Получив предписание, Андрей уложил нехитрые пожитки в чемодан и отправился на вокзал. Железнодорожное сообщение как из Москвы, так и из Санкт-Петербурга на Варшаву и далее на Берлин было хорошим. Офицеру его чина положен купейный вагон, а полковнику уже спальный, мягкий. В купе одно место из двух уже было занято. Молодой господин в темно-сером костюме, прическа короткая, выправка. Андрей сразу подумалофицер в штатском. Познакомились, оказалось, почти угадал. Попутчик оказался офицером, но не военным, а полиции, конкретнотретьего отделения, в простонародьеохранка. Андрей историю изучал и в школе, поверхностно, и в военном училище. Знал, что Охранное отделение, созданное еще Бенкендорфом, фактически политический сыск.
И создано было после многочисленных покушений на императоров российских и высокопоставленных чиновников, в частности генерал-губернатора Москвы. По мнению Андрея, Охранному отделению поактивнее надо было себя вести, пожестче. Из-за их попустительства во многом разрушилась империя. Выявить лжедемократов, шлепнуть десяток, остальных на каторгу в Сибирь сослать, так и не случилось бы революционного переворота, когда к власти пришли говоруны-неумехи, неспособные управлять огромной страной. А в октябре большевики прибрали власть, которая плохо лежала. На немецкие деньги устроили переворот, заключили постыдный Брестский мир, а после утопили Россию в крови Гражданской войны. К потрясениям в стране Андрей относился категорически отрицательно. Любые перевороты приводят к жертвам, ослаблению страны, чем и воспользовалась после революции Антанта, высадив войска в Архангельске и во Владивостоке. Без малого с большим трудом удалось оставить страну целой, не разорвать на куски, хотя уже и была создана Дальневосточная республика.
На языке так и вертелась информация об Ульянове, о его речи на броневике у Финляндского вокзала. Арестовать Ульянова еще в вагоне при подъезде к столицеи империя была бы сохранена. Андрей по сути своей был государственником, как и другие офицеры. В политику не лезли, но свои убеждения имели. Ему было все равно, абсолютная монархия в стране или парламентская республика, но власть должна быть вменяемой. Те же большевики в чем только царя не обвиняли, дескать, кровавый режим, угнетение народа. Сами, придя к власти, арестовали царскую семью и слуг, а потом и расстреляли в подвале Ипатьевского дома, хотя Николай отрекся от власти и угрозы не представлял. А потом большевики устроили кровавый террор в стране. К власти пришли люди с большими амбициями, причем путем обмана. Рабочим пообещали фабрики и заводы, крестьянам землю, а не дали ничего. Селян раскулачили, деревенскую нищету загнали в колхозы. А рабочим за десятиминутное опоздание давали тюремный срок.
Удержался Андрей, не стал говорить о Ленине и приспешниках. Без фактов и доказательств все это лишь слова, а фактов еще не существовало. Человек из другого столетия, он их знал. Но разве поверит им жандармский офицер? Как всякому профессионалу, ему нужны даты, явки, вещественные доказательства.
Через двое суток поезд прибыл в Белосток, и Андрею пришлось сойти, пересесть на другой поезд. До крепости Осовец от Белостока 54 версты, крепость имела свою железнодорожную станцию, все же крепость второго класса. Построили крепость в 1882 году в излучине реки Бобр, в 22 верстах от прусской границы. Три мощных форта стояли на восточном берегу реки, соединенные ходами, а один форт, Сосненский, располагался на западном берегу. Крепость перекрывала территорию междуречья Вислы и Немана и НарвыБуга. С севера и юга крепость обойти было невозможно из-за болотистой местности. До ближайшей польской деревни 12 верст. Крепость запирала железную дорогу и шоссе ЛыкБелосток. Относилась крепость к Варшавскому военному округу, и командовал ею генерал-майор Шульман Карл-Август Александрович.
Уставший от продолжительной дороги Андрей высадился на вокзале Осовца уже вечером. Вокзал небольшой, одноэтажный. На перроне и внутри здания сплошь военнослужащие, ни одного гражданского лица. Непривычно. Андрей направился к коменданту вокзала, предъявил предписание. Форты вот они, высятся темными громадами, но аэродром не может располагаться внутри крепости, ему большая территория необходима. Комендант предписание прочел, подкрутил ус.
