Хватит! Это слово не было первым (или единственным), что хотела сказать ему Яэль, но оно просто вырвалось. Ты только делаешь себе больно!
Феликс продолжал крутить булавку. Он делал всё возможное, чтобы не смотреть на девушку. А Яэль делала всё возможное, чтобы не смотреть на кровьстекающую по коже Феликса, вдоль наручников, собирающуюся на рукавах формы Гитлерюгенд.
Спустя ещё несколько минут гримас боли и ковыряния булавкой замок щёлкнул. Левое запястье Феликса было свободно. На взлом правого замка ушло заметно меньше времени. С громким клац наручники упали на пол.
Протянете нам руку помощи, господин Вольф? Лука уже проснулся и пялился на второго парня. Мне даже не важно, что от одной из них осталась лишь половина.
Феликс обернулся. Лицо его было покрыто множеством ран, видимых даже в скудном свете кабины самолёта. Нос его всё ещё был заклеен после удара Луки, на виске остался синяк от последней встречи с пистолетом Яэль, губы покрылись красной коркой после пыток эсэсовцев. Он совсем не был похож на мальчишку с чёрно-белых фотографий в досье Адель. Не похож на парня, который бросил всё, чтобы помочь Яэль на дороге.
Феликс опустился на колени, отпирая наручники Луки. Но даже не двинулся, чтобы избавить от оков Яэль.
Где моя сестра? Взгляд глаза в глаза был не столь болезненным, сколь опасным. Феликс смотрел на неё с острой яростью, но Яэль это не удивило.
Она отняла у него любимого человека. После такого любой станет опасным.
Четырёх потерянных жизней (четырёх чернильных волков) достаточно, чтобы превратить человека в монстра.
В безопасности. Яэль надеялась, что это правда, и не только ради Феликса. После того, как она вырубила Адель в её квартире в Германии, Каспер отвёз девушку в подвал пивной Хенрики. Этот офиссердце и душа Сопротивления. Если он не в безопасности
Я спрашивал не об этом, взгляд Феликса стал острее. Костяшки здоровой руки напряглись.
Яэль посмотрела на них. Почти желая, чтобы Феликс нанёс удар. Прекрасно зная, что СС раздробит каждую оставшуюся косточку, чтобы вытянуть из изувеченного парня любую возможную информацию. Она не винила его за рассказ о татуировках, но, если остался хоть малейший шанс, что устроенная Райнигером операция «Вторая Валькирия» ещё в силе, Яэль не станет рисковать ей напрасно.
Это всё, что тебе нужно знать, сказала она. Адель в безопасности.
Я бы не стал так волноваться, господин Вольф. Лука вклинился между ними. Ваша сестра более чем способна за себя постоять.
Адель Что бы Феликс ни собирался сказать, он передумал и только покачал головой. Ты её не знаешь.
Лука фыркнул и покачнулся на пятках.
Как и ты. Фройляйн Хамелеон три чёртовых недели заставляла нас думать, что она твоя плоть и кровь.
Рот Феликса распахнулся, потрескавшиеся губы раскрылись. Он хотел что-то сказать, но не смог.
Если она говорит, что твоя сестра в безопасности, значит, так и есть. Конец дискуссии, отрезал Лука. Меня больше беспокоит наше будущее обезображивание и возможное обезглавливание.
Есть способы умереть и похуже, Феликс понизил голос.
Возможно. Но сам я из тех, кто предпочитает умереть во сне от остановки сердца, возразил Лука. Фройляйннаш шанс этого добиться, но, проклятье, она нам не поможет, если будет закована в наручники. Так что, если ты не возражаешь, я заберу булавку?
Двигатели Иммельмана IV гудели, ревели, самолёт трясся, пролетая сквозь зону турбулентности. Брат Адель уронил значок Гитлерюгенд на пол и отошёл в сторону. Закатив глаза, Лука поднял булавку и принялся за наручники Яэль. В полной тишине она наблюдала за его работой, не зная, что чувствовать.
Выбирать было из чего. Злостьоправданнаяза то, что случилось в доках. (Яэль до сих пор мысленно проклинала его на шести языках). Восхищениезаслуженноетем, как он вёл себя с штандартенфюрером СС в бальном зале. А кроме прочего было ещё это неясное, потерянное ощущение.
Что теперь? Что теперь? Что теперь?
Лука поднял взгляд. Их глаза встретилисьего, ошеломляющий, цвета шторма, и её мерцающий, неестественно яркий, и Яэль вдруг поняла, что смотрит в них слишком долго.
