Приемная перед кабинетом оказалась скучнейшим местом в особняке. Она никакая. Всего лишь богатая и помпезная. Наверняка старая, обустроенная до большой переделки стиля. В приемной находились трое. Два пацана меня запросто проигнорировали. Третий, их старший, вошел через боковую дверь одновременно со мною, с порога кивнул всем и вдобавок дернул подбородком, указуя мне: мол, шагай сразу в кабинет, не задерживайся. Я собралась кивнуть в ответ и споткнулась! Это же он, наипервейший друг-соперник Васи Норского южанин по прозвищу «Топор». До чего переменился! И лицом, и фигурой, и походкой. Прежними остались лишь глаза: бездонно, беспросветно черные, словно зрачок сплошной. Словно это не глаза, а неразбавленная тьма за последним порогом. Мороз по спине не перепутать. Если Топор глянет на меня из дальнего окна через всю площадь, и то, пожалуй, замечу. Уж точно он зрячий во тьме. Может, от рождения? Не знаю. Позже спрошу, а пока Котов забегает вперед, чтобы открыть дверь а я наконец-то киваю Топору.
Признателен за готовность помочь, едва слышно шепчет он, пока я шагаю через комнату и думаю: как его зовут по-настоящему? Котов мне говорил имя. Вроде бы Юсуф. Взрослое, солидное имя. И сам юноша под стать! У него манеры человека, уверенного в себе и своем деле. Помнится, недоросль-Топор был молчун и дикарь, а нынешний Юсуф освоил вежливость, которую носит как парадный фрак. Хотя для меня, по старой памяти, добавил в голос живых интонаций, даже обозначил волнение: В кабинете тихо. Наставник молчит уже десять минут. Я отложил дела и пришел. Это опасно. Тишина хуже любого шума.
Еще бы. Так. Я готова, открывай.
Киваю Пашке, и он пропускает меня, придержав дверь. Миную порог, спотыкаюсь, замираю и лихорадочно думаю: что способен вытворить Яркут, если он заводит себя десять минут? Давным-давно, когда он плюнул на землю, проходя мимо нас с Мергелем, он тоже завел себя но времени прошло многовато, он перекипел до нашей встречи, разрядился. Поругался с жандармами, кого-то пнул, получил ответный тычок в ребра. А встреться мы часом раньше, едва ему объявили об аресте убил бы, наверное. Или я сгущаю краски?
В кабинете я сразу, резко уперлась взглядом в Юлию. Мы не знакомы глаза в глаза, но до сих пор связаны тончайшей нитью. Юлии больно, и моя душа отзывается. Ей очень больно. А еще она яркая. Светится перламутровым теплом, ничего подобного я прежде не видела. Ошеломляющее зрелище. Я сморгнула, тряхнула головой: Юлия не имеет дара живы, почему вижу её так? Быстрый ответ знаю. Первое впечатление родится не от зрения, оно от души, скоро обычный взгляд погасит краски, размажет картинку, сделает ложной и нерезкой. Я сморгнула еще раз, сияние постепенно угасло, зато в душе высветился ответ. Без логики и обоснования, но я знала: он верный. И значит Я не посмела додумать мысль. Стало бы слишком страшно. А худшего еще можно избежать.
Яркут, позвала я негромко. Крадучись прошла по ковру, нащупала диван и беззвучно села на краешек. Яркут, это я, Юна. Давно не виделись.
Он сильно осунулся. Кожа да кости и очень бледный. Глядит в пол. Лицо вижу кое-как, он отпустил волосы, отрастил челку. Даже не кивнул в ответ. Молчит. Стукнуть его, что ли? Меня ведь он не прибьет, наверное. Еще посижу минутку и стукну. Рукой? По плечу? Так об него, об такого каменного, можно ладонь отбить. И душу Ох, ну что за мысли! Сплошная паника и горечь. Я сказала ему давным-давно, еще в Луговой, что он не умеет прощать. Неужели за два с половиной года ничего не переменилось?
А вот и барышня явилась, здоровенную сумку принесла. Для извинений, да? Лицо Яркута дрогнуло и противно, нарочито расплылось в улыбке сельского дурачка Яна. Эй, барышня-а, не мала сумка? По мне так чемодан надобен. Или целый воз?
Сними дурака. Даже если тебе больно, сними пожалуйста. Ну что ты их натягиваешь, как плащи это не дождь, от этого не укрыться.
