Из окна палят, ваш-бродие, тихо заметил вахмистр. Старый седоусый гусар Евсей Михалыч Васенцов. Все звали его Михалыч и весьма ценили за боевой опыт и неустанное доброе слово. Я сейчас сзади обойду и
Хорошо, Денис пригладил бородку и погнал лошадь чуть в сторону, чтоб не так было легко попасть.
Je ne cédera pas, maudits barbares! внезапно закричали из избы. Ne cédera pas, au moins vous serez Bonaparte lui-même.
Французы! ахнул вахмистр. Чего они такое орут-то?
Денис прислушался:
Похоже, орет только один. И вряд ли это француз. Наоборот. Обзывает французов варварами и кричит, что не сдастся даже самому Бонапарту!
Эко! покачал головой Васенцов. И все же я обойду
Давай Хотя! подполковник вдруг улыбнулся. А не тот ли это, кого мы ищем? Погоди-ка
Приложив руки ко рту рупором, гусар громко закричал:
Эй, там! С чего вы взяли, что мы французы!
Хорошо говорите по-русски, сволочи!
Снова прозвучал выстрел, сбил гроздь рябин.
Да хватит уже вам стрелять! возмутился Давыдов. Вы, верно, Арсений? Ваша сестра просила
Я-то Арсений! в окне показалось чье-то бледное узкое лицо. А вот вы кто?
Яподполковник Давыдов, Денис, приосанился Дэн. Из ахтырских гусар.
Маячившее в окне лицо тотчас убралось, вместо него вновь блеснул пистолетный ствол Да сколько ж там пистолетов? Два ствола уже выстрелило. Этоттретий. Вряд ли Арсений успел их так быстро перезарядить. Или или он в избе не один? Есть еще кто-то?
ГоворитеДавыдов, гусар, напряженный голос Арсения звучал с явной насмешкой. Ну, ежели так Докажите! Прочтите стихи.
Да извольте! Какие вам стихи? Любовные, военные?
Да любые! Только прочтите
Ну
Поэт откашлялся:
Обжоры, пьяницы! хотите
Житье-бытье мое узнать?
Вы слух на песнь мою склоните
И мне старайтесь подражать.
Дверь отворилась, и на пороге возник лохматый молодой человек в пенсне, грязных панталонах и порванном на локтях сюртуке. В левой руке его дулом вниз был пистолет, правая же кровавилась раной.
Ах, боже мой рассеянно произнес юноша. Денис Давыдов! Это это и в самом деле вы! Je vous prie de mexcuser.
Ну, полноте, полноте, не извиняйтесь.
Польщенный гусар тронул коня и, подъехав к самой заимке, спешился. В этот же самый момент из-за угла выскочил вахмистр, ловким движением выхвативший у молодого человека пистолет.
Сейчас я его, ваш-бродь!
Постой, Михалыч! Его бы перевязать Идемте с нами, Арсений.
Да-да, да-да подняв упавшее наземь пенсне, юноша зашагал рядом с гусарами. Нескладный, сутулящийся, с узеньким бледным лицом и вислым носом, он, скорее, был некрасив, но все же имел какое-то обаяние, иногда свойственное провинциальной дворянской молодежи.
Да-да, да Вы знаете, я принял вас за французов. Когда они пришли, начали грабить, я я не мог на это смотреть я стрелял в их полковника, и, кажется, убил Потом бежал, спрятался здесь и вот вот
Да не волнуйтесь вы так, как мог, утешал Давыдов. Сейчас вас перевяжут Кстати, ваша сестра вас заждалась!
Сонечка?! Мы не родные сводные Что с ней?
Все в порядке, Арсений. Вон, она, кажется, бежит
В честь освобождения пленных местный помещик, Порфирий Кузьмич Половцев, отец Сонечки и Арсения, устроил следующим вечером бал. По нынешним военным временамвесьма непритязательный и скромный, но тем не менее Порфирий Кузьмич постарался не ударить в грязь лицом.
Дородный, в шитом золотом старомодном камзоле если не екатерининских, то уж, по крайней мере, павловских времен, господин Половцев здоровался со всеми гостями лично, встав напротив дверей и опираясь на резную палку. Породистое, несколько одутловатое, лицо его, с вислым, с красноватыми прожилками, носом, излучало полнейшее радушие и любезность.
Небольшой оркестр из крепостных музыкантов негромко наигрывал в дальнем углу обширной залы, у больших «французских» окон были накрыты столы. Кое-что взяли в обозе, а что-то нашлось и у самого помещика. Всякие там наливочки, грибочки, соления. Видать, не все французы разграбили, далеко не все!