Федотов! Проводи господина поручика в воздухоплавательную роту!
Слушаюсь, ваш бродь!
Солдат подхватил чемодан Андрея.
Следуйте за мной, господин поручик.
В Осовце располагалась шестая воздухоплавательная рота, которой командовал подполковник Ляхов. По штатному расписанию рота имела одиннадцать офицеров, одного врача, двух военных чиновников и полторы сотни нижних чинов. А фактически имела одну треть, находилась в стадии формирования. Идти пришлось далеко, нанять пролетку решительно не было никакой возможности из-за их отсутствия.
Уже и форты позади остались с их батареями, с обеих сторон дороги лес. Наконец впереди показался фонарь у караульного помещения.
Пришли, ваш бродь!
Солдат довел его до караулки. Из дверей вышел усатый фельдфебель, проверил документы.
Прошу простить, господин поручик, а придется вам в караулке до утра просидеть. Никаких указаний на ваш счет не поступало.
Зашли в караулку, где находилась отдыхающая смена. В углу пирамида с трехлинейками.
Присаживайтесь, господин поручик.
Так и просидел до утра Андрей на стуле, придремывая.
Рано утром, в шесть часов, к караулке подкатил легковой автомобиль «Руссо-Балт». К штабной машине подбежал фельдфебель, доложил о прибытии поручика. Да Андрей и сам вышел за фельдфебелем на звук мотора. Из машины выбрался подполковник. Андрей отдал честь, предъявил личные документы.
Пилот? Очень хорошо! А то летчиков пока всего трое, вы будете четвертым. Садитесь в машину, поедем в штаб роты.
Андрея внесли в списки роты, поставили на все виды довольствия. К восьми часам к штабу подошли офицеры.
Знакомьтесь, господин поручик! Князь Баратов, командир отделения. Поручик Патронов и поручик Чуканов.
Андрей приложил руку к фуражке:
Поручик Киреев Андрей Владимирович.
Добро пожаловать в нашу роту, пробасил князь.
По званию он был капитан, но, как позже выяснилось, все пилоты в авиации были новичками, а Баратов окончил его Императорского Величества Пажеский корпус, а прошлой осеньюавиашколу в Каче. У офицеров одной специальности всегда есть о чем поговорить. Андрей с удивлением узнал, что подполковник Ляхов летать не умеет, назначен приказом.
Квартировали пилоты в офицерском общежитии в доме при аэродроме. Провели его туда, показали комнату.
Занимайте, поручик!
А всех вещейодин чемодан, в котором бритва, запасное белье и летный кожаный костюм. Потом гурьбой отправились к ангарам. Готовых, собранных и облетанных аэропланов было два. Еще несколько ящиков с деталями стояли у мастерских, дожидались сборки.
Аэропланы знакомы по Гатчине«Ньюпоры». Подошли к одному из аппаратов, остро пахнуло бензином.
Андрей Владимирович, для начала изучите карту местности. До прусской границы всего ничего, стоит залететь невзначай на немецкую территорию, рискуете быть сбитым зенитной артиллерией. Аэропланы у немцев есть, но не вооружены. Впрочем, как и у нас, огорченно сказал князь.
Все верно, для начала надо изучить карту. Ее Андрей в штабе получил. А засел изучать уже после обеда в офицерской столовой. Тогда подавали одинаковые блюда офицерам разных специальностей. Это сейчас, когда резко возросли скорости, а главноевысоты, у пилотов появились специальные костюмы и диеты, из которых исключались некоторые продукты. В частности, все газообразующиемолочные, горох, фасоль, черный хлеб. Иначе при подъеме на высоту, с падением атмосферного давления, кишечные газы могут просто разорвать кишечник.
Что было плохо, в «Ньюпоре» из приборов был один альтиметр, показывавший высоту. Ни компаса, ни других приборов не было. Сложно летать, не зная запаса бензина в баке. А без компаса, влетев в низкую тучу, легко заблудиться. Доходило до того, что пилоты для определения своего положения снижались у железнодорожных станций и читали вывески на вокзалах. Их писали по стандарту, крупными черными буквами на белом фоне, читалось легко.