Он нехотя, медленно стер улыбку Яна. Прямо руками соскреб и мне показалось, он заодно сдирает кожу. Я чуть не вскрикнула. Но не смогла, дышать стало нечем. И слова в ком сбились, и мысли. Что умное и уместное надо сказать теперь, чтобы два человека не разошлись в разные стороны навсегда: Яркут пить и буянить, а Юлия
Ты ведь кукушонок, вдруг припомнила я. И улыбнулась. Точно. Вот повезло-то. Настоящий кукушонок. Исполняешь одно желание. Заветное.
Последнее, криво усмехнулся Яркут и отвернулся, и глянул мимо меня, в окно.
Оно совсем заветное и самое главное. Мы расстались, так что и последнее тоже. Я закашлялась, постучала себя по груди, но комок не пропал. Юлия вскинулась, сбегала и принесла воды. Ума не приложу, что с ней приключилось за минувшее время? Стала по-настоящему заботливая и так еще хуже. Больнее. Пью, а горло остается сухим. Нет, вроде бы комок проглотился. Могу вздохнуть. Вот мое желание.
Говорю для Яркута, а смотрю на Юлию. Нелепо все, неловко Смолкаю, закрываю глаза и лишь теперь сполна понимаю выползка Якова. Он свел этих двоих ненамеренно, но и не вполне случайно. Он взрослый и умный, он увидел сразу. Это я была глупая! Хотела как в сказке. Рыцаря, и чтобы спас меня, и чтобы любил вечно. Чтобы являлся по первому слову и даже без слов, стоит на него разок поглядеть из окна высокой башни. Я и поглядела из окна, издали хотя не была принцессой. Зато Юлия жила, как настоящая принцесса, богатая и избалованная. И бросила без колебаний всё, чтобы устроить себе и ему не сказку, а обычную жизнь. Так за что ей извиняться?
Глаза щиплет. Сейчас начну носом шмыгать, а ведь нельзя, я должна высказать свое заветное желание внятно, уверенно. Вдох
Яркут. Пожалуйста, выслушай. Я хочу, чтобы твой ребенок вырос в настоящей семье, где есть папа и мама, а еще домашнее тепло и доброта. И доверие. Чтобы его не бросили и не предали. Ни его самого, ни его маму. Ты не можешь отказать мне в заветном желании. Нет, не так говорю! Ты не можешь отказать себе, права не имеешь. Вот.
Открываю глаза. Ха! Оказывается, я согнулась крюком, словно у меня болит живот. Вижу ковер. Близко так, внятно А надо разогнуться. Расправить плечи, на которые давит целая гора страхов. Но я справляюсь и наконец вижу глаза Яркута, и боковым зрением пятно белого перекошенного лица Юлии. Она сама еще не знала о ребенке! Оборачиваюсь к ней, сразу виновато пожимаю плечами.
Видно мне, так уж получилось. Может, ребенок с особенным даром? Надеюсь, не в отца, хватит вам кукушек в доме. Не знала, что умею такое заметить. Но знаешь наверное, это для меня нормально: новая жизнь еще у самого порога, она вступает в мир и как восход разгорается, я объясняю торопливо, никак не могу остановиться. Юлия такая бледная, что, если я замолчу прямо теперь, она наверняка рухнет в обморок. Понимаешь, вот смотрю и думаю: будет сложно, даже если мое желание сбудется. А если не сбудется, вообще беда. Беда-беда! Когда мы познакомились, Яркут хотел знать, почему кукушки бросают детей. Я почти уверена, что нашла ответ. У них нет выбора. Уходят, когда рушится семья. Уходят без оглядки, хотя им очень больно. Нельзя загадать заветное над родным ребенком, если это проклятие. Мама не должна делать такого. Кто угодно, только не мама.
Юлия вцепилась в меня и заревела. Я вцепилась в неё уже и не знаю, двое нас или меньше. Мы год были чем-то целиковым, перепутанным и сплетенным. И вот, опять связаны в узел. Я совсем не хочу, чтобы Яркут сгоряча, по-мужски, разрубил этот узел, неудобный всем нам, но очень плотный.
В кабинете, кстати, делается все более шумно. Наши слезы звенят в два ручья, и целая толпа набежала, спасая особняк от потопа!
Наставник
Дядька, врача позвать? Им или тебе?
Да принесите же капли, хотя бы мои. Кошмарная истерика. Как возможно довести сразу обеих до такого состояния? Ники, иди ко мне и не суетись, они взрослые. Сами разберутся.
Так. Мало мне одного сумасшедшего дома, во втором дела не лучше. Это особняк Ин Тарри или я все же ошибся? сухо выговорил мужской голос. Меня кто-то слышит?
Люди в кабинете дружно смолкли, оглянулись на этот голос, чужой в нашей семейной сцене и стали рассаживаться. Шум пошел на убыль.