Гостей тоже набралось порядочно. Конечно, в первую очередьгоспода офицеры, ради такого случая сменившие уже ставшие привычными крестьянские армяки на гусарские доломаны и ментики. Особенно радовался сему юный корнет Розонтов! Улыбка с его лица не сходила на протяжении всего бала. Теперь-то уж все видели, чтогусар! Вояка лихой, бравый. Вот еще бы усы
Кроме военных, пожаловали и местные помещики, так, из мелочи, по полсотни-сотне душ, крупные-то землевладельцы давно уже уехали в Санкт-Петербург да в Москву, где имели собственные особняки. Некоторые, говорят, записались в ополчение. Из тех, что не служил, статский.
Алексей Петрович Селиков, помещик, с супругой, Натальей Кирилловной, представлял гостей Порфирий Кузьмич. Смею заметить, сии достойные люди весьма пострадали от супостатов, весьма А это вот, Верижины, Ирина Дементьевна и Иван Иваныч, майор от инфатерии в отставке А вотгосподин Бельский.
Высокий нескладный господин в мундире с шитым золотом воротником лихо подкрутил усы и, щелкнув каблуками, гаркнул:
Рад представиться, господин подполковник! Отставной капитан Бельский, девятый сумской пехотный полк.
Вижу, вы бравый вояка, Денис одобрительно улыбнулся. Чего не в ополчении?
Так был назначен! Да собрать не успел, скорбно развел руками капитан. Собирался, но Опоздал! Слишком уж быстро пришли супостаты. Да и
А дальше поведал такое, о чем Дэн догадывался и раньше. Пользуясь относительным спокойствием, местные помещики отнюдь не спешили вооружать своих крестьян, коих опасались ничуть не меньше французов! Да и французы на первых порах не везде своевольничалипод приглядом начальства старались за все платить.
Ничего, насмешливо утешил Давыдов. Еще не поздно в командование вступить. Нормальное ополчение когда организовать сможете? Не дюжину помещиков в охотничьих куртках, а настоящее ополчение! Чтоб супостата бить.
Ополчение! Да я Господин подполковник Да я же Явраз! от волнения Бельский даже начал заикаться. Я бы давно Да ведькабы чего не вышло! Разрешения-то от властей нет А вы, господин подполковник, не могли бы
Дам, пряча ухмылку, заверил Дэн. Самолично выпишу. Ис Богом!
При таких словах ошалевший капитан выпятил грудь и гаркнул так, что едва не задул горевшие в бронзовых канделябрах свечи:
Служу Отечеству, господин подполковник. Отечеству и государю-императору! Государю-императору Александру Павловичувиват!
Виват! Виват! Виват! дружно подхватили все.
Крепостной оркестрлитавры, виолончель, два тромбона и скрипкагрянул какой-то бравурный военный марш. Под музыку сию как раз и появилась припоздавшая гостья, та самая старушенция, из кареты
О, графиня! Половцев бросился к ней со всех ног. Ах, Марья Алексеевна, душа моя! Как я рад, как рад! Уж думал, не придете. Oh, ma joie, le vrai, na pas de limites! Радость моя поистине не имеет пределов.
Ну, что вы, Порфирий! Comment pouvais-je ne pas venir, ne pas voir ces braves hussards! Oh, il semble, aujourdhui, ils sont vraimentles hussards. Vous ainsi va cette tunique, monsieur le colonel! (Как же я могла не приехать, не посмотреть на этих бравых гусар! О, кажется, нынче они и впрямьгусары. Вам так идет этот мундир, господин полковник!)
Последняя фраза, естественно, была адресована Давыдову.
О, пока еще только подполковник, с самой светской улыбкой поклонился гусар.
Старушенция поджала губы, похожие на гусиную гузку, желтое, усеянное сеточками морщин, лицо ее скривилось.
Portez toujours la forme, monsieur le hussard! Rien à se mélanger avec les paysans même de lesprit, наставительно заметила Марья Алексеевна. Всегда носите форму, господин гусар! Нечего смешиваться с крестьянами даже по виду. Мужичьеоно и есть мужичье. Подлое, необразованное сословье. Моя бы волясекла бы каждого каждый день! Так, для порядка.
Круто вы с ними, Денис передернул плечами.
Графиня отмахнулась:
Отнюдь! Знаете, я ведь из Саратова. Там и детство прошло, и юность. Застала еще Емельку Пугачева! Ох, не приведи Господи.