Да и за оставшиеся полдня изучить район полетов невозможно. Учил и следующим днем, поскольку аэроплана для него все равно еще не было, механики только приступили к сборке. А через день выходные. Офицеры-пилоты пошли в офицерское собрание. Фактически единственное место, где можно было пообщаться, пропустить по рюмке коньячка. Нравы свободные, каждый офицер, невзирая на звание и должность, имел право высказать свое мнение на собрании, подпоручик на равных мог поспорить с полковником. Крепость близка к границе, и много разговоров о Германии. О возможности нападения немцев и речи не было. Обсуждали техническую оснащенность, организационную структуру, вооружение вероятного противника.
Глава 3Война
Все же аэроплан для Андрея собрали. Сначала запустили мотор «Гном». Конструкция своеобразная, авиационная, звездообразная. Двигатель ротативный, то есть крутится сам двигатель и воздушный винт, а коленвал стоит на месте, это позволяло снизить вес мотора. Но и страдал он «болячками». Масло ел едва не ведрами и не мог долго держать высокие обороты. Андрей, сидя в кабине, погонял мотор на разных оборотах, потом сделал пробежку по рулежной полосе, развернулся, дал газ, пролетел на высоте нескольких метров и сел. Аппарат вел себя нормально, без замечаний. Он направился в штаб просить разрешения на полет. Надо же ознакомиться с местностью вживую. Позволение командира отряда подполковника Ляхова было получено. Пилоты отряда вышли поглазеть, как будет летать новичок. Короткий разбег, самолет в воздухе. По расширяющейся спирали стал набирать высоту. Альтиметр уже тысячу метров показывает. Вся земля внизу на квадратики полей разбита, виден паровоз с вагонами.
Андрей попробовал сделать несколько маневров. Аэроплан легко слушался. Для первого полета хватит, конкретного задания не было. Протянул руку к рычагу подачи топлива, слегка обороты убрать, а мотор заглох. За счет набегающего воздуха и инерции самого мотора винт еще вращался. Андрей попробовал несколько раз покачать рычагом подачи топлива. На земле солдат крутил винт вместо стартера, а сейчас винт еще вращается и шансы запустить есть. Редкие вспышки в цилиндрах были, но двигатель не работал. Андрей бросил попытки. Надо садиться, пусть мотористы выясняют причину.
Вот что не отнять у допотопных аэропланов, так их способность планировать с неработающим мотором. Называлось это по-научномуаэродинамическое качество. Чем дальше аэроплан мог пролететь, тем качество выше. Площадь крыльев большая, вес аппарата маленький. Андрей педалями заложил крен, помог ручкой. Аэроплан описывал большие круги над аэродромом, снижаясь. Андрей слышал посвист ветра в расчалках. При работающем моторе этих звуков не слышно, рев мотора оглушает. На авиамоторах глушителей сроду не было, они отнимают мощность, а в полете каждая лошадиная сила важна и нужна. Пилоты, наблюдавшие с земли за полетом, кричали:
Ручку убери, снижайся медленно!
Андрей их слышал, сам действовал так же. Случаи остановки моторов были не редки из-за их несовершенства, плохого качества деталей. Особенно донимало магнето. На последних трех-четырех десятках метров направил самолет носом вниз, потом резко ручку на себя. Аэроплан коснулся колесами земли, пробежал немного и замер. К нему уже бежали мотористы, механики, пилоты.
Жив?
Цел. Мотор сдох.
Слышали.
Механики начали проверять разные системы мотора. Оказалось, мелочьне был промыт от консервационной смазки топливный фильтр. Но эта мелочь могла привести к гибели летчика и самолета. Виновный тут же был доставлен в крепость на гауптвахту. Командиру авиароты предстояло решить теперь его судьбу. Отчислить в пехоту или простить на первый раз. Техника для пилотов и механиков новая, не все еще освоено должным образом. Но случай как-то сблизил пилотов. На месте Андрея мог быть любой из них. Его хлопали по плечу, ободряли, говорили, что легким испугом отделался.
