу у крыльца и смотрел. Так доктор Ваня привёз его к своей родне?! Но нет, конечно, хорошо и даже здорово, но жаль, что доктор его не предупредил, и он ничего не купило по дороге, в гости же с гостинцами положено, он знает. А тем временем на веранду вышла другая старуха, такая же худая, но высокая и вся в чёрном, и тоже стала целовать доктора Ваню, приговаривая:
Ну и слава богу, ну и молодец.
Расцеловавшись с ней, доктор Ваня обернулся и кивнул ему:
Поднимайся, Андрей, и когда он поднялся по ступенькам, Вот, Андрей Кузьмин, мой крестник, прошу любить и жаловать.
Он смущённо поклонился.
Здравствуйте.
Здравствуй-здравствуй, улыбнулась ему Серафима Панкратьевна.
А та, что в чёрномпотом он узнал, что полным именем её зовут Устиньей Капитоновнойкивнула и строго сказала:
Вещи здесь оставь. Голодные же оба небось.
Прямо со сены, засмеялся Доктор Ваня. Ну, так за стол, распорядилась Серафима Панкратьевна. Сейчас обедать будем. Как, Устюшка, накормим молодцов?
Конечно, накормим.
Он сообразил, что их же не ждали, значит, на них и не готовили, но сказать ничего не смог. А потом они сидели в маленькой столовой и обедали. Он помалкивал и слушал. Оказывается, Серафима Панкратьевна не родственница доктору Ване, вернее, очень дальняя родственница, он даже не понял, но запомнил, что по сводной сестре второго мужа доктор Ваня ей троюродный племянник. И доктор Ваня жил у неё, квартировал, когда учился в университете и в аспирантуре.
Ну, так как ты устроился, ванечка?
Отлично, тётя Сима. В Центральном военном и часы в военно-медицинской дают.
Не демобилизовался?
Нет, тётя Сима, покачал головой доктор Ваня и стал серьёзным. Работа у меня нужная, шрамы на душах разглаживать.
Серафима Панкратьевна кивнула, а Устинья Капитоновна, как раз убиравшая со стола перед чаем, вздохнула:
Да уж, корёжит война души, а кого и вовсе ломает.
Шрамы на душах? Он задумался над этим: что же это такое, как-то отвлёкся и не сразу заметил, что говорят уже о нём.
Тётя Сима, ему надо учиться и всерьёз, а в общежитии легко задурить.