К слову о доках, сказал парень. Ты была рядом со мной последние три недели. Сама понимаешь, довериене самая моя сильная черта. Я повёл себя как придурок. Подлец.
Да.
Мне следовало подождать.
Да, согласилась Яэль. Следовало.
Он воткнул булавкугрубо, слишком грубов замок. (Деликатность, как и доверие, не входила в список достоинств Луки Лёве). Яэль начала волноваться, что он может слишком сильно перегнуть булавку, сломать её. Она уже хотела спросить, знает ли Лука, что делает, когда
Поворот, щелчок, свобода!
Первый замок, второй. Наручники Яэль упали на пол. Она потратила несколько лишних минут, чтобы вправить сломанный нос на место.
Что теперь? Что теперь? Что теперь?
Они всё ещё заперты, как в ловушке, внутри самолёта. Раненые, безоружные, в меньшинстве. Даже если бы удалось преодолеть металлическую дверь, разделяющую их и солдат СС, и каким-то чудом одолеть своих тюремщиков, оставался один маленький вопрос: как посадить самолёт? К такому Яэль не подготовили даже годы тренировок.
Однако Феликса, казалось, это не пугало. Брат Адель прочёсывал кабину в попытке найти хоть что-то полезное. Подушки, одеяла, хрустальные бокалы, старые копии «Рейха». (В ХАНОЕ ГОНЩИКАМ ВЫДАЛИ НОВЫЕ РИКУО 98Sгласил заголовок). Он даже достал часы Мартина из кармана, со щелчком открыл циферблат и сразу же его захлопнул, видимо, решив, что ответов в них не найти.
Лука поднял один из бокалов и подкинул его в воздухе. Тяжёлый хрусталь звучно шлёпнулся в ладонь.
Можно попробовать вырубить их, когда за нами придут.
Хрустальные фужеры против целой толпы эсэсовцев? Яэль покачала головой.
Иммельман IV снова содрогнулся. Яэль почувствовала, как пол под ней накренился, гравитация сместилась к носу самолёта. Они начали снижаться? Уже?
А что это такое? Феликс кивнул в сторону дальней стены кабины.
Все трое подались вперёд, чтобы рассмотреть предмет.
Это был красный рычаг.
И тогда Яэль вспомнила.
(Как можно было не вспомнить раньше?)
Иммельман IVличный самолёт Адольфа Гитлера. Единственный самолёт, в котором он когда-либо летал.
Яэль рассмеялась. Звук вырвался из горла слишком легко. Лука и Феликс обратили на неё взгляды, на лицах застыла тень сомнения: «Она рехнулась?»
В первые недели планирования миссии Яэль много времени проводила с Райнигером, изучая схемы охраны фюрера. После сорока девяти покушений оборона Гитлера была почти герметична, что не останавливало Сопротивление от попыток дважды, трижды, четырежды проверить её и найти лазейки. Расписания дежурств, чертежи, планы транспортировкивсе документы и схемы, в которых могла таиться разгадка слабого места. Райнигер лишь мельком взглянул на чертёж Иммельмана IV, прежде чем отбросить его в сторону. Яэль подняла с пола лист парафинированной бумаги, глядя на изогнутые, летящие линии, тонкие следы, которые напомнили о так любимой ей гравюре Валькирии.
Почему нельзя напасть в самолёте? спросила Яэль.
Помимо отсутствия камер «Рейхссендера»? Иммельман IV неприступен. Райнигер кивнул на чертёж в руках Яэль. Невозможно точно узнать, когда фюрер взойдёт на борт, так что нет смысла устанавливать бомбу с часовым механизмом. Иллюминаторы сделаны из пятидесятимиллиметрового пуленепробиваемого стекла. Кабина фюрера укреплена сталью и оснащена отдельным аварийным люком. В спинке каждого кресла имеется парашют. Если во время полёта что-то пойдёт не так, Гитлер просто потянет за красный рычаг и будет таков.
Яэльне девочка из воспоминаний, а та, которая не могла перестать смеяться, потому что не всё в этом мире несло смерть (не сегодня) просунула пальцы под спинку ближайшего сидения и потянула. Подушка упала, открывая ремни, а под нимишнурок. Она проверила следующее кресло, и следующее. Везде одно и то же: съёмные подушки, оснащённые парашютом.
Яэль просунула руки в лямки одной подушки с парашютом, а другую впечатала в грудь Луке: «Чего ждёшь? Надевай».