Через несколько дней пошли уже плановые полеты. В роту прибыл летнаб, окончивший Качинскую авиа-школу, поручик Кагальницын. Пролетели с ним вдоль прусской границы, держась от нее в полукилометре. Летнаб разглядывал сопредельную территорию в бинокль. Видимо, немцы за российской стороной наблюдали. Через четверть часа по другую сторону границы появился немецкий аэроплан. Шел он параллельным курсом. Андрей в первый раз видел вживую немецкий самолет, кресты на фюзеляже и крыльях. Были они не такие, как свастика, и не прямые, а напоминали наградные «железные кресты». Это был «Альбатрос Д III», модель современная, ведь еще значительную часть авиапарка составлял аэроплан «Таубе».
Вообще, аэропланы всех европейских государств представляли собой конструкции хрупкие, архаичные. Немцы сперва делали ставку не на самолеты, а на жесткие дирижабли, которых построили больше сотни к 1914 году. Скоростью дирижабль не уступал аэропланам тех лет, а грузоподъемностью превосходил многократно. Имел пулеметное вооружение. Но в боях проявил себя плохо. Когда на самолетах появились пулеметы, а французы стали их массово ставить с весны 1915 года, зажигательные пули поставили на военной карьере дирижаблей крест. Наполненные горючим водородом дирижабли горели и взрывались. Единственно, где они применялись до окончания войны, на сопровождении морских конвоев, ибо способны висеть над судами многие часы, а то и сутки, чего самолеты не могли.
Но с началом войны самолеты во многих государствах стали быстро усовершенствоваться. Появились и мощные авиамоторы до 400 л. с., как у англичан. Аэропланы разделились на классыразведывательные, имевшие фотоаппаратуру, истребительные с вооружением пулеметами и бомбардировщики, несущие бомбовую нагрузку, многомоторные, вроде русского «Ильи Муромца» или французского «Голиафа». А еще самолеты удвоили скорость. Если перед войной сто километров в час считалось уже отлично, то в конце войны французский СПАД имел уже 217 км/ч.
Крест был на немецких аэропланах, на самолетах других странРоссии, Франции, Англии, Италиизнак принадлежности имелся в виде кольца. Русский наружное кольцо имел красное, меньше его по диаметру синее, а в центре белый круг. Франция цвета колец имела те же, но в другой последовательности.
Какое-то время аэропланы летели параллельно. Потом немец, убедившись, что русский пилот не собирается нарушать границу, отвернул и стал снижаться. Андрей вблизи увидел самолет противника. Еще пару лет, и они сойдутся в боях. Была небольшая ревность, потому как «Альбатрос» выглядел более современным. По крайней мере, у него не было стоек над кабиной пилота и идущих от них расчалок к крыльям. Получалось, силуэт более благороден, обтекаем. Летнаб что-то прокричал. За треском мотора Андрей слова его не расслышал. Посмотрев на часы, развернул аэроплан в обратную сторону. Топлива хватало на два часа, а еще надо было подумать о небольшом резерве на непредвиденный случай, чтобы уйти на запасной аэродром.
Максимум дальности для «Ньюпора» два часа лета или двести километров. Назад Андрей летел тем же маршрутом. Летнаб вдруг стал показывать рукой за борт. Непонятно, но кричать бесполезно. Не было еще средств связи между членами экипажа. Уже когда приземлились, Андрей заглушил мотор, стянул шлем.
Поручик, вы что хотели мне сказать?
Аэродром немецкий, откуда «Альбатрос» взлетел. Я его засек!
В возбуждении летнаб достал топографическую карту, ткнул пальцем.
Здесь!
Почти полсотни километров от Осовца. Полеты осуществлялись почти каждый день. Пилоты летали на север и на юг от крепости. И полеты их не были зряшными. Удавалось обнаружить и аэродромы, и воинские части и склады. Однако в дальнейшем это большой пользы не принесло. Немцы напали первыми, перешли границу и углубились на территорию империи.
В один из дней Андрея посыльным вызвали в штаб авиароты.
Голубчик, укоризненно покачал головой подполковник. Что же вы молчите? Нехорош-с!
А что случилось, господин подполковник?
Андрей и в самом деле не чувствовал за собой ошибок или промахов.
Вы уже больше года не были в отпуске! По итогам года деньги спишут, а мне дадут нагоняй. Пишите прошение, я поставлю визу.
Да мне особо и ехать некуда.
Не мои проблемы. Езжайте к родителям, к девушке. Неужели не надоела наша глухомань?