Юлия перестала рыдать и теперь лишь тихо всхлипывала. Не поднимала головы, дрожала и я обняла ее крепче. Сегодня такой день. Вася назвался братом Паоло, я осталась без любимого призрачного кота и вот, сижу третья не лишняя в семейной ссоре, для меня не вполне чужой. Тоже, вроде, приняла их в дом или к ним прилепляюсь
Поднимаю голову и вижу в дверях полноватого человека лет сорока. Голова соображает туго, но я щурюсь и всматриваюсь: да, тот самый. День бы памятный, вот я и смогла узнать его при новой встрече.
Вы ведь Егор? Да, тот Егор, который дал нам десять минут давно. Вы кем-то важным приходитесь князю Микаэле, гм вроде бы управляющим?
Меня смутно помнят, Егор сердито развёл руками, прошел и сел в свободное кресло. Николо, приветствую. Вы-то способны меня опознать без сомнений?
Безусловно.
Я перевела взгляд подросток был, конечно же, из семьи Ин Тарри, причем полностью похожий на отца в своем невероятном, солнечном сиянии. Такой же златовласый. Такой же серьёзный и собранный. Вот он убрал с лица следы детского испуга еще бы, такая сцена в кабинете! Сразу стал старше взглядом и манерами так мне показалось.
Егор, вы произносите странные слова, но, возможно, к тому есть веские основания, Николо заговорил ровно и мягко. Мы все готовы выслушать вас.
Все? Егор поморщился и стал кивать присутствующим. Дарья Ильинична, чей статус мне малопонятен. Яркут, головная боль княжеского рода и лично Микаэле. Так сказать жена Яркута и рядом так сказать прежняя его любовь Управляющий остро глянул на меня, мясистые щеки смяла короткая гримаса гнева. Кого еще нам пригласить для пополнения абсурдной толпы свидетелей?
Юсуф, негромко позвал юный князь. Ты и Агата, вы нужны немедленно.
Я охнула, звонко хлопнула себя по лбу и виновато сжалась. Да уж, надо сдерживать порывы. Я постараюсь впредь, а пока позволю себе еще одну невоспитанность: быстро улыбнусь Агате это именно она! Так хорошо, что удалось повидаться. Я за нее боялась, а она стала старше, спокойнее. И над головой нет темного облака: наоборот, вся сияет
Я должна сказать, наверное. Паоло здесь, в доме, сообщила я Агате, смутилась и обернулась к юному князю. С вашим братом все хорошо.
Вы приехали вместе? оживился Николо. Мне еще не сообщили.
Он проснулся, сказал, что Вася ему родня, и снова уснул. Он совершенно здоров. И думаю, пока он не повзрослеет, с ним ничего дурного не случится. У него сильный защитник.
Васька, что ли? Яркут кое-как разжал зубы.
Захотелось улыбаться. Он говорит разумные слова, не плюется и не рычит. Я вообще-то боялась, что даже наше пестрое общество не помешает Яркуту вытворять невесть какие глупости.
Еще кое-кто появился. Искренне сочувствую всем, кто вздумает обидеть Паоло. Я оглянулась на Юсуфа и улыбнулась Агате. Дэв. Настоящий дэв.
Все знакомые мне Ин Тарри соизволили сойти с ума в один день, сухо отметил Егор. Буду краток, если меня хоть кто-то намерен выслушать. Но сперва вопрос. Вы, Николо, нанесли отцу визит в половине пятого утра. Он не спал?
Нет. Я позже расскажу о цели визита и своих выводах.
Будьте так добры, Егор стал мрачен. Мне хочется понять, что могло перевернуть мир настолько, чтобы князь лег после вашего отбытия. Князь! Лег! Спать! Днем! Управляющий выплевывал каждое слово, будто оно ядовитое. Закончив с этим, зажмурился, перевел дух и продолжил скороговоркой. Микаэле изволил отдыхать до одиннадцати. Точнее, в одиннадцать часов пятнадцать минут князь принялся орать, как как безумный. Он выбежал из спальни, в чем был! Причитал, как перепуганная сельская баба. О каких-то призраках, о покойниках и ветре с той стороны. Велел опечатать верхний этаж. Нет, не так. Он приказал заложить кирпичом проемы лестниц. Это уже делается. Далее Егор надел маску покоя и стал говорить ровно, солидно. Мы общались пять минут. Он отменил все встречи на неделю вперед. Заочно отказал всем, кого намеревался поддержать по новым проектам. Назвал их попрошайками. Хотя сам же оплатил доставку этих людей в столицу. Уволил утреннего секретаря. Нет, не так: Лука Ильич внезапно попросил об отставке и получил ее со словами «мне не нужны прыщавые выскочки». Сразу после инцидента особняк покинули еще два секретаря.