За столом посыпались тосты: за государя-императора (выпили стоя), во славу русского оружия, за славных героев-партизан (имелись в виду, конечно, отнюдь не крестьяне), конкретноза подполковника Давыдова
Ах, Денис Васильевич, сидевший напротив Арсений погладил перевязанную руку. Вы ведь прочтете свои стихи?
Да-да, высказанную помещичьим сыном идею горячо поддержали смешливые девчушки в бело-голубых бальных платьях. Да и Софья Сонечка задорно сверкнула синими своими глазищами:
И правда, почитайте, а! Ну, право же, Денис Васильевич, ну, пожалуйста.
Всем юным нимфам не могу отказать!
Денис поднялся, опустил веки и принялся читать нараспев
Так мне ли ударять в разлаженные струны
И петь любовь, луну, кусты душистых роз?
Пусть загремят войны перуны,
Я в этой песне виртуоз!
Выслушав, гости грохнули аплодисментами:
Ой, Денис Васильевич! Славно как. Вот, право слово, славно!
Черт возьми, хорошо сказано! Как раз по нынешним военным временам.
Не поминай нечистого, Иван Иваныч. А то ка-ак дам сейчас по затылку!
Грозная супружница отставного капитана, судя по глазам и бегающему взгляду последнего, запросто привела бы озвученную угрозу в исполнение, кабы не чей-то тоненький голосок:
И все же, Денис Васильевич. О любви бы хотелось очень-очень!
Это высказала не Софья, какая-то другая девушкасветленькая, с серыми сияющими глазками. Ее тут же поддержали подружки, коим, судя по виду, едва исполнилось четырнадцать. Впрочем, по тем временамвполне солидные дамы, невесты, кто-то уже и замужем наверняка.
Мы бы записали пока на салфетках потом бы в альбом Сонечка, Сонечка! Вели принести чернила, ага.
На салфетках Ну да, диктофонов нет. И все же какая бешеная популярность! Дэн сглотнул слюну С каким обожанием смотрели на него сейчас все эти девочки. Не хуже, чем на Диму Билана! Вот она, слава-то Что ж, приходится соответствовать.
Ну, что, девчонки? Готовы слушать-записать?
Ой, Денис Васильевич! Читайте.
О несчастной любви читать не хотелось и Дэн вдруг припомнил басню. Просто, словно сами собой, возникли в голове строчки:
«Мне быть неверным? Никогда!
Поет любовник легкокрылый.
Напротив, страсть моя тогда
Еще усилится, друг милый!»
И много еще чего прочел. Особеннокогда еще выпил. Ярко горели свечи. За столами рекой лилось трофейное шампанское и шато-рез. Снова заиграла музыка Традиционный первый танецторжественный и чопорный полонезДенис вынужден был подарить самой знатной гостьеграфине Марье Алексеевне, второйраспорядительнице бала, местной помещице и доброй подруге вдовца Порфирия Кузьмича.
Третьим танцем был вальс, считавшийся, особенно в провинции, весьма фривольным и даже не очень приличным. В газетах писали: «Танец сей, в котором, как известно, кружатся и сближаются особы обоего пола, требует надлежащей осторожности, чтобы избегать излишнего сближения, оскорбляющего приличие».
Наплевав на приличия, Денис наконец-то пригласил к танцу столь любезную его сердцу Сонечку. Девушка чуть покраснелавсе же вальс! Была бы мазурка или там, контрдансдругое дело, но вальс Потом ведь вся округа судачить будет не один год! Одно словопровинция. А, впрочем
А впрочем, Денис Васильевич, идем!
Задорно сверкнув глазами, юная Софья увлекла гусара за собой в потоки музыки и неги. Девушка выглядела сейчас настолько обворожительно, что у Дэна захватило дух. Сонечке так шло бальное светло-голубое платье из шуршащей невесомой ткани. Очень даже модное, с завышенной талией, с голыми плечами и едва прикрытой грудью трепетно вздымающейся, волнующей манящей
Под мягким корсетом, вернувшимся в моду не так и давно, прощупывалась тонкая талия и даже линия позвоночника правда, Денис не слишком давал волю рукам, стараясь не сбиться с такта.
Раз-два-тривлево Раз-два-тривправо И снова раз-два-три
Щеки Сонечки окрасил нежный румянец, синие глаза сияли, трепетно подрагивали черные пушистые ресницы. Темно-каштановые волосы девушки были собраны в изысканную прическу, несколько локонов спускались на плечи, восхитительно белые, нагие, кои так хотелось поцеловать! На изящной шейке поблескивало серебряное колье с сапфирами, такие же благородные синие камни сверкали и в сережках. Под цвет глаз!