Победоносный перехватил путаницу ремней и крепежей, рассматривая их, словно большую паутинус отвращением, будучи почти готовым уронить всё на пол.
Ты хочешь, чтобы мы выпрыгнули из самолёта в этом?
Я хочу, чтобы ты умер во сне. Старый и седой, отозвалась Яэль. А теперь надевай. И куртку не забудь, будет холодно.
Выражение лица Луки балансировало между страхом и отчаянным желанием выглядеть невозмутимым, когда он нашёл несколько одеял и обмотал их вокруг торса, прежде чем закрепить парашют.
Неплохая идея. Яэль тоже схватила половину оставшихся одеял, проталкивая их под ремни своего парашюта, а потом достала третью подушку и повернулась к Феликсу. На лице парня отражался ужасгораздо больший, чем у Луки. Бесконечный ужас, подкреплённый медицинскими документами.
Акрофобиясильный страх высоты.
Она уже видела Феликса таким, там, на дороге в горах, когда ему пришлось проехать через ущелье. Но там высота была всего двадцать метров Здесь падение насчитывало тысячи.
Нет-нет-нет-нет, шёпот вырвался единым потоком. Он качал головой, всё тело сотрясала дрожь. Это не не
Феликс, Голос Яэль был низким, резким. Посмотри на меня.
На этот раз Феликс подчинился. Она видела, как страх съедал его заживо, поглощал зрачки, затопляя голубую радужку. Яэль удерживала этот тёмный-тёмный взгляд, пока наматывала одеяла поверх грудной клетки парня, продевала его руки в ремни парашюта, туго застёгивала крепления.
Когда Яэль удостоверилась, что ремни сидят крепко, она нашла шнурок и вложила его в здоровую руку Феликса.
Досчитать до пятнадцати, а потом дёрнуть за шнур, сказала она парням. Когда приземлитесь, оставайтесь на месте. Я найду вас обоих.
Они уставились на неё. Лука кивнул. Лицо Феликса побледнело от страха.
Яэль дёрнула ярко-красный рычаг. В одно мгновение пол был прочным, надежным. В следующееон разверзся, широко раскрывая челюсть навстречу хаосу. Тьма, холод и гул хлынули внутрь самолёта.
Яэль не представляла, что там внизу, как и не знала расстояние до земли. Кто сказал, что там вообще есть земля? Сколько морей покрывают сушу на территории между Токио и Германией? По грубым подсчётам (двигатели самолётов модели Фокке-Вульф «Кондор», на которой они летели, в среднем разгоняются до 335 узлов в час, путь занял примерно десять часов) они сейчас где-то на семидесятом меридиане на территории Рейха. Если пилот выбрал траекторию северней, то они далеко от всех больших водоёмов.
Единственный способ в этом удостоверитьсяпрыгнуть.
Лука боком подобрался к люку. Золотистые волосы трепал ветел. Губы растянулись в бесчувственном оскале. Взгляд метнулся к Яэль; пальцы дёрнулись у лба в прощальном салюте.
А потом он прыгнул.
Даже ожидаемое, зрелище было шокирующим. Вот Лука здесь, и уже нет. Поглощён тьмой. Яэль потянула Феликса вперёд за ремни. Нужно действовать быстрей, если они хотят приземлиться близко друг к другу. Но брат Адель сопротивлялся, каждая клеточка его тела стремилась прочь от люка в никуда.
Ты справишься! закричала Яэль; мышцы вторили ей. Ей потребовались все силы, чтобы подтолкнуть Феликса к проёму. Ради Адель!
Они стояли на самом краю. Глаза Феликса встретились с её в последний, четвёртый раз: совершенно прозрачные, широко раскрытые, чёрные, полные всех оттенков ярости, затуманенные страхом.
Яэль толкнула.
Феликса тоже поглотил хаос.
Она стояла одна на пороге голодной ночи. Головокружительная темнота и неведомые высоты завывали под ногами. Парашютные ремни на груди казались тонкими, как бечёвка. На мгновениебольше, чем на мгновениеЯэль поняла страх Феликса.
Но невыносимо холодный воздух царапал кончики пальцев, хлестал по окровавленным-волосам. Звал
«ПРЫГАЙ ПРЫГАЙ ПРЫГАЙ ЖИВИ»
И она бросилась в ночь.