Удачно, мне критически не хватает людей. Юсуф проверит их и пригласит сюда, Николо осторожно глянул на Яркута. Дядька, ты как? Ты расскажешь Егору о происшествии или я?
Новый взгляд на Яркута обнадежил меня. Лицо у него теперь не каменное, а просто усталое. Он разумен и даже рассудителен. Морщится, трет ключицу. Заметил, что я наблюдаю. Криво усмехнулся.
Тянущая боль, кукушье проклятие в действии. Ты загадала желание, которое будет донимать меня всегда. Довольна? Яркут перевел взгляд на Егора. Ники, отдыхай, я скажу сам. Полезно выговаривать вслух то, что гнетет тебя меня. Трудно понять и поверить, но я стараюсь, и, когда говорю, получается чуть ловчее. Итак, Егор, дышите глубоко и не падайте в обморок. Князь Микаэле сейчас отсутствует в собственном теле. Тот, кто ночью захватил его личность, нацелен на имущество и власть семьи Ин Тарри. Если я верно понимаю замысел брата, он добровольно отдал врагу личность в обмен на жизнь Паоло. Враг думает, что победил. Для него суть дара Ин Тарри в крови и имени. Он верит, что сможет стать вполне Микаэле, всего лишь «надев» его тело.
Яркут, вы сами себя слышите? Это же бред, осторожно предположил Егор.
Бред, согласен. Но всем нам придется в этом бреду как-то выживать. Мне в первую очередь! Егор, посудите сами: я умудрился выбрать в жены Юну, причем больше рассудком, чем сердцем. Затем полгода состоял с ней в плотных отношениях, не замечая, что в ее теле помещается личность Юлии. Далее я умудрился выстроить отношения с Юлией, влюбился всерьез, но не узнал ее в ее родном теле, Яркут уронил голову в ладони и долго молчал. Снова выпрямился, глядя на Егора и избегая нас с Юлией. Более года я жил в бреду. Очнулся, но мне смертельно дурно, я схожу с ума от недоумения: кто кого предал? Я Юну? Юлия Юну? Юлия меня? Или же я их обеих ведь невозможно так мало знать своих женщин.
Николо достал тонкую папку и передал Егору, шепнув, что в ней отчет Курта и его людей по нашему с Юлией случаю. Управляющий быстро пролистал, хмурясь и временами плотнее сжимая губы. Впрочем, меня не волновали его переживания. Куда важнее иное: Юлия наконец решилась поднять голову. Вот уж кому досталось! Мало ей пытки сама ведь рассказала о подмене тел! Так еще и истерика при всех, и новость о ребенке, и никакого уединения и Яркут на неё не смотрит.
Господа, Егор отодвинул папку. Но это же не семейный скандальчик. Подмена старшего князя Ин Тарри может стать началом мировой катастрофы, я выражаюсь ничуть не фигурально. Торговая война неизбежна, я мысленно уже принял это. Но общая картина теперь далека от покоя. Как бы нам не скатиться к войне полного формата? Мы не можем громко объявить о краже личности его светлости с такими слабыми доказательствами. Значит, не ограничим дееспособность ложного князя, не объявим его самозванцем. Но разве допустимо позволить ему менять устоявшийся баланс интересов? Мы не готовы начать переговоры с ним, ведь это иной человек с иными целями и методами, но с теми же ресурсами. В итоге Это война. Увы, я говорю как официальный представитель властей Самарги.
Егор, не стоит обострять. Просто переходите ко мне на работу и пишите отчеты обо мне, в голосе Николо скользнула взрослая ирония. Юный князь стал серьёзен. Егор, самозванец не натворит ничего воистину большого и опасного. Он по крови, по духу и уму не Ин Тарри. Отец поступил с собою крайне жестоко. Но еще более жестоко он поступил с врагом. Вы-то знаете, что завидовать жизни моего отца можно лишь издали. Никто не выдержит нагрузку, которую нес он. Его деньги обращаются со скоростью и ритмичностью, непосильными для контроля кем-либо еще. Даже мне сложно, хотя папа учил меня, я все лето врастал в наши основные проекты и уже освоился с базисом фамильного дела.
В кабинете стало тихо. Юлия шмыгнула носом и чуть отодвинулась: осознала, что мы сидим обнявшись, и смутилась. Зря. Я снова притиснула ее к плечу и не отпустила. Посмотрела на Яркута. Он пока не выбрал линию поведения и глядел мимо нас. Но без злости. Наоборот, казался потерянным и виноватым. Что-то новое, я не помню у него такого выражения лица. Научился прощать?