Все кончается. Кончился и вальс.
Ах, милая Сонечка Давыдов галантно поцеловал даме ручку. Позвольте мне вас так называть.
Девушка улыбнулась:
Меня все так зовут. И батюшка, и подружки, и брат. Даже служанки Денис Васильевич! А хотите, я покажу вам свой альбом?
Конечно! азартно сверкнул глазами гусар. Почту за честь, мадемуазель, почту за честь.
Тогда идемте! Туда, на второй этаж. У нас там небольшая гостиная.
Сонечкин альбом, как и альбомы всех барышень той славной поры, сильно напоминал альбом дембельский из куда более поздних времен. Принцип был одинаковбархат, виньетки и прочая «невероятная красотень», ну и, за неимением фотографийрисунки. И конечно, стихи. Самые разные.
Рисунки, к слову сказать, иногда попадались отличные. К примеру, графическое изображение нагой греческой нимфы в коей без труда узнавалась Сонечка. Правда, хитрый гусар не показал виду, что кое-кого признал хотя, вполне может быть, что девушка специально ему себя таким вот образом показала!
Чей это рисунок?
Софья сморщилась и нервно покусала губу:
Это нарисовал один один человек, слышать о котором мне до сих пор неприятно. И слышать и видеть
Что же случилось? Впрочем, прошу прощения за излишнее любопытство.
Ничего девушка чуть помолчала и вскинула голову. Денис Васильевич! А вы напишете мне в альбом свои стихи? Вон и чернильный прибор
О, милая Сонечка! С превеликой охотою. Право слово!
Подвинув поближе к диванчику небольшой столик с гнутыми ножками, бравый гусар написал на свободных листах несколько своих стихови о любви, и о войне, и так на общие темы.
Ах, Денис Васильевич, ах!
Восторженно ахнув, Сонечка вдруг бросилась Денису на шею и крепко чмокнула в губы. Поцеловала и тут же отпрянула, покраснела. Потупилась, завитый локон упал на лоб а глаза-то смотрели лукаво!
Кхе, кхе вот вы где! идиллию прервал Арсений, поднявшийся в гостиную с неким молодым человеком, коего тотчас и представил в качестве своего старинного друга.
Позвольте представитьВольдемар Северский, местный помещик и мой друг. А ещепоэт! Почти как и вы, Денис Васильевич.
Софья вскочила с дивана:
Ну, я, пожалуй, пойду. Покажу новые стихи подружкам. А вы поговорите пока!
Да мне тоже пора бы, с сожалением молвил Арсений. Батюшка просил. Да-да, господа, прошу извинитья вас ненадолго оставлю.
Поклонившись, молодой человек резво сбежал по лестнице вниз.
Там, внизу, играют, чуть улыбнувшись, сообщил Вольдемар. А я, увы, не игрок. Не везет в карты, и батюшке моему не везло.
Моему тоже, Давыдов по привычке хотел было пригладить бороду да не нашел таковой вовсе! Ну, а как жеперед балом побрился, оставив только усы. Борода дело наживноеотрастет.
Арсений сказалвы пишете стихи, Вольдемар?
Ну вряд ли это можно назвать стихами. Однако да, пишу. Вернее сказать, пытаюсь.
Северский развел руками. Большие, чуть оттопыренные, уши его покраснели, тонкие губы скривилисьвот-вот заплачет. Вообще, новый знакомец чем-то напоминал большого ребенка: неловкий в движениях, пухлый, правда, довольно рослый, выше Давыдова на голову. Круглое дружелюбное лицо, светлые короткие волосы, белесые ресницы, длинный породистый нос. Вроде бырохля, но все же, несмотря на общую неловкость, неприспособленность, чувствовалась в этом еще достаточно молодом человеке какая-то внутренняя, а, впрочем, и внешняя, мускульная, сила.
Вольдемара нельзя было бы назвать смазливым, но все же какая-то притягательная приятность в нем имелась, такое же скрытое обаяние, как и у Арсения.
Я, видите ли, с июля здесь, улыбнулся господин Северский. Имение у меня под Смоленском. Пришли французы, спалили. Я уехал, бежал хотел в Москву, в ополчение. Да вот по пути заболел, слег с лихорадкой. Думал, все уже Да вот спасибо Половцевымвыходили. Теперь вот намерен пробираться опять в Москву Или здесь, к Бельскому в ополчение. Вы ж ему карт-бланш дали! А у меня, сказать по чести, руки рвутся врагов бить!