Глава 12
Феликс падал. Страх так сильно сжимал горло, что он не мог даже закричать. В таком ужасе даже попытка зажмуриться ничего бы не изменила. Всё та же темнота и падение, темнота и холодные когти ночи у его лица. Казалось, внутренности остались где-то в кабине Иммельмана IV, а не полетели вместе с ним. Сердце отказывалась подчиняться даже самым базовым законам выживания, стуча и замирая, и вновь оживая, пока он падал
падал
падал
Досчитать до пятнадцати, а потом дёрнуть за шнур.
«Один два»Феликс шевелил губами, но не слышал собственных слов. Из-за ветра, гудящего в ушах, и из-за многочисленных инструкций Баша. Кусочки замысловатого плана роились в голове.
Используй значок Гитлерюгенд с формы, чтобы открыть замок наручников. Потом освободи Заключённую 121358.Х. На стене кабины будет красный рычаг. Привлеки внимание девчонки к нему, но не слишком быстро. Вам нужно прыгнуть как можно ближе к четырнадцатичасовой отметке. У тебя есть часы?
Многое из того, что произошло за последние несколько часов, было подстроено заранее. От выбранного для Иммельмана IV воздушного пути до их размещения в личной кабине фюрера и спуска на подходящую для прыжка высоту. Всё это было частью плана штандартенфюрераосвобождение крысы из ловушки.
Но страх Феликса был настоящим. Он думал, что ради семьи готов на всё. Но теперь зналпостыдно, несомненно, что сам он не решился бы на прыжок. Если бы девушка не подтолкнула его, Феликс был бы ещё в «Кондоре», на пути к Германии, новым сломанным пальцам и страшной судьбе семьи Вольф. Без могил.
Но девчонка подтащила Феликса к краю, посмотрела прямо в глаза и толкнула.
Ради Адель! Вот что сказала ему девушка, даже не представляя, как ужасно верны её слова. Какое благословение и проклятие таилось в одном толчке. Вольфы спасены, но будет много крови. Кровь за кровь. Кровь за отмщение. Мир потонет в ней.
Благословение, проклятие, благословение, проклятие.
А он всё падал
падал
падал
Досчитать до пятнадцати. Конечно, эти секунду уже прошли! Феликс потянул за шнур. Парашют раскрылся, тонкая ткань взвилась в ночь. Ремни врезались в плечи Феликса. Мир встал на место.
Луна висела высоко над головой, ярко сияя, словно Адамова голова на фуражке Баша. Всё вокруг было серебристым и тёмным. Далеко внизу виднелись остроконечные кроны пышных сосен. Странно разве здесь должно было быть столько деревьев?
Нет, нет, нет, нет НЕТ!
В самолёте, открыв часы, Феликс обнаружил, что стрелки встали. Время замерло, и он понятия не имел, когда оно остановилось. Пять часов назад? Восемь? Три? Они летели уже так долго.
Именно в этот момент Иммельман IV начал снижать высоту. В этот момент Феликс испугался, что всего через несколько минут они приземлятся в Германии. Четырнадцать часов были на исходе. Сейчас или никогда!
Но Германииеё сверкающих памятников и грозного изгиба крыши Зала Народанигде не было видно. Земля была безмолвна, не освещена; насыщенно-темная дикая земля, раскинувшаяся на многие километры. Ни ферм, ни городов в поле зрения. Только деревья, деревья, деревья.
Они прыгнули слишком рано.
В отдалении, справа и слева, Феликс заметил парашюты других беглецов. Жизни Луки и девушки висели на волоске, лишь несколько сантиметров ткани отделяло их от падения, удара, смерти.
Это напомнило Феликсу, что и сам он всё ещё падал. Спускался туда, где не ступала нога человека.
Что будет, когда он достигнет земли?
ИнтерлюдияТри портрета
16 мая 1952 года
ДО
Пустота давила на Вольфов, когда они собрались вокруг телевизора. Она проникла во все уголки гостинойвысушила полевые цветы в вазе на кофейном столике, покрыла тусклыми тёмными пятнами посеребрённые картинные рамы. Повсюду, куда бы Феликс ни посмотрел, чувствовалось отсутствие, но особенно ему не давал покоя стул. В его продавленных горчичных объятиях Мартин любил читать. Сколько вечеров брат провёл на этом стуле, листая сокращённую версию «Моей борьбы» и пытаясь притвориться, будто понимает её?
Теперь он стал святыней. Опустевшей по причинам, о которых никто из Вольфов не говорил. Шерстяной плед, брошенный Мартином утром в двенадцатый день рождения близнецов, оставался нетронут. Два года пыли, копящейся на крепкой пряже.